Огонек в ночи
Линнет Эрроу
Небесные тайны #2
Сильвер, близнец лунной богини, давно смирился с тем, что все почести предназначены не ему, а сестре. Он был нужен, только чтобы ночное небо не пустовало, пока та встречалась с возлюбленным богом солнца. А после их ссоры – чтобы отомстить за ее обиды. Но три года назад Сильвер взбунтовался и предал сестру. Теперь он живет на тропическом острове Моту, стараясь не попадаться на глаза ни лунной богине, ни островитянам. Увы, его уединению приходит конец. Моту грозят неурожай и голод. Нужно пойти в джунгли и найти разгневанное людское божество, наславшее эту кару. Никто из смертных не отважится на такое – по местной легенде, за этим последует гибель. Сильвер оказывается единственным, кто способен выжить, ведь он близнец лунной богини и не верит в глупые легенды. Однако Моту – необычный остров. Он создан древними силами. Так поможет ли ему бесполезный огонек в ночи? И кто наблюдает за ним из чащи? Обложка создана с помощью нейросети Midjourney.
Линнет Эрроу
Огонек в ночи
Дорога к свету лежит через тьму
Пролог
Ночные джунгли недовольно зашелестели, противясь вторжению того, кто нарушил их покой так поздно. Гольден лишь упрямо тряхнул рыжими волосами – тропическому лесу острова Моту его не одурачить, он в точности знал его устройство. В конце концов, остров принадлежал ему.
Ни гладкие стволы обманчиво похожих пальм, ни плотная стена непроходимых зарослей папоротника, ни лианы, норовившие обернуться вокруг шеи и задушить, – ничто не могло сбить сияющего бога с пути. В кромешной тьме и тишине, густой, как вода в океане вокруг берега Моту, уверенной походкой молодого юноши, в образе которого он пребывал, Солнце мира и первый истинный бог шел к сердцу острова. Могучие корни Дерева Моту были единственным местом на их с Сильвеной планете, которое могло ему помочь.
Раздраженно отмахнувшись от очередной ветки, больно хлестнувшей в лицо, Гольден остановился и бережно перекинул свою ношу с одного плеча на другое. На короткий миг край ткани из сплетенных им собственноручно сухих пальмовых листьев, слишком грубой для столь ценного груза, отогнулся. Джунгли осветило слабое мерцание. Впервые с тех пор, как увидел его, Гольден пожалел, что оно еще не погасло. Стараясь не вглядываться, чтобы тело вновь не скрутила жгучая боль, он поспешно поправил ткань и встревоженно осмотрелся. Несколько секунд большие янтарные глаза напряженно сверлили темноту. Вокруг по-прежнему было тихо. Только без умолку стрекотали цикады, да где-то в глуши леса одиноко заливалась ночная птица.
Выждав еще немного, Гольден пустился вперед, то и дело опасливо поднимая глаза к небу. Звезды были высоко, а лунный свет проникал лишь в верхушки крон, не дальше. Оставалось надеяться, что Сильвена, божественная супруга первого бога, не станет специально его выслеживать. После случившегося он не был в этом уверен и сдерживал золотой свет, рвущийся наружу сквозь тонкую кожу земной оболочки. От усилий слегка стучало в голове. Гольден поморщился. Надо держать свет под контролем, чтобы не поджечь джунгли и не выдать своего местонахождения. Сильвена спокойно сияла на небе этой ночью, но могла еще помнить их ссору. Не стоит снова злить ее.
Наконец, он добрался. Сердце острова. Гольден давно здесь не был, однако тут ничего не изменилось. Лес густел и взбирался по сводам спящего вулкана. Ближе к середине растительность мельчала, уступая место голым камням да редким травам. Лишь на самой вершине росло Дерево Моту, священная реликвия, с которой когда-то начался этот уголок суши. Гольдену хотелось подняться и посмотреть на душистые белые цветки Дерева, но он не мог рисковать. Там он будет как на ладони. Да и нужны ему были корни, а они спускались до самого подножия. Сияющий бог задумчиво замер недалеко от входа в темную пещеру.
Расставаться с тем, что принес, он отчаянно не желал. Сквозь грубое полотнище до сих пор шла приятная прохлада и все еще будоражила его божественный разум. Обхватив ношу обеими руками, Гольден прижался к ткани горячей щекой, но почти сразу отпрянул. Стоило дать мыслям свободу, как солнечный свет в его жилах разгонялся и рвался наружу неукротимым жарким потоком. Если его отпустить, пожара точно не миновать – ткань вспыхнет. Не успеешь опомниться, как за ней примется и лес. Сухостоя вокруг было предостаточно. Огонь посреди джунглей неминуемо привлечет внимание Сильвены. Новая искра, и они окончательно уничтожат все, что создали.
Тяжело вздохнув, Гольден нехотя опустил ценный сверток на землю и осторожно устроил между корней священного Дерева. Он хотел что-то сказать, но корни, будто почуяв подношение, закопошились и пришли в движение. Со всех сторон, точно гигантские змеи, к свертку поползли мощные древесные щупальца. Обвили, скрутили, утянули под землю. Потом все стихло.
Гольден застыл. Мгновения шли мучительно медленно, а он все стоял. Янтарные глаза не отрываясь смотрели туда, где исчезла недавняя ноша. Сосредоточенность в них сменилась напряжением. Солнечный бог посылал корням Дерева мысленный приказ, это давалось непросто. Его губы плотно сжались и побелели, по вискам заструился пот. Ничего. Значит, Сильвена была права: остров повинуется не ему… Потрясенный Гольден с досадой сжал кулаки и молча уставился в землю.
– Все к лучшему, – наконец, прошептал он, – это была бы плохая затея.
Бросив прощальный взгляд на опустевшее между корней место, сияющий бог обреченно побрел обратно. В груди стало холодно. Гольден, в чьих жилах тек живительный для всего сущего солнечный свет, к такому не привык, поэтому с каждым шагом ускорялся и, в конце концов, побежал.
По пути он думал о Сильвене. Ярость, которая в ней проснулась, поражала. Вспышка, приведшая к печальному путешествию Гольдена в джунгли, была столь разрушительной и пугающей, что он до сих пор пребывал в растерянности. Когда из влюбленной Сильвена превратилась в неуправляемую? Что теперь будет? Неужели он всему виной?
Последнее беспокоило больше всего. Гольден уже не раз пожалел, что поддался слабости. Удивительно, как быстро божественное в нем перемешалось с земным. И не только в нем, если судить по выходке супруги.
Но жизнь продолжается, уговаривал себя Гольден. Что бы ни случилось, прошлого уже не изменить. Он и Сильвена – все еще залог равновесия, нужно просто помириться, забыть о том, что случилось. Пусть теперь это хранят джунгли Моту.
– Любовь моя, – воскликнул бог, вырываясь на открытый пляж. – Прости, – он упал коленями на колючий песок. – Ты больше никогда об этом не вспомнишь!
Ответом ему был молчаливый лик горделиво сверкавшего в небе ночного светила. Гольден знал, богиня услышала, и хотел верить, что все наладится.
Глава 1. Новая игра
Сильвер проснулся от собственного вскрика и в испуге уставился на соломенный потолок. Как и вчера, с легким жужжанием там работал старенький вентилятор. От времени и влажности лопасти выцвели, но гоняли воздух бодро. Правда, это не помогало – жара в комнате стояла невыносимая.
Обдуваемый горячим дыханием Моту, Сильвер чувствовал себя, почти как цыпленок на вертеле. Отбросив тонкую мятую простыню, парень с облегчением откинулся на подушку. Это был сон, всего лишь сон. Надо уже забыть Катрин. Да, она любила его или говорила, что любила, но теперь ее нет. Она мертва. Ее тело покоится в земле четвертый год, а предыдущие сорок лет она провела с тем, к кому Сильвер доставил ее лично. Не пора ли перестать изводить себя?
И все же каждый сон о Катрин был таким реалистичным. Например, сегодня они снова сидели на берегу Моту, смотрели на их последний совместный закат. Сильвер держал ее за руку, боялся отпустить. Пальцы у нее были нежными, как лепестки тиаре. Тогда, наяву, он так и подумал – как лепестки проклятого тиаре, ожерелье из которого ей предстояло надеть всего через сутки, чтобы принести клятву верности Эдмунду.
В груди у Сильвера заклокотало. Как он мог отдать ее другому? Как можно быть таким идиотом? Ну и пусть Катрин нарушила бы соглашение между Гольденом и Сильвеной, божественной сестрой Сильвера. И пусть этот чертов мир погиб бы. Зато они с Катрин были бы вместе.
– И умерли в один день, как в глупых человеческих сказках, – скривившись в ухмылке, вполголоса прошептал парень.
От жары дыхание в груди сперло. Сильвер раскинул руки в разные стороны, дотронулся до прохладного края простыни и положил одну ладонь под голову. Ему нравилось быть почти человеком, но жара убивала. Хорошо хоть от солнца не потела, не краснела и не темнела кожа. Белое тело полубога, как в минуты нежности звала его Хоа, не брали ни загар, ни зной. По ночам, когда они лежали в постели, обнявшись, кожа и серебристо-пепельные волосы Сильвера слегка светились. Этого было недостаточно, чтобы разогнать мрак в спальне, но вполне хватало, чтобы вызвать безмолвный восторг Хоа. В отличие от него, ее тело было смуглым. Сильвер любил шутить, что они, как кофе со сливками, – идеальная пара. Ему нравилось, как это звучало – идеальная пара. Еще больше он любил смотреть, как вспыхивали страстью черные глаза Хоа, когда он ласково проводил пальцем по ее аккуратному носику и добавлял:
– Мы созданы друг для друга, слышишь?
Эта игра началась около двух лет назад. После ночи, когда Сильвер помешал Сильвене убить Зори и помог Блуму завершить церемонию обмена клятвами, вход на Лунный остров, в их с сестрой дом, был ему заказан. Он знал, та убила бы его еще на подходе. Хорошо изучил нрав лунной богини, чтобы рисковать понапрасну.
Больше года он скитался по Моту, избегая людей, в особенности тех, что имели отношение к поместью Найтли. Появляться в окрестностях замка было глупо, да и ни к чему – Зори и Блум вступили в законный брак. Теперь, пока их собственная дочь не выросла и не родила следующую хранительницу зари, Сильвер никого не интересовал. Ни как друг, ни как враг.
Магия в Блуме крепла очень быстро – это подтверждала каждая новая ночь. Повинуясь силе молодого хранителя сумрака, все на Моту покрывалось сияющей пыльцой. Точно заворачивалось в одеяло, под которым было уютно и безопасно. Где-то здесь, на острове, укрытая им, спокойно спала и юная Зори. Чувства между новоиспеченными хранителями разгорались все ярче. Уже к следующему лунному затмению Сильвене нечего было даже пытаться осуществить задуманное. Все-таки человеческая любовь, и правда, сильнейшая защита.
В итоге сестра окопалась на Лунном острове, а Сильвер, никем не обнаруженный, одиноко бродил по Моту. Неизменной осталась только их пересменка на небе раз в две недели. Довольно скоро лунный близнец выяснил, что падать в объятия ночной тьмы можно и на Моту. Выбирай дерево повыше и вперед. Пока карабкаешься по стволу, выглядишь нелепо. Зато, когда падаешь и растворяешься во тьме, вызываешь восторг у всех окрестных девчонок, случайно оказавшихся рядом. Ну, по крайней мере, одну Сильверу впечатлить удалось.
Через год после ночи, когда он помешал сестре единолично решить судьбу человеческого мира, парень остановился перед дверью хижины кого-то из жителей Моту. То ли случайно забрел, то ли настолько устал от оглушающей тишины, что невольно устремился к людям. В причинах он особо не разбирался ни до, ни после.
В ту ночь было свежо, с океана дул легкий ветер, приносил соленую прохладу. Сильвер не помнил, сколько простоял у двери. Когда собрался уйти, та вдруг распахнулась. Кутаясь в светлый халат из мягкого льна, навстречу к нему вышла девушка. Мгновенье она смотрела на нежданного гостя растерянно, а потом отпрянула назад, под спасительный свет, льющийся из дома. Тогда-то Сильвер ее и узнал. Хоа, молоденькая горничная из поместья Найтли.
Хрупкая, ладная фигурка. Кожа цвета молочного шоколада. Аккуратные маленькие ступни. Огромные, в пол-лица черные глаза. Он вспомнил, как ярко они блестели от его двусмысленных шуточек, пока та взбивала подушки в его временной спальне в поместье Найтли. Вспомнил и широко улыбнулся. После года одиночества и бесцельных скитаний думал, что разучился улыбаться так, как умел прежде, – игриво и обольстительно. Ошибся. Способность очаровывать юных дев, ловко кривя рот, никуда не делась. По крайней мере, Хоа вдруг застенчиво переступила с ноги на ногу, а потом ни с того, ни с сего отошла в сторону и взмахом руки пригласила Сильвера в дом. На миг его брови удивленно изогнулись. Тем не менее, приглашение он принял, а, поравнявшись с Хоа, отчетливо ощутил волну трепета, исходившую от девушки. В ответ его собственное тело тоже покрылось мурашками. Мда, кажется, он слишком долго находился вдали от мирских радостей, раз так остро реагирует на маленькую островитянку. Но ладно он. С ней-то что? Попасть впросак не хотелось, поэтому на всякий случай Сильвер тихо спросил:
– Ты меня боишься?
Хоа замерла, став похожей на резную статуэтку из темного дерева, одно из ремесел, которыми занимались жители Моту.
– Н-нет, господин, – наконец, еле слышно прошелестела она.
– Господин? – снова изумился он. – Откуда это слово? В поместье Найтли так теперь называют тех, у кого кожа светлее?
Девушка вскинула на него испуганный взгляд, но тут же уставилась в пол.
– Хранители теперь живут в другом месте, а я, – ей потребовалось сделать шумный вдох для храбрости, – знаю, кто вы, поэтому хотела назвать вас так с самого первого дня.
Сильвер оторопело застыл. Вот так поворот! Хотела назвать его господином! Он еще раз с ног до головы оглядел Хоа, теперь повнимательнее. И как он раньше ее не рассмотрел.
– Что ж, твое желание исполнено, – гость озорно подмигнул окончательно засмущавшейся островитянке и привычным тоном, с нотками ленной расслабленности добавил, – раз так, ты моя должница. Могу я принять душ, прежде чем уйду?
Хоа кротко кивнула. Не дожидаясь нового приглашения, Сильвер скинул грязную обувь и прошел вглубь единственной во всем доме комнаты, совмещавшей функции спальни, кухни и гостиной. У окна примостилась крохотная кухонька, по центру стояла пара плетеных кресел и чайный столик, у дальней стены – шкаф и большая двуспальная кровать. Пол укрывали вытканные вручную ковры. На столе красовались салфетки, на окнах – шторки. Кто-то любит уют, отметил про себя Сильвер, ища дверь в душевую.
– Туда, на задний двор, – махнула рукой Хоа, протягивая ему полотенце. – Вода еще не сильно остыла, мыло и губка на полке.
– Благодарю, ты – самая гостеприимная хозяйка, которую я встречал за последний год.
От ее робости к нему возвращалась былая способность шутить, хотя губы с трудом ворочались, вспоминая слова. Еще бы, он молчал почти год.
Насладившись струями прохладного душа, Сильвер обернул полотенце вокруг бедер и вернулся в комнату, держа одежду в руке. Вещам давно требовалась стирка. Он надеялся, хозяйка не откажет ему и в этой просьбе. Увидев гостя, прикрытого лишь узкой полоской ткани, колдовавшая на кухне Хоа остановилась, будто пораженная молнией.
– Ты что никогда голых мужчин не видела? – лениво поинтересовался Сильвер, втянув носом знакомый аромат. Жареная рыба с хлебными гренками. Рот моментально наполнился слюной. – Так что?
Хоа поджала губы и опустила стыдливо вспыхнувший черный взгляд.
– Ни разу?!
Своим молчаливым признанием она застала его врасплох.
– Сколько тебе лет? – спросил Сильвер, чтобы заполнить неловкую паузу.
– Двадцать три, – пролепетала Хоа так тихо, что он еле расслышал.
– Выглядишь моложе, – протянул гость, еще раз окинув ее аккуратную фигурку взглядом. – Нужен какой-то обряд, да? – помолчав, спросил он. – Типа смотрин, чтобы выбрать пару? Свадьба? Ритуал? Что-то еще? У островитян вообще принято вступать в законный брак? Или для местных парней ты не слишком красива?
На этих словах впервые с их новой встречи Хоа гордо вскинула голову и посмотрела на него с вызовом. Похоже, его бравада ее задела.
– Нет, – процедила девушка сквозь зубы, – просто я жду особенного мужчину!
От обиды ее подбородок так забавно выпятился, что Сильверу захотелось рассмеяться. Потом он заметил в уголках девичьих глаз блеснувшие слезинки и прикусил язык.
– Извини, – сказал гость, подходя к ней вплотную. – Я вовсе не то имел в виду. Ты очень даже хорошенькая.
Одной рукой он ухватился за смуглый подбородок, другой провел по предплечью девушки.
– И кожа у тебя такая нежная, такая нежная, как у…
– Как у кого? – прошептала Хоа, завороженно глядя ему в глаза и прижимаясь всем телом.
Он собирался ответить, да отчего-то не смог вспомнить, что именно хотел сказать. В свете тусклой потолочной лампы черные глаза Хоа сверкнули как два раскаленных уголька. Сильвер склонился к ее приоткрытым губам. Хотел легонько дотронуться, извиниться, но стоило ощутить их податливое тепло, как время превратилось в спутавшийся моток ниток. Вслед за ним в беспорядке сплелись их тела.
Наутро Сильвер проснулся в постели Хоа и ощутил приятную ломоту в мышцах. Девушка, вновь обретшая самообладание, уже встала и готовила завтрак. Ее способность переходить от кротости к страсти и обратно произвела на парня приятное впечатление. Изобретатель, коим Сильвер был до недавнего времени, с наслаждением наблюдал за бесшумными перемещениями Хоа между плитой и столом. Истома, которую он ощущал после ночи, проведенной с девушкой, вызвала интерес. Похожий просыпался в Сильвере, когда тот находил на Моту новый необычный цветок и предвкушал, как превратит его в яркий фонарик. С тем же энтузиазмом вчерашний гость захотел получше изучить Хоа. Наконец, кивком головы та пригласила гостя к столу, а после завтрака объявила:
– Если хочешь, оставайся, господин. Я постирала твои вещи и привела в порядок обувь.
И он остался. Вот уже два года Сильвер возвращался в хижину Хоа после каждой пересменки с Сильвеной. Всякий раз думал, что больше не придет, но приходил снова, словно его тянула сюда какая-то сила. Стоило увидеть огонь, зажигавшийся в глазах Хоа, когда он распахивал скрипучую дверь ее домика, тоска по прошлому отступала. Катрин, Зори, а с ними десятки других девушек уходили в тень. Не навсегда, но хотя бы на время. Необъяснимым образом малышка Хоа дарила ему покой. Рядом с ней мир Сильвера, точнее, мир, созданный его сестрой, лунной богиней Сильвеной, и Гольденом, древним солнечным богом, переставал казаться таким пустым. Хоа с ее терпеливой покорностью днем и болезненной самоотдачей ночью заполняла эту брешь. Кстати, где она? Сегодня ведь выходной, куда запропастилась островитянка?
Будто в ответ на его мысли, дверная ручка, пискнув, опустилась. В проходе, щедро залитом солнцем, появилась знакомая фигурка в тонком платье бледно-розового цвета.
Хоа на цыпочках устремилась в кухню, поторопилась и задела плетеное кресло. Сиденье накренилось и рухнуло на пол с оглушительным грохотом.
– Неуклюжая пигалица, – добродушно пожурил ее Сильвер, перевернувшись на бок.
Черные угольки глаз загорелись испугом, но, увидев, что не разбудила его, Хоа выпрямилась и с легкой укоризной сказала:
– Доброе утро, соня. Честное слово, господин, ты проспишь все на свете.
Девушка недовольно поморщила носик, но, наткнувшись взглядом на часы, стоявшие на прикроватной тумбе, всплеснула руками и бросилась к постели.
– Я тоже по тебе соскучился!
Сильвер приглашающе распахнул объятия. Хоа только отмахнулась, поспешно опустилась на колени и принялась шарить под деревянным каркасом.
– Так задержалась в церкви, – причитала она, – могу не успеть с ритуалом. Солнце уже высоко, он рассердится.
Сильвер усмехнулся.
– Кто? Точнее, который из твоих богов?
Хоа, наконец, нашла, что искала. Выудив из-под кровати бамбуковый коврик, свернутый рулоном, она вскочила и рванула к выходу на задний дворик. До парня, оставшегося нежиться в постели, долетел лишь ее звонкий голосок с нотками возмущения:
– Грешно смеяться над моими ритуалами, господин. Мы много раз говорили об этом. Ты прогневишь земных богов, и все мои усилия будут напрасными.
