Ирина Васильевна заулыбалась, Елена Юрьевна скривилась. Но большинство собравшихся одобрило предложение. Председателю постановили выплатить половину суммы – еще двадцать тысяч рублей.
– И у нас остался последний вопрос – выбор правления и председателя сада.
– Опять новый председатель, – зашушукались все. – Да что же это такое-то!
Казначей Елена Юрьевна встрепенулась и заявила:
– Галина, – обратилась она к женщине в первом ряду, – ты так хорошо помогала мне работать весь год, особенно в последний раз, когда надо было приготовить дорогу и проверить линии электропередач! Между прочим, если бы не Галя, весь наш сад остался бы без электричества.
– А что случилось?
– Со стороны дороги выросли высокие деревья и их ветки стали задевать провода. Пожарная нам дала предписание, чтобы мы срубили все ветки. Председателя сада я так и не смогла разыскать, – не удержалась казначей от шпильки в сторону Ирины. – Из правления нашла только Галину. И она все организовала: машину, рабочих. Так что в председатели сада она очень хорошая кандидатура. Галина Вячеславовна, встань, пожалуйста, и покажись всем.
Женщина встала со своего места и, явно засмущавшись, принялась отнекиваться.
– Ну что вы, я никогда и не хотела быть председателем всего сада, а с ветками у меня случайно получилось.
Хотя она изо всех сил и отказывалась, было явно видно, что это предложение ей понравилось, и она хочет согласиться.
Сабира с удивлением посмотрела на свою тетку и вполголоса ей сказала:
– А чего Юрий Владимирович молчит? Он же сам хотел стать председателем. Все уши нам утром прожужжал.
Тетка оглянулась на Юрия, но тот сделал вид, что его все происходящее не интересует, и он вообще никогда не упоминал о том, что хочет быть председателем сада. Майя Нургалиевна пожала плечами и ответила:
– Не знаю, может, он успел передумать. Все-таки должность председателя хлопотная, а зарплата маленькая.
Тем временем казначей уговорила эту женщину стать председателем сада, и все с облегчением начали подниматься со своих мест, считая собрание закончившимся.
– Подождите! Подождите, не расходитесь! Мы еще не закончили! – принялся останавливать уходящих председатель собрания. – Послушайте еще одно сообщение, – он прокашлялся. – В местных новостях передавали, что в Арамиле, возможно, действует маньяк. Якобы за последний месяц уже было совершено два нападения на женщин-пенсионерок. Подробностей не сказали.
– Арамиль – это же далеко от нас, – произнес один из садоводов.
– Не так уж и далеко, километров двадцать всего-то будет, да и автобусы регулярно ходят, – вмешалась казначей. – Товарищи садоводы, будьте осторожны, особенно по ночам.
– Это нашего сторожа касается, пусть по вечерам по улицам с обходом ходит, и обращает внимание на всех незнакомых людей. Надя, ты слышишь? – сразу приступила к своим обязанностям новая председательница.
Людей на собрании оставалось все меньше и меньше, и Владимир Анатольевич понял, что пора заканчивать, иначе скоро он будет говорить перед пустыми скамейками. Довольная Ирина с подругой Аней под шумок уже давно улизнули, остались только члены правления, секретарь и Галина, новая председательница сада.
Майя Нургалиевна, Сабира и Катерина тоже отправились домой.
За всеми этими разговорами и походом на собрание незаметно наступил вечер, дядя Сабиры вернулся с работы из города. После ужина все собрались на веранде, пораскрывали все окна и стали заниматься своими любимыми делами. Тетка вязала, а подружки глазели в окна. Дом находился на небольшом пригорке, и сверху вся округа отлично просматривалась.
Конец июня – как раз такое время, когда на Урале сумерки наступают очень поздно, около двенадцати ночи, а к трем утра уже бывает светло. Поэтому жизнь вокруг не затихала до полуночи. Садоводы ползали по своим участкам, многие просто прогуливались по улочкам сада, ходили кормить уточек на садовый пруд, собачники выгуливали своих питомцев.
В последнее время у Сабиры с Катериной появилась привычка: сидеть на балкончике поздно-поздно вечером, уже в сумерках, не зажигая света, и наблюдать за жизнью в округе. Особенно им нравилось смотреть, как зажигаются солнечные лампы на соседних участках. Двух-этажный дом Майи Нургалиевны стоял на высоком месте, и поэтому обзор у подруг открывался шикарный. За весь день лампы заряжались солнечным светом, и с наступлением темноты, ярко загорались, отбрасывая на землю вокруг себя ажурное сияние. Такие лампы стояли почти на каждом участке: кто-то делал из них дорожки, кто-то украшал ими клумбы с цветами, а у кого-то они просто в беспорядке расставлялись по земле. Из общей картины света выбивался только один участок – маленький домик через улицу чуть правее от дома тетки Сабиры.
Коллективный сад «Шахтер» находился недалеко от Екатеринбурга, и многие горожане переезжали сюда на постоянное место жительства, особенно люди из области. В «Шахтере» развернулось большое строительство, почти каждый год на участках появлялись новые дома из камня, блоков, оцилиндрованного дерева. Дома люди строили большие, капитальные, в них жили даже зимой, и в самом саду оставалось все меньше и меньше просто дачных домиков, в которые люди приезжали только летом или на выходные. И как раз этот маленький домик больше других походил на дачный.
Небольшой, сделанный из не очень качественных, почти бросовых, досок, одноэтажный, когда-то покрашенный ярко-зеленой краской, но сейчас уже выцветшей, с крошечным крылечком, он стоял в самой глубине участка, и почти полностью скрывался от глаз разросшимися яблонями. В конце июня яблони уже отцвели, и весь дом закрывала изумрудная июньская листва. На всех участках, кроме этого, до поздней ночи, а иногда и до утра, копошились садоводы: ставили мангалы под шашлыки, на верандах и в беседках горел свет, подъезжали и отъезжали машины, загорались костерки. Но на этом участке с зеленым домиком всегда царили покой, темнота и тишина.
Катерине очень нравился этот маленький домик, он казался ей сказочным и немного таинственным. Катя в детстве очень любила читать сказки, и сейчас ей казалось, что именно в такой домишко в лесу могла забрести Белоснежка или Спящая Красавица и повстречать там гномов. Дом хорошо виднелся из окна спальни девушек на втором этаже, и ночью, когда Катерина просыпалась, она часто отдергивала занавеску на окне и взглядывала на свой любимый домик – он всегда выглядел таинственным и необитаемым.
– Сабира, а ты хотела бы жить за городом на даче? Ну, или в деревне?
– Нет, – ни на секунду не задумавшись, ответила та. – Я – типичный городской житель.
– А почему? Ты же у тетки своей живешь. И, по-моему, тебе нравится. Здесь хорошо.
– В доме за городом хорошо жить летом, когда тепло. А зимой и осенью здесь просто тоска смертная, делать абсолютно нечего. И потом, я же тут в гостях живу, ни за что не отвечаю, и на всем готовом.
– Твои же тетя с дядей живут.
– Они всегда мечтали жить за городом в большом доме.
– А я иногда думаю, что в своем доме жить совсем неплохо, например, в современном коттедже, – задумчиво произнесла Катерина.
– Ну, в коттедже, может, и неплохо жить. – После паузы Сабира добавила: – Но я все равно считаю, что в своем доме надо жить где-нибудь на юге. Или за границей, в Болгарии там или в Греции, чтобы море было рядом.
– Ну, это же очень дорого – иметь дом за границей, – протянула Катя.
– А знаешь, не так уж это и дорого, особенно дом в Греции. Я как-то читала, – оживилась Сабира, – что в Испании и Греции сейчас все побережья застроены новыми домами под продажу или под сдачу в аренду. А покупателей и арендаторов на них нет. Да сейчас хорошая квартира в городе, двушка, например, стоит столько же, сколько вилла в Греции у берега моря.
– Да ты что? Хорошо бы продать квартиру в городе и купить виллу в Греции!
– Боюсь, твои родители на это не пойдут, – рассмеялась Сабира. – Да и мои тоже.
– Да, максимум, что осилят мои предки, это тот маленький домик через улицу, – махнула Катерина на дом через улицу и тоже засмеялась. – Давай-ка спать, что-то мы с тобой засиделись, поздно уже.
Подруги улеглись на свои диваны и быстро заснули – впечатлений за день накопилось много. Сабира всегда спала крепко, и ночью редко просыпалась. А вот у Катерины сон был более чутким, к тому же она еще не совсем привыкла жить в новом месте. Поначалу ей особенно мешали спать крики чаек.
Примерно посередине сада «Шахтер» находился порядочных размеров пруд, в котором жили утки, селезни, водяные крысы, иногда даже заводились ондатры. А еще на пруду обитало много-много чаек. В августе они улетали на реку, а в июне выводили своих птенцов, и в светлые июньские ночи кричали почти беспрерывно. Особенно старалась «птица-хохотун», так ее называла Катерина. Ночью, примерно раз в пятнадцать-двадцать минут эта птичка разражалась воплем, который очень напоминал хохот: «Хо-хо-хо-хо». Майя Нургалиевна говорила, что это тоже чайка, но Катя упорно называла ее «птица-хохотун». Прочие обитатели дома привыкли к этим непрекращающимся воплям, и не обращали на них внимания, но у Кати еще так не получалось, и она часто просыпалась ночью от криков птицы.
И этой ночью девушка неожиданно проснулась от громкого хохота.
– Вот ведь горластая какая! – с досадой пробормотала про себя девушка.
Ее подруга крепко спала и явно ничего не слышала. Катя автоматически отдернула занавеску и выглянула в окно. Стоял предрассветный час, и все соседи уже угомонились, потушили свои мангалы и костерки, даже солнечные лампы стали светить еле-еле, кругом было темно и как-то по-особенному тихо.
В маленьком домике, заросшем яблонями, горел тусклый свет.
Глава 2
Воробьи расчирикались вовсю. В доме Майи Нургалиевны каждую весну в подкрылках крыши с двух сторон дома селились две воробьиные пары, сначала – одна, а через недельку – и вторая. Дядя Сабиры говорил, что это расселялись подросшие и вставшие на крыло птенцы предыдущих воробьиных семей. Все начиналось с того, что в одном из подкрылков, как правило, в том, который больше находился на солнышке, появлялась парочка влюбленных воробьев, которые начинали таскать туда в бешеном темпе разные веточки, иголочки, вату, перышки и другие материалы.
Вскорости по утрам стал раздаваться писк голодных птенцов, и тогда папаша-воробей принимался доставлять туда еду: мошек, разных козявок и червяков. Еще через несколько дней из подкрылков начинали выглядывать несколько маленьких любопытных клювиков и хвостов. Но воробьиха-мать бдительно следила за ними и с возмущенным писком заталкивала их обратно в родное гнездо. Еще через несколько дней в другом подкрылке появлялась вторая воробьиная семья, и все повторялось сначала. Уже к середине лета число воробьев увеличивалось до нескольких десятков. Как они помещались в двух гнездах – никто не понимал, но жили они всегда очень дружно – ни ссор, ни разборок не устраивали. В хорошую погоду птички любили сидеть рядком на ограде участка или на электрических проводах. Дядя Сабиры иногда у них в шутку спрашивал:
– Вы что, все наши, что ли? – И воробьи радостно чирикали в ответ.
Но сейчас стоял конец июня, и процесс взращивания птенцов находился в самом разгаре.
Сабира любила просыпаться под журчащий писк воробьев. Она сладко потянулась и резко вскочила с кровати. Она всегда вставала сразу, не нежилась в постели, как другие. Подруга ее еще крепко спала, Сабира подошла к окошку и посмотрела вниз.
Внизу по бетонной дорожке, ведущей вокруг дома, шел серый здоровенный и незнакомый котище. Шествовал он важно, не торопясь, как сказали бы, с чувством собственного достоинства, как будто он здесь чувствовал себя хозяином. Когда девушка пригляделась к коту внимательнее, она разглядела, что в зубах хищник нес добычу – там торчал длинный серый хвостик, явно, мышиный.
«Хорошо, что тетка не видит, – мелькнуло в голове у Сабиры. – Визгу было бы! И котику бы не поздоровилось».
Не смотря на жизнь за городом, Майя Нургалиевна просто панически боялась мышей. Именно этих животных, ни пауков, ни змей, а маленьких симпатичных мышек. Однажды Сабира даже прочитала в каком-то научно-популярном журнале статью, где рассказывалось, что у женщин эта фобия объяснялась генетически. В древние времена, когда женщина оставалась в пещере одна поддерживать огонь и присматривать за детьми, ей приходилось очень часто сталкиваться с крысами и с мышами, которые тогда вырастали до гораздо больших размеров и вели себя агрессивнее. Поэтому страх этот и передавался из поколения в поколения именно среди женщин.
Правда, девушка сомневалась насчет правдоподобности этого объяснения. Лично ей боязнь мышей генетически не передалась, и она с интересом наблюдала за котом. Тот тем временем дошел почти до их крыльца и в задумчивости остановился. Если бы он находился на своей территории, он оставил бы мышь на ступеньках как подарок хозяйке и демонстрацию своих охотничьих успехов. Но участок был чужой, и кот благоразумно его покинул, прыгнув с изящностью гепарда через георгины, и исчез через дырку под оградой.
«Ну вот, у кого-то уже есть завтрак», – подумала Сабира.
– Кать, вставай, хватит дрыхнуть! – громко позвала она. – Коты уже с охоты возвращаются.
– Какие коты? – сонно пробормотала подруга. – Дай поспать, я ночью часто просыпалась.
– Вставай. Завтрак уже, наверно, готов. Ты же знаешь, что моя тетка придерживается режима по еде.
За завтраком они сидели вчетвером. Сегодня воскресенье, и у дяди Рината выдался выходной день, а это случалось нечасто.
– Ну что, погода шикарная, дождя не обещают, надо нам сегодня куда-нибудь выехать, – предложил хозяин дома.
– А куда?
– Предлагаю съездить в Сысерть. Она недалеко, там красивая река, можно будет на плотину сходить.
– А купаться там можно? – спросила Сабира.
– Можно, конечно, там рядом с плотиной неплохой пляж. Только вода еще, наверно, не успела прогреться, – ответила тетка. – А вообще, по старым приметам лезть в воду можно до того времени, пока в ней олень рога не намочит. А это приходится где-то на начало августа.
– Что это за примета такая? – удивилась племянница.
– Ну, в старину говорили, что если олень подошел к воде, опустил туда голову и намочил рога, все – купаться нельзя!
– Почему? – заинтересовалась и Катерина.
– Да не помню я уже. Запомнилось, что это как-то с русалками связано, что потом они могут и под воду утащить, если человек купаться полезет.
– Значит, решено, едем в Сысерть, – подытожил дядя Ринат.
– Мне надо еще кое-что по дому сделать, – сказала хозяйка.
– Тогда выезд через час. Катя и Сабира тебе помогут.
– Не надо мне помогать, собирайтесь лучше сами.
Собираться подругам долго не пришлось, они быстро надели купальники, взяли полотенца, пледы, шляпки, темные очки и спустились во двор. Тетка еще хлопотала по хозяйству, а дядя Ринат копался у машины – проверял колеса и мотор, и девушки решили просто пройтись по участку.
Участок Майи и Рината обращал на себя внимание всех проходящих мимо него людей. Все, кто шел мимо в первый раз, обязательно останавливались и завороженно начинали его рассматривать. В прошлом году в местной печати даже вышла статья с фотографиями, специально посвященная саду Майи Нургалиевны и ее мужа.
Тут действительно хотелось все рассмотреть. Да, на участке стояли все нужные хозяйственные постройки – двухэтажный дом, большая баня, огромная теплица, разные сарайчики. Но находилось здесь и много такого, чего в обычных уральских садах никогда не встретишь.
Основное место, конечно, занимал дом – большой, в два этажа. Но совсем не он составлял главную красоту участка. Рядом с теплицей возвышалась альпийская горка в пять ярусов. На первом ярусе росли можжевельник и цветы: васильки, ромашки, фиалки и ландыши. Особенно хорошо здесь смотрелись разноцветные цветочки портулака, они стелились кружевом по всей поверхности первого яруса альпийской горки. Ярусы отделялись друг от друга большими фигурными камнями и белой декоративной галькой, и на каждом уровне росли разные растения: низкорослые кустарники, карликовые бархатцы и какие-то совсем незнакомые Кате цветы. Особую прелесть альпийской горке придавали маленькие керамические и пластмассовые фигурки домиков, ежиков, грибочков, в беспорядке расставленные по всей горке. Причем ярусы на ней располагались не строго ступенчато, а плавно переходили один в другой, иногда наползая друг на друга. Из-за этого казалось, что горка эта не искусственная, а сама собой выросла в саду.
Рядом с большой альпийской горкой пристроилась маленькая – двухуровневая. Там скромно росла черноплодная рябина и стояла скульптура нимфы с амфорой. Если прислушаться, то казалось, что из амфоры льется тоненькая струйка воды.
За альпийскими горками стояла огромная современная теплица с несколькими отделениями для овощей. Вдоль нее росли большие розовые кусты, которые к большой гордости хозяйки уже начинали цвести. Среди роз пристроилась невысокая античная колонна, служившая подставкой для вазы с цветущими петуниями.
Недалеко от горок расположились ажурные качели – любимое место подружек. Они любили проводить там время с интересной книгой, а тетке нравилось на них подремать и понаблюдать за прохожими, потому что качели стояли рядом с воротами на участок, а ограда была невысокая и ажурная. По бокам от ворот хозяин дома установил кирпичные колонны, с сидящими наверху каждой фигурками девочек-ангелочков. Ворота вели на стоянку для машины, всю выложенную фигурными розовыми и белыми плитками. Площадка под машину обрамлялась газоном с вечнозелеными кустами можжевельника, а вокруг каждого кустарника хозяева выложили японский лабиринт из белой, синей, фиолетовой и зеленой плитки. Это завораживало, хотелось следовать взглядом за линиями из разноцветных камешков и ни о чем не думать. Катя называла про себя это занятие медитацией.
В глубине двора скрывалась еще одна беседка, белая, фигурная, со шторкой в виде нитей. У входа в эту беседку притаились три фигурки из мультика – медведь, Маша и корзинка с пирожками. Катя знала, что из беседки хорошо видна площадка с японским садом камней – увлечение хозяина дома. Посередине этого сада возвышалась скульптура девушки с бронзовым кувшином. Рядом с ней в кустарнике виднелась внушительная фигура разноцветного индийского слона – подарок Майе Нургалиевне на новоселье от родственников.
Вокруг дома вела каменная дорожка, которая разветвлялась на множество мелких дорожек, ведущих к бане, симпатичному сарайчику и туалету в виде теремка. Каждая дорожка была своего цвета и выкладывалась фигурной плиткой и имела по обеим сторонам бордюры из крашеной мелкой-мелкой гальки.
Однако не нужно думать, что сад тети и дяди Сабиры имел только декоративную функцию. Несмотря на явное пристрастие хозяйки к обилию декоративных элементов, здесь не забыли ни об огороде, ни о грядках. За теплицей хозяева выделили около двух соток для огородных посадок, на этом особенно настаивал дядя Ринат. Огородом занимался он сам и посадил туда много видов капусты: брокколи, брюссельскую, цветную и, конечно, обычную белокочанную. Здесь также росло много свеклы, морковки, картошки и зелени. Сам огород отделялся от остального сада длинной грядой цветных фигурных кирпичей.
Конечно, Катерина и Сабира больше времени проводили не на огороде. Особенно им нравилось разыскивать фигурки и скульптуры в саду. Те специально не прятались, просто некоторые из них не сразу бросались в глаза. Майя Нургалиевна говорила, что фигурок в саду ровно семьдесят семь, и поначалу девушки с энтузиазмом рыскали по участку, пока не нашли и не сосчитали их все.
Каждый год на участке появлялось что-то новое. В этом году у ограды со стороны улицы дядя устроил длинную площадку, выложенную разноцветным кирпичом в виде звезд и ромашек, на которой через каждые два метра высаживались кустарники – сирень, черноплодная рябина и молодой каштан.
– Как у вас все-таки красиво! – восхищенно сказала Катерина подруге.
– Да уж, они стараются. Только сколько времени на это уходит!
– Знаешь, Сабира, мне надо тебе кое-что сказать. Я за завтраком не хотела говорить при всех.
– Рассказывай, что там у тебя.
– Я ночью проснулась, – начала Катя, – уже совсем стемнело, выглянула в окошко, а в том маленьком домике свет горит.
– В каком домике? Ну и что? Мало ли, кто ночами не спит.
– Да нет, я про тот домик говорю, зеленый такой, среди яблонь стоит, помнишь? Там же никогда никого не бывает, ты сама говорила, что это заброшенный участок.
– А-а, я поняла, о каком доме ты говоришь. А какой свет?
– Ну, как будто кто-то с фонариком ходил, свет такой тусклый…
– Наверно, опять бомжи. У нас бывает, что они ночуют в заброшенных домах. Днем их присматривают, а потом там селятся, особенно летом, когда тепло. Садоводам это не нравится, поэтому бомжи от них прячутся. Надо тетке сказать, она сторожу передаст, а та проверит.
– А может, это воры?
– Да там брать нечего, всякий хлам у садоводов лежит.
