Ибратжон Хатамович Алиев "Конструктор миров: Возвращение на остров. Том 10"

– Да, Вениамин, просто находясь на такой большой высоте, я задумался об одной интересной идее.

– Что же привлекло ваше внимание?

– Взгляни в сторону этого поселения, оно находиться в низине, впрочем, как и все его обитатели, в чём я уверен. И я размышляю о том, чтобы может быть захватить остров?

От этих слов мальчику стало не по себе.

– Вы шутите? – с дрожью в голосе спросил мальчик.

– Ничуть. Стоит признаться в том, что даже если наука сильна, для её продвижения, как я вижу с каждым днём, неизбежно нужна власть, полное господство, могущество, не только научное, но и военное.

– Почему же вы так решили? Ведь никогда у вас не было таких мыслей.

– Да, но обрати внимание, до того, как я не был с господином Муром, мало кто мог обратить на меня внимание, но благодаря нему я обрёл связи, сам встал на ноги, тебя взял к себе и только теперь общество слушается меня. Количество моих слуг и рабочих исчисляется десятками тысяч и почему? Только потому, что я могущественнее, потому что в моих руках есть какая-никакая власть, отсюда я и делаю выводы, что для того, чтобы осуществить ту научную революцию, о коей я думаю и мечтаю, нужно обладать ещё большей властью.

– Властью над целым островом?

– Если не над островами, – со странной улыбкой ответил граф. – Ведь если иметь это люди – обычное общество, если закрыть им все возможные пути – превратить их в рабов, для всех ты и станешь царём, а для некоторых Богом. Поэтому я думаю использовать то, что у меня есть и полностью блокировать весь остров, ведь они жили под гнётом других правителей, ничего не будет, если они будут действовать уже в лучших целях, скажем, принесут себя в жертву науке…

С каждым словом господина Амета в жилах Вениамина стыла кровь, он не понимал, откуда в господине Амете эти эмоции? Что с ним приключилось? Как он мог так быстро поменяться? Но мальчик ещё не знал, что это было вовсе не быстрое или резкое изменение, это было скорее одним из сильнейших стадий возбуждения его самой страшной болезни – ненависти ко всему человечеству.

– В любом случае, – хладнокровно продолжал Амет, – что стоят они по сравнению с тем масштабом, о коем ты знаешь. Можно будет создать новые лаборатории, предприятия, устройства и новых жителей…

– Новых жителей?

– Да, подобных тебе, подобных Ицалу. Они будут жить бок о бок друг с другом, но, разумеется, центром оставим остров Перпентуум. Ведь подумай сам, у них нет цели, когда же у меня есть, у них нет чести, нет стати, – он подошёл максимально близко к мальчику, говоря это, но при этом оставаясь в тени горы, – они есть у меня или хотя бы, – он смотрел внимательно на мальчика из тени, а его глаза сверкали как у хищника, – у них нет той силы, что даёт наука, но я ею владею.

Мальчик застыл при виде этой картины, вспоминая былую доброту графа.

– Более того, какая у них есть причина сопротивляться, когда лучше им подчиниться, хотя бы даже как расходный материал, – Вениамин разинул рот от удивления, когда же Амет сам усмехнулся своей не плохой шутке. – Ты согласен?

– Но, господин Амет, верно ли то, что вы говорите? Соответствует ли это вашим былым убеждениям, вашей идее?

– Что ты имеешь ввиду?

– Я хочу сказать, что разве вы не должны самым первым соответствовать тому образу, который вы видели хотя бы в Ицале? – мальчик старался донести свою мысль. – Ведь вы хотите, чтобы все творения и жители вашего будущего мира были добрыми, а злоба и жестокость не по нраву никому.

– Неужели ты забыл, что они сделали с Ицалом, с наукой, с истиной, со мной? И после этого, они имеют право существовать? – указывая на все города спрашивал Амет.

– Для моего господина Амета, для которого существовал обычный мальчишка на улице и которого он приблизил к себе – могут, потому что он тогда имел право существовать для него.

Грозный взгляд тут же сменился удивлением, зрачки сузились, рот еле открылся, лицо застыло, изображая ужас и страх перед своими собственными мыслями, словами и замыслами. Амет еле как узнал в этих фразах себя. Настало молчание, которое, казалось, длилось вечность, но в эту же минуту, изобретатель понимал, что он забыл кем он был на самом деле. Забыл свои же слова и свою же доброту, став подобным этим же самым людям, которых так ненавидел.

Мальчик, подумав, что не смог оказать влияния на своего учителя и решив, что ему лучше уйти, раскланялся и поникнув попытался уйти, но почти сразу же ощутил на своих плечах тёплое прикосновение. Ученик не хотя посмотрел обратно, думая увидеть грозное выражение лица и лишь с мельчайшей надеждой на лучшее, и она оправдалась, Амет тут же обнял своего ученика, говоря:

– Да, Вениамин, ты прав, твой господин Амет любил всех людей, даже не любя их в их же пользу, – держа мальчика за плечи и смотря на него уже говорил Амет. – Я забыл это и спасибо тебе, что ты напомнил мне это…

Глава пятая. Всё выше и в пещеры

– Всегда рад помочь, Мой господин Амет! – ответил мальчик и с улыбкой обнял своего любимого учителя.

После этого они отправились к остальным ожидающим, с превеликим удовольствием сообщим радостную весть. Затем последовал очередной акт восхождения к самым вершинам горы. Во время их путешествия, им удалось не только переговорить друг с другом, но и получше узнать господина Нобеля, относительно коего у изобретателя были свои планы, однако сейчас сообщать их было ещё рано, нужно было дождаться нужного времени и обстоятельств.

Когда они наконец добрались, спустя несколько выступов до последнего выступа прошло порядка 2—3 часов, особенно благодаря их усилиям и всё ещё теплилась надежда, что они успеют вовремя вернуться в город. Разумеется, они не могли идти постоянно без устали, поэтому часто они помогали друг другу, так граф Годфри часто давал руку помощи барону, а господин Мур Вениамину и мистеру Нобелю. Ради справедливости стоит отметить, что как бы ни старался Амет, часто его не самые лучшие физические таланты давали о себе знать, особенно после забытия огромного числа тренировок под руководством господина Мура.

Именно поэтому именно граф больше всех просил помощи, на что ему тут же отвечали. Однако, не смотря на физическую усталость, умственная работа продолжалась гораздо активнее, пришло большое количество идей, особенно благодаря такой смене обстановки и природе. Эти идеи были уже не только о его новом мире, который как видно, молодой человек так жаждал воссоздать, но и более спокойные. Яркий их пример был в области его романов, где ему пришли мысли новых перипетий сюжета, а также с многочисленными словесными оборотами. Ещё к таким затеям прибавились новые биологические эксперименты.

После истории с покойным Ицалом, только-только Амет думал найти в себе силы продолжить свои исследования в этой области, как и продолжить многие свои работы в целом, ведь трагедия очень сильно повлияла на него не только увеличив его грозность, что было видно, но также и уменьшив темп, пыл. И кажется только теперь, можно уже говорить о проектировании новых биологических существ, но прежде увеличение возможностей человеческого организма.

Интересно, что усталость в такие моменты обнажала проблему малой выносливости живых существ, а это уже нужно было исправить. Пока шли эти мысли, они успели отдохнуть, лишь изредка переговаривая между собой на самой высокой площадке этой горы, которая была достаточно просторной и отсюда открывался просто восхитительный вид. Разумеется, не такой как с «Митры», однако по красоте и особой атмосфере, это место могло поспорить даже с видами на высоте уровня облаков. Более того, тут также были другие примечательные растения.

Конечно, деревьев больше не было, но виднелись редкие цветы. На верхушках гор вовсе не было снега, как это принято видеть, особенно в это летнее время, но прохлада, как и более холодный ветер давали о себе знать. Подолы их плащей просто летали на ветру, подобно пышным флагам, изгибаясь в самых причудливых формах, радуя глаз. Они вновь решили остановиться на небольшой привал, дабы чуток вернуть себе силы. Вглядываясь вдаль и наслаждаясь видами, каждый из них вёл беседу, но порой все затихали, чтобы ощутить эту атмосферу.

– Я не знаю как вы к этому отнесётесь, господа, – говорил господин Мур, – но я решил, что приятно использовать силу разума в подобной прекрасной атмосфере, на огромной высоте.

– О чём вы, ваше сиятельство? – поинтересовался мистер Альфред.

– Об одной интересной игре, – доставая из своей сумки деревянную дощечку, которую тут же открыл и расположил на одном булыжнике, который так кстати оказался здесь со своей почти плоской поверхностью, говорил граф.

Было легко догадаться, что это были шахматы и присутствующие с удовольствием переглянулись.

– Я полагаю, – продолжал граф, – что стоит быть объективным. Каждый из нас обладает не плохой физической подготовкой, но не каждый из нас его отлично применяет, по этой причине, я подумал, что это отличный повод включить умственную подготовку, дабы лучше использовать физическую. Что скажите, Амет?

Изобретатель понял намёк и улыбнувшись в ответ присел против графа Мура. Они тут же расставили фигуры, а для присутствующих было также приятно отвлечься, наблюдая за подобным быстрым «турниром». Амет играл за белых, а Самуил за чёрных. Все фигуры подобно гордой армии уже заняли свои позиции и теперь первой направилась в бой пешка графа Уна, ступив на e4, словно первая, выступая от имени короля. Тут же к ней в ответ направилась пешка, заняв свою позицию на с6. Но на такой спокойный ход последовал не менее дерзкий, чем в первый раз ответ, выходом соседней пешки Амета перед королевой к своему товарищу на d4.

На сей раз, казалось, и граф Мур решил дать достойный ответ, выставив прямо перед последней пешкой свою на d5. Это позабавило Амета, и он выступил своим левым конём на c3, после чего Самуил, выстроивший диагональный ряд из трёх своих пешек спокойно уничтожил первую выступившую пешку соперника, но тут же была уничтожена выступившим конём Амета на e4.

На выручку поспешил прибыть белый слон, заняв позицию f5, угрожая коню, который поспешил ретироваться, совершив своё злодеяние и заняв g3. Белый слон графа Мура, кажется, тоже успокоил свой пыл и отправился на g6. Далее последовал следующий выпад со стороны Амета, выдвинувший пешку на h4 и тут снова в ответ выступила пешка, но уже на h6. Тогда начал действовать второй конь Амета, заняв своё место рядом со своим собратом на f3, на что также ответил чёрный конь, заняв место на d7. После этого вновь последовала пешка на h5, она явно была намерена продолжить свой путь до победного конца, даже напугав слона, отошедший на h7. Тогда обрадованный Амет решил вывести своего белого слона прямо напротив слона противника, находясь, как бы странно не звучало, под защитой пешки и ферзя.

Однако, смелость – второе имя господина Мура, который дерзко уничтожил этого белого слона своим, заняв позицию d3. И, хотя смелость похвальна, она тут же была наказана со стороны белого ферзя, который уничтожил этого слона, в ответ на что последовал скромный ход пешкой на e6. Казалось бы прошло не так много времени, особенно если учитывать, что только описание было не таким уж быстрым и молниеносным, как движения самих игроков. Тем временем в ответ на движение пешки на поле битвы ринулся тёмный конь Амета, заняв ячейку f4, а за ним последовал ход чёрного коня на f6 – напротив слона.

И тут последовал не стандартный ход – рокировка с левой ладьёй белого короля, который благо находился под защитой недавно вышедшего тёмного слона. В ответ на это действие вышел уже чёрный слон графа Мура прямо перед своим королём на e7, затем прыжок белого коня на е4, словно закрывая имеющийся промежуток. Глаза игроков блистали при виде каждого из ходов, продумывая при этом самые различные возможные комбинации, идеи противника.

Тут же в игру наконец вошёл чёрный ферзь, царственно перелетев на а5, на что ответил сам белый король, сместившись на b1. Поняв намёк «чёрные», тоже решили сделать свою рокировку, но уже с правым для Амета ладьёй. Воспользовавшись этим замешательством Амет гордо забрал коня противника самим объявив мат на позиции g6, но тут же был наказан вторым конём Самуила, который поспел с позиции d7 на g6. Амет не хотел сдаваться, поэтому выступил второй его конь на е5 и тут в игру вступила чёрная левая ладья, встав на d8.

Белый ферзь, сразу поняв намёк решил обезопасить своё высочество, поспешив на е2, на что игриво ответила пешка на c5, подставляя себя под пешку противника, но Амет сделав вид будто этого не заметил спокойно увёл соседнего коня на g6, к большому сожалению, сразу же потеряв её от пешки противника. Самуил был на высоте, но тут же Амет ответил ему дерзким выпадом его высочества ферзя на невинную пешку, которая стояла на e6, рядом с конём, объявив шах. Господин Мур тут же поспешил убрать своего короля на h8.

Амет был рад такому жесту и воспользовался возможностью уничтожить его пешку на g6 своей пешкой, наслаждаясь сладкой местью. Шла весьма напряжённая, но и весьма сплочённая в буквальном смысле, по расположению фигур на доске битва, в ходе которой конь поспешил к своему правителю на g8. И вот уже завершился 20-й ход, когда игра успела вызвать столько эмоций у каждого из игроков, от спокойствия, улыбки, злобы и досады до удивления, восхищения и вдохновения.

Прекрасная шахматная игра между Аметом и Самуилом

Теперь же, Амет решил идти до конца, направив своего тёмного слона прямо перед его чёрным величеством на h6, но тут и представитель пешек показал, что они могут быть сильны, уничтожив слона, однако, это открыло путь для притаившейся ладьи, которая скоро прыгнула на эту же h6, объявив королю шах. Но и тут его величество спешил защитить конь, который и был рядом с королём, тогда его высочество белый ферзь, решил воспользоваться моментом, проглотив тёмного чёрного слона перед собой на e7, с злобной улыбкой смотря на две ладьи.

Казалось, они должны были уже бежать, но тут внезапно подбежал конь на f7, словно желал собственной погибели. Такую дерзость нельзя было оставить без наказания, из-за чего его уничтожила пешка, подкравшаяся сзади с g6. Внезапно тут же выступил его величество король на g7, словно не выдержавший подобной наглости. Однако, ответом на такой гордый ход было лишь движение белой ладьи на d3, на удивление ответ был аналогичным – вышла чёрная ладья на d6. Тогда белая ладья решила раскрыть свои планы перепрыгнув на g3, вновь объявив шах, но короля спешила защитить чёрная только что вышедшая ладья.

Тогда белый ферзь быстро переметнулся на е5, отдалённо посматривая на ликующего белого короля, с гордостью стоящий за своими тремя пешками и с гордостью наблюдающий за этим великолепием попивая чай. И тут начал действовать чёрный король, решив не только выйти из ситуации, но даже в случае поражения забрать с собой на тот свет как можно больше жертв – уничтожив пешку на f7. Этот выпад был наказан ходом белого ферзя, выступившего сразу перед его величеством на f5, на что в ответ его вновь захотел защитить ладья.

Поначалу, хотелось его тут же казнить, но в голову пришёл более умный ход и тут же на 29-м ходу ферзь перелетел на d7 объявив полный мат. И вот чёрный король был зажат с одной стороны белым ферзём, с другой белой ладьёй, а с обоих сторон, как бы это смешно не звучало своими собственными чёрными ладьями. После свершения сего действия, наступило некоторое молчание, после чего Амет посмотрел на господина Мура, который видя такие успехи был очень даже рад, ибо практически всегда в вопросе шахмат превосходный полководец принц Даккар одолевал победу над Аметом, однако его тренировки и старания кажется начали давать свои плоды, о коих он узнал по иронии судьбы почти на вершине горы.

– Поздравляю вас, Амет, – протягивая руку и улыбаясь сказал господин Мур.

– Спасибо, господин Мур, – улыбнувшись в ответ пожал руку молодой человек.

И вот, когда они завершили такой напряжённый турнир, если можно так выразиться, все присутствующие зааплодировали обоим игрокам, крича «браво». Теперь же следовало продолжить путь, но внезапно, после усердной битвы молодой человек, чуть выше места, где они стояли увидел красивейший цветок. Амет смотрел в его сторону, понимая, что хоть он и устал, ему стоит приложить немного усилий, дабы достать его для одной леди, которая каждый раз всплывала в его памяти.

Этот цветок звался «цветком любви» – эдельвейс.

– Продолжим же наш путь, господа, – предложил граф Годфри.

– Попрошу обождать меня всего пару минут, джентльмены, – заметил Амет.

– Что-то не так, мой дорогой друг? – подойдя спросил Мур.

– Вовсе нет, граф, я хочу достать вон тот цветок – эдельвейс, – ответил изобретатель.

Поняв причину этого поступка граф, молча кивнул в ответ, после чего учёный поспешил, используя свою трость и стараясь нащупать ногами хотя бы небольшие опоры, коих здесь было чертовски мало достать цветок. Он тянулся и тянулся всё выше, вытягивая руки и изгибаясь.

Оставалось совсем немного и наконец, ему удалось ухватиться за этот прелестный цветок, также известный как леонтоподиум получивший своё латинское название от подобия с львиной лапой, а более прелестное немецкое от описания его как благородное белое растение. Его большие на ощупь с мельчайшими волосками, словно с еле заметной шерстью листья служили украшением для центра, где вокруг большого центрального бутончика с тысячами жёлтых точек, более малые подобные ему бутоны, образуя красивое подобие иерархической симметрии.

Наконец, заполучив этот цветок граф поместил его в небольшую сумку и также осторожно спустился обратно, где ему вновь помогли товарищи. Затем они продолжили своё приключение, по пути вновь встречая другие малые растения в лице редко встречающегося лугового василька, папоротника, тысячелистника, дубровника, очитка седума и очень редко всего пару подснежников. Вскоре они, следуя по определённому пути, максимально прижимаясь к стене и часто удерживаясь за чаще всего высохшие ветки деревьев проходили на следующие выступы, огибая огромное гору. И стоило им пройти на его противоположную сторону смотрящая лицом к океану, они могли убедиться в правдивости слов господина Годфри.

С огромной высоты можно было увидеть, как волны ударяют о прибрежные скалы с заострёнными краями, из которых с каждым ударом волны буквально выстреливали десятки осколков камней. Но к большой радости, волны не были столь высокими, как и не слишком сильно доходили до поверхности горы, оставляя её поверхность крайне неровной, со всеми выступами.

Разумеется, что здесь не было больших и просторных выступов, подобно тем, что можно было наблюдать на противоположной стороне, однако, по этим выступам всё ещё представлялось возможным спуститься чуток пониже. На удивление Амет уже отсюда, стоя на последнем большом выступе, заметил большую пещеру, которая была не так далеко от них, где могут быть залежи кремния.

– Нам стоит пройти к той пещере, господа, – заявил лишь Амет и даже не дожидаясь ответа пошёл в сторону цели.

Графы и барон спокойно отнеслись к такому жесту, в отличие от удивлённого мистера Альфреда.

– Когда его настигает творческий пыл, его не остановили бы даже самые быстрые арабские лошади, – проговорил барон, осторожно ступая на выступы, вставляя конец своей трости в расщелины, после чего стараясь на них опереться.

Так осторожно, друг за другом они продолжали свой проход к пещере. Амет же первее всех спустился к огромной дыре, достаточно широкой, после чего помог остальным спуститься к нему. Стоит признать, что самым ловким оказался именно Вениамин, особенно с его воодушевлённым, после последней беседы, настроением. И теперь, граф мог спокойно говорить.

– Вот мы и пришли, – приступая осматривать породу говорил Амет.

Он достал лупу, небольшой фонарь, который казался диковинным в этом время, но благо это объяснялось его изобретательской натурой. Остальные присутствующие тоже осматривали всё вокруг, обращая внимание на высокий свод, небольшие сталактиты, которые продолжали свой рост и еле различимые звуки воды в глубине пещеры, которая уходила дальше…

Глава шестая. Потерянный незнакомец

Продолжая наблюдение, присутствующие не раз заметили, что подобная обувь пришлась для них очень даже кстати, особенно если учесть не только горную местность, которую они преодолели, но и довольно большое количество песка и земли, коей покрывался пол.

– Обратите внимание, мистер Альфред. Здесь довольно много твёрдой породы, но некоторое их количество находиться на земле в виде песка – это следствие того, что пещера смотрит прямо в сторону океана. За счёт сильный брызг, дождя, ветра и прочих природных катаклизмов упавшие на землю большие куски минералов дробятся, создавая такую поверхность, которая становиться всё меньше, если углубляться дальше. Но мы пришли не за этим, нам нужен был кизельгур.

– Кизельгур? – переспросил господин Альфред.

– Или диатомит, – изобретатель показал на немного рыхлые или сцементированные кремнистые отложения белого цвета, которые находились ближе к полу, остальные присутствующие также осмотрелись. – Остров находиться в Индийском море и если верить рыбакам, то здесь часто водятся диатомии, либо они попадают сюда течением. После их гибели панцири остаются в океане, но после поднимаются тайфунами, смерчами, попадая затем сюда, дополнительно смешиваясь с уже имеющейся породой. Так и образуются отложения диатомита, содержание минералы опала, халцедона или кварца, относящиеся к биогенной породе.

– Это всё довольно интересно, ваше сиятельство, но к чему вы клоните? – поинтересовался господин Нобель.

– К тому, что его можно использовать в ваших исследованиях, ведь вы не раз слышали про нитроглицерин, – сказав это, изобретатель с непоколебимым спокойствием достал из сумки ампулу нитроглицерина, чем вызвал настоящий шок и резкое движение, у присутствующих.

– Как вы его принесли, он ведь взрывается при резких движениях? – спросил господин Нобель.

– Я решил воспользоваться гироскопической системой, – достав из своей же сумки сферический держатель в виде гироскопа ответил Амет, после чего все присутствующие успокоились. – Использовать нитроглицерин крайне неудобно, поскольку, он на самом деле может взорваться в любую секунду, но я подумал о том, чтобы какой-нибудь минерал впитал его, но я думаю использовать вместе с кварцем.

– Гм, – ответил господин Нобель, подойдя поближе и с лёгкостью отломив кусок кизельгура, который был довольно лёгким. – Знаете, граф, вы должно быть правы, я думал над использованием инфузорной земли, более того, можно использовать в смеси с кварцем, коего здесь предостаточно, но обратите внимание на лёгкость самого кизельгура. Это говорит о его пористости, что в свою очередь говорит о полной достаточности его самого для этого дела.

– В таком случае, прошу, сэр, – передавая ампулу, после чего встав и отойдя на безопасное расстояние сказал Амет.

Остальные присутствующие с замиранием сердца наблюдали за тем, как господин Нобель практически беззвучно разломил ампулу и осторожно налил нитроглицерин на лёгкий кизельгур, который быстро начал его впитывать в себя. Спустя какое-то время, господин Нобель достал из кармана спички, выпустив оттуда одну спичку. Затем он положил всю эту конструкцию поглубже в пещеру, пройдя метров около двадцати, после чего Амет передал ему нитку, которую они протянули до выхода и уже там подожгли. Все они безмолвно наблюдали как шнур потихоньку горел, а светящее пламя мирно подходило всё ближе и ближе к новому изобретению.

Амет ни на секунду не сомневался в действии этого устройства, когда же у всех остальных это вызывало сильно волнение. Они даже приблизились к неровным стенам пещеры, скрываясь хотя бы за небольшими выступами, ожидая, когда прогремит звук взрыва. Наконец, громогласный звон эхом усилился в несколько раз, став выше даже шума волн, проносясь далеко, а возможно даже вызвав небольшой камнепад над ними, но к большой радости присутствующих, которые согласились на подобный риск – свод пещеры оказался крепким и лишь немного посыпал своих гостей минеральным дождём, которые они все быстро стряхнули.

Вход в пещеру, где произошло грандиозное открытие

– Поздравляю, господин Нобель! – с радостью говорил граф Амет.

– Поздравляем, господин Нобель! – также подхватил Самуил.

– Поздравляем, мистер Альфред! – добавлял граф Годфри.

Каждый из присутствующих ликовал и поздравляли изобретателя.

– Это было гениально, – следуя к месту взрыва говорил Амет.

– Грандиозно! – повторял граф Брайан. – Это откроет перед нами столько новых возможностей!