– Вы тоже преподаете танцы?!
– Я к вам в Миццу буквально на несколько дней. Только вот местный пункт охраны не успели предупредить вовремя. Отправили запрос о моем устройстве, но на дорогах сейчас опасно. И кто его знает, что стало с писарем, – ухмыльнулся он и осмотрел на Хатисай ее одежду.
После того, как девушка обнаружила спящего неизвестного, перебралась на противоположный берег, где оставила свои вещи, и вернулась обратно пешком, переодевшись и обойдя водоем. Решила дождаться пробуждения молодого человека, чтобы срочно выяснить, кто это. Помощь звать не стала, боясь упустить незнакомца с поля зрения.
– Но у нас нет пункта охраны, – и об этом призналась она. – Я Вам помогу, учитель. Честно сказать, я очень расстроилась, узнав, что учителя Гона не будет так долго. Все Вам будут только рады! – встала Хата на ноги и приветственно поклонилась.
Амгул не собирался отвечать ей взаимностью, но произвольно встал тоже и тоже поклонился, хмуря при этом лоб.
– Я провожу Вас! Помогу с вещами! – бодро и деятельно стала искать взглядом свертки нового учителя.
– Ээ, их у меня нет, – кажется, бесстрашный Амгул растерялся и неподвижно продолжал стоять на месте.
– Вам отлично подойдут вещи моего отца! – тут же решила и обрадованно уведомила девушка. Не дожидаясь одобрения новоявленного учителя, позвала идти за ней…
Амгул мрачнел с каждым шагом, поражаясь доверчивости этой девушки. Она его раздражала своей легкостью и учтивостью.
Хатисай шла быстро, что молодой человек местами даже не успевал за ней.
– Это прекрасное место! – разводила она руками, пересекая айвовый сад. – Обязательно прогуляйтесь здесь в свободное время, учитель Ам.
Амгулу было непривычно слышать подобное обращение, но неохотно все же кивал в ответ.
***
– Поверенный уже в пути?
– Прибудет через четыре дня, – отчитался советник Бати?с перед свифским главнокомандующим.
– Следующую партию необходимо доставить в ближайшее время. Планы передвижения держать в секретности. К подбору людей отнестись с особой избирательностью и с полной ответственностью.
Главнокомандующий Орато выглядел озадаченным. Гунъны свирепствовали, не оставляли в живых пленных, в то время когда свифы давали пленным шанс.
Жестокость и беспощадность врагов привели к тому, что лучшие умы свифов придумали в дополнение клинкам бойцов подрывные каменные ядра, которые могли, как разорвать человеческую плоть, так и разрушить деревянное строение. Алхимики смешали уголь, серу с земельным металлом и получили огненную смесь, при поджоге которой подрывалось ядро и несло за собой существенное убывание вражеских жизней. Свифам до нынешних дней удавалось скрывать месторасположения полигонов по изготовлению разрушительного оружия, путем их частого перемещения, а иногда и уничтожения.
В тылу врага ожидалась диверсия. Было необходимо максимально без потерь снабдить своих запасами нового оружия. Но время шло, бойцы погибали, а враг не бездействовал.
Орато неоднократно предлагал Мамэту переговоры о мире, но тот стоял на своем, и в последний раз отправил в Ти труп посыльного, который являлся переговорщиком. Этот жест и стал определяющим щелчком в дальнейшем ходе войны.
***
Отец Фаццо считался благонравным, терпеливым и скромным человеком. Когда он увидел на пороге амбара свою дочь в компании по виду не слишком общительного молодого человека, проявил вежливость, и впустил его в свое облагороженное пристанище для отдыха.
Фаццо был удивлен безвременному появлению человека его профессии без официального запроса в школу. Ведь и соратник Гон ни разу не упомянул о том, что кто-то будет его заменять.
Фаццо не считался наивным простаком и все же планировал выяснить у управляющей школой о сложившейся ситуации. Тем не менее, мужчина позволил стать незнакомцу гостем.
– В какой провинции Вы обучались? – по-свойски поинтересовался он.
– В Ти, – равнодушно ответил Амгул.
– В самой столице, – понимающе отметил Фаццо. – Стало быть, в самом храме Ссо?та. Последнее десятилетие только Ссота выпускал преподавателей.
– Да, – подтвердил молодой человек.
– Кто Вас наставлял? – не унимался Фаццо.
Амгул судорожно вспоминал имя недавно казненного в Чоккон старика, который перед смертью без остановки твердил, что он ничего плохого не сделал ни одному человеку в этом мире. Что он всю жизнь делился знаниями и преумножал их в области философии и искусствоведения.
– Мой наставник не совсем обучал танцевальному искусству. Он преподавал искусствоведение и философию.
– Наставник Хато?шо? – выпалил Фаццо.
– Да, – уверенно подтвердил Амгул, тут же вспомнив имя того болтуна на площади.
Наставника Хатошо схватили лазутчики гунънов, когда тот направлялся в соседнюю провинцию на благотворительные сборы, посвященные детям-сиротам. Амгул лично пребывал на площади во время его казни.
– На его счету несколько десяток достойных преподавателей. Вам очень повезло. Значит, Вы – самоучка.
– Да.
– Ваша травма связана с ремеслом? – указал он на руки.
– Все норовят выяснить, – вдруг нелюбезно буркнул Амгул, которого раздражали свифы независимо от того, крестьянин это был, или, тем более, военный. Хатисай в это время побежала переодеваться в дом и не слышала проявленной грубости ее отцу.
Представитель клана врага все же постарался и заметно унял свой внезапный пыл
– Я – бывший военный. Меня комиссовали. Неудачно оказался рядом с приземлившимся ядром и получил после подрыва сильные ожоги. Мне повезло, конечности удалось спасти. Война отравляет изнутри, поэтому призываю не обращать острого внимания на мою некоторую грубость.
– Мне жаль, Учитель Ам, – понимающе кивнул Фаццо. – Невзирая на то, под каким лозунгом воюют обе стороны, прежде всего, страдает простой люд. Теперь никому не нужна эта война. Все хотят мира.
Амгул пристально всмотрелся в лицо немолодого Учителя и задумался. В какой-то момент, он даже пожелал извиниться за свою грубость, но не дал воли чувствам и промолчал.
– Я готова! – зазвенел голос Хаты, что вернулась в амбар. – Я познакомлю Вас с Управляющей нашей школы, Учитель Ам. Она будет рада! – уведомила она, улыбаясь, и не теряя времени, повела его за собой….
Управляющая школой Нигаха?на крайне удивилась появлению молодого учителя, который неохотно выдавал манеры вежливости даже при ней – пожилой женщине. Он поклонился с приветствием с явной тяготой и, не дождавшись разрешения, прошел в зал, где обычно проходили занятия.
Это было единственное просторное помещение во всей одноэтажной школе. В остальных комнатах детей учили письменности, чтению, счетам, философии и основам безопасности, где военные теоретические знания закрепляли практическими навыками на специально отведенном на улице, месте.
Походка Амгула демонстрировала дерзость, полную уверенность своего хозяина. Но порядочность управляющей и нетерпеливое рвение Хатисай немедленно приступить к уроку, сыграли свою роль, и никто не стал глубоко задумываться, почему он себя так ведет.
– С остальными учениками занятия начнутся с завтрашнего дня, учитель Ам, – уведомила Управляющая. – Ваше появление – неожиданность. Просим не принимать это как дисциплинарное упущение. Дети намеренно разошлись по домам после уроков не от безответственности, а от простого незнания.
– Не страшно. К Вашей работе жалоб не имею, – спокойно выдал он и нагло расселся на единственном учительском стуле, предназначенный для отдыха учителя.
Управляющая смутилась от прямой грубости молодого человека – садиться в присутствии пожилого человека, что говорило о неуважении к старшим. Но Нигахана на протяжении своей долгой жизни успела повидать многое: потерять мужа и двоих сыновей в этой нескончаемой войне. И то, что происходило, в силу своей мудрости, решила пропустить мимо и удалиться, пожелав учителю и ученице благоприятной работы.
– Учитель Ам, это было не совсем вежливо, – стоило Управляющей уйти, неуверенно проговорила Хата, которая, разумеется, приметила особенности поведения нового учителя.
– Правда? – как ни в чем не бывало, отозвался Амгул. – Тебя это задело?
– Управляющая Нигахана – уважаемая женщина в Миццу. Война забрала всех ее близких, но она не сломалась. Продолжает трудиться во благо клана, – просто и незаурядно объяснила Хата и начала разминать шею и плечи.
Амгул же ничего не ответил, а сложив одну ногу на другую, наклонил голову и стал наблюдать за ненавистной ученицей.
На Хате была короткая облегающая блуза светлого молочного цвета и черные колготы, которые подарил ей сам учитель Гон, решив, что это самая удобная одежда, что могли придумать для девочек и девушек, чтобы с удовольствием заниматься танцами. Колготы не стесняли движения, не мешали при растягиваниях ног.
Хатисай наивно полагая, что Учитель Ам действительно является учителем, перед ним простосердечно продолжала растягиваться для разогрева. Делала наклоны вперед и в стороны.
Амгул смотрел, как девушка нагибается, как приподнимается ее блуза, как напрягаются мускулы на округлых сильных бедрах. Он с достоинством оценил ее стройное тело и нагло всматривался в него, сожалея, что не держит сейчас в руках солодовый макаджин.
– Что мы будем сегодня разучивать? – бодрый тон Хаты вырвал Амгула из его темных и порочных мыслей. На что тот с совершенной невозмутимостью выбрался из ситуации:
– Покажи, что умеешь.
– Музыканты уехали вместе с Учителем Гоном. Вы не могли бы набить мне ритм, Учитель Ам?
– Без ча?нгу? – не растерялся тот.
– Хлопками, – пожала плечами Хатисай и доверчиво уставилась на него в ожидании.
Если Амгул и занервничал от непонимания, что нужно делать и как это нужно делать, сомнение никак не отразилось внешне. Он просто стал равномерно хлопать, а Хатисай, уловив ритм, стала танцевать. Хлопки из-за перевязанных запястий получались глухими, но довольно слышимыми. Это никак не помешало Хатисай безупречно исполнять танец.
Она напоминала птицу, чьи изящные крылья плавали в воздухе, рассекая пространство на множество невидимых частей. Прыжки были столь рассчитанные и уверенные, что Амгул и не заметил, как стал внимательней наблюдать за ее движениями. В какой-то момент что-то вызвало у него раздражение, и он решил намеренно ускорить ритм, и Хата стала двигаться еще быстрее, затем еще и еще. Амгула это даже позабавило. Но подлинный воин быстро устал и остановился.
Он уловил ее громкое дыхание, вызывающе бросил взгляд на ее вздымающую грудь. Тут же посетила мысль овладеть этим свежим телом прямо вот на этом учительском стуле, расположив девчонку сверху, но он помнил о деле, и благополучно запер похотливые замыслы в недоступных и надежных закромах своего разума.
– Я хочу есть, – грубо и повелительно произнес он, от чего Хатисай малость опешила, ожидая немного других слов. Но сваливая не совсем положительные манеры учителя на трудности, с которыми, наверняка, ему пришлось столкнуться на непростом пути из Ти в Миццу, предложила зайти к Кири на обед, мгновенно отбросив идею пообедать в родительском доме.
Глава 4
– Тебя что-то беспокоит?
– Да.
– Поделись со мной. Это из-за сына?
Учитель Гон и учитель по военной практике Тако? ехали верхом, сопровождая груз с декорациями в Ти. Они дружили довольно долго и всегда были друг к другу внимательны. Тако не преподавал в Миццу. Он работал в другой провинции, но часто виделся с Гоном.
– Да. Жена не хотела рожать. Я настоял. Теперь Мия не может оправиться после родов. Я был вынужден уехать. Моя пожилая мать осталась присматривать за лежачей Мией и новорожденным.
– Почему ты не рассказал все сразу? Я ведь не знал, что Мия перестала ходить.
– Роды прошли тяжело. Повитуха пророчила смерть либо Мии, либо сына. Выжили оба, но…
– Мне очень жаль, Тако, – Гон был искренне встревожен за судьбу семьи своего друга. – Так как все обязательства за дело лежат на мне, – задумываясь о чем-то, начал он, – я приказываю тебе немедленно отправиться домой. Я направлю официальное письмо с ближайшей деревни в Миццу, о том, что в школу на временный срок на мое место прибудет новый учитель, что по дороге сильно заболел. Я не стану указывать имена. Лишь укажу, что ты – выпускник храма Ссота на листе с особым начертанием…
– Нет, Гон. Дело серьезное…, – попытался возразить Тако.
– Возвращайся домой, – перебил его друг. – Все остальное я беру на себя.
***
В амбаре на скромной соломенной кушетке с чистой накрахмаленной простыней и пуховой подушкой расслабленно лежал воин, которому удалось прожить целый день в провинции вражеского клана и пока остаться нераскрытым.
В сухом и чистом амбаре не пахло ничем, что свидетельствовало бы о том, что здесь нет-нет да пробегают по заполненным ме?шанкой, деревянным бочонкам, крысы и мыши.
Амбар скорее походил на просторную кладовую. Семья Хатисай из скотины содержала только кроликов и кур. И основные мешки с кормом держали прямо во дворе. Заносили их только во время дождя. А вот с кроликами дело обстояло совсем иначе. Свежую траву приносили прямо по требованию, так как хозяйство располагалось вблизи водоема, на берегу которого простирался широкий луг со свежей и сочной травой.
Фаццо уступил гостю свое место, так как попросту некуда было его разместить. Хотя обязательно нашлись бы гостеприимные местные, которых не смутило отсутствие официального письма в школу о временном назначении нового учителя. Все же Фаццо сам настоял, чтобы Амгул остался на сегодняшнюю ночь в их доме, точнее в амбаре. Хатисай же сейчас очень переживала за реакцию матери, которая до сих пор не знала о новом обитателе.
Хата с отцом отправилась в дом после того, как накормили гостя.
– Надолго ж тебя хватило, Фаццо, – съязвила Айри, царапая слух звоном острого металла в своем тоне, когда тот переступил через порог.
Отец и дочь переглянулись. Хатисай было очень жаль отца, и она очень благодарила его за понимание и вежливость по отношению к новому учителю.
– А ты – бесстыдница – привела к соседям чужака. Совсем стыд потеряла! Мало того, что, не обедая дома, выставляешь меня змееисчадием, так еще и позоришь мое честное имя, таскаясь с человеком, чьи настоящие намерения никому неизвестны! Ты думала, я ничего не узнаю?!
– Он – учитель, мама! – возразила Хата, ругая про себя мать Кири, от кого, естественно, обо всем и узнала ее мама. Это было очевидно. Хата толком и не успела продумать, что скажет, когда Айри «припрет к стенке» с допросом.
– С чего быть такой уверенной?! Не меньше меня поразила Нигахана, которая не проверила у проходимца соответствующего документа! Вы что забыли, что происходит в мире? Где он теперь – этот самозванец?!
– Он спит в нашем амбаре, – уверенно уведомила Хата.
– Что?! Это просто не слыхано! Фаццо! Ладно, она, но ты! – Айри ошарашенно оглядела пространство. Немного подумала и хромая, с допустимой в ее положении максимальной быстротой, направилась в сторону выхода.
– Мама, куда ты?!
– Айри, успокойся! – вмешался Фаццо.
– Кучка глазастых пней! – резко развернулась Айри и выставила перед собой трость, останавливая мужа и дочь, которые одновременно сорвались за ней. – Он перережет нам глотки и сожжет Миццу вместе с вашей школой, управляющая которой совсем потеряла чутьё после того, что война сделала с ее жизнью! Необходимо связать его и запереть до прихода официального письма из Ти!
– Он – выпускник самого Хатошо, – попытался объяснить Фаццо.
– Какая разница, Фаццо! Как же ты наивен! Он может быть перебейщиком! – не успокаивалась Айри. – Знание имени какого-то там наставника ни о чем не говорит! Я сейчас же вызову помощь!– Женщина кричала, но вдруг резко остановилась и принюхалась. Под алеющим послезакатным небом на крыше соседнего дома, в котором жила со своей матерью Кири, медленно, но верно дребезжали язычки пламени.
– Пожар! – вскрикнула Айри.
– Кири! – подхватила Хатисай и тут же сорвалась на улицу.
В воздухе уже во всю пахло гарью, а крыша дома полыхала огнем.
Хата добежала до небольшого строения, что считалось соседским домом. Хотела открыть дверь, но она оказалась запертой. Девушка с ходу несколько раз врезалась в деревянное полотно, но безуспешно. Вспомнила о топоре, который всегда находился на одном и том же месте у дома, и рванула к нему. Когда Хата бежала обратно с рубящим инструментом, Фаццо, что выбежал следом за ней, пытался войти в дом через окно.
