Лариса Кольцова "Планета по имени Ксения"

– Да? Нет? Кратко!

– Да что тебе моя воля? Ты как Мефистофель, в женском только роде…

– Отвечай! Мне некогда. Вводная интимная часть беседы окончена. Не ты, другую найду. И без затрат на омоложение. Подлинную девчонку, любую красотку. Это что проблема? Без твоих тут комментариев. Начитанностью в другом месте сверкнёшь. Хотя и там не ею тебе сверкать будет надо.

– Там? Чем сверкать? Перед кем? Я не пони…

– Там, на спутнике Гелия. Сверкать будешь тем, что спрятано в твоём нижнем белье. Чего притворяешься дурочкой? Передо мной не надо. Понятно, это произойдёт после того, как тебя введут в девственные формы. И отправят во Вселенское путешествие. И не воображай, что сумеешь отвертеться потом или увильнуть. Контракт подпишешь сейчас. До погружения в фазы омоложения.

– А что бывает за нарушение контракта?

– Никакого нарушения не бывает. Оно невозможно. Человека просто берут и сажают в звездолёт, а на Марсе погружают в стазис – камеру до места назначения. Всё!

– К кому я полечу? Кто он – нержавеющий сплав сказочного пса и кузнеца, злой и страшный киборг, воняющий трудовым потом, а заодно и поскуливающий от человеческой усталости в твою подмышку… Это трогательно, а совсем не страшно. Проявление минутной слабости в сильном человеке, когда живая душа сжимается от давления неизмеримой бездны, – всё это в нормальной женщине способно только усилить привязанность… Когда двое наедине под чужой звёздой… Так кто же он? Тот, кому ты не сумела дать поддержку…

– О ком я тебе только что рассказывала? Не поняла?

– ГОР?

ГОР- означало на сленге космодесантников Главного Ответственного Распорядителя земной базы.

– Ты уставала от него там? – спросила Ксения без церемоний. Не она же затеяла эти откровенности о подушках. – Он раздавил тебя бесперебойной сексуальной функциональностью, или он сдал? – тонкая усмешка опять проявилась на губах милейшей утончённой падчерицы. – Давил своим невозможным характером? – Ксения деликатно исправила свою оплошность.

«Кошачий глаз» заметно мигнул, затем сузился. Не от стыда, конечно, и не от злости, а от того, что изобразил превосходство своего существа как высшего, над Ксенией как непомерно низшей.

– Тебе это интересно? Тебя же не пугают его характерные особенности? Ты боишься, что он утратил то, что для тебя в нём было самым ценным, за что ты и терпела всё остальное в нагрузку? Хотя и не нагрузка это, а полноценный груз, от которого и я прогнула свой хребет. Выносить такое давление, – это надо быть пластичной или же по-настоящему воздушной. Женщина с чёткой личностной структурой рядом с ним обречена на слом. Как женщина женщине, как подруге и родной к тому же, могу сказать, что я охотно сбрасывала его и другим. Там были желающие, кому он подходил по размеру и темпераменту. В этом плане на него не действуют, повторюсь, ни физические перегрузки, ни нервные перетряски. В других все эти хвалёные и перепроверенные вживлённые механизмы защиты человека в иноземных сферах рано или поздно дают сбой. Но не в его случае. Закалка Трола всё же сказывается. Хотя там, на Троле этом, по меркам безжизненного мира был рай земного типа. Жаль, что меня не пустили на Трол. А как я хотела тогда. Всё могло бы сложиться иначе. С ним и со мной, это я имею в виду.

– С тобой?!

– Были и собственные, сугубо профессиональные интересы, сама ведь понимаешь. Говорю тебе, его невозможно долго выносить. Он вытягивал из меня всю силу там, требовал какой-то самоотдачи.

– Боже мой! Невыносимо! – не удержалась тут Ксения, хоть так давая понять Рите, что ложь её не съедобна для той, кого она перекормила этой отравой ещё в подростковой юности. Рита прищурилась ещё больше. При этом рот ощерился, и что означала гримаса, отвращение или смех над той ситуацией, было непонятно. Юное лицо пропало, вместо него возникла жуткая маска.

– Он ничуть не постарел, но… ты же понимаешь, там нет тех, кто ему нужен. Он весьма разборчив…

Искусительница расширила, наконец, свои кошачьи окуляры, молниеносно блеснула ими в зрачки Ксении, породив в ней временное ослепление.

– Ко мне бесперебойно поступает вся информация оттуда. Ты же тогда не согласилась, вот он и вызвал бывшую «жену», и у них начался повторный расцвет отношений, давший и плоды. У неё там четверо детей родилось от него.

Ксения болезненно затаилась, не желая выдать своей зависти и ревности Вороне. Но Ворона и сама была переполнена тем же.

– Если бы ты не улетела назад, ну мало ли, не смогла? Интересно, какой бы ты стала там? Волосы бы выпали, кожа резко постарела, веки обвисли, и глаза были бы тусклые? Ты, если учесть количество этих твоих омоложений, не можешь покидать Землю, и все эти вживлённые защитные штучки в тебе не работают там, в иных средах, как происходит у других людей, не избранных. Ты уже полностью, по сути, искусственная. Условно живая. А как будет со мной?

– Я не обижаюсь на твои ругательные выпады. Тебя что-то задело в моих речах? Ревность к той? Да это смех! Та, к кому ты ревнуешь, – поглупевшая, подурневшая от своего безостановочного конвейерного материнства инопланетная пчелиная матка. А чего ей там и делать, если всю работу делают другие, а она только и сидит в своей геометрической и нелепой конструкции, сооруженной там ей на радость. И ты – роскошная женщина, редкая, замечу, в наше время. Ты способна пробуждать атавистические влечения в любом сапиенсе, даже самом умственно-развитом и стерильном от прошлых животных излишеств. Меня уже одолевают по поводу тебя мужчины. Кто ты, что тут делаешь? И это, заметь, интересуются не мальчики, а солидные статусные люди. А что же будет, когда ты вернёшь себе юность? Если, конечно, согласишься на мои условия.

Так вот в чём дело! И дара богов не жалко ради осуществления мести. – Что же ты не смогла её одолеть? Ту? Заставить его забыть о ней? – Ксению ничуть не заинтересовала информация об озабоченных, «статусных» инкогнито. Может, их и не было ни одного, а это был неумелый комплимент Вороны.

– Я другая, чем ты. Да и не было у него ко мне той безумной любви в прошлом. Я сама его соблазнила, сыграла на мальчишеском любопытстве. А тебя он любил. Ты сама всё испакостила настолько, что и поправить было ничего нельзя. Ты же рехнутая была! Я всегда говорила твоему отцу: «Лечи ребёнка»! «Нет! Она нормальная, но слишком эмоциональная. Остынет». Но ты же не остыла? Хотя и покрылась коркой льда, я же чую, какие в тебе спрятаны гейзеры до сих пор. Нет? Конечно, Ксен не тот, кто опробует их на себе. Шкура тонка у него для таких экспериментов. Ты же умышленно их закрыла, ты всё же научилась владеть собой. Но думаю, его ошпаришь, как и тогда. Грехи твои он простил. Да просто забыл всё, да и сам-то…

Рита – искусительница или благодетельница?

… Ксен сопел, уткнувшись носом в ложбинку на её спине, это единственное, что ему и было позволено, верх интимно возможного, после её телесного катарсиса, возвращения молодости, ослепительного возрождения или рождения Афродиты из пены засекреченных островных Центров омоложения на теневой стороне цивилизации, в том смысле, что спрятанной.

Ксен напоминал собою её любимого в прошлом миниатюрного таксу Харлея, с которым он в своё время боролся за место у неё под боком, ругаясь, что она приучила собаку спать рядом в постели. Пихал его, ругал зубастым и вонючим карликовым бегемотом, но такс упорно расчищал себе местечко у хозяйки не под бочком, так в ножках.

– Это же извращение! – бурчал муж на собачьего фаворита, – Что ты тут спишь с человеком? Тут тебе не конура собачья, не твой домишко.

Но маленький такс был вроде неполноценного, но ребёнка для одинокой женщины, не считающейся с чувствами мужа-приживала, которым она не дорожила. Дом был её, а Ксен мог жить, а мог и не жить. Ксен жил, не уходил.

…. – Как он там жил? На том Троле? – она вопрошала Риту о том, о чём спросить было не у кого. Она была уверена, что Рита ничего не расскажет. – Там, кажется, был расцвет архаики? Или правильнее, закат цивилизации? – Ксения не могла решиться на прямые расспросы о Нэе. А Рита неожиданно и охотно затараторила как заурядная сплетница.

– Так и жил. Жутко, архаично. Утратил даже подобие человечности, разлагался, в общем, на не лучшие составляющие фрагменты его некогда горделивого «я».

– А ту Нэю где он нашёл? В их притонах?

– Зачем же в притонах? Она была дочь лучших представителей той планеты, местная аристократка, хотя и обнищавшая, кажется. Потому и клюнула на него. Их правящие кланы живут очень закрыто и обособленно от большинства. А большинство там такое, дикое и пёстрое, грязное и толкучее, как и положено быть сброду, живущему в нижних уровнях архаичных социальных пирамид. Но ты не бойся. Я его после того тёмного мира починила. Он стал как новенький. А то, что я нагнала на тебя страху, так это я слишком эмоционально обрисовала тебе своё состояние неприспособленности к таким мирам, к колониям, короче. Я всё же порождение земных оранжерей, а там? Но ты-то другая. И он, представь его преображение, стал семьянином! Многодетным отцом. И у тебя иная задача, несколько опять его разложить. Я, конечно, грубо утрировала то положение, в котором они там существуют. Там дисциплина и стальные рамки для каждого, там своеобразный монастырь, и единственное отличие – там дозволена интимная сфера проявлений жизнедеятельности. То есть семьи и прочее, но в чётко заданных скобках, понимаешь? У них же и дети там растут, их воспитывают и учат на конкретных примерах. Там нет, и не может быть излишеств ни в чём. Ну, конечно, есть своя специфика, как и в любой закрытой колонии, но ты полетишь с мужем. Семейная пара, а это значит привилегированный круг в закрытом семейном сегменте. Да вы с Ксеном по контракту полетите, вы в подчинении ГРОЗ, а не у ГОРа непосредственно будете находиться.

– Я боюсь его встретить. Я даже в мыслях этого не делаю. Чего мне стоило его забыть.

– Ты можешь обманывать Ксена, себя, но не меня. Ты жаждешь повторения того, что утратила. Ты веришь, что только он даст ребёнка твоему окаменевшему чреву. Ты же верила всегда в теории твоего отца. Он пусть и такой-сякой, этот Венд, он создан для тебя. Вы две части когда-то разорванного целого. И я это всегда понимала.

Имя было, наконец, произнесено, и Ксении сразу же стало легче дышать, напряжение покидало её.

– А та?

– Она же не земная женщина в той степени, как ты. Она следствие какого-то не поддающегося пониманию и изучению эксперимента, сотворённого неведомым и неизвестным нам миром. Вот и проверим её на стойкость к воздействию агрессивной среды.

– Какие же у них дети?

– Прекрасные дети. Земные, как и положено. Ничем не отличимые от наших детей Земли. Мы же их и на Земле изучили, полностью.

– На Земле? Она тут оставила детей?

– А кто бы ей их отдал? Лететь это был её выбор. А дети не могли делать выбор в отличие от тех, кого она родила там.

– Скажи, у неё же был другой муж. Как он отнёсся к её бегству?

– Не знаю, как отнёсся. Но дети по закону его. Две дочери Рудольфа и одна его собственная, но он их удочерил всех. Воспитанием занимается совместно со своей матерью. Если бы он был против, её могли бы и не отпустить. Но он взял детей себе, а ей дал вольную от них. Она могла бы их вообще отдать в общественный сектор воспитания, или в другие семьи, но это заняло бы время, а так он ей, что называется, стал попутным ветром в спину.

– И Рудольф простил ей измену?

– Сам её позвал. И любит, так передают мне мои источники. Преданно и горячо.

– Чего же мне лезть?

– Надо. Хватит ему семейного счастья. Заигрался. Не заслужил больше. Он и вообще-то не заслужил никакого счастья после того, что вытворял.

– Тебе зачем рушить его жизнь? Если, конечно, я сумею сотворить эту подлость. Ты же сама удрала. Из семейного и вымечтанного тобою, так я понимаю, закутка?

– Я не могу там жить. Он же нужен мне здесь. Хватит ему там торчать. А он не хочет возвращения.

– Но если он не захочет меня?

– Шутишь, что ли? Там новенькие все нарасхват, а тут возврат юного и волшебного видения.

– Но если жена всё простит? А он не захочет её оставлять даже после нашего сближения?

– Она не простит. Она не ты.

– Я ему тоже не прощала.

– Да всё ты прощала! Кому врёшь? Придёшь, увидишь, победишь! В награду я буду и здесь, на Земле, в оговоренные дни позволять тебе любить его. По взаимному согласию, конечно. Если захотите этого.

– Уж и уверена во всём…

– Что не устоит против тебя? Да. Он же не ангел. Хотя в молодости своей до чего же был и похож! Кудри светились, как в нимбе, лицо точёное, взгляд глубокий, лучистый и отчасти печальный. Что сделала с ним жизнь, или что другое? Не знаю. А ты каким его помнишь?

– Наглым. Всегда. Ты его, видимо, испортила к тому времени, когда меня с ним свела.

– Что?! Свела? Это было случайно! Я и понятия не имела, что он на тебе споткнётся до такой степени. Я думала даже, что ты не в его вкусе. Да ты же глупая была, хотя и хорошенькая как солнечная фея. Вот и станешь опять солнечной феей, а глупость при тебе, кажется, так и сохранилась. Это уже пожизненный диагноз.

– Умным слишком много жизненных благ надо, таким как ты. А уж мы-то, глупые, всегда готовы потесниться, подчиниться, обойтись тем, что остаётся от щедрот умников.

– Не умничай. Тебе и не идёт. Твоя красота тем и привлекала, что без лишнего ума была. Ну, согласна?

– Не люблю я его уже давно. И забыла совсем.

– Полюбишь заново. Вспомнишь. И потом. Это же последняя твоя возможность заиметь полноценного ребёнка по любви и естественным путем. Ты же отказалась от возможности иметь ребёнка искусственным путем? Хочешь же только по любви и любви взаимной. Нет? От Ксена же не получается? А от него будет. У вас полное созвучие. Если было, то и осталось. Это тоже, если хочешь, пожизненный диагноз – любовь. Хотя часто люди и загоняют её в подсознание, но это не уничтожаемо, поверь мне. Только вместе с самим человеком это и уходит.

– Не хочу. Я всё забыла.

– Ничего ты не забыла! Он торчит в тебе, поэтому ты и не смогла жить полной и счастливой жизнью. Он мучил тебя и тогда, и всю жизнь ты была несчастна из-за него. Отомсти ему! За то, что с тобою сотворил. За забвение тебя, за слом твоей души, за то, что мог жить и наслаждаться с другими, а ты нет. Отомсти за всё его подлое существование!

– Да как?

– Разрушь его семейную идиллию. И брось. Оставь одного.

– Думаешь, я смогу?

– Ты сможешь.

Ослепляющее счастье юности

Ксения была из тех немногочисленных людей, кто любил купаться в ледяной воде. Она купалась поздней осенью, ранней ещё весной. Этому её научила Лора, уверяющая, что холодное купание лучшее средство не стареть долго. И обладая уже возрождённым, заново юным телом, Ксения не изменила своей привычке. Она стояла одна на серповидном пляже лесного озера, того самого, где и видела его в последний раз перед отлётом. А он её не узнал, так ловко она замаскировалась большой розовой шляпой и очками, да и постарела она тогда, изменилась всё же. Он же запомнил её двадцатилетней девушкой. Он пришёл с какой-то распущенной дешёвкой, готовой отдаться всем желающим, не будь его рядом. И Ксения вспомнила, как та фефёла трясла своим обременённым похотью задом у всех на виду, в символическом купальнике, всё открывающем тем, чьим глазам была охота по ней елозить. Она приседала от прохлады воды, но с умыслом возбудить чужие эротические помыслы чужих ей самцов.

– Бр-р-р! – Ксения отмахнулась от мерзкого воспоминания, разбила его ладонью о гладь холодного озера. Вокруг не было ни души. Где-то в отдалении кто-то в лесу перекрикивался со своими гуляющими детьми. Она окунулась юным телом, усталой душой, чтобы и её встряхнуть и уравновесить в себе все части собственной прежней разлаженности.

– Я стала как прежде, – сказала она себе вслух, – и у меня всё впереди, ничего нет позади, мне просто приснился тяжкий сон, и сейчас я сброшу его в холодный поток, – и она поплыла туда, где в озеро вливалась наполненная вешней водой маленькая речка.

Выбираясь на уже тёплый песок из ледяной воды, она фыркала и отряхивалась, а душа расправляла свои тайные морщинки. Вода этого озера была особенной, она хранила в себе память о её подлинной молодости и всегда возвращала её, оживляя некой загадочной субстанцией, спрятанной где-то в банальных молекулах Н2О, в их незримом сцеплении. Ледяного заплыва хватало надолго, а чтобы избежать судорог, Ксения принимала перед погружением стимуляторы.

Когда-то это было только их озеро. Но в ночь его свадьбы с Лорой Ксения пришла на берег с Рамоном Грязновым в яростном, злом желании всё осквернить. Разбить хрустальную память, думая избавиться от Венда. Но не получилось избавиться. Чистейший целомудренный Грязнов плакал, сидя на песке и пряча лицо в коленях, жалуясь на невозможность забыть подлую и глупую Лорку. Ксения топила пальцы в его завитках, тихонько рвала их вверх, желая ему боли, но он ничего не чувствовал. Потом они искупались, как два малолетних дурака, вопя и брызгаясь, надеясь на приговор свыше тем двум дуракам – Рудольфу и Лорке. И приговор был приведён в исполнение неумолимым и высшим Судьёй, конфисковавшим их намеченное счастье, но и им с Рамоном Он, этот непознаваемый и скрытый ото всех Судья, всыпал того же. Уравновесил, так сказать. Просили покарать? Я исполнил. Но и вам дать ничего не могу. Не за что. Не желай другому того, чего не хочешь для себя.

Дрожа, она закуталась в пушистую простыню – полотенце и села на молочный песок, привезённый откуда-то и не похожий на пески подмосковные. Неестественно-белый, искристый, он слепил глаза и казался неуместным на фоне подмосковной природы, искусственным каким-то. Лично она любила естественные мягко-палевые пески, отмели, да где их было взять в мегаполисе? Вспомнилась удивительная первобытная глушь у маленькой зелёной речки, которую они как-то с отцом нашли и где? В Подмосковье! Там был природный мягкий песок, матовый, как тальк, но не такой белый, конечно, а цвета заварного крема. На берегу валялось поваленное дерево, росли кувшинки и речные лилии, и не было ни души. В следующий раз там проходили какие-то съемки, а третьего раза не было. Попасть бы туда опять. Но где это было? Она не помнила. Знал отец. Но у него уже не спросишь. В то время он, отец, был у неё единственным человеком мужского рода, кого она любила. Её внутреннее спокойствие было подобно той реке, почти неподвижно-стеклянной, безмятежно-тихой.

– У моей приёмной в ГРОЗ вечно толкутся курсанты. То один шляется по коридорам, то другой. Спросишь: в чём дело? Чего-то беспомощно врут, но чую, тебя караулят. Не вздумай с ними связываться. Ни с кем! Они обречены Космосу.

– Папа, там у вас есть высокий такой блондин с волнистыми волосами, у него нашивка в виде крылатого дракона на форме. Я слышала, что один из учебных звездолётов, к экипажу которого приписаны те, кто носит такой символ, называется «Велес». Велес же умел принимать вид дракона. Тот парень часто мне встречается… Он кто? У него такое лицо, как будто он уже на звёздах. Умное и … Не знаю, короче, но другие ребята не гордятся собой нисколько, все простые и симпатичные, а этот другой. Необычный…

– Других не держим, и простых у нас нет, поскольку отбор очень суровый по всем параметрам. И кудрявых там не сосчитать, – отец с усмешкой погладил свою лысину.

Во второй раз он вспомнил первый разговор.

– Его Рудольфом зовут. Рудольф Венд. О нём ведь спрашивала? – отец, не глядя на неё, задумчиво изучал заросший противоположный берег подмосковного леса, похожего на джунгли. В то лето дожди и жара вызвали к жизни фантастическую обильную растительность.

– Он не русский? – удивилась Ксения.

– Русак. По отцу если. А мать? Она смешанных кровей, а поскольку даже в своей юности она отлично владела русским языком, подозреваю, что без русских предков там не обошлось. Она же любит всё архаичное, и поведение своё строит по музейным, замшелым этикетам, напускает на себя какую-то высоко породную спесь: «Кто там вы? А кто я»! Кажется, сын всегда был ей без особой надобности. Она не считает его высокохудожественным произведением, какового бы ей пристало иметь при её личном, да и фамильном совершенстве. Видишь ли, папаша из настырных простаков подвернулся, она и дала маху. Но это не моё, понятно, мнение. Она так всю жизнь считает. Осталась сиротой, вот и вышла замуж без родительского совета. И жили, как водится, весьма недолго. Очень непростая мамаша, таков и сынок. Высмотрела? Когда и успела? – спросил он, но так, что Ксения почувствовала его неудовольствие. Почему оно было?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69586555&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.