Ибикус Ибикус "Ветер над пропастью"

Девушки поднялись вслед за ней на второй этаж и прошли в спальню. Анна Федоровна лежала на кровати бледная и осунувшаяся, но даже в этом состоянии в лице ее проступала властность и решительность. Ника подошла к кровати и склонилась к ее руке, лежавшей поверх одеяла.

– Вы звали меня, Анна Федоровна, – тихо произнесла она.

– Да, звала… Оставьте нас вдвоем, – сказала Анна Федоровна, слабо махнув рукой.

Катерина взяла Веру за руку и увела из комнаты.

– Времени у меня совсем не осталось, – слабым голосом продолжила больная, – до завтра может и не доживу. Вот видишь, как все получилось. Попечительский совет назначит тебе опекуна, до совершеннолетия. Будет это Иван Михайлович Финберг, хороший человек… Я добилась, чтоб его назначили. Есть у него сын, двадцати двух лет, военный, служит в Санкт-Петербурге… Может слюбитесь и будет у вас все путем… Но, я думаю пансионат тебе покидать не надо пока… Впрочем, теперь все тебе решать самой… Теперь о твоем наследстве… Слушай внимательно, повторять не буду… Две усадьбы: моя и твоих родителей, царство им небесное… Ну и земли, конечно… Далее, деньги в банке, в Павловске, почти миллион… Немало, с умом надо распорядиться, если своего не хватит, обратись к управляющей пансионата… она женщина достойная, поможет тебе, и деньги не пустит по ветру. Далее драгоценности, собрала я все, что было у твоей матери, у меня, все, что от предков осталось… спрятала там, где никто не найдет. Никто про это место не знает, теперь ты будешь знать… В чулане вашей усадьбы есть подвал. Замка на нем нет, да он и не нужен. Там много всякого хлама, поломанной рухляди, но в правом дальнем углу стоит пустая бочка, справа от нее в стене на высоте вытянутой руки вбит крюк. Как будто, вбит, но надо взяться за него и потянуть вверх до щелчка. Силы у тебя хватит. После этого бочку можно подвинуть в сторону, а в полу будет люк. Вниз ведет лестница, за лестницей есть ниша, в нее я поставила ларец с драгоценностями, а сверху бросила тряпье. Дальше идет подземный ход до беседки, там выход наверх в беседку… С остальным сама разберешься… Все… Устала… Иди, Катерина тебя устроит… Даст бог, утром свидимся, а не даст…

– Анна Федоровна, – твердо сказала Ника, доставая из потайного кармана маленькую коробочку, – вот!

Она открыла ее, там лежали три маленькие горошины.

– Это лекарство. Я очень давно выпросила его для Семена Макаровича у нашего учителя йоги, индийца. Только передать ему не успела. У него была такая же болезнь, я заметила.

Женщина с сомнением смотрела на горошины.

– И что, он просто так тебе это дал?

– Нет, он сказал, что я потом отработаю…

– И как ты отработала!!!

– Да, никак, – пожала плечами Ника, – на другой день он вел занятия с девочками старшей группы, оступился и сломал шею… Я понимаю, что лекарства мало, но больше взять негде. Он еще говорил, что горошину надо взять в рот и сосать, как конфету.

– Ладно, хуже все равно не будет, – сказала Анна Федоровна и взяла горошину в рот.

Ника поклонилась и вышла из комнаты. Она прошла в кухню, где встретила Веру и Катерину. После ужина барышням показали их комнату, куда принесли вещи из коляски.

На другой день барыня почувствовала себя значительно лучше, утром она приказала, чтоб завтрак накрыли на веранде и поставили там ее кресло. Затем с помощью Катерины перебралась на веранду и уселась в свое кресло.

– Катерина, барышням пора вставать. Зови их завтракать на веранду.

– Барышни давно встали, оделись в белые штаны и рубахи и убежали на речку. Деревенские сказывали, что они сбросили одежду на берегу, переплыли речку туда и обратно, вытерлись, оделись и убежали вдоль берега.

– Ну, дела… Скажи Савелию, чтоб отыскал их. Не дай бог, обидит кто…

Савелий, услышав распоряжение барыни, только хмыкнул.

– Вряд ли кто сможет обидеть этих ведьмочек, – ответил он, – да вон они, бегут сюда. Барышни! Вас барыня желают видеть! Извольте пожаловать на веранду.

Девушки поднялись на веранду, и предстали перед Анной Федоровной. Барыня выглядела значительно лучше, чем вчера и была явно в хорошем настроении, однако увидев их, нахмурилась.

– Ну что за вид… Переоденьтесь и возвращайтесь побыстрее, – пробурчала она.

Барышни вышли и через десять минут вернулись в дорожных костюмах.

– Садитесь, будем завтракать, – продолжила она. – Лекарство твое, Ника, очень помогло, сама видишь. Где бы его еще приобрести? Никаких денег не пожалею!

– Не знаю… – растеряно сказала Ника, – когда индиец умер, наш доктор приказал все его вещи сжечь, поскольку, как пользовать его снадобья, никому не ведомо, где и как он их готовил тоже.

– Жаль… Ну, видно, не судьба… Спасибо и на том, что есть…

– Я поговорю с нашим доктором. Если что узнаю, сообщу непременно, – ответила Ника.

– Сейчас откушаете, отдохнете, а потом ближе к обеду, покажете, чему вас в пансионате учат. Говорят, вы и оружием владеете, да и вообще много чего болтают… Савелий ходит какой-то загадочный. После полудня подходите, погляжу на вас.

Опекун

Иван Михайлович, крупный с окладистой бородой, мужчина лет пятидесяти, прикатил в усадьбу к Анне Федоровне как раз к обеду. Впрочем, мысли его были отнюдь не об еде. Богатая помещица явно доживала последние дни, и не возраст был тому причиной, а давняя болезнь, которая обострилась в последний год. Он неохотно согласился взять под опеку два огромных состояния, наследница которых, круглая сирота, воспитывалась в пансионате искусств. Он точно знал, что среди воспитанниц, была группа девочек, которых обучали боевым искусствам, и, по слухам, тренировали их так, что равных им не было и в императорских офицерских училищах. Впрочем, никто их не видел, а слухи, всего лишь слухи, да и не факт, что его подопечная одна из этих амазонок. Во всем этом опекунстве был только один положительный момент: он мог удачно женить своего сына. Андрей служил в Санкт-Петербурге в чине подпоручика, и эта служба недешево обходилась его отцу, хотя Андрея нельзя было назвать игроком и кутилой. Конечно, эти прожекты были весьма эфемерны, но Иван Михайлович решил воспользоваться приглашением своей давней знакомой, чтоб взглянуть на будущую невестку.

Хозяйка сидела на веранде в своем кресле, куда прислуга незамедлительно провела Ивана Михайловича.

– Добрый день, Анна Федоровна! – с поклоном приветствовал он ее, – Вижу, на поправку пошли! Рад, очень рад! Давно бы так.

– Если бы так… Увы, лишь временное облегчение… Племянница привезла пилюли, да только совсем мало и больше взять негде… – ответила хозяйка.

– Скажите, как называется, а уж мы найдем, – сказал гость.

Хозяйка махнула рукой и поведала историю появления лекарства.

– Да, дела…

– Ладно, сейчас увидишь свою подопечную, но приехала она не одна, подругу взяла с собой. Сейчас появятся, я попросила их показать то, чему их обучали в пансионате. Думаю, удивить тебя, Иван Михайлович! А ведь хороша невеста для твоего Андрея. Знаю, о чем думал, когда сюда ехал…

В этот момент на веранду вошли две девушки в черных костюмах очень необычного покроя. Брюки, свободного кроя заправлены в высокие кожаные ботинки, курточки плотные, но не в обтяжку, волосы закрыты черной косынкой, завязанной на затылке. На брюках и курточке множество карманов, на поясе черный ремень, подчеркивал талию, но не перетягивал. Уже один этот наряд способен повергнуть в шок, но в то же время вызывал восхищение, подчеркивая красоту и изящество своей хозяйки. Все присутствующие на веранде, включая прислугу, замерли, не в силах произнести ни слова. Девушки поклонились, поприветствовали хозяйку и гостя и сказали, что готовы продемонстрировать свои умения.

– Значит, все-таки амазонки! – придя в себя сказал гость.

– Прикажите Савелию принести оружие, – обратилась Ника к Анне Федоровне, – мы показываем первое уменье.

Савелий быстро принес, приготовленный заранее карабин. Вера взяла его в руки, щелкнула затвором, загоняя патрон в ствол. Ника взяла в руку, принесенное с собой яблоко, и вышла во двор. Отойдя к дверям сарая, она вдруг подбросила яблока вверх. Раздался выстрел, яблока дернулось в полете, Ника поймала его на лету и вернулась на веранду. Положив яблоко, в котором была большая круглая дыра, на стол перед хозяйкой, Ника осталась на веранде, а Вера, взяв другое яблоко, отправилась во двор. Вера отошла на десять шагов и бросила яблоко вверх. Ника взмахнула рукой, яблоко дернулось на лету, Вера поймала его и принесла на веранду, положив рядом с первым. В яблоке торчал короткий метательный нож.

Гость и хозяйка, онемев от удивления смотрели на девушек.

– Показываем второе умение, – продолжила Ника, – Савелий, принеси реквизит.

Савелий, зная, что от него требуется, принес две деревянные баклуши. Ника взяла в каждую руку по баклуше и, вытянув руки в стороны, держала их на уровне головы. Вера, поднимая ногу почти вертикально, быстрыми и точными ударами выбила баклуши из рук. Затем девушки поменялись местами, и это же упражнение выполнила Ника.

– Следующее упражнение, – не ожидая реакции зрителей, сказала Ника.

Девушки встали рядом, на расстоянии двух шагов друг от друга и синхронно проделали несколько акробатических упражнений: сальто вперед, сальто назад, мостик, колесо.

– А теперь последнее упражнение на сегодня, – продолжила Ника.

Амазонки встали лицом друг к другу и начали поединок. Конечно, это была всего лишь имитация боя, удары попадали в пустоту или блокировались руками, но зрелищность была потрясающая. Вдруг девушки остановились и повернулись к зрителям. Они сдернули платки с голов и волосы рассыпались по плечам. Зрелище достойное вдохновить живописцев. Вера: худощавая зеленоглазая блондинка, Ника: крепкая, плотная, голубоглазая, жгучая брюнетка с правильными тонкими чертами лица, обе девушки, раскрасневшиеся после схватки, являли собой само очарование.

– Кроме того, нас обучали музыке, живописи, танцам, некоторым физическим наукам, лекарским наукам, но более всего искусству рукопашного боя, – сказала Ника, – а теперь позвольте нам удалится и явиться к обеду в подобающем наряде.

Девушки поклонились и быстро вышли. Хозяйка и гость еще некоторое время сидели молча.

– Я все-таки надеюсь, что мне не придется брать под опеку это прелестное создание, душа моя! – сказал, наконец, Иван Михайлович.

– Не надейся, сударь мой, ибо я ясно полагаю, что улучшение мое временное. Да и в чем, собственно, беда? Ну, подумаешь, амазонка, так ведь для круглой сироты эти навыки только на пользу. Да и наследство ее от этого меньше не стало. Если выйдет за твоего Андрея, так и забудет все, дети пойдут… Других забот хватит… Ну, а коли не сложится, или тебе будет не к душе, так и сама по себе не пропадет… А ты вот что скажи, оставлять ее в имении, или отправлять обратно, до совершеннолетия. Хотя и так знаю, что скажешь. Тебе и с наследством подопечной дел хватит, пусть возвращается… Верно?

– Больно быстра ты, сударыня! И часу не прошло, а приговор вынесла. А я вот хочу барышень к себе пригласить, погостить денька два, три, а там уж и видно будет. Дорога не длинная, пусть завтра с утра отправляются… Обратно вместе прикатим, да и определим наши дела.

– Умен ты сосед, и я согласна с тобой полностью! Небось, и сына уже в поместье вызвал?

– Да, тебе в проницательности не откажешь.

– Да уж, ума много не надо, чтоб догадаться.

– Значит, на том и порешим.

– Катерина, прикажи, чтоб обед сюда подавали и барышень зови.

Девушки вышли к обеду в обычных одеждах и скромно присели напротив гостя. Во время обеда продолжалась неспешная беседа. Девушки скромно улыбались и, отдавая должное трапезе, не спешили начать беседу.

– Ну, поразили вы нас, барышни, прямо наповал… – произнесла, наконец, хозяйка.

– Вы же сами просили, – просто ответила Ника, – зря вы пугаетесь, это просто физические упражнения, а вообще-то мы скромные девушки. Вот Вера, например, стихи пишет… Вера, прочти, пожалуйста, а то нас за разбойниц сочтут…

– Извольте, – ответила Вера и начала декламировать.

Я иногда пишу стихи,

В них много рифм на букву И,

Чтоб было легче вспоминать,

Я завела для них тетрадь,

Но вам ее не покажу,

Сама немного расскажу,

Как в темноте, открыв глаза…

А в них уже блестит слеза,

И ведь давно известно вам,

Что девы плачут по ночам…

– Далее пока не написано, но, возможно, напишу, – сказала Вера.

– Ого! Недурно, а у вашей подруги какие таланты? – глядя на Нику произнес гость.

– О! Она замечательно рисует, только с собой ничего не привезла, – ответила Вера.

– Напрасно, – заметила Анна Федоровна, – хотя вызывала-то я ее не за этим. Не ожидала, что мне так полегчает. Да вот, кстати, Иван Михайлович, приглашает вас в гости на пару дней, думаю, вы не откажетесь, имение его недалече. С утра выедете, к обеду на месте будете.

– Почтем за честь, – ответила Ника.

– Ну, значит, тому и быть, – ответил гость, – а сейчас позвольте откланяться.

Девушки тоже поднялись из-за стола.

– Мы будем у себя, Анна Федоровна, – сказала Ника, – а вечером, если позволите, мы вас навестим.

– Тетя Ани, – промакнув глаза платком, сказала помещица, – называй меня, тетя Ани. Впрочем, другой тетки у тебя все равно нет…

– Хорошо, тетя Ани, – ответила Ника опустив голову.

Девушки отправились в свою комнату, а гость сел в коляску и укатил.

Ближе к вечеру Анна Федоровна вызвала Катерину.

– Чем заняты барышни? – спросила она ее.

– Они снова убежали на реку. Деревенские сказывали, далеко убежали. Надели белые одежды, как утром, рубахи и штаны, будто парни деревенские. Местные мальцы увязались было за ними, да куда там. Версты две пробежали, не меньше. Дальше, говорят, видели, как разделись они донага, связали одежду в узлы, переплыли реку, оделись и побежали дальше. И ведь не притомились, ничуть, железные они что ли.

Вон, кажись, возвращаются… Позвать племянницу-то?

– Не надо, сама придет. Мне ужин сюда принеси, а барышням накрой отдельно.

Поздно вечером в дверь хозяйки постучали.

– Входи!

Ника вошла и села у кровати тетки.

– Добрый вечер, тетя Ани.

– Добрый… Надо поговорить, Ника. Вижу, что зла на меня не держишь. Думаю, знаешь, как ты осиротела. Моей вины в том нет, хоть и не любила я твою мать, но не я уведомила тогда твоего отца. Только ты виноватых не ищи. Бог им воздаст каждому по заслугам. То, что с тобой так сурово обошлась, бог меня судить будет, недолго осталось… Однако, думаю, что так даже лучше получилось, чем если бы ты в поместье осталась. В обиду себя не дашь, да и подруга у тебя хороша. Не знаешь, чьих она будет?

– Нет, тетушка. Никто не знает. Подкидыш она. Младенцем подкинули к сиротскому дому, крестик странный был на ней, а на пеленке две пересеченные окружности вышиты. Никому не ведомо, что это за знак. А крестик наша директриса отдаст ей в день совершеннолетия.