Младший ветер
Надежда Храмушина
Я летал в горах, видел сияющие снежные вершины, и слышал их торжественную тишину. Я летал над морями, играя с дельфинами, и чувствовал на себе солёные холодные брызги. Я поднимал тучи песка в пустыне, и вместе с ними падал на прокалённый под солнцем песок. Я кидал охапки снежинок на далёком и холодном полюсе, и они сияли так же ярко, как и солнце, которое там никогда не заходило за горизонт. Ни с чем несравнимое чувство свободы и бескрайнего неба, и ты, летящий так высоко, что думаешь, что остался один на всём белом свете. Третья книга из цикла «Магия Уральского леса».
Надежда Храмушина
Младший ветер
Глава 1. Северный.
Как же непостоянна наша уральская погода! Два дня небо было чистое, не было ни одного облачка, безмятежность неба зашкаливала. Метеоцентр передавал радостные планы на выходные, а ночью пошёл дождь. И утром шёл дождь, и днём не собирался никуда от нас уходить. Я смотрела в окно, мимо пробегали зонтики, прыгали через лужи, покачивались от ветра и Ной уже начал строить свой ковчег. В аптеке, где я работаю, с утра был всего один покупатель. Это, конечно, хорошо, что люди не болеют. Но мне было заняться абсолютно нечем. Наташа, моя лучшая подруга и заведующая аптекой, была в отпуске, грелась на пляже Крыма со своим бой-френдом. А мне она оставила своего Бобика, эту разбалованную, невоспитанную псину. Поэтому в аптеке я была совершенно одна, и поговорить было не с кем. Книгу я забыла дома, сейчас бы самое время почитать, но из печатной литературы передо мной лежали только шелфтокеры. Это такие листовки с описанием лекарств. Зазвонил мой мобильник. Номер не знакомый. Я приготовилась сразу ответить грустным тоном, что мне не нужен кредит, ну, или что там ещё мне хотят продать. Но в трубке прокашлялись и молодой мужской голос спросил:
– Ольга Ивановна? Мне Ваш номер дал Алексей Александрович Сакатов, специалист по оккультным наукам. Помните его?
Конечно, я его помнила, тем более, что неделю назад мы с ним созванивались.
– Да, конечно.
В трубке помолчали, закуривая сигарету. Наверно, волнуется молодой человек, подыскивает нужные слова. Я его не торопила, раз волнуется, значит, вопрос не простой.
– Ольга Ивановна, у меня такое дело.– Снова молчание – Мне помощь Ваша нужна. Это не телефонный разговор. Можно к Вам подъехать?
– Простите, я не расслышала Вашего имени.
– Ой, это вы меня простите. Меня зовут Павел Кузьмин. Я работаю в конструкторском бюро «Зодчие Урала». Живу в Екатеринбурге, на ВИЗе. Так можно к Вам подъехать?
– Павел, Вы хоть в двух словах скажите, в чём дело. Может и ехать никуда не надо.
Опять молчание.
– Алло? Вы слышите? – Спросила я.
– У нас в семье что-то происходит. Странное. Алексей Александрович сказал, что Вы в таких делах… – Он замялся – Странных делах… разбираетесь. Пожалуйста, просто выслушайте меня. Я на самом деле не знаю, к кому ещё обратиться. Дело такое … мистика, одним словом.
Я подумала и согласилась. Назвала ему свой адрес и время, когда он может подъехать. Завтра у меня всё равно выходной. С утра можно выслушать рассказ о странных делах. Он облегчённо выдохнул и сказал, что обязательно приедет к десяти часам без опозданий.
После того, как Павел отключился, я сразу набрала номер Сакатова. Просто, чтобы проконсультироваться с ним. Сакатов как будто ждал моего звонка:
– Ольга Ивановна, голубушка, ты извини, что я так бесцеремонно дал твой номер, но когда ты узнаешь, в чём дело, я думаю, тебя это заинтересует. Ты ведь уже специалист по всякой там чертовщине. – Он добавил немного лести в мой адрес, видимо, чтобы я не возмущалась про его самовольную раздачу моего личного номера первому встречному.
– Спасибо, Алексей Александрович, за такую незаслуженную оценку моих скромных способностей. А что за дело-то?
– У него мать в пригороде живёт, одна, уже на пенсии, не работает. Ну и он думает, что она у себя приютила ведьму.
– Ого, даже так! А сам-то ты, что думаешь по этому поводу? Реально это, или его фантазии?
– Парень абсолютно адекватен, окончил институт, работает в серьёзной фирме, ему двадцать восемь лет, не женат. Он на меня произвёл очень хорошее впечатление. – Сакатов задумался – Теоретически, я не исключаю существование ведьм, сама понимаешь, мы и не с таким сталкивались. То, что они не летают на метле по ночам, и то, что ведьму сразу не распознаешь, ещё не говорит о том, что их нет. А у него и впрямь дома какая-то чертовщина происходит. Он тебе всё подробно расскажет, если нужна будет помощь от меня, звони в любое время. Могу с тобой съездить, если будет в этом нужда.
– Я ещё ни разу не видела ни одной ведьмы. Как я узнаю, что передо мной ведьма?
– Я тоже, честно говоря, не видел, бывшая жена не считается. Но могу поискать в литературе.
– В какой? Где про бабу Ягу пишут?
– Ну почему, есть и более современные источники. Например, я читал про Стефанию из Словакии. Она была настоящая ведьма. Это подтверждают очевидцы. Могу тебе ссылку скинуть.
– Ладно, выслушаю я этого Павла, а там видно будет.
Павел переступил мой порог ровно в десять ноль-ноль. Аккуратно подстриженный, стильно одетый, с кожаным серым портфелем в одной руке и с коробкой конфет в другой. Взгляд серьёзный, умный. Да, по такому не скажешь, что он живёт в мире грёз и видит в каждой женщине ведьму. Бобик кинулся на него с лаем, это такой у него психологический приём, сначала напугать, а через минуту уже радостно прыгать вокруг, крутя хвостом.
Я провела Павла в гостиную, налила нам чай. Видно было, что он нервничает и очень неловко себя чувствует.
– Ольга Ивановна, я бы не стал отвлекать людей по пустяковому делу, если бы сам мог справиться с ситуацией. Вы мне скажите, сколько стоит ваше время, я за всё заплачу.
– Павел, я не беру денег с людей за то, что они попали в затруднительную жизненную ситуацию. Поэтому, просто расскажи мне о своих подозрениях, и мы вместе подумаем, как помочь делу. Если, конечно, я смогу тебе помочь.
Павел достал из своего портфеля детскую красную шапочку с вышитым на отвороте зайчиком, потом две небольших пластмассовых машинки. Положил всё на стол.
– Это я нашёл в своей квартире. Сначала одна машинка появилась, потом другая, а позавчера у меня на тумбочке в прихожей появилась детская шапочка. Я живу один, с девушкой моей мы расстались два года назад, и ко мне никто не приходит домой, тем более, пока я на работе. Ключи от квартиры свои я тоже никому не давал. Только у мамы есть запасной ключ. Но она у меня последний раз была в новогодние праздники. Вот с того времени я и стал о ней беспокоиться. Когда я её после праздников отвёз домой, в Северский, где она живёт, я зашёл вместе с ней в квартиру. А там сидит возле стола женщина. Я отчётливо видел, что мама сначала так же удивилась, как и я, увидев её, но уже через секунду радостно мне говорит: «Павлик, это моя подруга, Валя Репина, мы с ней в техникуме вместе учились, а потом по распределению в управлении работали. Я совсем забыла тебе о ней сказать». Я удивился, она у меня гостила два дня, а про подругу ни разу даже не заикнулась! А мама продолжает: «Она жила на Дальнем Востоке, но вот решила вернуться на родину, а жить ей негде, никого здесь не осталось. Вот я и подумала, пусть у меня поживёт. Вдвоём нам веселее будет. Ты ведь редко приезжаешь. Я всё одна, да одна». Тут я ещё больше удивился. Я к матери каждые выходные приезжаю, созваниваемся каждый день. Мама побежала на кухню чайник ставить, а её подруга, которой, кстати, на вид лет на десять больше, чем моей маме, повернулась ко мне и говорит: «Вот, Павлуша, теперь можешь быть спокойным за свою маму, я за ней присмотрю». Знаете, Ольга Ивановна, когда она мне улыбнулась, то у меня холодок пробежал по спине. Мать вышла из кухни, говорит подружке: « Ну что, Валя, не узнала бы ты сейчас Павлика, если бы на улице его встретила, прошла бы, наверное, мимо?» А та ей отвечает: «Так как бы я его узнала, когда последний раз я его в пелёнках ещё видела?». И обе смеются. И всё это напоминает мне какой-то спектакль, ненастоящее всё это. Я быстрее попил с ними чай, и выскочил на улицу, сказав, что меня ждут, мне некогда. Только на улице я вздохнул свободно. И так мне неспокойно стало после этого. Пока ехал домой, всё передумал. Может, надо было эту Валю послать обратно на Дальний Восток, или мать забрать к себе. Пока доехал, уже сам себе напридумывал и про квартирных аферистов, и про торговцев органами. Набираю матери, а у самого уже в висках стучит, и предчувствия какие-то нехорошие. Она мне отвечает, спокойно так: «Что, Павлушка, доехал уже? Хорошо. А мы тут фотографии старые смотрим, вспоминаем». Ну и меня, вроде, отпустило. Думаю, да что это я сразу в панику ударился, про аферистов вспомнил. Эту Валю, может правда, потянуло в родные края. Я ведь не знаю, что там у неё с семьёй. Может одна осталась. В общем, успокоился. Матери каждый день звонил. Они с Валей всё время вместе, то гуляют, то в магазин собираются, то фильм смотрят. И всё у них, вроде, нормально. Как-то мне мать говорит: «Павлик, ты уж не мотайся ко мне каждые выходные, отдыхай. Даже если я теперь заболею, за мной есть, кому ходить. У тебя и своих дел много. Познакомься с какой-нибудь девушкой. Что одному-то маяться». Вот так и получилось, что в следующий раз я к ней поехал только на восьмое марта. Купил ей подарок, Вале этой тоже, цветы два букетика, рыбки хорошей, мать у меня очень рыбу любит. Приезжаю, они сидят дома, телевизор смотрят. Мать, понятное дело обрадовалась, а Валя сначала глянула на меня зло, да потом тоже заулыбалась, тоже давай меня обнимать. Я им подарки подарил. Сели мы за стол. Смотрю я на мать, а она хоть и улыбается мне, но глаза стали другие. Не могу объяснить, но вроде как не её. Она на меня смотрит, а как не на меня. Расспрашивает меня, понятно дело, как дела на работе, как в личной жизни. Да вот только слышит ли она мои ответы. Я начал её спрашивать о здоровье, о новостях в Северном. Она отвечает мне. И тут я спросил про её брата, он в соседней деревне живёт. Она уставилась на меня, будто первый раз про него слышит. А потом спохватилась: «Да всё хорошо у него, они в санаторий собираются с Лизой». Ещё посидели, поговорили. А я уже не могу больше там находиться, бежать хочу хоть куда, лишь бы подальше! Тяжело мне, будто давит что. Сам не знаю почему. Еле высидел пару часов и домой засобирался, хотя планировал ночевать там и с другом встретиться. Стал выходить из дома, смотрю, а на вешалке в прихожей плащ висит мужской. Я у матери спрашиваю: «Кто это у вас тут плащ оставил?» А она мне: «Я тут старые вещи разбирала, нашла этот плащ, от отца твоего остался, отнесу на помойку, куда его, только место занимает». А отец мой, уже лет двадцать в Екатеринбурге живёт, и вещей его в нашем доме нет столько же лет. Понятно, обманывает меня. Но зачем? Уехал я от них, а по дороге позвонил отцу, про плащ спросил, а он мне: «Не было у меня сроду никакого плаща, и сейчас нет. Ты что, Паша, беспокоишься? К матери, поди, жених захаживает, радоваться должен». Я ему отвечаю: «Ага, захаживает зимой в летнем плаще». Потом я ещё на Пасху приезжал. Мать обычно яиц накрасит, куличей напечёт, соседок угощает. А тут ничего не сделала, хотя она у меня верующая, и праздники церковные знает, все посты соблюдает. Соблюдала. Видя моё удивление, она мне говорит: «Решили не заморачиваться, столько возни со стряпней, мы вот курицу купили, пожарили». Вот так. Не знаю, что и думать. Не верю я Вале этой. Да, вот ещё, у матери в комнате иконы в углу всегда стояли, так их теперь нет. А последний раз, когда в Северный приезжал, я соседку встретил, она мне говорит: «Павлик, ты что, в отпуске?» Я говорю: «Нет, работаю» А потом предчувствие, какое- то, нехорошее подкралось. И спрашиваю я бабу Нину: «А почему Вы решили, что я в отпуске?». А она мне: «Так в пятницу вроде из квартиры слышала твой голос, вот и подумала». Я сказал ей, что в пятницу я работал, в городе был. Она задумалась, а потом мне: «Наверно, обозналась. Старая уже. Может телевизор говорил». Я у матери спросил, а она отмахнулась, мол, вечно та что-нибудь перепутает.
– А как выглядит Валя? – Меня заинтересовал рассказ Павла.
– Да ничего необычного, худая, невысокая, волосы седые, пучок какой-то на голове. Только взгляд недобрый, особенно если думает, что на неё не смотрят. И разговаривает медленно, будто каждое слово взвешивает. Кстати, у матери в спальне, над её кроватью, появилась картина небольшая, натюрморт. Только вместо фруктов там какие-то смятые бумажки по столу раскиданы. Странно. Просто сероватые смятые бумажки. Нигде я раньше такую картину не видел.
Мы помолчали.
– Павел, а ты с матерью один на один после приезда Вали разговаривал?
Он покачал головой:
– Ни разу. Даже когда по телефону разговариваем, я просто чувствую, что её подруга где-то рядом. И ещё была куча мелочей, которые сразу и не вспомнишь, когда мать была будто сама не своя. И со мной по телефону всегда радостно так разговаривает, но радость какая-то не искренняя. И ещё. Утром ухожу на работу, свет везде выключаю, а прихожу вечером, то в коридоре горит, то в комнате. Я уже стал внимательнее, выключу, а потом проверю. И всё равно, свет кто-то включает. Пару раз просыпался от того, что вода бежит в ванной. Встану, выключу. А один раз утром встаю на работу, а на столике моя фотография детская лежит. Я её не доставал, все фотографии у меня в папке в столе лежат.
Он грустно посмотрел на меня:
– Сейчас вот Вам всё рассказал, но мне кажется, что звучит это как-то по-детски. Ольга Ивановна, это паранойя?
– Если это паранойя, тогда у меня тоже. Ты один у матери? Братьев или сестёр нет?
– Нет, я один.
– Твоя мама давно в Северном живёт?
– Это её родной посёлок. Она там родилась, и я тоже там родился. Она уезжала в город только в молодости, когда в техникуме училась, и когда после диплома три года отрабатывала по распределению. Там и познакомилась с моим отцом. Они сначала в общаге в городе жили, а потом переехали в Северный. У матери квартира от бабушки осталась, они в ней и стали жить. Когда мне было семь лет, они развелись, он обратно в Екатеринбург уехал. Мы так вдвоём с матерью и жили в Северном. После школы я сразу в город учиться уехал. Потом в университет поступил. После защиты дипломного проекта меня взяли на работу в конструкторское бюро. Я до сих пор там работаю. Ипотеку три года назад оформил, купил однушку.
– Понятно. Да, история странная. Ты прав. Как бы мне познакомиться с этой Валей. И с твоей мамой тоже. Ларисой её зовут?
– Да. Лариса Николаевна. У меня есть план. Не знаю, как Вы на него посмотрите.
– Говори.
– В нашем подъезде, на первом этаже, под маминой квартирой, Татьяна жила, мы с ней в одной школе учились, она меня на два года старше. Так вот, она сейчас в городе живёт, а квартира пустует. Она её сдать никак не может, а продавать не хочет. Я могу с ней договориться, чтобы она Вас пустила пожить. На работу вам там удобно ездить будет на электричке, она в семь утра приходит на станцию. До электрички пять минут ходу. Пятнадцать минут – и Вы в городе. Я буду с электрички вас встречать на машине и отвозить на работу. И вечером после шести каждый час электрички ходят. Так больше шансов познакомиться с мамой и Валей будет.
– Так, в поселке пожить предлагаешь, – я подумала – неплохой вариант. Я проезжала мимо вашего Северного несколько раз. Милый посёлочек. Давай, звони Татьяне. Лучше будет нам вместе с ней первый раз приехать. Она, кстати, может меня там сразу познакомить с соседями, и с мамой твоей. На завтра договаривайся, как раз выходной, я там хоть огляжусь. И ещё, мне придётся ехать с Бобиком, мне его подруга оставила.
Он набрал Татьяне, в трубке слышался истошный рёв ребёнка и лай собаки, Татьяна старалась их всех перекричать, переспрашивала Павла по несколько раз, но в итоге договорились, что завтра в одиннадцать Павел за ней заедет. Наличие у меня собаки, судя по всему, Татьяну не смутило.
Пока он разговаривал с Татьяной, я взяла детскую шапочку и внимательно её разглядела. Я бы сказала, что этой шапочке лет двадцать, такие давно уже не продают. Видно было, что её не стирали, завязки на ней были серыми от грязи.
Павел, поговорив с Татьяной, засобирался домой. Детские вещи я попросила оставить пока у меня, он облегчённо согласился.
– Павел, а не может такого быть, что твоя бывшая девушка тебе эти вещи подкинула, может у неё от тебя ребёнок, а ты не знаешь?
Павел недоумённо уставился на меня:
– Нет, не может. Мы с ней вместе работаем. Она с моим начальником сейчас живёт.
Закрыв за ним дверь, я снова подсела к детским вещам. Взяла в руки шапочку и закрыла глаза, стараясь представить ребёнка, который носил эти вещи. Но, видимо, это так не работает, сколько я ни старалась, но ничего так и не добилась. Повертела в руках машинки. Тоже старые, все обшарпанные, цвета выгоревшие. Может это вещи Павла? Он ведь может и не помнить о них, если был совсем маленьким. Возьму их с собой в Северный. Может, получится при встрече показать их матери Павла. И тут я вспомнила, что меня больше всего насторожило в рассказе его. Нет, не то, что Валя приехала неожиданно, и не то, что она не очень радуется приезду сына своей подруги в гости. Он сказал про картину, на которой нарисованы смятые листки. У меня как будто включилась внутри тревожная кнопка. И мне стало казаться, что я вижу эту картину своими глазами. На коричневой скатерти лежат восемь смятых листков. Шесть на переднем плане и два на заднем, в одной куче, рядом с солонкой. Я не видела эту картину раньше, это точно. Но я увидела её перед собой, когда он мне сказал о ней.
Я позвонила Павлу, он ещё был в дороге, и попросила описать картину, как он её запомнил.
– Да я мельком взглянул на неё, особо и не присматривался.
– Там на переднем плане шесть скомканных листков?
– Вроде, шесть. Точно шесть. – Слышно было, как он заволновался – Вы знаете, что это за картина?
– Нет, но она у меня будто перед глазами стоит. А скатерть, какого она цвета? И что в глубине картины нарисовано?
– Да, там действительно скатерть, по-моему, коричневая. И там ещё солонка с солью стоит, и около неё ещё два листка скомканных.
– Хорошо. Не волнуйся, это просто у меня такая вот богатая фантазия. Она мне иногда помогает.
После разговора с Павлом, я набрала Сакатова и рассказала о картине. Он озадаченно выслушал меня. Потом сказал:
– Ольга Ивановна, теперь и мне эта картина засела в голову. Что-то с ней не так. Вряд ли её из-за эстетического достоинства повесили на стену. А детские вещи, ты посмотрела их? Они тебе ни о чём не говорят?
– Совершенно ни о чём. Старые детские вещи, может, они принадлежали самому Павлу. Только зачем кому-то их подкидывать?
– В каких случаях люди вещи подкидывают? Во-первых, чтобы напомнить о себе. Во-вторых, если на них какое-нибудь заклинание навешивают. И, в-третьих, ради шутки. Мне почему-то кажется, что это напоминание. Если бы целью была порча, это бы сделали незаметно. А тут точно человек хотел вывести Павла из равновесия.
– Мне тоже кажется, что это совсем не шутка. Я завтра уезжаю в Северный, там Павел договорился со своей приятельницей, она меня поселит в своей квартире, по соседству с его матерью. Постараюсь познакомиться с ней поближе, если получится.
– Будь осторожна. Хочешь, я с тобой поеду?
– Нет, пока нет в этом надобности. Надо сначала разведать всё. А потом, по ходу дела, видно будет.
Я собрала с собой немного вещей, сходила в магазин за продуктами и собачьим кормом, всё сложила в сумку. В восемь вечера мы с Бобиком пошли гулять. Картина меня не отпускала. Правильно сказал Сакатов, что не из-за эстетических достоинств её повесили. Я видела её настолько мрачной, тёмной, что уже нисколько не сомневалась, картина служит совсем не для добрых дел. Бобик весело скакал по травке, обнюхивая каждое дерево и каждого прохожего. Потом он нашёл какую-то старую грязную корку и с удовольствием начал её грызть. Наташка меня убьёт. Я кинулась её у него отбирать. Да куда там! Бобик не собирался делиться со мной найденной корочкой. И этому гадёнышу Наташка покупает корм, который стоит дороже моего обеда из трёх блюд! Я всё-таки обманом подкралась к нему, и выковыряла у него из пасти остатки мерзко пахнущей разжёванной массы. Он упирался, но я оказалась сильнее. С лаем, он отскочил от меня. Как я буду жить с этой неугомонной собакой в чужой квартире!
Павел приехал за мной почти в двенадцать. Татьяна оказалась очень милой молодой женщиной, которая с радостью вырвалась от своих домашних дел, оставив на мужа двух сыновей-погодков. К тому же, она оказалась ярой собачницей. Бобика она облизала с головы до хвоста, всего его истискала, рассказывая между делом про своего йоркширского терьера-медалиста, которого они привезли аж из самой Москвы. Когда я узнала, сколько стоит одна только его стрижка, я решила, что надо сменить парикмахера, то стричься в три раза дешевле, чем собака, как-то стыдно. Потом она мне перечислила соседей по подъезду в Северном, она со всеми была в хороших отношениях, поэтому знакомство с ними мне было обеспечено.
– Я скажу, что мы с Вами вместе работаем. Вам врач прописал свежий воздух, вот и решили пожить за городом. Соседи все пожилые люди, они это ближе к сердцу примут, чем то, что если мы скажем, что Вы от мужа уехали.
– Ну что, вполне логично. И у меня будет повод чаще гулять. – Согласилась я.
– У нас посёлок маленький, все друг друга знают, Вы быстро со всеми перезнакомитесь. Алкашей, правда, полно. Денег сразу начнут выклянчивать, так Вы им не давайте, они всё равно не вернут.
Мы въехали в Северный. Двухэтажные старые дома требовали капитального ремонта, но, похоже, их никто не слышал. В некоторых окнах вместо стёкол были прибиты фанерки, а в одном была просто воткнута серая грязная подушка. Рядом с подъездами, были раскопаны небольшие огородики, и засажены морковкой и картошкой. Первые два жителя, которые нам попались на дороге, были именно алкаши, о которых предупреждала Татьяна. Они шли, весело покачиваясь из стороны в сторону, что-то пытаясь рассказать друг другу. Увидев нас, они остановились и приветливо замахали нам руками. Ну вот, ассимиляция с местным населением началась.
Дом, к которому мы подъехали, был рядом с небольшим магазинчиком, на котором висела многообещающая надпись «Продукты и товары повседневного спроса». А спрос был, видать, большой. Человек десять толпились рядом с входом в магазин. Те двое, что встретили нас при въезде, наверное, были частью именно этой компании. Мужчины и женщины явно что-то праздновали, и, судя по их лицам, то ежедневно. Павел поставил машину к магазину, мы вышли, и вся эта радостная толпа кинулась приветствовать нас. Татьяна, будучи женщиной решительной, быстро отослала их обратно, а некоторых и подальше. Бобик от избытка чувств залился таким лаем, что мне пришлось взять его на руки и как следует тряхнуть. Мы с Татьяной пошли к подъезду, а Павел направился в магазин. Прямо на стене дома чёрной краской было выведено «улица Комарова д.9»
Возле подъезда сидел благообразный седой старичок, упёршись руками в полированную тросточку. Мы поздоровались с ним, а Татьяна представила меня:
– Дядя Алим, это моя подруга, Оля. Она тут поживёт пару недель, ей врачи прописали свежий воздух и природу.
– А что, денег на лекарство совсем нет? – Хитро прищурился дед.
Мы с Татьяной засмеялись. Дверь в подъезд отсутствовала. Квартир на площадке было три. Татьяна подошла к правой двери и открыла её. Когда мы зашли через узенький коридор в комнату, я поняла, почему Бобик не вызвал у Татьяны беспокойства. Ножки у всех стульев, шкафов и дивана были погрызены. Но в целом, жить можно. В большой комнате был диван, застеленный мягким пушистым пледом, вдоль другой стены была старинная советская стенка, за стеклянными дверками которой стояли пыльные хрустальные вазы. В углу стоял вполне современный телевизор, а рядом с ним холодильник. Из большой комнаты вела дверь в маленькую спаленку, где стояла кровать, письменный стол и комод. Жить можно. Тем более, я же не на всю жизнь сюда переезжаю. Бобик настороженно обнюхивал каждую погрызенную ножку.
