Пройдя ещё тридцать метров, Никита завернул в калитку, за которой стоял бабушкин покосившийся домишко. Открыв скрипучую дверь, почувствовал запах бабушкиных пирожков. А из кухни, едва выглянув, бабушка, нисколько не удивлённая приездом Никиты, улыбнулась и позвала к столу.
Бабушка вообще много знала, знала кто приедет и с чем, кто когда уедет… Да много разного. Никита старался не злоупотреблять – на правах внука тоже знать побольше и поэтому редко спрашивал бабушку о будущих событиях, разве что в крайних случаях.
Глядя как задумавшийся Никита с аппетитом поедает пирожки, запивая их козьим молоком, Бабушка вдруг сказала: «Да купишь ты этот домишко, всё равно хозяева тут жить не будут.» Никита поднял на бабушку глаза, а та продолжала: «Вот приедешь в город, к вам в общежитие человек придёт, работу предложит, ты не бойся, не мошенник он, подзаработаешь, только тяжеленько тебе будет и работать и учиться.»
Бабушка считала мысли Никиты, впрочем, он и к этому привык.
Все каникулы Никита чем мог, тем помогал бабушке по хозяйству, да всё поглядывал на строящийся рядом домик…
Всё произошло так, как и сказала бабушка, действительно в общагу пришёл некий человек и предложил работу. Никто из студентов не согласился, побоялись, что мошенничество, а Никита взялся за работу смело и уже через пару месяцев снял комнату в квартире и переехал из общаги. А ещё через полтора года у Никиты накопилась немалая сумма для покупки того понравившегося домика, в котором как и говорила бабушка, хозяева не стали жить, а выставили на продажу.
И вот летом Никита вскладчину с бабушкиными деньгами наконец приобрёл домик, оформил все необходимые документы, но на себя, так велела бабушка.
Старенький домишко разобрали на брёвнышки и на его месте высадили газонную траву, получилась чудесная лужайка.
А в новом шикарном домике уже топится печь, уже испечены бабушкой пирожки, приготовлен борщ изумительной вкусноты, такой борщ можно приготовить только в печи.
Последующие годы учёбы Никита с нетерпением ждал каникул, на которых уезжал к бабушке в новый самый лучший на свете домик. Разговаривая с матерью по скайпу, Никита, ходя с ноутбуком по комнатам домика, показывал этот чудо-дом, но мать это совсем не интересовало, она не собиралась возвращаться, ведь она замужем и счастлива.
В один из каникулярных приездов Никиты бабушка вдруг сказала: «Вижу, что прикипел ты сердцем к домишке, но помру, так продай, тебе надо в городе жить и работать после института, квартиру купишь… Эх, жалко, предать я тебе своё уменье не смогу, не девчонка ты!» Никита подскочил: «Ты что, ба! Разве ты болеешь? Тебе плохо?» Бабушка улыбнулась: «Это жизнь, дорогой мой внук! Жизнь и смерть.»
Ещё через два года бабушки не стало. Никита, скрепя сердце, продал дом. Купил квартиру в городе. Ещё через год, женившись, стал счастливым отцом красавицы-дочурки, напоминавшей мать Никиты.
Всё было замечательно: и семья, и работа, и не тесная квартира, и вот уж дочурка ходит в престижный детсад…
Но однажды что-то разладилось. Жена всё чаще задерживалась на работе, а Никита всё чаще сам забирал из детсада дочь, кормил и укладывал спать. Сердце Никиты обливалось кровью, когда маленькая дочка спрашивала: «А когда придёт мама?» В такие моменты Никита сам, как пациент, помчался бы к бабушке.
Уже год, как жена ушла к другому и оформила развод, отказавшись от родительских прав на дочь. Это был тяжёлый год. Если бы не малышка, Никита наверно и не смог бы по утрам спешить на работу, заниматься необходимыми делами.
Обычным серым днём Никита после работы спешил в детсад за дочкой, забежал по дороге в магазин и купил диск с игрой в машинки, который просила малышка. Вечером, когда девочка уже заснула, Никита установил игру на компьютер, поняв, что игра сложна для ребёнка. Никита попробовал пройти несколько миссий, когда открылось ещё несколько городов в игре. В одном из новооткрывшихся городов Никита вдруг увидел, проезжая своей игровой машинкой, копию того родного нового домика бабушки!.. Он не поверил своим глазам, но ещё раз, вернувшись к только что промелькнувшему домику, забросив гонку, остановился и всё смотрел на этот полюбившийся дом…
Дочери Никита купил другую игру, а сам вечерами навещал тот домик в игре.
Бывшая жена не пришла на дочуркин день рождения. Никита, уложив малышку спать, присел перед компьютером. Тяжёлые думы одолевали его не столько из-за проигнорировавшей день рождения своего ребёнка непутёвой матери, сколько из-за неприятностей на работе, ведь если так пойдёт и дальше, Никите придётся искать другую работу, а подобные передряги могут больно ударить по бюджету, а ведь надо растить дочь. В задумчивости Никита зашёл в игру и снова оказался перед тем бабушкиным домиком и вдруг, неожиданно для себя, позвав бабушку из того домика, попросил её о переменах в лучшую сторону на своей работе. «Совсем я что-то!..» – сказал Никита, выключая компьютер.
Отведя дочь в детсад следующим утром, Никита с тяжёлым сердцем шёл на работу, совершенно не представляя как разруливать непростую ситуацию…
К своему величайшему удивлению, Никиту встретили на работе улыбчиво, вежливо, а неприятности исчезли благодаря бывшему сокурснику Никиты, который только что устроился к ним на работу.
Можно сказать, что это мистическое совпадение— полнейшая чушь, однако, таких «совпадений» становилось всё больше. Никита, как и прежде, не злоупотреблял своими правами внука, прося бабушку помочь только в серьёзных случаях. Вот только надо было обязательно зайти в ту игру и подъехать к тому милому домику.
Пятая всякая глупость
Осень выдалась необыкновенно красивой! Мало того, что деревья сплошь стояли одетыми в красочную листву, так ещё и краски в этот раз были особенными, каким-то чудом листва была наполнена множеством оттенков: от густо-багряных – до розовых, от золотых – до стронциевых тонов, от тёмно-коричневых – до нежно-бежевых!
Все пять дней рабочей недели, глядя в окно из офиса своей работы, я мечтал о выходных, чтобы заняться своим хобби – пописать масляными красками на холсте все эти чудо-тона, дарованные необычайной осенью.
Уже в пятницу вечером я уложил все кисти-краски в этюдник, почистил палитру, подготовил холст… А среди ночи проснулся от завывавшего бушующего ветра за окном и понял, что всю красоту снесёт с деревьев таким ураганом.
Утром разбудил кот, запрыгнув ко мне на кровать. Ветер всё так же бушевал.
Я отправился на кухню и поднял жалюзи. Кот тотчас оказался на подоконнике и завертел головой, провожая взглядом несущуюся во все стороны листву. Я тоже засмотрелся на игры ветра, он то гнал листву в одну, затем в другую сторону, то вдруг обрушивал как град просто сверху – вниз сплошным густым потоком. И казалось невероятным то, что листва так долго падает и в таком большом количестве, словно её вытряхивали из огромного мешка. Кот удивлённо смотрел на всё это, сидя на подоконнике, затем слегка придвинулся к стеклу и заглянул вниз, видимо, чтобы посмотреть куда повалится такое сплошное листопадение. Вдруг кот слегка отпрянул от стекла и даже прижался пузом к подоконнику. Я, заинтригованный испугом кота, придвинулся к окну и увидел, как все эти только что нёсшиеся вниз разноцветные листья, вдруг медленно, слегка закручивая спиральки в полёте, стали подниматься вверх! Такого мы с котом ещё ни разу в жизни не видели! Это был какой-то восходящий ветер, он поднимал листву с земли не всю скопом, а как волшебник, распределив её равномерно разноцветной мозаикой, всё поднимая и поднимая вверх. Виден был каждый листочек, и каждый кружился, поднимаясь, в крохотной танцевальной окружности, не задевая другие листочки, которые также кружились в отведённом им пространстве.
Чудо-танцы листвы продолжались весь день, на них можно было смотреть бесконечно, как смотрят на огонь и воду. Листва металась в танцах, задаваемым удивительным ветром, таким же удивительным, как и осень на этот раз.
И я уже не жалел, что не попал на этюды.
Шестая всякая глупость
Шли девяностые. Зарплаты и пенсии задерживали и задерживали.
Старики на окраинах города, возле рынков и маленьких магазинчиков пытались продавать свои соленья да нехитрую утварь.
В центре города продать никаких солений было нельзя. Там – большие магазины, вечный огонь, гостиница «Интурист», рядом примостился чистенький газетный киоск, к которому выстроилась небольшая очередь. К киоску подошёл высокий седой старик в чёрном пальто нараспашку, он вдруг сдёрнул с головы шапку и срывающимся голосом произнёс: «Помогите… ради бога… мне очень стыдно просить… нет пенсии…», и по впалым щекам старика покатились слёзы, заволакивая глубокое отчаянье в его глазах. В эту минуту ветер распахнул полы его
незастёгнутого пальто, и все увидели множество медалей и орденов на потёртом пиджаке старика. И прохожие вокруг, и люди из очереди в киоск, все-все тотчас стали доставать из кошельков исключительно крупные купюры и как-то почти все одновременно сунули их в подставленные ладони старика, а тот, видимо, ожидая, что ему дадут мелочь, неумело ухватил плохо гнущимися пальцами купюры. И старик, развернувшись и втянув голову в плечи, ушёл. Он ещё не скрылся из виду, как его нагнал мужчина в малиновом пиджаке, который спешно вышел из машины, услышав слова старика, а нагнав, хотел дать ещё несколько купюр, но старик замотал головой, отказываясь, тогда мужчина в малиновом пиджаке сунул деньги в карман старика и побежал к своей машине. Старик смотрел ему вслед, потом ладонями утёр слёзы…
А люди из очереди в киоск, разошлись, так и не купив газет. На лицах их отразились и печаль, и горечь, и стыд…
Позднее всё наладилось, и пенсии стали выдавать исправно. Позже. Намного позже.
Остаётся только надеяться, что тот старик дожил до этих светлых дней
Седьмая всякая глупость
Маринка отвела своих детей в детский сад и решила, сев на автобус, проехать до продуктовых складов. В сумке у неё сидел котёнок-кошечка, она была в отличие от своих собратьев всегда печальна, но спокойна и держалась в сторонке от бурных потасовок других трёх котят. Маринке она больше всех нравилась. И если б она не была кошкой, то Маринка оставила бы её у себя. А так, – ну, куда ещё одна кошка в тесной квартирке с мужем и двумя детьми? И без того с трудом Маринка пристроила трёх котят в добрые руки, оставалась последняя – эта маленькая кошка, которую Маринка всё медлила куда-нибудь пристраивать.
Чем ближе была нужная остановка, тем тяжелей становилось у Маринки на сердце. «Может не возьмут!» – подумала Маринка и вышла из автобуса.
«Не нужна ли кошечка мышек
ловить?» – громко спросила Маринка, зайдя в контору складов, при этом очень надеясь, что ответят: «нет».
«Ой, нужна, нужна!» – ответила девушка. Маринка, открыв сумку, вынула лёгкую
пушиночку – маленькую кошку, серую с голубоватым отливом. Эта кроха оглядела всех умными, слегка испуганными глазёнками и спокойно села на столе, поводя ушками.
«Какая хорошенькая!» – сказала девушка и взяла котёнка на руки. Маринке как-то резануло по сердцу непонятной болью…
Дома дела не ладились. Маринка всё думала об отданном котёнке, и непонятная тяжесть в груди терзала её. А когда пришёл муж с работы, Маринка и вовсе разрыдалась, рассказав, что отдала маленькую милую кошечку. «Так забери назад,
делов-то! Вот дура баба, плачет! Наша Муська ещё притащит котят.» – сказал муж, и Маринка твёрдо решила, что завтра поедет и заберёт котёнка домой.
Остаток дня, вечер и ночь тянулись бесконечно. Сон ни за что не хотел приходить, стоило закрыть глаза, как перед взором оказывалась малышка-кошка с умными печальными глазками… Маринка еле дождалась, когда утром следующего дня оказалась снова в конторе складов.
«Здравствуйте! Помните меня? Я вам кошечку вчера привозила, так вот, не могу я без неё, хочу забрать» – с порога протараторила Маринка.
«Ваша кошечка… вернее, вашу кошечку… загрызли крысы… она там, на складе, в крови вся… по кусочкам…» – запинаясь, сказала вчерашняя девушка…
