Валерия Лисичко "Лёд"

Лёд
Валерия Лисичко

Снежинки безмятежно парят за окном.Трое мужчин оказались в смертельной ловушке.Молодая женщина смотрит в беспроглядную снежную даль. В её глазах – отчаяние…– Софи там совсем одна… – раздаётся в звенящей белой мгле.

Лёд

Валерия Лисичко

© Валерия Лисичко, 2023

ISBN 978-5-0060-4649-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Трое мужчин в ледяной снежной долине смотрели на чёрное пятно погасшего костра. Небольшой такой, диаметром с блюдце ореол пепла на сверкающей корочке инея.

Айс пожертвовал для этого слабого костерка только мусор из карманов: чеки, смятые записки, пачку бумажных носовых платков и бездарную книгу молодого автора. В книге начинающий детектив проводил расследование тройного убийства в норвежской деревушке. Вместе с книгой сгорело несколько десятков живописных снежных сцен. И Айс злорадствовал. Хоть так отомстил колючему холоду, вгрызающемуся в спину, сковавшему ноги.

Грач закинул в костёр тридцать тысяч рублей. Это помимо записной книжки. Той самой, содержащей важные наработки по развитию «Флагмана». Тридцать тысяч рублей? Айс задавался вопросом: на кой чёрт было тащить их в прогулку на снегоходе? Три купюры по пять. Три по тысяче. Двадцать по пятьсот. И двадцать по сто. Теперь Айс точно знал шифр смерти: тридцать-три-три-двадцать-двадцать. Новенькие. Только из банка. И зачем только Грачу понадобился такой странный размен? Перед поездкой в глушь, где даже магазинов нет? Одинокий дом из грубого сруба и снежная долина. Это мысль не интриговала, скорее смешила. Айс с трудом сдержал смешок, когда догорела последняя купюра.

Но, забавней всего, пожалуй, вышло со Смехом. Может и правда, смех ближайший брат мудрости. Этот дурачок за чем-то потащил с собой в прогулку на снегоходе паспорт! Паспорт! Нет, ну что он вправду думал, что там, в белоснежной пустыне, ему встретиться полицейский и проверит документы? Хотя, со Смехом, конечно, и такое могло произойти. Паспорт и жалкий, измятый, затёртый по карманам полтинник. Пятьдесят рублей на фоне тридцати тысяч. Полтинник сгорел также быстро, как купюра в пять тысяч. А вот паспорт играл с огнём дольше…

– Гражданин обязан носить при себе паспорт, – бурчал Смех, глядя как язычки пламени страничка за страничкой поглощают его удостоверение личности. В начале, он вырвал пустую страницу и принёс её в жертву огню. Затем вторую. Документ, подтверждающий личность, таял в огне. А вместе с ним таяла и сама личность – Смех переставал существовать для всего цивилизованного мира разом.

Огонь смеялся, подбрасывая язычки пламени. Маленький хохочущий гость, прожорливый бог тепла требовал новых жертв… когда забрал последнее, безразлично пожал плечами и ушел обратно, под землю, в утробу адского пекла, бросив через плечо «до скорого». В напоминание о нём остался чёрный пятачок. И угнетающее ощущение близкой встречи теперь уже на его территории.

Пока костёр ещё не догорел, Смеха можно было поздравлять с новообретённым титулом бомжа. Но когда погас, стало не до шуток.

Небольшой холм позади, который казался спасительной стеной, слабо защищал от ветра. Но сил идти на поиски другого места уже не было. Спорить и что-то доказывать тоже. Пурга обволакивала троицу стенами молочных рек и потихоньку топила самонадеянных искателей приключений.

Соблюдение закона, деньги и всякая дрянь из карманов, не защитили троих бедолаг от подступавшего холода. Еды и воды они тоже с собой не прихватили. Зачем? Пара часов драйва – опробовать новенький снегоход с санями. И на обед. Софи обещала нечто грандиозное.

Софи… Айс представил её у плиты, напевающей что-то до неприличия попсовое. Хотя нет, она уже, наверное, сидит за накрытым столом и с беспокойством вглядывается в метель за окном, в надежде увидеть знакомые силуэты. Успокаивает себя: ребята заигрались. Всего-то заигрались… Мужчины – вечные дети. Увлеклись… А, может быть женское сердце подсказало, и она уже подключила спасателей? Только что они смогут сделать в такую погоду? Когда ты не идёшь, а бороздишь молочные кисели. Даже свет мощного фонаря с вертолёта не пробьёт плотную завесу снега. Об этом лучше не думать. Снег прекратится и их найдут. Отчаяние превращает в павших даже тех, кто в шаге от победы. Пока они ещё живы. Нужно срочно подумать о чём-то согревающем.

Пурга уляжется. Нас найдут. Спасут, – шептал утешительный голос. Один на троих, как будто эхом дублировался в головах друзей. Гнусавый голос утешительной надежды. Манкий обман.

И Айс представил себе Софи за большим дубовым столом. От глиняной посуды густой дымкой поднимается смесь терпких ароматов. Айс прикрыл глаза. Положить руки на обжигающую глину и поглубже вдохнуть аромат. Тепло от возникающей в воображении еды растекалось по телу. Айс старался не терять концентрацию. Он воровал тепло из фантазии и воспоминаний, создавая противовес холоду. Горячее… горячее… её горячее тело. От ароматов стола Айса резко окунуло в запах её тела. В воспоминание о той, самой первой близости. Оно часто подступало неожиданно, выбрасывая Айса из реальности.

В глазах загорчило. Меж закрытых век выступила слеза и покатилась по щеке вниз… не успела упасть, обратилась хрустальной крошкой у подбородка. Веки слиплись. Вот так бы и оставаться. Не видеть белоснежной пелены. Замереть в чёрном, ночном воспоминании и слушать дыхание Софи.

Конечно ты рядом с ней, а не в белой пелене. Когда перед глазами темнота – можно выбирать, где ты и с кем. Блажь не расколется о жестокую картину реальности.

Грач с досадой пнул снежный ком. От этого простого движения насиженное тепло выпорхнуло из-под одежд. Телу нечем было его заменить. Организм просто уступил ещё часть себя холоду. Нет, Грач не боялся смерти. Просто жаль умереть так глупо и бессмысленно… Сам себя обрёк на унылую, долгую, совсем не героическую смерть. Чёртова метель! Или снежная буря?! Нет, буря это всё же что-то эпичное, мощное. В сражении с таким противником погибнуть не жалко. А просто так сидеть и медленно угасать. Больше похоже на смерть от старости, только в ускоренном варианте. Он превратится в ледяную статую самому себе. Грач трезво смотрел на перспективы. Снег валил с нарастающей силой. Они с друзьями уснут вечным сном в течении нескольких часов. И было бы легче принять снежный финал, если бы на такую смерть его обрекли небеса. Но нет. Он сам выбрал… О чём только думал, глядя на стрелку уровня топлива?

Смех странно заурчал. Из-за под его капюшона повалили облачка пара.

– Ты чего? – просипел Айс, стараясь терять как можно меньше тепла. Глаза он продолжал держать закрытыми.

– Как и полагается бомжу, замёрзну на улице, – хохотнул Смех в ответ. – Сжёг и сожрал свой паспорт. И помер на морозе. Я прям вижу, как Софи постит фотку моего трупа с хэштегами #мойбрат #ожидаемыйфинал.

Айс хотел возразить, что паспорт Смех только сжёг. Но пожалел тепла. А вот Грач не пожалел.

– А нас с какими хэштегами выложит?

Айс приоткрыл не слипшийся глаз. Лицо Смеха пряталось под капюшоном, но Айс очень чётко представил, как он характерно морщит лоб. Восемь лет Айс наблюдал эту картину почти ежедневно. Смех оправдал ожидания:

– Муж и босс умерли в один день. Теперь ясно, кто кого любил на самом деле.

Нахохлились. Прижались друг к другу плотнее: Смех посерединке, Айс и Грач по краям. Помолчали.

– Я тут подумал… – Смех распрямился, из-под капюшона на товарищей по несчастью смотрели серо-голубые глаза. Айс поёжился, на себе прочувствовав, как от лёгкого движения друг потерял защитное поле тепла со всего тела.

– Если бы не ты, Грач, то я мог бы здесь один замерзать, – выдал Смех. – Или вообще дома сидел, вместо того чтобы на морозе сидалище проминать. Одному того – не так куражно. Не попёрся бы на холод. Сидел бы у печки. Грелся. Нахрен мне одному уезжать, – Смех спрятал лицо в варежки и хохотнул. – Все бы живы остались. Прикольно?

– Ты о чём? – спросил Грач и помрачнел, если вообще можно представить, что осунувшееся, посиневшее лицо может стать ещё мрачнее.

– Да всё о том-же. Ты же мою сеструху, того… Втянул во всю движуху с твоим Флагманом. Ты. Не втянул бы, не познакомились. Правда, Айс? – Смех толкнул локтём соседа.

– Угу, – подтвердил Айс, не размыкая губ. Чтобы тепло осталось внутри рта.

– Не познакомились бы – не подружились. Все бы живы остались, – Смех добродушно похлопал Грача по плечу и рассмеялся. – Вот и получается, что ты познакомился с Софией, мы все подружились. И через 10 лет после знакомства пришла расплата.

– Грач ни при чём, – зло возразил Айс, слипшееся веки с болью распахнулись. – За топливом следить надо было, – слова вырвались, вместе с живительным теплом.

Теперь Айс смотрел двумя глазами. Он не мог сдержаться каждый раз, когда Грача ставили поближе к Софи. Пусть всего лишь в одной фразе.

– Да ладно, парни. С минуты на минуту загнёмся тут. Чего уж… Хоть с хорошим настроением на тот свет отправлюсь, – и Смех мотнул головой вверх.

– Или туда, – Айс мрачно посмотрел под ноги.

– М-дааа, занудой жил, занудой и помрёшь, – Смех замолчал.

Они с Грачём как-то не совещаясь решили, что самое тёплое место, посерёдке, достанется хлипкому Смеху. Словно даже здесь берегли отголосок Софи, хранили её брата, как частичку её самой. Или опять соперничали?

Айс снова прикрыл глаза и окунулся в пьянящую ночь. Если и угасать, то в компании любимой.

Софи юркнула в душ первой. Отводя глаза и как-то неестественно сторонясь его: чтобы разминуться в узком коридорчике гардеробной Софи вжалась в стену. Он попытался обнять, но она вывернулась. Айс точно не смог бы сказать, провела Софи в душе час, или пять минут. Время искажалось и тянулось мучительно долго.

Его очередь. После душа он несколько минут топтался под дверью. Айс постучал. Не настойчиво: три глухих удара. Прислушался. Тонкая дверь разделяла ванную и спальню в гостиничном номере. В комнате – Софи. В душевой – Айс. Как-то глупо и неловко всё получалось.

Ветер сменился. И в лицо дыхнула влажность, промозглая. Такая пробирает до костей. Айс слышал, как Грач с досады клацкнул языком. Но глаз не открыл. У них с Софи осталось слишком мало времени. У него слишком мало времени. Он просто хотел спрятаться.

– С тобой всё хорошо? – Айс помнил, как накатила волна раздражения. Меньше часа назад, после ужина, Софи вовлекла его в медленный танец. Ни один из них танцевать не умел. Поэтому они просто переступали в такт музыки, и не выпускали друг друга из объятий. Она уткнулась носом в его щёку. Зашептала что-то неразборчиво и горячо. Скользнула руками по спине и подалась ближе бёдрами, он целовал её запальчиво. А теперь они наедине. И она дичиться, как загнанный в угол зверёк.

Он постучал ещё. Вдруг она просто ушла? Вызвала такси и… Он войдет в пустую комнату, завалится на широченную постель и, вероятно, ограбит мини-бар.

Липкий снег навалился комьями на плечи. Айс шевельнулся, скидывая снежное одеяло. Услышал, как его примеру последовал Грач.

– Заходи, – её тихий голос.

«Как же всё неправильно» – звенела надоедливая мысль. Он после душа в одном полотенце на бёдрах. Она, наверняка по горлышко упрятанная под одеяло. Или того хуже – сидит и плачет. Только бы она не плакала. Что угодно – только не её слёзы.

Айс надавил на ручку и открыл дверь.

Софи сидела по центру постели. Спиной к нему. Полупрозрачная белая ткань струилась по телу. Плотные белые чулки облегали ноги. Она не повернулась. Только сказала: обнимешь меня…

Айс изо всех сил старался сосредоточиться на воспоминаниях. Но разум не упускал то, что происходит вокруг: они с Грачём двинули плечами, освобождаясь от снежных покровов. А Смех нет.

Айс сел позади неё. Пересохшими губами к шее, под ушко. Ладони – на бёдра, сжал, притянул к себе. Она – как пружина: напряжённым усилием – к нему, и тут-же вырваться. Рывок к нему, поцелуй в пол оборота, его руки кольцом на живот и ледяными пальцами впилась в запястья.

– Не могу расслабиться, – прошептала почти жалко. Всё неправильно.

– Не думай, – хрипло, подминая её под себя.

– Не могу, пожалуйста отпусти…

Айс не мог заставить себя отпустить.

– Просто обнимемся и заснём, – проговорил он. И на автомате стал заворачивать её в одеяло, как в кокон, покрепче прижал её к себе.

– Смех, – тихо позвал Грач.

В ответ всхлип.

Айс открыл глаза. Снег налип на Смеха. Его бил мелкий озноб. И по щекам катились слёзы.

Грач поднялся на ослабших ногах.

Айс протянул руки, вцепился в куртку Смеха и тряхнул. Часть снега опала. Но вместе с ним стал заваливаться на бок и сам Смех.

– Не чувствую тела, – просипел он. А слёзы продолжали катиться по щекам.

Грач сел обратно и посильнее навалился на Смеха с боку, он продолжал сидеть в центре, а Грач и Айс плотно прижались к нему с двух сторон.

Айс не чувствовал в друге тепла.

Прозрачная ткань облачной завесой прикрывала тело. Плотные белые чулки. Ноги стали мягкими. Мысли превратились в солому. Чувствовал, как напряглось её тело. Поцеловал её в шею. Софи сжалась от этого прикосновения. Прижал к себе. Горячо. Горячо и горько. Неужели она просто расплачивается с ним? Чёрт… Чёрт! Чёрт! Чёрт! Повалился вместе с ней на кровать, всё также сильно прижимая её к себе. Натянул одеяло. И зажмурился, пытаясь подавить желание.

– Мы можем просто уснуть. Мы ведь ничего друг другу не должны. У тебя передо мной тоже нет долгов.

Софи ничего не ответила. Слегка шевельнулась, возможно, кивнула.

Айс резко отпустил и повернулся к ней спиной. Чёрт. Больше всего хотелось подмять её под себя. И трахать! И целовать…

Айс так и не смог заснуть. Просто лежал спиной к ней с закрытыми глазами. Слушал её дыхание. И старался не шевелиться.

А потом она тихо поднялась в темноте. Он слышал шорох одежды. Слышал, как она юркнула в душевую и под дверью возникла тонкая линия света.

Мысли в голове путались. Нужно было сказать что-то, или сделать. Но тело превратилось в клетку. Окоченело.

Пара минут, шорох одежды. Скрипнула молния на сумке. Мягкий звук приоткрывшейся двери и приглушённый свет коридора через веки. Шаги. Темнота. Софи вышла из номера. Вот так. Без слов.

– Уснул, – мрачно прокомментировал Грач, глядя на бледное лицо Смеха.

– Уснул, – зачем-то подтвердил Айс. Как будто подтверждение отгоняла и аннулировала другие варианты.

Смех резко поднялся на ноги:

– Вы видели, – указал в непроглядную пелену.– Видели огни! Эй! – Замахал руками и запрыгал. – Сюда! Сюда! Ребята, мы спасение! Софи их привела! Слышите её голос?

Со всех сторон на трёх друзей смотрела непроглядная немая пелена.

Айс и Грач пытались ухватить друга. Но тот неизвестно откуда черпанул сил. Пришлось повиснуть у него на руках. Айс зажмурился. И пока вырывался взбесившийся Смех, перед глазами мелькало обрывками воспоминание.