Антон Волков "Искатель истины Данила Соколик"

Искатель истины Данила Соколик
Антон Волков

Молодой художник Иван Федоров после окончания академии в Санкт-Петербурге не может найти работу. В странных обстоятельствах он вдруг становится подозреваемым в убийстве. Его спасает Данила Соколик, самопровозглашенный искатель истины, который раскрывает преступление, «козлом отпущения» в котором должен был стать Иван.

Антон Волков

Искатель истины Данила Соколик

Я приехал в Петербург из деревни с намерением стать художником. Название моего родного места упоминать не буду – едва ли кто из вас о нем слышал. Амбиции у меня тогда были большие, как и полагается всем, кто страдает юношеским максимализмом. Впрочем, они подкреплялись тем фактом, что мне удалось попасть на бесплатное место в Высшей школе народных искусств. С мольбертом под мышкой и красками наизготовку я бегал на пары в здание школы на канале Грибоедова. Я писал все, что придет в голову – людей, объекты, петербургскую архитектуру. Мой куратор пересматривал мои работы, а после с раздражением бросал очки в сторону и говорил: «Федоров, сконцентрируйся на чем-то одном». Но тут я был бессилен: я чувствовал желание рисовать, огонь творчества пылал внутри, но вот что конкретно изображать – было неясно.

Как-то преподаватель по живописи сказал мне: «Пиши репродукции». Он сам как раз этим занимался, и, надо сказать, у него прекрасно получалось. На углу Невского и Рубинштейна он имел магазинчик, где продавал копии известных картин. Подпитываемый жаром идеализма, я отверг идею копирования и хотел рисовать что-либо оригинальное, что-то свое. В конце концов, рассудил я, художник пишет не ради денег, художник пишет, чтобы остаться в памяти потомков.

Выставки с моим творческим винегретом в Союзе Художников Санкт-Петербурга принимать отказались. Я пытался податься на аукционы, в том числе в интернете. Интереса не было. Одну из работ я считал венцом своего творчества: это было изображеие Казанского собора в грозу, где маршал Кутузов был изображен противостоящим натиску стихии. К работе был один комментарий на онлайн-аукционе: «Неплохо». Но больше я ничего не получил. В поисках средств к существованию я даже пытался, заглушив свою совесть, рисовать репродукции известных картин. Но выходило у меня гаденько, ни в какое сравнение с преподавателем живописи эти поделки не шли. Про себя знал, что не хочу этим заниматься, вот рука и выдавала безжизненные контуры.

В июне деньги мои совсем закончились, даже те, что удалось занять у друзей. Я начал голодать – как творчески, так и физически. Возвратиться в родную деревню означало признать поражение. Голодная смерть казалась в тот момент даже лучшей альтернативой, чем явление перед родными без каких-либо свершений в жизни. Неожиданно в один из дней, когда я всерьез раздумывал бросить с концами стезю художника и податься в курьеры или продавцы, мне позвонили.

– Иван? Иван Федоров? – поинтересовался мужской голос на том конце.

– Да. А кто спрашивает?

Это не был голос преподавателя, так что я подумал о телефонной рекламе.

– Меня зовут Марат Суслов, – представился говоривший, – Я представляю управление культуры Санкт-Петербурга. Я слышал, что вы недавно выпустились из ВШНИ, и сейчас ищете работу?

– Ну да, ищу, – протянул я. Неужели он собирался мне что-то предложить?

– Мы проводим бесплатные экскурсии для населения. «Петербург для народа», может слышали?

Нет, я не слышал.

– Ну неважно. Показываем людям разные исторические места Санкт-Петербурга. Обычно мы также приглашаем и художников. Люди иногда хотят заказать свои портреты прямо на месте. Мне вас порекомендовал ваш преподаватель. Как у вас с рисованием портретов, Иван?

С портретами у меня было слабо, и я честно это сказал. Подумалось странным, что меня могли рекомендовать как портретиста.

– В этом нет ничего страшного, я вас представлю как выпускника. Да мы много за портреты и не просим. Все, что вы сможете заработать после экскурсии – ваше.

Он предлагал мне работу! В глубине души я возликовал. Спросил, где будет происходить экскурсия.

– Толстовский дом на Фонтанке. Знаете?

Знал ли я?! Я много раз проходил мимо этого монументального образца северного модерна, не отрывая от него восхищенного взгляда. Такое величие! Такой великолепный архитектурный замысел! Это был шедевр дореволюционного зодчества Петербурга, и я втайне мечтал снять там когда-нибудь квартиру. Конечно, всего этого я Суслову не поведал, ответил лишь: «Да, знаю».

И вот в назначенный день с мольбертом и инструментами наперевес я чуть не бежал по набережной Фонтанки к дому красавцу. Я был вне себя от радости, даром, что днем ранее чуть не падал в обморок от голода. Голову мою занимала одна мысль: я смогу посмотреть легендарный дом изнутри! Конечно же, я пришел раньше всех и в ожидании группы жадно глазел за решетку на массивные фонари, свисавшие с каменных арок. Здесь снимали «Шерлока Холмса», «Зимнюю вишню» и другие знаковые фильмы. И вот, и вот…

– Парень, ты на экскурсию? – пробасил кто-то позади меня.

Я быстро обернулся. За мной стоял настоящий человек-глыба. Он заслонял собой все небо, хотя его фигуру нельзя было назвать статной. Квадратное тело было облачено в спортивный костюм с накидкой, короткие шорты едва налезали на массивные дубы-ноги, а обут он был в банальные шлепанцы. Круглое лицо его напоминало огромный медный шар – так гладко была выбрита его голова. Глаза под белобрысым ежиком скрывали черные очки. Несмотря на нескладный вид, от него исходила сильная энергетика. Мне подумалось, что он управляющий в какой-то крупной фирме.

– Так да или нет? Че молчишь-то? – повторил он.

– На экскурсию, – кивнул я.

Его ладони обращали на себя внимание. А точнее, ладонь правой руки. Большой палец на ней отсутствовал, а обрубок был плотно замотан бинтами. Те были хорошенько пропитаны кровью и, казалось, вот-вот отойдут.

– Как это вас так угораздило? – спросил я, глядя на бинты.

– Как-как, да на стройке, – огрызнулся он, – Болгаркой отхреначило.

Будто с досады от своей увечности – либо что я обратил на это внимание – он запустил руки в карманы и стал вальяжно, расставляя огромные ноги, расхаживать взад-вперед по тротуару. Мимо шли люди, но он их словно не замечал, иногда шел прямо на них. До чего же странный был персонаж! Впрочем, это было только начало того поистине безумного дня.

Вскоре подошла группа экскурсантов вместе с Сусловым. Это был высокий худой человек в клетчатой рубашке и парусиновых брюках. Половину лица его скрывали массивные усы.

– Иван, здравствуйте! Спасибо, что подошли! – воскликнул он, тряся меня за руку. Затем шепотом: – А это кто?

Очевидно, он говорил про здоровяка с оттяпанным пальцем. Но я понятия не имел, кто он, и так и сказал Суслову. Впрочем, тот решил представиться сам.

– Серега меня зовут! – взревел он, – Че вы там про меня шепчетесь?! Спросить нельзя, чтоль?

И далее, уже совсем нетерпеливо:

– Ну, када там уже ваша экскурсия?

– Позвольте, – побелел Суслов, – Вас не было в списках…

– Да мне по хрену! – здоровяк практически выходил из себя.

Он подошел к Суслову и сорвал с носа очки, обнажив свирепый взгляд покрасневших глаз. Суслов потянулся к рюкзаку, достал оттуда бутылочку с водой и сделал основательный глоток.

– Экскурсию начинай, собака, – процедил сквозь зубы Серега, поднося кулак к лицу экскурсовода.

Атмосфера накалялась, и за Суслова начали заступаться участники экскурсии. Всего их было пятеро – три женщины и двое мужчин. Один из них оказался размером не меньше Сереги, подошел и схватил бугая под руку. Серега зарычал и взмахом руки отмахнулся от него. После этого он вдруг схватился за ладонь: сквозь пальцы сочилась и капала на асфальт кровь. Я вспомнил, что именно в этом месте на его ладони отсутствовал большой палец.

– Вы ранены! – ахнула одна из женщин.

В мгновение она оказалась рядом с ним.

– Все в порядке, я врач, – сказала она, – Давайте сюда руку.

– Да это ерунда, – сказал он, но руку все-таки дал.

Женщина нырнула в сумочку и достала оттуда бинт. Никаких обеззараживающих средств у нее, впрочем, не оказалось. Суслов предложил промыть рану водой из своей бутылочки. Размотав старый окровавленный бинт с руки Сергея, женщина тщательно промыла рану. После этого аккуратно перебинтовала ладонь, приговаривая: «Ну кто ж вам так сделал, а? Кто ж так бинтует? Вот я вам сделаю». На что присмиревший громила смиренно отвечал: «Да сам я бинтовал, чего такого».

На этом сумасбродная прелюдия к экскурсии была закончена. После своей внезапной вспышки здоровяк присмирел и на экскурсию хотел все с тем же необъяснимым рвением. Марат Суслов открыл дверь и мы ступили во двор Толстовского дома.

Сейчас самое время рассказать о тех пяти участниках, которые вместе с Маратом подошли на экскурсию. Каждый из них сыграл определенную – а некоторые и весьма существенную – роль в развернувшихся позднее событиях. Во время экскурсии я разговорился с ее участниками, желая узнать получше каждого из них. Не скрою, мной двигало желание и представить себя как их портретиста.

Женщину, которая бросилась на помощь Сергею, звали Илона Василькова. Она работала врачом в Адмиралтейском районе. Я не спрашивал ее возраста, но скорее всего, ей было уже за сорок. Она держалась статно, но вместе с тем общалась безо всякой претенциозности. Как и я, она была пленена красотой архитектуры дореволюционного Петербурга.

Другую женщину звали Артемида Романцева. Без утайки скажу, что она была весьма красива, и я часто на нее заглядывался. Она выглядела очень молодо, возможно, была примерно одного со мной возраста. У нее были длинные каштановые волосы, голубые глаза и тонкие черты лица. Одета она была в длинное платье-тунику, спадавшую до колен. Впрочем, разговаривала она неохотно, короткими фразами, и всю экскурсию ее лицо не покидало волнительное выражение, будто она постоянно думала о чем-то другом.

Рада Радеева, напротив, была очень разговорчива. Эта невысокая бодренькая дама металась по двору Толстовского дома, даже не слушая экскурсовода. Оказалось, она приехала в Петербург специально на эту экскурсию: хотела своими глазами увидеть ту самую парадную, откуда выходила героиня «Зимней вишни». А когда нашла, потребовала от меня сделать фотографию с ней на этом фоне. Я предложил нарисовать вместо этого ее портрет с той же парадной. Рада ответила: «И куда мне его вешать?! А это хоть подружкам покажу в «Одноклассниках!».

В противоположность ей Тихон Баритонов был выдержан и спокоен. Это был невысокий мужчина уже пожилых лет – из под клетчатого картуза выбивались пряди седых волос. Он всегда внимательно слушал экскурсовода, окунув подбородок в ладонь. Объяснялся интеллигентно, и из разговора с ним сразу было понятно, что город он знает прекрасно. Возможно, даже лучше самого Суслова. Рассказал, что пришел на эскурсию в Толстовский дом уже в третий раз. «Архитектура Федора Лидваля – это воплощенная музыка. Она манит меня!», – с вдохновением в голосе сказал он.

Наконец, последний участник экскурсии, Тарзан Шейдаков, не проронил ни слова за время всей экскурсионной части. Именно он ринулся на помощь Суслову, когда тому угрожал Сергей. И никто, кроме него, пожалуй, с ним бы не справился. Его огромные плечи и грудь растягивали черную футболку так, что одежда казалось частью его накачанного мускулистого тела. Он возвышался огромной V-образной горой над всеми участниками экскурсии, чем привлекал к себе взгляды всех женщин, в том числе прохаживающихся по двору. Несмотря на выдающийся внешний вид, было очевидно, что от такого внимания ему неловко. Всем своим видом он будто говорил: «Я просто экскурсию послушать пришел, чего вы все на меня уставились».

После того, как я описал всех участников, перейду к самому главному событию того дня – экскурсии по Толстовскому дому. То, что началось, как предвкушение чуда познания, обернулось для всех нас шокирующей трагедией. А для меня этот день стал поворотным моментом, после которого моя жизнь уже никогда не была прежней.

Как только мы вошли, Суслов поднес к глазам циферблат часов на руке, что-то подвел на боковой панели, а затем нажал кнопочку. По всей видимости, запустил секундомер.

– Дорогие друзья, – громко сказал он с улыбкой, которая чувствовалась сквозь усы, – У нас есть два часа, чтобы увидеть Толстовский дом во всей его красе!

Вскоре после того, как мы вошли, произошло еще одно важное событие. Сергей достал из кармана спортивного костюма длинный нож и стал им поигрывать. Это был не безобидный перочинный ножичек, это был настоящий кинжал! Он был спрятан в ножны, которые он ловко снял, спрятав в карман. Затем, нисколько не смущаясь, начал исполнять финты с ножом в одной руке – той, которая у него была еще целая. Подкидывал его, ловил, вращал вокруг оси и тыкал острием в палец противоположной руки, словно проверяя остроту.

Суслов и экскурсанты сделали огромный шаг назад. Все, кроме Тарзана Шейдакова.

– Да вы не бойтесь, – усмехнулся Сергей, – это у меня привычка такая – как волнуюсь, так начинаю с ножом играть.

Тем не менее, дамы дружно выстроились за спиной Тарзана.

– Уважаемый Сергей, – пробормотал Суслов, – прошу вас спрятать этот нож хотя бы на время экскурсии.

– Да чего ты мне указываешь, а?! – взорвался вдруг тот, – Это ты, падла, мне написал, а?!

Он ткнул острием ножа в сторону Суслова. Затем вдруг взгляд его окаменел, глаза дернулись, и он медленно перевел клинок на Шейдакова. Протянул:

– А можеееет, ты? Я тебя не боюсь, ну иди на меня!

И он распростер руки, словно в приветственном объятии. Шейдаков подошел и щелчком пальцев выбил нож у него из руки. Сергей только повернул голову, взглядом проследив полет своего орудия. Нож пару раз звякнул об асфальт и упал у ступеней каменной лестницы.

– Иван, хватайте! – вскричал Суслов, – Пока он его не подобрал!

Я стоял ближе всех к ножу и, следуя его указке, бросился к нему и крепко зажал в руках. Сергей же вдруг начал вести себя странно. Он двинулся в сторону Шейдакова с занесенным кулаком и вдруг споткнулся. Или оступился. Одними словами, кулак его упал вниз, а он сам припал на колено и громко закашлялся. Илона бросилась к нему, но сделав пару шагов, застыла в нерешительности – помочь или нет? Пока все в раздумьях толпились вокруг нашего странного сотоварища по экскурсии, ко мне подошел Суслов.

– Давайте в дворницкую, – быстро сказал он, – И мольберты ваши. Все равно сейчас не пригодятся.

Я с самого начала думал, куда бы мне сложить свои инструменты для рисования. Суслов поднялся по лестнице, открыл дверь магнитным ключом и позвал меня внутрь. Я оказался в узенькой и тесной кладовке – 10 квадратных метров площади – с единственным окошком во двор. У стены аккуратно стояли метлы и ведра, пара стульев и даже заправленная кровать.

– Ставьте все сюда, – неопределенно махнул рукой Суслов.

– А как же дворник? Ничего не скажет?

– У меня договорено.

Я поставил мольберт и ящичек с кистями и красками у стены. Нож аккуратно запрятал под мольберт. Перед этим я не удержался от того, чтобы его рассмотреть. Рукоять его была посеребренной, с выгравированной змеей, что обвилась вокруг нее. Такой нож наверняка очень дорого стоил. Суслов поторопил меня выходить. Когда мы возвращались во во двор, я заметил коридор, уходивший в лестницу наверх.

– А там что? – спросил я, – Этот Сергей может по ней прийти.

– О нет, – отмахнулся он, – Эта лестница прямиком на крышу ведет, она пожарная.

Он пропустил меня во двор, затем вышел сам и захлопнул за собой дверь. Сергей уже поднялся и, по виду, присмирел – по крайней мере, больше ни на кого не бросался. Суслов приблизился к нему, как осторожный посетитель в зоопарке подходит к клетке с тигром.

– Вы успокоились? – спросил он почему-то со спины.

Сергей обернулся, взгляд его был несобранным, словно он соображал кто и откуда спрашивает.

– Напился перед экскурсией, – прошептала мне на ухо Рада Радеева.

– Да не, тут наркотики, – протянул Баритонов.

Сергей поднял руки, широко распахнув обе ладони, будто собирался бить в воображаемые тарелки. Поднес их к щекам и хорошенько приложился по ним ладонями. Губы его на секунду сложились в трубочку, глаза закрылись, но когда он их открыл, взгляд его четко остановился на Суслове.