Жаль, у меня с собой не было Кааса. Как показывает практика, вырезать клеймо на лбу – отличный способ укрощения строптивых красавиц.
Неожиданно Тильда обмякла в моих руках. Я даже испугалась, не убила ли её ненароком. Но она вновь стала маленькой, жалкой, сгорбилась и завыла-заплакала, закрыв голову руками.
– Прошу, не убивай меня, – громко взмолилась Тильда. – Это всего лишь невинная шалость!
– Юна, – прогремело как гром среди ясного неба. – Остановись.
Я застыла в потрясении и вцепилась в Тильду так, что её грязная кожа под моими пальцами побелела. По спине строем побежали мурашки.
Нет! Этого просто не может быть! Мне послышалось. Или…
– Джер, – сорвалось с губ.
Я резко обернулась.
Вдоль сплошной разноцветной изгороди стояло не менее трёх десятков людей. Мелироанские девы, стязатели, служанки, консул Батор, его сын и… он.
Мой ментор.
Конечно же, не Джер, а Чёрный Консул.
В длинных тёмных штанах и блестящих туфлях. В коротком камзоле, застёгнутом на талии и раскрытом на груди так, что из-под него виднелась кружевная обшивка ворота сорочки. Вместо галстука – серебряная брошь: три змеи, сплетённые хвостами. Вместо зелёных радужек – залитые кровавой мутацией глаза. Чёрные перчатки и тонкая молния-вена, перерезающая скулу.
– Вот теперь все и правда узнали Юну Горст, – прошептала леди Лорендин. – А ты узнала меня. Будем знакомы, сестра.
Я открыла рот и перевела взгляд на Тильду.
– Отпустите её немедленно! – потребовал консул Батор. Он уже не смеялся. – Что вы здесь устроили? Это чудовищно! Консул лин де Блайт, вашу мейлори нужно изолировать от приличного общества!
Мои пальцы разжались, и на голых плечах девушки тут же проступили следы. Она размазала по лицу слёзы вперемешку с грязью и застонала. Выглядела Тильда и правда как живой труп. Хуже мёртвого Неда Комдора.
– Леди Лорендин, – подошёл к нам стязатель – служанки боялись приблизиться. – Позвольте вам помочь.
Всхлипывающую и прихрамывающую девушку увели, а я так и осталась стоять посреди раскуроченной поляны под прицелом напуганной и шокированной баторской знати. Едва дыша и ощущая, как между мной и всеми этими людьми во главе с их обожаемым лидером раскрывается бесконечная пропасть. Стоит сделать шаг – сорвёшься и рухнешь на самое дно, где для тебя уже приготовлен отдельный котёл.
– Вы правы, консул Батор, – донеслись обрывки фраз невысокого человека в бордовых одеждах и круглой шапочке. – Да-да, всё так. Опасна и неуправляема…
– Совершенно недопустимо…
– Мелироанские девы под угрозой…
Воздух в лёгких внезапно закончился, а тело непослушно обмякло, наполнилось ленивой тяжестью. Я не могла пошевелиться и всё рассматривала ментора.
Гладко выбритый и тщательно причёсанный, в нарядной одежде и в окружении охраны, он помолодел на добрый десяток лет. И отлично вписался в компанию стязателей, изящных леди и знатной аристократии. От консула лин де Блайта веяло властью, уверенностью и идеальными манерами. Совершенный убийца. Совершенный правитель. Некто иной, будто явившийся из другого, неведомого мне мира.
Он стоял молча, слушая упрёки в мой адрес, и никак не выражал своего отношения. А в тот миг, когда захотел что-то сказать, вмешалась Лаптолина.
– Это мой недосмотр, – громко заявила женщина. Она зашагала прямо ко мне, утопая каблуками во вспаханной магией земле, но оставаясь при этом изящной. Будто не шла – парила над пропастью. – Я говорила, что леди Горст ещё не готова. Видимо, устных ограничений недостаточно. Господин Вилейн, прошу вас, – она развернулась к стязателю, приглашая его последовать за ней.
Жорхе вопросительно посмотрел на ментора, и тот кивнул. В долю секунды мой тюремщик оказался рядом и защёлкнул на запястьях браслеты из рыжеватого металла. Ледяные, как само дыхание смерти, и, в отличие от артефакта, удивительно молчаливые. Ризолит. Металл, ограничивающий естественное пополнение плазны у мага. Мне запретили творить заклинания.
– Прости, – извинился стязатель. – Иного выбора нет.
– Выбор есть всегда, – устало отмахнулась я и сама пошла навстречу ментору.
Возмущенная знать притихла и попятилась, словно я намеревалась причинить им вред. Словно это я была беспощадным кровавым магом, а не тот, кого они превозносили не хуже Иверийцев.
– Здравствуй, Юна, – всё-таки улыбнулся ментор и протянул руку, чтобы я вложила в неё свою.
Шрам над его губой стал виднее, и отчего-то захотелось тронуть его своими губами. И чёрного паука, роднившего нас. Глаза выискивали те крохи магистра Десента, который всё ещё жил в сердце, и, к моему глубочайшему сожалению, находили. Несмотря на мутации, на почерневшие волосы и вены, меня, как измученную жаждой, тянуло к этому источнику жизни Юны Горст. Рядом с ним даже дышалось легче и пахло Кроуницем: дубовый мох, терпкая кожа и тот самый Джер. Я была готова поклясться, что знала его лучше, чем кто-то либо. А он знал меня.
Консул лин де Блайт склонил голову набок, внимательно рассматривая свою мейлори. Он ждал. Ждали и все остальные.
– Ты… – прошептала я.
Мысли и речи покинули меня. Даже обвинения. Я потянулась, чтобы дотронуться до мужского лица, и услышала, как застучало его сердце. Громко и бешено.
– Это ты… – всё ещё не верила я.
– Не «ты», а «Рада вас приветствовать, ваша милость», – тут же прервала наше воссоединение Првленская. – Помнишь, как учили? Но в данном случае мейлори позволительно назвать своего ментора по имени. Представление ещё не закончено, леди Горст. Прошу вас, достойно поприветствуйте консула. Хотя бы с этим простым заданием справитесь?
Я насупилась и замолчала. Резко отдернула руку, спрятала за спину. И увидела разом всех, кто внимательно следил за происходящим. Тильда Лорендин упивается победой. Сёстры перешёптываются. Консул Батор в компании ещё одного человека в бордовом презрительно поджимают губы. Сын Батора, Ренуард, откровенно веселится.
– Семеро богов! – не выдержала Лаптолина Првленская. – Леди Горст, не позорьте меня! Вы забыли, как зовут вашего ментора?!
Наверное, стоило подчиниться и назвать злосчастное имя. Но оно застряло в глотке, вмёрзло в глыбу отчаяния и отрицания. Стало сгустком гнева и нарицательным предательства.
– Я помню всё, – спокойно ответила я и подняла руки, демонстрируя запирающие браслеты. – И прекрасно знаю его. Чёрный Консул. Убийца моей матери и тюремщик. – Девушки ахнули, а стязатели заметно напряглись, но я собиралась нападать на ментора только словами. – Который врал мне два года, а потом запер в этой клетке. Надел ошейник. Теперь ещё и кандалы.
– Это для твоего же блага, – перебил ментор и явно разозлился.
– Таким ты видишь моё благо? – Я тяжело сглотнула, понимая, какое разочарование представляю для всех наблюдающих. Но останавливаться не собиралась. – Недостойная ментора мейлори. Королева-грязнуля. Ты ведь знаешь, кто я на самом деле. И каково мне среди этих… Ай!
Госпожа Првленская не дала договорить. Схватила меня за руку и больно дёрнула, уводя прочь. Сделала жест мелироанским девам, и те неспешно посеменили за нами.
– Надеюсь, ты разорвёшь связь, – вырываясь, прокричала я ментору. – И поскорее. Долго я тут не протяну.
Я старалась обернуться, услышать его голос, узнать, что он ответит, но вниманием ментора уже завладело новое представление. Юная княжна Талиция в окружении служанок и стайки рудвиков склонилась в реверансе перед консулом лин де Блайтом и что-то тихо сказала ему, не поднимая глаз. К груди девушка прижимала глиняные колокольчики. В ответ ментор осторожно отнял одну из девичьих ладоней и поднёс к губам для вежливого поцелуя. Я вытянула шею, как только могла, чтобы рассмотреть их знакомство, его эмоции и реакцию остальных, но мы свернули за угол и все гости пропали из виду.
– Это послужит тебе хорошим уроком, – ворчала Лаптолина. – В нашей академии мелироанскую деву наказывают сёстры. Ты сказала мне при встрече, что магия Ревда не снимается, но ты ошибалась.
Сёстры плелись следом в молчании и унынии. Будто бы их так же волокли, как и меня. Только Тильда вышагивала бодро и выглядела довольной.
– Вы и так сняли с меня всё, что было возможно. Моё оружие. Мою гордость. Вы унизили меня, – я дёрнула рукой, но госпожа Првленская держала на удивление крепко и тащила меня куда-то мимо замка. – Теперь хотите ещё и запереть магию?
Розовый коридор остался позади. Ухоженные клумбы сменились дикими зарослями и плодовыми деревьями. Мы обогнули озёрную площадь с белокаменной Мелирой и двинулись дальше, в непроходимые дебри, где среди высокой, в человеческий рост, травы пролегала одна-единственная тропинка.
– Ты едва не навредила девушке, – коротко бросила Лаптолина.
– Да она просто лживая, лицемерная дрянь! – вспылила я. – Это была месть! Вы же видели пломп! Я защищалась!
– Как взбесившийся зверь, лишенный разума, – тут же среагировала женщина. – Научись находить другие способы защиты. Холодная вежливость, расчётливость, сдержанность и мудрость способны изобрести столь изощрённую месть, в сравнении с которой обычная драка покажется обезьяньей палкой. Нравится тебе быть обезьяной с палкой?
Я помолчала, позволяя тащить себя, как собачку на поводке, а потом устало ответила:
– Ничего другого у меня нет.
Мы резко остановились. Лаптолина пристально вгляделась в меня.
Как много она умела сказать глазами! Сейчас в них были такие оттенки сочувствия, которые и ободряли, и уничтожали одновременно. Настоящий букет из жалости, составу которого позавидовала бы сама леди Дижуре.
– Дочери Мелиры, – ровно проговорила госпожа Првленская и отвернулась, – долг велит вам позаботиться о сестре.
Поправив перекинутую через плечо бордовую накидку, Лаптолина Првленская гордо зашагала прочь. Она даже не убедилась в том, что её приказ будет выполнен. Уверенность этой женщины была нерушима, как Галиофские утёсы.
Девушки потупились и виновато опустили взгляды. Я размяла шею и пальцы, сделала пару шагов назад, готовая к драке. Меньше всего хотелось применять кровавую магию, ведь я была уверена, что Тильда и этот факт непременно обернёт против меня. Но сестра Лорендин, грязная и помятая, на удивление не светилась довольством. Она блуждала рассеянным взглядом по пространству за моей спиной.
– Ну же, – поторопила я. – Смотрите, я безоружна!
Пока я оценивала расстановку сил, память подкинула строчку из учебника Демиурга: Sang dalor venie. Это на крайний случай. Сейчас не время осторожничать.
Только вот ни одна из дочерей Мелиры не спешила нападать.
– Кристальный колодец, – тихо проговорила Хломана. – Выстроен в 178 году Париной Доротин. В этом же колодце её и казнили за то, что в своём творении она использовала контрабандные артефакты из Тимберии. Ледяные стены высасывают из человека магические силы, как стязатели высасывают жизнь.
– А? – не сразу сообразила я и обернулась.
Замахала руками и тут же отошла от края глубокой ямы, схватилась за пучки ближайшей травы. За спиной и правда был колодец: на насколько метров вглубь уходила скважина, на первый взгляд напоминающая пещеры в Трескимале. На округлых стенах сверкали серебристо-голубые наросты, внизу струился белёсый пар. Солнце отражалось от хрустальных льдинок и играло радужными переливами на острых гранях. Морозная темница посреди душного лета! Невероятно!
Замешательство стоило очень дорого: воспользовавшись моментом, Тильда Лорендин с неожиданной ловкостью пнула меня по голени и навалилась, сталкивая в ледяные недра кристального колодца.
Ощущение свободного падения скрутило нутро животным страхом. Разобьюсь! Переломаю все кости о каменный пол! О боги, пощадите!
Но приземление вышло мягким: я рухнула в ворох свежей соломы, сжимая в руках оборванные соцветия полевых трав. Сухие стебли оцарапали голые плечи, грудь и щёки, но жажда жизни придала сил и рвения. Я завозилась, выплюнула травинки и полезла наверх, выныривая из моря сушеной травы.
– Ах ты, тварь! – заорала я, как только смогла говорить, и задрала голову. Наверху пять тёмных фигур, подсвеченных солнцем, окружили колодец. Шестая сматывала верёвочную лестницу. Деревянные перекладины, ударяясь о стены, выбивали искры снежинок.
– Прости, Юна, – виновато проговорила Финетта. – Мы не хотели…
– Кроме Юны, в этом никто не виноват, – тут же отозвалась Тильда. – Она сама загнала себя в эту яму. Приятных размышлений, сестра.
Леди Лорендин первой отошла от края и скрылась.
– Ты только что подписала себе смертный приговор! – крикнула я ей вслед. – За то, что ты меня подставила, я выжгу тебе на груди твоё же клеймо. А потом ещё одно – на лбу.
Мелироанские девы разом ахнули и спешно отошли от края. Наверху осталась только одна. Я прищурилась, рассматривая Хломану, что задержалась дольше остальных. Её образ был почти неразличим, но чёрная орхидея на шее выделялась прекрасно.
– Вытащи меня отсюда! – не то попросила, не то приказала я.
– По правилам академии, ты будешь сидеть здесь, пока одна из сестёр не разделит с тобой позор и не подаст лестницу, – невесело сообщила леди Дельская.
В руках она держала верёвочный конец с перекладинами.
– Так дай мне лестницу! – потребовала я слишком настойчиво.
Постаралась придать себе уверенный вид и даже подняла уголок губ. Хотя на самом деле моя напористая уверенность уже уступила место потрясению и невольному испугу.
Хломана Дельская посомневалась ещё пару секунд, но услышала оклик и тоже ушла, так и не скинув мне спасительный трос.
– Стой! – я схватилась за покрытую кристаллами стену, и те моментально осыпались крошкой.
Разгорячённая злобой и ошарашенная, я попыталась влезть на стену колодца, хватаясь за выступающие части. Хотелось подняться вверх, как капран по горному склону, но хрупкие наросты разваливались под пальцами, впивались ледяными иглами и оставляли подтаявшие капли.
– Вернитесь! – прокричала я, и голос эхом отразился от стен.
Ответом было молчание.
Частое дыхание драло глотку, изо рта начали вырываться облачка пара. Боевой запал отступал, и тело остывало. Руки и плечи покрылись мурашками.
– Вы не можете меня тут оставить, – уже спокойно проговорила я. – Вы же, икша вас дери, благородные девы!
От досады я пнула туфлей самый крупный кристалл, и он с треском разлетелся на осколки.
Троллье дерьмо! Кряхт, кряхт, кряхт!
Сёстры и в самом деле ушли. Меня, как пленницу, как узницу Зандагата, скинули на ледяное дно колодца и оставили в одиночестве.
Поначалу я не могла поверить в то, что это возможно. А потом почувствовала дрожь.
Идеально круглые стены не просто источали холод. Особая аура этого чудовищного места проникала под кожу и пробирала до костей: колодец и правда высасывал магические силы. Браслеты из ризолита стали ещё холоднее: через несколько минут мне казалось, что я не чувствую рук.
Я ещё раз оценила сверкающие стены на предмет побега. Там, где кристаллы разрушились, в проплешинах виднелся гладкий заиндевевший камень. Никак не взобраться. Скользко и слишком высоко.
Пришлось зарыться поглубже в солому. Я принялась растирать руки и ноги, щипать плечи. Не оставят меня же тут умирать, в самом деле, как изобретательницу этой темницы? Между прочим, легенда о ней похожа на бред. Просто нужно дождаться, когда кто-то решит, что с меня достаточно, и спустит эту злосчастную лестницу.
Минуты ползли раненной улиткой. Я до последнего старалась не поддаваться панике и унынию, но проклятый мороз пробирал до костей. Влажные волосы взялись сосульками, ресницы покрылись инеем, но хуже всего было то, что колодец по капле высасывал из меня плазну. Я теряла силы, а вместе с ними – самообладание. Даже армия Квертинда была милосерднее к изменнице из Ордена Крона, чем мелироанские девы к своей сестре.
Это не сказочные принцессы, а палачи, укутанные в шелка и приличия! А Лаптолина Првленская – свирепая гарпия!
Зубы выстукивали марш поражения.
Время, то подгоняющее меня вперёд, то застывающее вязким студнем, в этот миг обратилось холодом. Он сгустился вокруг и стал почти осязаем. Чудилось, будто стены сомкнулись и ледяные кристаллы впиваются в кожу, режут её острыми краями и колют. Но кровь из ран не течёт, потому что замёрзла в жилах. И мне было больно. О Ревд, как же мне больно! Снаружи, внутри, везде – мороз превращался в боль, а истощение магической памяти стало знаменем всех потерь, что лежали на сердце тяжким грузом.
Сколько я так пролежала? Несколько минут? Часов? Дней? Может, лет?
Я не знала, в какой момент хрустальная темница насытилась слоем спеси и самоуверенности и перешла к глубинным, потаённым кладовым моей души. Ушла гордость, а следом – честь и достоинство, и убеждённость, и даже желание вернуться к друзьям. Вскоре я перестала чувствовать тело, видеть свет, а чуть позже и разум покинул меня. Остался ничтожный комок полусознательного существа, преисполненного жалости к себе и желания выжить.
Как же я устала! Просто смертельно устала, даже не от сегодняшнего дня, а вообще от всего. От борьбы, от вечных сражений, от обид, от чувств и бесчувствия. От самой жизни. Захотелось уснуть, но сон никак не шёл. Обморок тоже. В полубреду я дрожала и слушала стук крови в ушах.
