Анна Атталь-Бушуева "Философское общество эго – мнения"

Им ступали новые отчаянные страхи,

Думая, что все они на веренице праха

Сожжены утробой развалившейся войны

На нетленном поле идеалов смысла счёта.

Думали ли мы о том конечном сне в раю,

Умываясь ловкостью на собственном размахе,

Чтобы день твоей иллюзии считал свою вину

Тонкой впадиной на долгом мысе плахи?

Обучаешь ловкостью уверенной игре,

Соль её идеи проступает, как восторг,

В слове утоляет век на равном пережитке

Новый день и стон особенной души – почёт.

Отпусти вину, её душа осталась,

Ждать теперь искусства в созданной заре,

Мыслью счастья в доблести сражаться,

Чтобы жить на этом свете параллелей,

Зная точный час, как воздух посторонний,

Ловкостью настроенной погоды от идей,

Дышишь им один и отличаешь соль восторга

На вину, которую ты отпускаешь не один.

Страх лжи искусственной тени

Дыханием возобновило лёгкий шум,

Он точный возраст прошлого тревоги,

Заносит в счастье миг и говорит умом

О страхе, без которого нельзя,

Понять ли сумасшедшее в любви

Понурой тени в оконечной воле права,

Где нет иллюзии сложить внутри идей

Свою ментальную опору – переправу.

Над каждой точкой обывателя лежит

Культура мифа сна потустороннего,

Им верит случаю и в сердце дорожит

Благое сумасшествие над ложью бытия,

Но горький лёд из тени быть умом

Сражает снов вдыхаемое счастье,

Внутри становится оно тлетворным днём

И страхом чести утомляет, словно время.

Не кажется тебе, что мысли днём

Такие же иллюзии, что ночи в тонкой мгле,

Из под ключа культуры возраста совьют

Моральный этос мира лжи – вокруг,

Что не было тебя и слёз забытого,

А шаг, как точный пафос чёрной роли

Сомнением уходит в тот же край,

Где ходят мирно тенью слов о завтра.

Они нетленны в слаженной игре

И сорванный цветок простора им

Такая же модель искусства завтра,

Что бытие у собственной души.

В дыхании на страхах тени мирно

Ложатся, прерываясь в чёрствой лени,

Они одни пророки поколений

Из смелости забытой нами лжи,

Куда – то смотрят и хотят умом души

Иметь свою свободу в чёрной мгле

Из этой преисподней роли на Земле —

Скитаться в счастье собственной надежды.

Устало парадоксы в тени смерти

Проходят сквозь иллюзий ряд – вокруг,

Они искусственные фабулы под каждым

Из под нутра психической мечты —

Её истории на надлежащем сне,

Внутри которого ушли простые страхи,

Как жалко стало утолять им тень

На этой просьбе из искусственной беды.

Она стесняется и ложью видит час

На видимой войне из мысли завтра,

О том, что было бы – ведёт немой рассказ

И останавливает ловкостью удачи

Свою последнюю преграду в чести страха,

Завидуя – пленяя череду из нас,

На этой фабуле о истинах играет —

Её тлетворный мира чёрный перевес.

Заносит преисподний воздух смело

Под архаичным блеском суженной любви,

Из недр культуры опираясь смело

Ты – тот из страха собственной игры,

Всем заново ушедший к смелой тени

На поколениях иллюзий смерти воли,

Её пародии на безымянной доле

Искусственного жала к форме в нас.

Значение горя

Слаще взгляда словом обернётся,

На глазах искусства станет рябью,

Собственное нежилое воли Солнце,

Из которого ушли приметы лжи,

Над простором пролагают явный

Свет зари из маски горя разума,

Отличает век на этой синеве

Частный диалект из права завтра.

Знает смыслом сожжённым в беде,

На одной картине форм роняет

Свет презумпции, что жили мы в вине,

А по кратной линии на сне —

Обязуем счастью видеть правое,

Ложь ли ищет слаще в том бреду,