«Красный граф» и операция «Колдун». Шпионский роман
Анатолий Васильевич Кондратьев
Увлекательный шпионский роман. Читатель встретится вновь со своими героями из I части «Операция Aurora Borealis» штабс-капитаном Артемьевым и поручиком Арцыбашевым. Десятилетия спустя Артемьеву, теперь уже полковнику СМЕРШ, придётся столкнуться в противоборстве с глубоко законспирированным агентом Абвера в знакомых ему местах на Кольском полуострове.
Анатолий Кондратьев
"Красный граф" и операция "Колдун". Шпионский роман
«КРАСНЫЙ ГРАФ»
Москва, 20 декабря 1977 года
– голубчик, притормозите пожалуйста здесь, – попросил 92-летний старик водителя.
Чёрная «Волга» плавно остановилась напротив величавого, но довольно хмурого здания.
Фото из открытых источников Сети, права на которое никем не заявлены
– что случилось, дед? Ты плохо себя чувствуешь? – с тревогой спросила его красивая, статная, двадцатитрехлетняя блондинка, сидевшая в салоне рядом на заднем сидении.
– да нет-нет. Не беспокойся, милая. Всё в порядке. Так, … воспоминания.
– точно, деда? Ты меня не обманываешь? – женщина заботливо поправила шарф и отвороты генеральской шинели.
– ну что ты, право, со мной, как с ребёнком, – деланно недовольным голосом произнёс Сергей Николаевич Артемьев, – постоим минут пять-десять, это ведь не возбраняется? – Вопрос был адресован уже водителю.
– как прикажете, товарищ генерал, – повернувшись вполоборота, к сидящим на заднем сидении, с улыбкой ответил бравый сержант, на васильковых погонах которого «золотом» отливали буквы «ГБ».
Неделю назад в Ленинградской квартире Артемьева С.Н. раздался телефонный звонок. С трудом поднявшись из кресла-качалки, где он до этого дремал, Артемьев неторопливо прошествовал к телефону и поднял телефонную трубку. Приятный, вкрадчивый, интеллигентный мужской голос на том конце трубки поинтересовался:
– простите пожалуйста, это квартира генерал-полковника Артемьева?
– Артемьев слушает. Чем могу быть полезен?
– Сергей Николаевич, добрый день. Это приёмная Председателя КГБ СССР Андропова. Не кладите, пожалуйста трубку. С Вами будет говорить Юрий Владимирович.
Вот, таким образом, Артемьев в сопровождении внучки и оказался в Москве, приглашённый Председателем КГБ СССР на юбилейное празднование 60-летия ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ. И сейчас перед торжественным вечером на Лубянке, куда его везла из аэропорта машина, он остановился напротив здания, на Кузнецком мосту, 24, на парадной двери которого красовалась вывеска «Приёмная КГБ» и аккуратное, золотом по-чёрному объявление: «Приём граждан круглосуточно».
В голове старого генерала калейдоскопом промелькнули воспоминания, и он вдруг ясно увидел себя молодым, когда в 1924 году входил в это здание с направлением, подписанным самим Феликсом Эдмундовичем Дзержинским – всесильным и всемогущим Председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем (ВЧК), первой советской секретной специальной службой.
Отгремели фанфары, были произнесены соответствующие случаю торжественные протокольные речи, прошло чествование ветеранов и героев советской контрразведки, словом, прошло всё то необходимое, что полагалось в подобных случаях.
Артемьева этот «протокол» порядком утомил, что не удивительно. Всё-таки 92 года, что ни говори. А это – возраст! Сославшись на нездоровье, извинившись, что не остаётся на торжественный ужин, он попросил внучку сопроводить его в гостиницу «Пекин», где в одном из крыльев комплекса, в то время принадлежавшем всесильному ведомству КГБ СССР, ему был забронирован люксовский номер.
Всю дорогу в «Пекин» Светлана восхищённо щебетала в салоне всё той же «Волги» с всё тем же молодцеватым водителем-сержантом с буквами «ГБ» на васильковых погонах, прикреплённым к генерал-полковнику на время его пребывания в Москве:
– дед, восхитительно! … Столько знаменитостей, …Брежнев, Андропов, Суслов! Столько генералов, невероятно! И я их так близко видела…Ну, деда же, ну представляешь, Брежнев на расстоянии вытянутой руки был от меня и даже посмотрел мне в глаза. А Андропов, Андропов-то, как он с чувством жал твою руку, и столько тёплых слов наговорил… Какой же ты герой, дед!
– да уж, мишуры было много, – усмехнулся генерал.
Фото из открытых источников Сети, права на которое никем не заявлены
В гостинице Артемьев заказал в номер ужин и графинчик водки. На протест внучки, что водка-де будет лишней, досадливо отмахнулся.
– Ах, оставь девочка моя, …я тебя умоляю…, во-первых, водка лишней никогда не бывает – рассмеялся он – и, кроме того, она мне сейчас просто необходима. Старость, знаешь ли, …кровь уже не греет. Вот её и необходимо разогнать… Вдохнуть жизнь в дряхлеющее тело, так сказать.
В большом и, по-советски, аляповатом номере-люкс гостиницы «Пекин» после ужина старый генерал-полковник Артемьев утомлённо откинулся на спинку довольно уютного дивана. Светлана заботливо укутала его тёплым пледом, – из оконных щелей большого гостиничного номера, изрядно поддувало. За окном не на шутку расходилась декабрьская московская метель.
– Света, принеси-ка мне ещё одну, …последнюю, …последнюю на сон грядущий рюмку водки. Сегодня позволительно. Юбилей, всё-таки. – Попросил внучку Артемьев.
– дед, – присела рядом с генералом его прелестная внучка, – а расскажи о себе, своей молодости, ну хоть что-нибудь. Ты прожил такую долгую и наверняка, интересную жизнь. Столько повидал на белом свете. Ну, деда, ну расскажи, …ну прошу тебя?!
– а что Светик?! А, пожалуй, и расскажу. Сейчас, перед лицом вечности, перед тем, как предстать перед Всевышнем, пожалуй, я тебе исповедуюсь, – рассмеялся Артемьев – присаживайся рядом и слушай своего деда.
Светлана нежно прижалась к деду, склонила голову на его плечо и приготовилась слушать.
В голове старого служаки от принятого внутрь алкоголя мысли слегка путались. Перескакивали с одной темы на другую. Но спустя десять минут приняли вполне определённое направление. Словно машиной времени он был перенесён в начало двадцатого века, во времена свой молодости.
Старый генерал начал своё повествование.
С момента прибытия Артемьева с фронта в феврале 1917 года он, выбирая время, навещал своего нового друга и соратника по операции обезвреживания германского резидента фон Кнабенау на Кольском полуострове (смотри первую часть дилогии-детектива «Операция «Северное сияние»») поручика Алексея Сергеевича Арцыбашева, проходившего домашнюю реабилитацию после тяжёлого ранения, полученного в ходе той операции.
Петроград. 1917 – 1918 годы
После успешной операции по нейтрализации германского резидента фон Кнабенау на Кольском полуострове в январе 1917 года штабс-капитан Артемьев был откомандирован на Северо-Западный фронт, где 12-я русская армия начала наступление с Рижского плацдарма и застала врасплох 10-ю германскую армию, которая попала в катастрофическое положение.
Однако, уже в феврале он был отозван в распоряжение начальника разведывательного отделения Главного управления Генерального штаба Петроградского военного округа. Там создавалась особая группа, состоящая из опытных контрразведчиков для борьбы с германским шпионажем в столице Империи.
Февральские события 1917 года и последовавшее в марте того же года отречение от престола государя словно обухом по голове поразили честного русского офицера Артемьева, верой и правдой служившего своему отечеству.
Он словно потерял жизненные ориентиры. Империя, которая ещё вчера казалась нерушимой, несокрушимой и стабильной, рухнула в один момент. Как такое могло случится? Что было причиной краха? Ведь военные успехи России на фронтах были очевидны и не оспоримы.
– Суди сама, Света – развёл сокрушённо руки генерал КГБ Артемьев – в 1916 году в ходе внезапного наступления русской армии был осуществлён, так называемый Луцкий прорыв на Юго-Западном фронте, названный впоследствии Брусиловским. Название Луцкий в большей степени соответствовало традициям русской армии называть наступление по месту его проведения, но и «Брусиловский» также правильно, так как главный замысел плана был именно его, Алексея Алексеевича. Германская и австро-венгерская армии понесли сокрушительные потери – более полутора миллионов человек убитыми, ранеными и пленными, для них это было настоящей катастрофой. Русской армией были заняты Буковина и Восточная Галиция. Австро-Венгрия оказалась на пороге полного разгрома. Успеху нашей армии в немалой степени способствовало и то, что царь, как Верховный главнокомандующий, единственный из высшего генералитета, кто поверил в полководческий талант Алексея Алексеевича Брусилова. Тот предложил не совсем обычный на тот период времени план наступления – вопреки общей практике, при наступлении сосредотачивать главные силы в кулак, что в общем-то логично, он задумал атаковать одновременно четырьмя армиями фронта, находящегося под его управлением и растянутыми по всей линии более чем на сто километров. Таким образом противник, не зная точно, где будет нанесён главный удар, распылил свои силы по всему протяжённому фронту, которых, по сравнению с нашими было и так меньше.
Таким образом, авторитет Верховного, то есть Царя взлетел на высочайший уровень. И тут, вдруг, ни с того, ни с сего государь отрекается от престола, слагает с себя монаршие обязанности. Что подвигло его на это? Помутнение рассудка? Угрозы? Какие-то компрометирующие материалы на него и семью?
Офицеры штаба и контрразведки не верили в это, так называемое, добровольное отречение императора. В приватных беседах между собой, анализируя совокупность сведений, поступающих из различных источников, включая внутреннюю агентуру как собственно самой контрразведки, так и секретных агентов жандармского управления, пришли к однозначному выводу – события февраля 1917 года были далеко не стихийным выступлением народных масс, а явились государственным переворотом в результате заговора элит. Иными словами, это была ИЗМЕНА!
Позднее, годы спустя, историкам станут доступны материалы, подтверждающие те выводы грамотных аналитиков Российского Генштаба.
– подай-ка Светик, мой кондуит, …ну ты видела его, такой толстый, тёмно-коричневый, …в портфеле у меня, – обратился к внучке генерал Артемьев. Спустя несколько минут, перебирая страницы толстой записной книжки, он посмеиваясь пробормотал – вот, вожу постоянно с собой и записываю умные мысли. Может сподоблюсь, когда на мемуары. Ну вот, нашёл. Вот собственные слова Председателя Государственной думы и лидера партии «октябристов» Гучкова, которого ещё называли отцом февральской революции, а после, в феврале 1917 г. – военного и морского министра Временного Правительства. Вот, изволь:
“Осенью 1916 года родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику”. – Ну и как тебе? Как тебе это нравится? – генерал опустил руки с блокнотом и с вопросительно взглянул на внучку. Не ожидая ответа Светланы, продолжил – Ведь не стесняется же негодяй. Прямо-таки открыто признаётся в измене …
– Дед, а откуда у тебя эти собственные записи Гучкова? Ведь в открытой печати, в библиотеке их не найти?
– Старик рассмеялся, – ну, ты не забывай, кто твой дед, как-никак, генерал Госбезопасности. Да, сейчас открыто их не публикуют, но, поверь, придёт время и государственные архивы откроют и тогда все узнают настоящую правду о Феврале 1917 года, всю правду об истинных изменниках. Вот увидишь. Думаю, это случится ещё при твоей жизни. … Но продолжим, – генерал вновь уткнулся в свой кондуит и продолжил читать слова Гучкова –
– «Заговор поддерживали, и генералы из Ставки Верховного Главнокомандования (начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев) и высшее командование фронтов (Командующий армиями Северного фронта генерал Рузский Н.В., Командующий армиями Западного фронта генерал А.Е. Эверт, командир 25 –го армейского корпуса Особой армии генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов) и другие видные генералы. Целью заговора был захват власти в России под лозунгами введения конституции и создания «народного правительства». – генерал закрыл записную книжку и возмущённо обратился к благодарной слушательнице –
– представляешь, даже не стесняется – «целью заговора был захват власти в России», называет всё своими именами … «заговор», … «захват власти» …Ну а дальше всё уже всем известно. Далее Начальник Штаба Ставки, тоже, кстати изменник, генерал Алексеев объявил Николаю II о его аресте. Ну и тогда же монарх, якобы издал прощальный приказ войскам, в котором завещал сражаться до победы и повиноваться Временному правительству.
– Вновь обратившись к своему кондуиту, поковырявшись в закладках, он наконец открыл нужную страницу и прочёл Светлане:
– якобы, последними словами приказа, теперь уже бывшего Верховного были:
“…Кто думает о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же Ваш долг, защищайте доблестную нашу Великую Родину…
…Твёрдо верю, что не угасла в Ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит Вас Господь Бог и да ведёт Вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий. 8 марта 1917 года. Ставка. Николай.” – Вот. Ну а дальше маховик событий, потрясших Россию, стал набирать обороты. Что-то у заговорщиков пошло не так. Потому что уже в октябре того же года в результате вооружённого восстания было свергнуто Временное правительство и к власти в конечном итоге пришли большевики. Всё. Империя окончательно рухнула!
– Генерал отложил в сторону кондуит и продолжил своё повествование:
Алексей Арцыбашев
Выздоровление Алексея Арцыбашева шло успешно. Он поправлялся и с каждым днём чувствовал себя всё лучше и лучше. Этому способствовала и та забота отца, которой Арцыбашев-старший окружил сына, и внимание его новых боевых товарищей – армейских офицеров. Всё самое лучшее для Алёшеньки. Продукты – только с рынка, только самые свежие. Но по мере наступления смуты делать это становилось всё труднее. Цены на всё росли как на дрожжах. Но пока профессорского жалования вполне хватало.
Алексей стал уже выходить на воздух и совершать непродолжительные прогулки. Но дни шли за днями и постепенно время нахождения на воздухе увеличивалось и прогулки становились всё длиннее. Все тревожные события тех «окаянных дней», как охарактеризовал их писатель Иван Алексеевич Бунин проходили на его глазах. Он стал их непосредственным свидетелем.
Он видел всё те же манифестации, что и в 1905 году. Те же восторженные лица студентов, обывателей и даже офицеров с красными бантами на груди. Слушал неистовые речи ораторов на площадях Петрограда и только одна горестная мысль свербела у него в голове:
