– Алина! – одергивает меня отец. – Думаю, вам, как будущим супругам, нужно пообщаться наедине. Проходите в гостиную, – взмахивает рукой в сторону комнаты. А я не могу сдвинуться с места. Я не хочу оставаться с этим мужчиной наедине. Я боюсь, снова сдаваясь и превращаясь в запуганную мышку.
Эмин поднимается с места, благодарит маму за обед, подходит ко мне и подает руку. Сглатываю. Вкладываю свою ладонь в его и вздрагиваю, словно меня обжигает. Мужчина сжимает мою ладонь и ведет в гостиную. В глупой надежде оглядываюсь на родителей, но меня никто не спасет. Родители одобрительно кивают, провожая нас взглядом.
Мужчина заводит меня в гостиную, выдыхаю, когда отпускает, сжимая ладонь в кулак.
– Присядь, – кивает мне на кресло. Не просит, скорее, велит, в той же властной манере, что и отец. И я, как дрессированная зверушка, слушаюсь, занимая указанное место. Эмин сам располагается в кресле напротив, рассматривая меня уже более откровенно. Взгляд недобрый, изучает меня, словно я действительно товар, внимательно, оценивающе.
– На самом деле я плохо готовлю и отвратительно пою, языков не знаю, и вообще…
– Можешь не стараться, – обрывает меня холодным тоном.
– Что?
– Можешь не стараться строить из себя ту, кем не являешься. Я давно научился считывать женщин. Все, что они сказали о тебе, – правда. Ты не привыкла так одеваться и вести себя развязно. И актриса из тебя тоже отвратительная. Подарок тебе мой не понравился, скорее всего, тебе вообще плевать на его ценность, ты не разбираешься в камнях, и тебе это неинтересно.
Закрываю глаза, поскольку с меня сорвали маску. Чувствую себя обнаженной. Не хочу, чтобы он меня такой видел. Это только мое, не хочу с ним делиться. Он словно поковырялся в моей душе и вывернул ее наизнанку.
– Да, – голос срывается. Незачем больше притворяться. – На самом деле я не хочу за вас замуж, – признаюсь ему. – Нет, вы, наверное, прекрасный человек. Я в общем не хочу замуж.
Мне вдруг кажется, что мой спектакль – это все глупо, и правда всегда лучше.
– Даже так? – усмехается мужчина. Похоже, моя правда его забавляет.
– Мы не знаем друг друга, вы старше, я вас не люблю. Так зачем я вам? Полагаю, есть много девушек, которые с радостью пойдут за вас.
Натягиваю на колени чертово платье, чувствуя себя идиоткой.
– Мы знакомимся. Да и любовь мне ни к чему. Будь просто хорошей и покладистой женой. Я тебя не обижу. Дам больше возможностей развиваться, чем твой отец, – спокойно говорит он, словно не слышит меня. Не понимает. Зато теперь я понимаю, почему отец выбрал именно Эмина. Они очень похожи: оба циничные, расчётливые и бездушные.
– Я не смогу стать такой женой. Простите.
Отворачиваюсь к окну, кусая губы. Правда не помогает.
– Станешь, – холодно констатирует он, поднимаясь с кресла.
– Нет! – уже огрызаюсь. Моя искренность никому не нужна. Закрываю глаза, пытаясь снова не впасть в истерику. Накатывает такой тоской и обречённостью, что лучше вскрыть вены.
Сердце останавливается, когда мужчина подходит ко мне. Распахиваю глаза и вижу, как нависает надо мной. Одной рукой упирается в спинку кресла, а другой хватает меня за скулы, запрокидывая мою голову и вынуждая смотреть ему в глаза.
– Через две недели ты станешь моей женой. И я буду решать твою судьбу. И только от тебя зависит, насколько радужной она будет, – вкрадчиво, с лёгкой хрипотцой произносит он. А мне жутко, потому что нет причин ему не верить. Ледяные мурашки разбегаются по коже. – Смой с себя раскрас и выкинь это вульгарное платье. Тебе не идет, Алина. Чтобы больше не смела так одеваться! – угрожающе указывает он мне, сильнее впиваясь пальцами в мой подбородок. – Моя жена должна выглядеть достойно. Ты станешь моим отражением, и оно должно быть прекрасным. – Сжимаюсь, когда он наклоняется ко мне ближе, почти прикасаясь к губам. К горлу подступает ком, окатывает паникой, хочу увернуться, но Эмин до боли сжимает мое лицо, стискивая пальцы. Глубоко вдыхает, втягивая воздух. – Сладкая девочка. Беру, – произносит мне в губы, обжигая своим дыханием.
И это его «беру» для меня звучит, как смертельный приговор. Моя тихая истерика набирает обороты. Затем Эмин отпускает меня, выпрямляясь и возвышаясь надо мной в полный рост.
– Готовься к свадьбе. Ни в чем себе не отказывай! – снисходительно кидает он мне и покидает гостиную. А я так и сижу, не в силах сдвинуться с места. Это все не может происходить со мной.
Прихожу в себя, только когда слышу, как отец прощается с Эмином. Срываюсь с места и бегу в свою комнату. Запираюсь. Облокачиваюсь на дверь и сползаю по ней на пол, обнимая свои колени. Слез по-прежнему нет, но из горла рвётся крик, и я кусаю губы до боли, пытаясь его заглушить.
Две недели.
Всего две недели…
Мне нужно что-то делать.
Не хочу, чтобы мою судьбу определил этот бездушный мужчина.
Я хочу свободы.
Я хочу нормально дышать и прожить свою жизнь не по указу.
– Алина!
Вздрагиваю, когда слышу по ту сторону двери голос отца. Он в ярости. Я сегодня сделала все, чтобы вывести его из себя. Опозорила, как считают родители.
– Немедленно открой! – требует он и дергает ручку двери.
– Аслан, не надо, – просит его мама. – Я сама с ней поговорю.
Мне страшно, оттого что мама почти плачет.
– Уйди! Не вмешивайся! – отрезает отец, и мама замолкает. Она всегда его слушает, никогда не перечит, что бы ни случилось. Отец и для меня всегда был авторитетом и главой семьи. Но сейчас… Я их ненавижу. – Алина! – почти рычит отец. Я не собираюсь ему открывать, потому что его тон не обещает мне ничего хорошего.
Соскакиваю с места, когда слышу, как в двери поворачивается замок. Я совсем забыла, что у отца есть запасные ключи от всех комнат. Он никогда ими не пользовался.
Отскакиваю от двери, обнимая себя руками. Отец влетает в мою спальню и закрывает дверь. Отступаю, распахивая в ужасе глаза. У отца в руках ремень.
Глава 6
Алина
Он хлещет меня ремнём, куда попадёт, потому что я сопротивляюсь и уворачиваюсь. Больно. Ремень словно жалит хлёсткими, раскалёнными ударами. Но я молчу, до боли закусывая щеки изнутри.
– Опозорила меня, дрянь такая! – кричит мне отец, глотая воздух. Распаляясь еще больше. Попадая ремнем по плечу, спине, руке. Меня трясет от боли, но я молчу, зажмуриваясь. Надо бы попросить его остановиться, попросить меня простить, но в горле стоит ком, не могу вымолвить и слова. – Что молчишь?! Что ты вытворила?! Вырядилась, как шлюха!
Папа никогда не трогал меня и пальцем, даже голос не повышал. Мне всегда хватало его строгого взгляда. Но я никогда и не делала ничего ему наперекор. Я не хочу плакать, на очередном ударе слезы сами по себе брызжут из глаз, заливая щеки. Отец останавливается, отшвыривая ремень на пол, а меня начинает трясти. Кожа горит и пульсирует, но я дрожу, словно в комнате резко похолодало, ничего не видя от слез. Отец садится на мою кровать, упираясь локтями в колени и закрывая лицо руками, тяжело дышит. Утираю слезы, хочу остановиться, но не могу, истерика накатывает, мне хочется кричать, и я рыдаю в голос.
– Скажи спасибо, что Эмин не отказался от тебя. Любой другой бы побрезговал такой женщиной.
Эмин, оказывается, святой, а я дрянь. Они все делают во благо, а я только позорю. Так откажитесь от меня, выкиньте из своей жизни.
Отец глубоко вздыхает, потирая лицо.
– До чего ты довела меня, дочь? – спрашивает, поднимая на меня голову. Бледный, дышит прерывисто, словно ему плохо.
– Я… – пытаюсь ответить, но не могу, из горла вырываются только рыдания.
– Что-то мне нехорошо… – выдыхает отец. Пытается встать с кровати, но садится назад, немного заваливаясь набок!
– Мама! – воплю во все горло. – Мама!
Отец хватается за сердце и глотает воздух, бледнеет еще больше.
– Пап, – подлетаю к нему, не зная, что делать. У него и раньше поднималось давление, но так плохо не было никогда.
Мама влетает в комнату, сначала кидает взгляд на меня, а потом на отца.
– Аслан?! – подлетает к отцу. – Что, сердце?
– На грудь сильно давит, дышать нечем… – отвечает отец.
– Что стоишь?! – кричит на меня мама. – Скорую вызывай! И аптечку неси! – велит мне, расстегивая отцу верхние пуговицы на рубашке.
Хватаю телефон, срываюсь с места, набираю скорую и выбегаю за аптечкой.
***
Кризис миновал. Отцу лучше, он отдыхает в комнате. Врачи констатировали большой скачок давления на фоне эмоционального стресса. Посоветовали отцу меньше волноваться и обратиться к врачу за дальнейшим лечением. Мама рядом с ним, а я в своей комнате.
Собираю рюкзак, закидывая в него только все самое необходимое. Сменное белье, немного одежды, документы. Заглядываю в зеркало: лицо опухшее от слез, глаза красные, места ударов отцовским ремнём саднят. Но это все не так больно, как разочароваться в родителях. Или разочароваться в себе, оттого что не оправдала их надежды.
Натягиваю толстовку, надеваю капюшон, хватаю рюкзак и выхожу из комнаты. На цыпочках крадусь мимо родительской спальни, спускаюсь вниз и также тихо покидаю дом. Бегу на задний двор и выхожу через небольшие ворота.
Не знаю, куда я бегу и что меня там ждет, но остаться и ждать своей участи, как загнанная овца, не могу.
Отхожу подальше от нашего дома и вызываю такси. В кармане есть немного денег, мне хватает, чтобы добраться до центра и снять в банкомате наличные. Не так много, но на первое время хватит. Я не граблю родителей, я просто ухожу.
Сажусь за столик в бистро, расположенное в торговом центре, заказываю себе чай и звоню Диме. Вздрагиваю от каждого нового гудка, но ответа не получаю.
Отпиваю чай, пытаясь сообразить, что делать дальше. Я всё-таки глупая, права была мама.
Куда я бегу?
Меня никто не ждет.
Димка прав, нужно было все спланировать. Набираю еще раз Диму. Но телефон уже отключен. На глазах снова выступают слезы, запиваю их горячим чаем и пишу Диме сообщение: «Я сбежала».
Ценная информация. Что он должен с ней сделать? Дура. На эмоциях натворила дел.
Открываю интернет. Ищу квартиру на сутки. Скоро ночь, а я, по сути, одна на улице. Прошло уже много времени, но родители мне не звонят. Скорее всего, они еще не обнаружили, что меня нет. Чувствую себя плохо, словно заболела. Тело ноет, голова тяжёлая, и постоянно давит на виски. Слабость такая, что хочется лечь, клонит в сон. Но спать мне негде.
Квартиру нахожу довольно быстро, на специальном проверенном сайте. Связываюсь с арендодателем, вношу аванс, снова беру такси и еду по адресу.
– Вот, – пожилой мужчина окидывает небольшую студию руками, показывая мне обстановку. – Если все устраивает, оплачиваете полную сумму за сутки.
Киваю, вынимая деньги.
– А можно завтра, если что, продлить еще на сутки?
– Да, конечно, только заранее предупредите. И паспорт мне покажите.
– Зачем?
– Как зачем? Я вам, девушка, квартиру оставляю с мебелью и техникой.
Вынимаю паспорт и отдаю мужчине. Он долго его изучает, а затем переписывает мои данные себе в блокнот.
– Приятного отдыха, – оставляет мне ключи и визитку. – Вот тут мои контакты, если что.
Выдыхаю, когда мужчина, наконец, оставляет меня одну, запираюсь на замок, скидываю толстовку и сразу иду в душ.
Раздеваюсь, рассматривая себя в зеркале: на спине, плечах и руке красные полосы от папиного ремня. Уже не больно. Больше болит голова, и клонит в сон. Моюсь простой водой, здесь нет ни шампуней, ни мыла. Заворачиваюсь в полотенце. Ужасно давит на виски, настолько сильно, что тянет скулы. Роюсь в рюкзаке, находя таблетки от головы. Выпиваю пару штук, беру телефон и ложусь в кровать. Постель немного влажная и пахнет, словно ее стирали в затхлой воде. Дома мама стирает белье с кондиционером и просит помощницу по хозяйству идеально его отглаживать. Но это уже не мой дом. И, наверное, никогда им не был.
Чувствую себя больной, разбитой и никому не нужной. Накрывает безнадегой и обреченностью. Снова набираю Диму, но его телефон по-прежнему отключен. Открываю приложение, мое сообщение не прочитано, хотя он был на сайте двадцать минут назад. Сглатываю, пряча телефон под подушку. Я настолько больна и вымотана, что у меня нет сил даже анализировать. Закрываю глаза и проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь от того, что слышу звук открывающегося замка. Сажусь на кровати, кутаясь в одеяло. Жутко. За окном светает. Точно помню, что закрывалась на замок. Сердце уходит в пятки, кажется, вообще прекращая стучать.
В комнату входят двое мужчин, одного из них я знаю. Это папин заместитель, помощник и правая рука. Сглатываю. Я вчера так и легла спать голая, укутанная в полотенце. Позади них хозяин квартиры, мнется на пороге. Папин помощник осматривает меня и подносит к уху телефон.
– Да, Аслан. Мы ее нашли, это она, – отвечает он отцу, несколько минут слушает и скидывает звонок.
– Собирайся, Алина, я отвезу тебя домой, – спокойно сообщает он мне. Стягиваю на себе одеяло плотнее и мотаю головой. – Твой отец приказал привести тебя насильно, если ты не захочешь. Я не хочу тебя трогать, но буду вынужден. Поэтому собирайся. Мы выйдем на кухню. Оденься, – кивает он мне, и мужчины удаляются.
И меня снова накрывает обреченностью. Словно посадили на цепь. Куда бы я ни бежала, цепь все равно натянется и вернет меня назад. И я, как беспомощная овца, не могу предотвратить свою собственную казнь. И никто не поможет.
Глава 7
Алина
Меня заперли дома. Теперь незаметно сбежать невозможно. За мной следят. Да и некуда бежать. В университет сообщили о том, что я больна. Отец со мной не разговаривает вообще. За него говорит мама и всегда в осуждающем тоне. Я тоже не спешу с ними разговаривать. Мне нечего сказать этим людям, потому что они меня не слышат. До свадьбы осталось десять дней, и я не знаю, как ее избежать.
Сегодня с утра мне казалось, что родители правы. Наверное, стоит выйти замуж за этого мужчину. Потому что по факту я никому не нужна и ни к чему не приспособлена. Димка пропал. Он не звонит мне и не пишет, хотя появляется на сайте. Я тоже не спешу с ним общаться. Это понятно – зачем ему добавлять себе еще проблем. Мне просто всегда, казалось, что мужчины ради девушки совершают поступки. Скорее всего, в жизни так не бывает, и каждый сам за себя.
