– Не сомневаюсь, – подтвердил Бубик. – А кому принадлежали эти носки? Они здесь единственные в своем роде?
– Нет, далеко не единственные. Прекрасных носков у нас достаточно много. Но обыкновенно, подобными свойствами свои носки наделяют поэты, писатели, композиторы или художники. А владелица конкретно этих носков не относила себя ни к кому из выше перечисленных. Поэтому ее носки мне кажутся особенно прекрасными.
– Кто же она? Может быть, певица?
– Нет, просто девочка. Девочка со светлым именем, живущая во тьме человеческого непонимания. Лена – так зовут нашу героиню. После гибели отца, который ласково называл дочку Олененок, Лена поняла, что значит, стать изгоем в собственном доме, а потом и за его стенами. Отчим девочки, не стремящийся заботиться даже о родных детях, наполнил жизнь Лены трудными испытаниями. Причем мама девочки не сделала ничего, чтобы защитить дочку от невзгод.
Живя в неблагополучной семье, Лена стала часто болеть. И одноклассники, прозвав девочку чахоточной, начали избегать ее.
– «На кого она подышит, тот и звука не услышит. На кого она чихнет, тот на целый век уснет. А, кого она коснется, тот совсем уж не проснется!» – Смеясь, выкрикивали мальчики, как только Лена появлялась в классе.
Опуская голову, девочка тихо проходила к дальней парте, которую ученики специально поставили отдельно и, опустившись за нее, погружала взгляд в свою тетрадь, будто видя там мир, совсем не похожий на окружающий ее. Даже учителя отчего-то не стремились исправить ситуацию. Впрочем, Лена им не жаловалась. Как не жаловалась и родителям.
Но Лена не стала столь несчастной, как ты можешь подумать. Хотя временами, конечно, ощущала себя именно такой, – самой несчастной на всем белом…, или, скорее, – на всем сером свете.
Чем меньше тепла Лена получала от людей, тем больше искала его в невидимом другим мире. И находила. Она наслаждалась дуновением ветерка на рассвете, позволяя его свежести проникнуть в самое ее сердце, а затем выйти, слетев с ее ладоней, подобно птице, отпускаемой на волю. Лена перешептывалась с шелестящей листвой деревьев, с любопытством выслушивая их секреты. Любовалась тем, как паучиха плетет тонкую паутину, и радовалась, когда на ней появлялись маленькие паучата.
Пусть, в привычном всем мире, у Лены уже не осталось друзей, в мире, незаметном безразличному взгляду, каждый день появлялись новые.
Ленины друзья живут на обложках старых тетрадок, куда она записывает свои трогательные стихи, рождающиеся в душе, наполненной одновременно и слезами, сияющими, как бриллианты, и детским смехом, звенящим, как сотни колокольчиков. Живут ее друзья и в вянущих цветах, заставляя их цвести уже в мире фантазий. И даже под кроватью Лены обитают ее друзья. Точнее, не под кроватью, а под старой лавкой. Ведь, когда в доме появилось много новых хозяев, Лене уже не нашлось уютного местечка. Она стала спать в сенях, вместо одеяла, кутаясь в старое пальто, сильно поджимая ноги, чтобы их не кусали ледяные злючки, залетающие в дом через многочисленные щели.
– А что за друзья живут под Лениной кроватью, то есть, под ее лавочкой? – поинтересовался Бубик.
– Конечно же, крылатые феи, – печально улыбнулся Кисан. – Бессонными ночами они поднимают постель Лены высоко в небо, где она слушает жалобы утомившейся луны и играет с непоседливыми звездами. Кстати, звезды, видя упавшую в небо земную девочку, начинают, глядя на нее, загадывать желания. Как думаешь, они сбываются?
– Хотелось бы верить, – тоже невесело улыбнулся Бубик.
– А еще, Ленины друзья живут в лужах, остающихся после холодного дождя, – продолжил Кисан, рисуя сияющие знаки над проплывающими под его руками сосудами. – Они так заботливы, что всегда стараются согреть промоченные ноги своей гостьи.
– Она забывает надеть резиновые сапоги, когда идет прыгать по лужам?
– И опять ты промахнулся. У Лены нет резиновых сапог. Все, что ей покупал отец, со временем износилось, или же досталось младшим сводным сестрам. К десяти годам Лены у нее остались только одни ботинки. Она стала носить их, вне зависимости от сезона. Зимой, конечно же, в тонких ботинках было холодно, а летом, наоборот, жарко. Когда-то купленные на вырост, они со временем стали малы своей хозяйке. По пути в школу, девочка старательно поджимала пальцы ног, не только для того, чтобы ноги уместились в малую обувь, но и для того, чтобы прохожим не бросалось в глаза, что обувь эта на носах совсем порвалась.
Но, если кто-то грустит по поводу дырок на обуви, Лена им даже радовалась. Разумеется, когда попадала в тепло. Сидя за партой, девочка позволяла себе расслабить пальцы, и пока шел урок, они отдыхали, выглядывая из тесных ботинок. И даже пританцовывали, отталкивая от себя навязчивую боль.
Лена научилась смеяться там, где другие роняли бы горькие слезы. Прежде, чем последние Ленины сандалии оказались в печи, она часто подшучивала над ними, слушая, как оторвавшаяся передняя часть подошвы шлепает о дорогу, то и дело, подворачиваясь под каблук.
– «Даже и не знаю, кто из нас более голодный, – смеялась девочка про себя. – Наверное, все-таки, мои сандалии. Я хотя бы не пробую на вкус грязную землю. А они так и слизывают ее с каблуков своим длинным языком».
Голод, действительно, не заставляет Лену с аппетитом смотреть на землю, но порой ее единственной едой на два дня становится один тонкий кусок хлеба, посыпанный солью. Но Лена наслаждается этим соленым кусочком так, как многие другие дети не смогли бы наслаждаться даже самым вкусным пирожным. И в этом девочка тоже умеет разглядеть свое счастье. Как чувства пресыщенных людей притупляются, так ее чувства становятся все более глубокими и непостижимыми для ума. Кто-то мечтает о собственной ракете. А Лена мечтает о куске хлеба и рано или поздно получает его. И, разделяя на крупицы, наслаждается каждой в отдельности, тщательно прожевывая, и вдыхая аромат, поддерживающий жизнь.
Естественно, между моментами тихого счастья, Лена часто плачет и переживает. Когда девочке исполнилось двенадцать лет, то к прочим неприятностям добавилось еще то, что в моменты сильного волнения, девочка стала плохо видеть. В итоге, каждый раз, когда она подходит к школе, то здание школы в ее глазах превращается в размытую серую массу. Но Лена и здесь нашла выход. Приблизившись к крыльцу школы, она закрывает глаза и, двигаясь на ощупь, начинает представлять, что гуляет по волшебному ночному замку. Где на каждой лесенке и за каждым поворотом ее ждут новые чудеса. Конечно, вокруг в это время звучит недоброжелательный смех, но это не огорчает путешественницу – ведь какой таинственный замок обходится без злобных призраков?
Благодаря прогулкам по замку, достигнув нужного кабинета, Лена уже обретает свое отличное зрение и без труда находит дальнюю парту, служащую ее проводником в мир знаний.
– Трудная жизнь у этой девочки, – вздохнул Бубик. – Хорошо, если став взрослой, она не обозлится на весь мир за боль и холод, которые ей приходилось терпеть в детстве.
– Нет, она не обозлится, – заверил своего ученика Кисан. – Благодаря умению чувствовать свободу в тесном уголке, видеть свет в темноте и чувствовать поток счастья в океане печали, дух девочки со светлым именем не будет сломлен. Она, – потерявшая друзей в мире людей, – повзрослев, сама станет лучшим другом тем детям, которые будут нуждаться в настоящей дружбе, понимании и поддержке.
– То есть, тем, кто будет повторять ее историю?
– Да, им.
– Спасибо за интересную грустно-счастливую историю. – Бубик спрятал блокнот и клык в большой карман. – Но, откуда ты знаешь, что все будет именно так? Как ты можешь знать будущее?
– А вот это ты поймешь на седьмом этаже, – Кисан протянул Бубику руку и помог ему подняться. После чего докатил до двери и вывел в коридор. – Всему свое время. Правда? Каждая загадка должна открываться тогда, когда приходит ее очередь.
– Ты, конечно же, прав, – не стал спорить Бубик. – Я постараюсь увидеть радость в ожидании. Пусть любопытство растет во мне как прекрасное дерево.
– Главное, чтобы не переросло, – в глазах Кисана снова запрыгали веселые огоньки. – А то его ветки будут торчать у тебя из ушей.
– Не уверен, что смогу этого избежать, – тоже весело сказал Бубик, уже шагая навстречу дедушке, правда, спиной вперед. – Но, если на этих ветках вырастут сочные плоды, которыми я смогу полакомиться, то я вовсе не против.
– Так держать! – одобрительно выкрикнул Кисан. – Ищи добрую сторону во всем. Достигнешь в этом успеха – глядишь и ниже седьмого этажа поднимешься. Именно поднимешься – ведь это будет великое достижение.
– Спасибо! – Повторно поблагодарил молодого хранителя Бубик и, развернувшись к дедушке лицом, чуть не сбил его с ног. – Проси дедуль, я сегодня все время роняю либо что-то, либо самого себя. Вот и тебя хотел уронить.
– Прямо так и хотел? – улыбаясь, спросил почетный хранитель.
– Опять ты надо мной подшучиваешь, а нам ведь торопиться надо. Впереди еще столько неизведанного.
– Ну, конечно, – сделав искусственно серьезное лицо, согласился дедушка. – Поехали дальше, мой будущий великий хранитель.
Глава пятая
Секция четвертой секретности
или
Власть над временем
Выйдя из лифта на четвертом этаже, дедушка Адиби сам подвел внука к одному из хранителей.
– Это мой хороший друг – Заби, – сказал он, предварительно поздоровавшись с пожилым, но еще статным сумбибубом. – А это, конечно же, Бубик. – Обратился он уже к Заби. – Передаю его в твои надежные руки.
– Ну, что ж, иди за мной, малыш, – Заби провел Бубика по длинному коридору и остановился у полукруглой двери. – Сразу перейдем к делу. Возьми три больших носка зеленого цвета, верхняя и нижняя часть у которых равны по длине. Разверни их все пятками кверху и расположи один над другим, на расстоянии пары сантиметров друг от дружки. Затем, взяв два маленьких носка, с удлиненным паголенком, установи их подобно ногам, так, чтобы они касались друг дружки пятками. И, последний штрих – расположи маленькие носки под большими.
– Совсем несложная задача, – дослушав Заби, Бубик даже не стал заканчивать набросок в блокноте.
– Видно, что у тебя уже есть практика в этом деле, – одобрительно покивав, Заби закатил в открывшуюся комнату тележку, заставленную стеклянными сосудами. Если, конечно, слово «закатить» можно применить к тому, что не только не имеет колес, но даже не касается при движении пола, а просто будто плывет над ним.
– Конечно, – гордо улыбнулся Бубик, – я, ведь, уже добрался до вашего этажа.
– Осторожно! Здесь не стоит торопиться. – Заби вовремя схватил Бубика за руку и подтянул его к себе.
– А куда делся пол? – посмотрев под ноги, успевший испугаться Бубик, с удивлением обнаружил, что стоит на небольшом прямоугольном камне, парящем над бездной.
– Не забывай, малыш, – подмигнул Заби, – это секция четвертой секретности. Здесь пол ни к чему.
– А как же мы будем передвигаться по комнате?
– А ты разве прыгать еще не научился? Я в твоем возрасте, помнится, скакал как кузнечик.
– Да и сейчас… не хуже… скачите, – медленно произнес Бубик, в недоумении наблюдая, как старик, не выпуская из рук ручку тележки, перепрыгивает с одного каменного прямоугольника на другой.
– Прыгай за мной, что застыл?
– А… а если я упаду? – поинтересовался мальчик, не решаясь оторвать от камня даже пятки.
– Ну, я как-то не пробовал падать, так что, даже и не знаю, что там – в низу. – Пожал плечами пожилой сумбибуб, уже стоя у полок с носками.
– Не утеш-шительный ответ, – растерянность новичка выразилась в заикании. – А можно я по-послушаю Вас отсюда?
– А кто же мне носки подавать будет? Да и голос у меня не такой сильный, чтобы кричать. Не забывай, я уже не молод.
– «Что-то это не заметно» – сказал Бубик уже про себя и, крепко зажмурив глаза, совершил первый прыжок. Приземлившись, мальчик тут же упал на корточки, еще не будучи уверен, что не провалился в пропасть. – Кажется, у меня получилось! – открыв один глаз, тонким голосом крикнул он.
– Кажется? Или все-таки, получилось?
– Точно, получилось! Я справился.
– Молодец! Тогда смело прыгай дальше.
– А сколько мне еще до Вас?
– Самая малость, – каких-то десять прыжков!
– Всего-то? – голос Бубика опять потерял уверенность. Ведь он наивно полагал, что преодолел, как минимум, половину пути.
– Но, если хочешь, можешь сначала прогуляться до конца комнаты, и только потом добраться до меня. Тогда – прыжков двести – и ты на месте.
– Странно, что предложив мне подобное, Вы не разразились злым смехом, – Бубик удачно приземлился на следующем камне.
– Могу попробовать! – отозвался Заби.
– Нет, лучше не стоит, а то я могу испугаться и промахнуться.
– Смотри-ка, ты сообразил, как сократить путь, – как только Бубик совершил пятый прыжок, Заби протянул ему руку. – Прыгай и сразу хватайся за меня. Здесь без помощи допрыгнуть нелегко. Расстояние больше.
– Спасибо! – облегченно выдохнув, мальчик предусмотрительно взялся за ручку тележки. – «В случае чего, она может меня удержать в воздухе», – подумал он. – Я готов слушать и помогать.
– Ну, тогда подай мне сосуд с синими носками.
– Ага, – Бубик взял стеклянный куб с синими носками свободной рукой, но при этом задел другой куб и тот, соскользнув вниз, полетел в бездну. – Простите, я не хотел. Я сегодня такой неуклюжий. Что же я натворил?
– Спокойно. Мы в миг все исправим. – Встав на самый край каменной плиты, Заби вынул из нагрудного кармашка инструмент, увенчанный кристаллом, и направил исходящий от него луч света вниз. – Луч выхватил из темноты удаляющийся сосуд и, обогнув его трижды, начал сокращаться. – Вот и все! Ничего страшного не произошло.
– Чудо-инструмент на все случаи жизни. – Мотая головой, отметил Бубик. – Это, конечно, здорово. Но, что, все-таки, будет, если туда упадет сумбибуб? Его тоже можно спасти с помощью волшебного жезла?
– Конечно, – Заби уже успел поместить сосуд на полку. – При условии, что у упавшего есть жетон хранителя, – с этими словами, старик ткнул пальцем в значок в форме носка, украшающий гигантский воротник его рубашки.
– А, если сумбибуб в комнате один? Как же он поймает самого себя?
– Если один? Ну, если этот один – хранитель, то у него есть кристалл. При падении, хранитель должен поднять руку с жезлом вверх, направив свет кристалла к потолку, о силах которого, тебе, наверняка, уже известно. Кристаллы, создающие защищающий купол, и кристалл сумбибуба, начнут взаимодействовать, и хранитель будет спасен.
– То есть, – Бубик сжал ручку тележки крепче прежнего, – то есть, в реальной опасности здесь нахожусь только я?
– Вероятно, так и есть, – без особых эмоций, согласился Заби. – Ну, что ты опять застыл? Подавай уже сосуд с синими носками. Только на этот раз поаккуратнее, а то мы так и до вечера не управимся.
– Постараюсь, – Бубик снова взял сосуд одной рукой. – Неужели, я когда-нибудь тоже привыкну к подобным условиям работы?
– Привыкнешь, – заверил Заби, принимая сосуд из руки боязливого помощника. – А пока отвлекись от своих тревог и посмотри на полку справа от тебя. На третью снизу.
Бубик покорно повернул голову направо.
– Носки, в сосуд которых сейчас почти упирается твой нос – это носки, ускоряющие ход времени.
– Мне можно их потрогать? – Наконец, забывая про страх, спросил Бубик.
– Не стоит. А-то, не заметишь, как уйдет наше с тобой время.
– Тогда и правда, не стоит. Кто же наделил эти носки властью над временем?
– Женщина, которой подобная власть совсем не к чему. Она многое бы отдала за то, чтобы в нужные моменты время не ускорялось, а, напротив, замедляло свой ход. Ты слушай, но не забывай подавать мне сосуды, – рука Зиби уже устала находиться в протянутом положении.
– Ой, извините. – Бубик слегка покраснел. – Ловите следующий.
– Так-то лучше. – Заби нарисовал секретный знак над пойманным сосудом и втиснул его между другими. – Подобной силой наделяют носки многие люди. В особенности, жители больших городов – люди с головой поглощенные суетой и забывающие уделить хотя бы немного времени тому, что по-настоящему ценно.
Но эти носки принадлежали ни какой-нибудь там тщеславной карьеристке. Они принадлежали матери пятерых детей, которая вынуждена растить их одна. Просыпаясь очень рано, Ольга – так зовут нашу героиню, – готовит завтрак детям, подготавливает им одежду для школы и бежит на работу. На работе женщина трудится с таким усердием, что не отвлекается даже на бой часов, зовущих на обед. Она всегда старается перевыполнить план, так как дома постоянно не хватает денег. Как только рабочий день заканчивается, Ольга спешит домой, по дороге забегая в магазин. Оказавшись дома, она готовит ужин и прибирается. Каждый день женщина мечтает закончить дела пораньше, чтобы провести время с детьми и успеть поцеловать их перед сном. Но хлопоты так поглощают ее, что, добравшись до детской комнаты, она снова и снова обнаруживает, что на дворе уже глубокая ночь. И дети давно уже спят. Поцеловав каждого ребенка, Ольга бесшумно просматривает их тетради под лунным светом и только тогда без сил падает на свою жесткую кровать, чтобы поспать хотя бы четыре часа.
– Всего четыре часа? Мне и восьми не хватает, чтобы выспаться, – сочувственно произнес Бубик.
– А вот для нашей героини – сон более четырех часов подряд – просто мечта. Если в доме не все здоровы, то порой она не спит и одного часа. Поглощая все ее время, нескончаемые заботы заставляют жизнь женщины лететь с невероятной скоростью. И замирая порой всего на пару минут у детских кроватей, она с ужасом понимает, что не замечает, как растут ее дети.
– Кто же может помочь бедняжке?
– Кто может помочь? Об этом не мешало бы задуматься ее подрастающим детям. Он и не представляют, что власть над маминым временем в их руках. Взяв на себя хоть часть домашних хлопот, дети освободили бы мамины вечера. Тогда стрелки на часах стали бы двигаться медленнее. И вся семья получила бы прекрасный подарок – время, проведенное вместе – время, не поглощенное ненасытной суетой. Время, в которое можно почувствовать счастье, словно растворяющееся в вихре жизненного бега.
– Надеюсь, дети поймут, как им не хватает тихих, или наоборот, веселых вечеров с мамой. И поймут – почему их не хватает, – проговорил Бубик вполголоса, подавая хранителю сосуд уже двумя руками. – Чувствуя боль женщины, безвозвратно теряющей драгоценное время, он и не заметил, как отпустил ручку тележки. – И надеюсь, что поймут это вовремя, а не тогда, когда станет поздно.
В ответ на размышления ученика, Заби только пощелкал языком, и переключил внимание на другие носки.
– Носки, хранящиеся в следующих трех сосудах – это носки, замедляющие ход времени.
