Григорий Дюков "Медбрат"

– Неужели мне не хватит и ста причин, чтобы описать мою любвоь к яблочному пирогу?

– Пирог будет подан в лучшем виде! А что желает юная мисс?

– Мне пожалуйста салат и треску на грилле. –улыбнулась Кларис

Парниша удалился так же стремительно, как и ушёл. Эх, если б я такие чаевые получал, может, тоже в официанты пошёл.

– Что ж, давно не общались.

– Интересно, почему… Ну, ладно, не охота скандалить. – она отломила кусок хлеба и запила минеральной водой из кристально прозрачного стакана. Последнее время всё складывается просто отлично. Клиенты довольны, мне платят, всё как обычно. О! Недавно наткнулась на одну книгу, про финансы и как ими распоряжаться. Ну, на что стоит тратить деньги, на что – не стоит. Такая интересная, читать – одно удовольствие. Самое приятное – в книге было очень многих пунктах, о которых я, в целом, догадывалась. Приятно.

– И на что же?

– Не хочу показаться грубой, но… – под скирпку и саксафон Кларис развела руками, намекая на ресторан. – Не очень хорошая инвестиция.

– Моё эго задето, я ухожу.

– Перестань! – она кокетливо бросила салфетку.

– И куда тогда инвестировать?

– Образование, недвижимость, здоровье.

– Ладно, дома и страховка, но образование…

– Это ты зря, Джимми. Как раз на следующей неделе иду на курсы финансовой граммотнсти. И нечего закатывать глаза: это – мой ключ к будущему успеху. Лучше купить курицу, чем одно яйцо, верно?

– Спорно…

Вернулся наш парниша в очках, красиво подав блюда. Стейк оказался очень мягким, с ненавязчивым ароматом бымка, а помидор украсил белоснежную тарелку, вино же помогало раскрыть его вкус. Что до пирога – он был таким нежным, что я закатил глаза, как положил небольшой кусок в рот. Будто ужинал пирогом из небесных яблок. Кларис осталась довольна треской, хоть и не дала мне попробовать.

– Хватит обо мне. Жду твоих увлекательных историй. Как практика?

– Ну… – я чуть наклонился вперёд, широко улыбнувшись. – Скажем так, мы отмечаем моё повышение.

Кларис ахнула и и хлопнула в ладоши. Её живая реакция – что-то фантастическое.

– Поздравляю! Ты ведь так долго этого хотел. В больнице Олафа повысили?

– Другое отделение. Лечу солдат, в основном.

– Опасно и рискованно. Это так заводит…

– Сколько ты бокалов вина выпила?

– Милый, это ещё треску не принесли. И как, сложнее, чем на практике?

– Потому и взялся: больше риск – больше оплата.

– А разве не видно, что у меня всё отлично? сходил в ресторан мечты с девушкой мечты.

– Ой, льстец. – она засмущалась.

На протяжении двух часов мы говорили о всякой чепухе: о политике, музыке, моде. Всё в ресторане было великолепно: официанты были вежливыми, еда – аппетитной, а музыка – зажигательной. Я даже уговорил Кларис потанцевать со мной. Музыканты ненавязчиво играли со сцены, на них светили яркие прожектора, пока богатые и счастливые люди танцевали вальс. Я положил руку ей на талию, она подошла ближе и положила руку на плечо. Певица так вытягивала ноты, что остаться к её исполнению равнодушным – преступление против человечества. Алкоголь, чувства к Кларис, новая работа – всё сделало таким лёгким, непринуждённым. У меня даже не было желания сдерживаться: от комплимента Кларис она явно засмущалась, но мне было всё равно, ведь он шёл от сердца. На миг я пересёкся взглядом с официантом в очках: он улыбнулся и кивнул головой. Забылись все трудности, проблемы с Шепардом и даже тот факт, что моя квартира – помойка. Всё было совершенно потрясающе, и в голове будто что-то щёлкнуло. Вечер в “Сицилии” – не простое свидание, а путёвка в ту жизнь, которую я заслужил. Своей работой, терпением, упорством и желанием развиваться – вот тот уровень, к которому я хочу и буду стремиться. Роскошь, изысканность, престиж. Жаль, здесь нет моих родителей: они бы кусали локти от зависти. Этот вечер не хотелось заканчивать, настолько он был восхитительным. Единственное, чего мне не хватало – дорогих часов на запястье, но это – вопрос времени.

К одиннадцати часам вечера мы шли, облокотившись друг на друга, и сели в такси. Поездка недолгой, мы всё время держались за руки и смотрели на огни ночного города. Из-за выпитого вина я не испытывал стыда перед Кларис за свой небольшой беспорядок, да и она не обратила внимание на квартиру. Пока я разувался, Кларис стала искать подходящую атмосфере радиостанцию. Она решила остановиться на блюзе. Я подсел с двумя чашками, только вместо кофе там было вино.

– За нас. – Мы чокнулись.

– Ой, слушай, Джимми! – она положила руку мне на плечо. – Ты так и не рассказал про ту девушку, которой хотел сделать подарок в рождество. Как её звали…

– Кэт…

– И что случилось?

Допив вино, я положил руку на талию и прижал к себе. Так было легче вспоминать.

– Я копил деньги на подарок. Полгода работал, и решил в канун рождества подарить ожерелье, о котором она давно мечтала. Пришлось встать в 6 утра дабы занять очередь, долго выбирал и, наконец, купил дорогое серебрянное ожерелье с именной гравировкой. И вот, я бегу с этим свёртком в руках, но потом появился Майкл Браун. Слово за слово – началась потасовка, а через пару минут за нами гонится полицейский. Только когда я убежал, то нащупал дыру в кармане, где лежало ожерелье.

– О боже… Мне так жаль…

– На следующий день я пришёл к Кэт, и рассказал всё как есть. Думал, она меня поймёт. – я вытер глаза. – Но на её шее было что-то серебрянное с гравировкой “Любимой Кэт”. Ох, и много грубостей я тогда наговорил. Слушай, я тогда сильно посорился с родителями, и еле как сдал экзамены, плюс эта практика… За словами я не следил в тот вечер, как и она. “Как ты посмел присвоить заслугу Майкла себе? Ничего не добился, а теперь лжёшь в глаза” – я рассмеялся с горечью на сердце. – И где карма была в тот момент, когда мне разбили лицо тарелкой? Разве это справедливо? Месяцы работы в невыносимой клинике, а из-за этого урода я потерял деньги и…

– Джимми…

– Нет, послушай, дело не в ожерелье. Почему она так легко ему поверила? У меня на лице написано “лжец”? Так почему она так поступила?

– Джимми, ты меня пугаешь.

Кларис сжалась в кресле и смотрела на меня с широко открытыми глазами. Сам не понял, как обнаружил себя стоящим в гостинной с пустой бутылкой. Закрыв лицо руками, я успокоился и извинился, сев обратно в кресло.

– После часа ругани она вышвырнула меня на мороз. В канун рождества. Я встречал его один, с жутким похмельем на следующий день. – по моей щеке катилась слеза. – Мы не переписывались. Учится сейчас на адвоката, живёт где-то в Канаде. Это – всё, что я знаю. Ни один человек не принёс мне столько боли как Кэт. И что мне за люди попадаются? Шепард, Браун, Кэт… Может, именно из-за низ я стал грязным циником…

Кларис взяла мою руку, я взглянул в её глубокие и чистые глаза. Никто не смотрел на меня так, будто до меня есть дело.

– Я понимаю твою боль, Джимми. Если спросишь меня, мне кажется, твоя чёрная полоса закончилась.

Она крепк поцеловала меня, обхватив шею. Её помада была со вкусом черники, а тёплые руки крепко вцепились. Одно её присутствие сделало мой вечер. Рядом с Кларис я чувствовал, что живу. Когда она отодвинулась, она продолжала смотреть в глаза так, будто смотрела в космос. Её зрачки расширились, чёрные волосы легли на плечи, щёки покраснели. Я приобнял её, поцелова в лоб и мы стали безмятежно сидеть на старом диване. Радио играла романтическую мелодию, на небе сияли звёзды, в квартире стоял приглушённый свет настольной лампы. Мы лежали рядом в полной тишине, и в момент, когда она заснула на моём плече, в голове пробежала мысль: кажется, я влюбился.

Глава 7. Откровения Фрэнка

На протяжении целого месяца я работал подпольным врачом, и с каждым “пациентом” я совершенствовался, заводил друзей, а на зарплату позволил купить себе качественные немецкие инструменты, в частности – тонкий скальпель и прочный пинцет из хирургической стали. Тони всячески поощрял меня и хвалил своему “руководству”. Можно сказать, с ним вообще не было проблем. Несмотря на хорошую зарплату, которая мне и не снилась в больнице святого Олафа, я из принципа более не посещал “Сицилию”:в этот ресторан нужно было идти по особому поводу, которого пока не было.

И в отношениях с Кларис всё складывалось замечательно: мы регулярно гуляли, общались и проводили ночи вместе. Чем чаще я с ней виделся, тем больше видел её как надёжного спутника жизни. Думал, что она сильно расстроится, когда я отведу её на набережную, а не в дорогой ресторан, но она только кивнула, улыбнулась и взяла меня за руку. Таких понимающих девушек я ещё не встречал. Больше всего я боялся того, что она прознает о работе. Мне казалось, что она давно всё поняла, но у нас обоих не хватало смелости заговорить первым, потому мы вели эту дурацкую игру. Глупо, но меня устраивало.

А вот с Фрэнком я не общался уже долгое время. Когда заходили ребята Россини, они часто отзывались о нём, как об одном из лучших парней в деле, указывая на его трудолюбие и то, как много он делает для Россини и дона в частности. Мол, и машину починет, и в трудную минуту выручит и даже пончиков принесёт. Робинс стал работать кем-то вроде поставщика: под его руководством проходила еженедельная доставка европейских автомобилей и редких запчастей, а после её развозили по всей стране. Он нашёл работу мечты, а главное – людей, которые его слушали. Но вот, что меня напрягало: я ни разу не слышал, как Фрэнк кого-либо убил или ограбил. Либо удача была на его стороне, либо тут явно что-то не клеилось. Да и пистолета при нём никогда не было…

И всё же, несмотря на слова Тони, у меня была возможность выходить на улицу. Была середина июня, и Харбортаун преобразлися до неузнааемости. Дамы стали надевать откровенные платья, город патрулировали фургоны с мороженным, за городом проходили местные дискотеки а люди на пляже играли в воллейбол почти каждый день. Народ здесь очень отзывчивый. Когда я переехал, то частенько выходил на улицу и заводил новых друзей. Понмю, как я отпраздновал день независимости с незнакомцами, которых видел отсилы пару раз. Ещё до учёбы меня пригласили в небольшой участок. Там меня угостили пивом, играли в карты, общались – одним словом, веселились. Тогда была милашка Натали, которая сделала меня мужчиной, а на следующий день уехала, сказав, что я был ошибкой. Каждый раз, когда рассказывал эту историю, то смеялся: в ту ночь она говорила совершенно другие вещи. А ещё машин стало больше, это я подметил. Ходили слухи, что DieCar хочет здесь найти пригодную трассу, и теперь каждый второй житель Харбортауна покупал себе дизельный автомобиль. Наверняка, Фрэнк ходил счастливый.

Вечер стоял ясный: солнце пригревало, всюду слышался запах цветов, птицы пели громче обычного. Когда я возвращался из магазина, мне казалось, что у меня вот-вот отвалятся ноги. Я жутко хотел пить, вся спина была мокрой, а мышцы на ногах горели адским пламенем. Когда я вошёл, мягкий закатный свет моментально осветил комнату. Я бросил на пол небольшой рюкзак, умылся, разложил продукты, затем выпрямил спину и вздохнул с облегчением. Стоило мне закрыть дверь, как я подумал: что-то не так. Дверца холодильника, когда я сюда входил, была слегка приоткрыта.

Я сразу напрягся. Сердце начало биться сильнее, на кончиках пальцев было покалывание, в спину будто что-то дышало. Если кто-то шарился в моей квартире, это не к добру. Но если кто-то остался до сих пор… Плохой запах привлёк моё внимание: в углу квартиры стояли чёрные мужские ботинки, от которых разило потом. Пройдя чуть вперёд, я вышел из-за угла и испугался.

Фрэнк лежал в кресле без сознания. Он был ранен в плечо, голова завалилась налево. Я тут же подбежал к нему со стаканом в руке и проверил пульс, он отпил воды.

– Я ж спал.

– Давно тут сидишь? – я внимательно осматривал рану на потерю крови.

– Минут сорок.

– Слабость чувствуешь?

– Ну так, наполовину.

– Что случилось?

– А, ерунда.

– Сиди смирно.

– У меня проблемы, Джимми?

– Нет. Лёгкие неприятности

Я помог ему встать и усадил за свой рабочий стол. Старая лампа осветила рану: кости не задеты, но пуля застряла в очень неудобном месте: соединение ключицы и плечевой кости. Мышца сокращалась, даже когда пациент не шевелился, здесь нужна была особая, педантичная работа. Фрэнк сидел смиренно и ждал, пока я подготовлюсь. Он тихо дышал, стараясь не реагировать на то, как я работаю расширителем и пинцетом. Он продолжал пить воду, на его лице выступил пот.

– Сейчас будет больно.

Когда я удалил пулю, здоровяк даже не дёрнулся, только кулаки сжал. Пуля упала на пол, я обработал рану спиртом и достал нитку с иглой. Стоило мне начать зашивать раны, он повернулся и рассматривал в руках что-то маленькое и металлическое. Судя по всему, это было что-то вроде жетона.

– Симпатичная побрекушка.

– Нашёл на дороге сегодня. Сегодня ж партия новых скутеров пришла, я встречал. В общем, всё прошло как обычно. Взял деньги, отправил ребят, дохожу до своего старенького понтиака…

– И когда ты эту машину выбросишь?

– Друзей не выбрасывают.

– Этому металлолому почти десять лет! Придержи тут бинт пальцем. Да, вот так. Так откуда жетон? – я пригляделся. – И что за фамилия такая? Рос… Ростов… Ростовски?

– Так дай договорить. Я почти сел в машину, и тут эта штука прилетает мне в голову. Прям в левую бровь. На улице было пусто, рядом тоже никого, только окошко открыто на четвёртом этаже. Думал, может обронил кто-то?

– И ты решил сходить проверить?

– Сдался тебе этот жетон.

– А вдруг что-то важное? Я захожу в дом, поднимаюсь на четвёртый этаж, почти подхожу к двери, и тут… В ухе что-то стрельнуло, плечо начало болеть, я заорал как резанный, так ещё и дырка в двери огромная. Ай!

Я сильно затянул бинт.

– Прости…

– Так вот. Я, значит, сразу спрятался и достал пистолет. Вдруг китайцы.

– Китайцы?

– У нас с ними в последнее время напряжёнка. Мол, мы их долю забираем. Я-то думаю, сейчас начнётся перестрелка, наверняка парни услышали с улицы. А потом в квартире стало тихо. Я аккуратно встаю, подхожу к двери, а она не открывается. Второй, третий раз. Думаю, точно засада. Я выламываю дверь и осматриваю квартиру. Ничего: ни пепла, ни еды, ни радио, даже ящиков нет. Только пианино у стены и лужа крови под моими ногами.

– Лужа крови…

– Да. Мёртвая женщина, лет сорока пяти. Лежала у двери как собака. Глаза заплаканные, руки мокрые, а в руках – ржавый револьвер и фотография в руке. Как раз, с жетоном. Всюду граммоты весели, фотографии. Там ещё письмо на полу валялось… “Нация не забудет подвига, который ваш сын совершил, ценой своей жизни. Чтобы забрать военную пенсию, подпишите документ в нашем отделении…” – Фрэнк откинулся в кресле, тяжело вздохнув. – Думаешь, это всё, что я нашёл? Квитанция о кредите, письмо от бывшего мужа, и всё это в совокупности с жетоном. И сколько таких Ростовски по стране гуляет?

– Так ты из-за этого расстроился? – мне тяжело было скрыть смех. – Что тебе баба в плечо выстрелила?

Он повернулся на меня с таким лицом, будто хотел плюнуть.

– Дяди в костюмах загубили сразу две жизни из-за своей прихоти. Случись подобное с тобой, ты б по другому запел.

– Но не случилось же.

Фрэнк не ответил и продолжил сидеть. Он крутил дурацкий жетон в руках и смотрел, как тот переливается на солнце. Мне было дискомфортно сидеть в тишине, и потому я включил радио. Играла классическая музыка, которая заставила его улыбнуться впервые за нашу встречу.

– Красиво. Эх, хотел бы я научиться играть на чём-нибудь.

– Что тебе мешает?

– Да время, по сути. Там машину отправить, тут ребятам помочь. Не оставлять же их в беде. Но как только стану работать на DieCar, сразу завяжу с криминалом

– Значит, ты…

– Разумеется, это не навсегда. Я не знаю, как у Тони, или мистера Манчини устроен ход вещей, но я не из тех, кто будет гангстером до глубокой старости.

– Из мафии просто так не уходят… – Я закончил накладывать последний шов.

– Я не из тех, кто собирается сдавать федералам свою семью или доносить на кого-либо. Это низко. Просто… Я смотрю на наши улицы, на людей, на… то, что от них остаётся… Ты ведь из рабочего квартала, Джимми. Видел, как люди умирают за банку томатного супа. Плюс ещё это. – он поднял руку с жетоном. Просто свинское отношение.

– Фрэнк, старина, не пойми меня неправильно, но… С чего ты взял, что тебя вообще “отпустят”?

– Тони перед поездкой в порт сказал, что очень доволен моей работтой. “Ты, парень, за три месяца сделал больше, чем я за свои лучшие годы”. А когда я вчера вернулся в бар, меня так радушно приняли, словно я уже свой, хотя я даже не итальянец. А хочешь, удивлю? Я как-то дону сказал, что хочу поставить гараж, чтоб людей кормить. Так он мне уже план подготовил. Может, я и правда смогу что-то изменить.

– И как ты свой нимб прячешь? Тебя послушать, ты, прям, пастырь.