Даан пообещал, что непременно будет в назначенный час, и теперь решил для себя, что вообще не сомкнет глаз в эту ночь. Уж ему-то не трудно найти себе занятие.
Поднявшись с кровати, чтобы коварный сон не застал его врасплох, музыкант зажег все лампады и свечи в комнате, и принялся собираться. Аккуратно и тщательно сложил в потертый бархатный футляр деревянную зубную щетку с резной ручкой, жестяную банку с зубным порошком и почти такую же – с небольшим кусочком ноздреватого серого мыла, склянку с ополаскивателями для рта и горла, и почти новый флакон золотистых мужских духов. Проверил старый кожаный пенал в ко- тором носил помазок, бритву и гребень для волос – всё на месте. На самом деле, к уходу за собой Даанель Тэрен относился очень тщательно. Конечно, настоящее лицо любого менестреля – его песни, музыка, голос и умение это все преподнести. Но свежего красавца и слушать охотнее будут, и смотреть на него будут внимательнее. Ведь люди всегда встречают по одежке.
Тут Даан вздохнул, убрал косметические принадлежности в котомку, и, с сомнением нахмурившись, поглядел на свой брошенный на край кровати дублет. Коротенький, в простоватую полоску, чересчур щедро расшитую на груди и плечах яркими цветами и ягодами. В солнечной Палессе, где этот дублет до- стался менестрелю, такой фасон и узоры очень любили. Да и сам Даан ничего не имел против этакой пестроты – внимание к персоне в таком костюме привлекалось само собой, и всем сразу без слов понятно перед ними настоящий артист. Однако, одно дело завлекать провинциального зрителя, и совсем дру- гое – показываться столичным придирам.
Даан пробежался кончиками пальцев по цветастой вышивке, и усмехнулся. Да уж, очаровывать зрителей – а, особенно, зрительниц – в Палессе у него получалось легко и непринуждённо. В уютном доме одной дамы, весьма благосклонно отнёсшейся к талантам молодого музыканта, он провёл почти всю прошед- шую зиму. Тёплую, сытую, довольную… и вполне насыщенную творчеством. Целых восемь любовных баллад написал, пять сонетов и с дюжину стишков. Хватило потом на несколько весьма удачных концертов в деревеньках по пути, а кое-что из сочинений с успехом прогремело на шумных летних праздниках и в городах покрупнее. Теперь, после всех этих представлений в дороге, Даан со всей уверенностью мог сказать себе, что денег у него в данный момент вполне достаточно. И если бы он хотел купить себе коня – наверное, купил бы. Но Даан не хотел. Слишком уж много в этом было забот и ответственности! Куда проще найти доброго попутчика с телегой, да напроситься к нему седоком. Так и в этот раз он до столицы поедет!
Музыкант рассмеялся, и оглядел себя. Что ж, молодец молодцом! Только рубашку получше тоже бы справить не помешало, как в столицу приедет. Штаны вот, вроде, ладные. А сапоги так и того почти новые. Сойдут для пары выступлений в домах среднего достатка, а там уж можно будет и чем-то модным из одежды разжиться, и в дома побогаче принести свои песни в честь чудесного праздника Лебедей.
В том, что его с радостью примут и будут внимать его игре, Даан ни минуты не сомневался. Ведь он был из детей Вдохновения – из самого Киннара – чудесного города искусств, где мог- ли жить только рожденные там дарования, а все прочие имели право лишь приехать и поучиться не более пяти лет. Не зря го- ворили – не учился в Киннаре – не достоин касаться Искусства. А Даанель Тэрен не просто там учился. Он родился там!
Однако время шло, ночь потихоньку таяла, как свеча на столе, а у Даана оставалось еще одно запланированное дело. Все вещи были собраны, и музыкант уселся поудобнее, разложил перед собой несколько листов пергамента, маленькую походную чернильницу и короткое писчее перо, и принялся сочинять для предстоящего праздника стихи. Кое-что из сочных рифм он уже придумывал по пути сюда – оставалось только окружить их еще десятком подобных, а там можно и музыку подобрать. Она тоже звенела где-то в голове – бери, да записывай.
Вот так, то поспешно скрипя пером по пергаменту, то задумчиво постукивая по столу, то изучая немигающим взглядом потолок в поисках нужного слова, Даан и пропустил мимо всю ночь. Едва первый крик петухов не пропустил. А услышав его, схватил футляр с мандолиной, наскоро засунул в котомку перо и чер- нильницу, которую еле успел поплотнее завинтить, и быстро кинулся по лестнице вниз, на первый этаж, на ходу застегивая дублет и размахивая листом пергамента с новой балладой – чтобы чернила поскорее высохли.
Эвдала, хозяйка таверны, уже не спала. Она протирала столы в обеденном зале, и очень удивилась, что господин Тэрен уже на ногах. Да не просто на ногах – а во всеоружии, и торопится покинуть дом.
– Как же так, – грустно сказала она, поправляя передник и немного краснея, когда Даан галантно – несмотря на свою спешку – приложился к ее ручке губами. – Уже уезжаете. И даже не позавтракаете! Ну хоть с собой в дорогу что возьмите! Скоро пирожки вон поспеют…
– Некогда, некогда мне, прекрасная и добрая хозяюшка, – отказался Даан, уже стоя в дверях. – Благодарю за гостеприимство и дружеский приём! Передайте поклон супругу вашему, и дочерям, прекрасным и добродетельным, как Посланницы Создателя!
– Ах, приходите же к нам еще! – воскликнула Эвдала вслед убегающему музыканту. – Мы все так любим ваши песни!
– Непременно, непременно! – крикнул Даан уже с улицы, в последний раз махнул рукой, и бегом пустился к воротам самого дальнего из сельских домиков. Оттуда уже выходил старик Гертарий, ведя под уздцы меланхоличную сухопарую кобылку, запряженную в ту самую телегу, что Даан вчера помогал соби- рать в дорогу.
– Почти успел, – хмыкнул старик. – Я думал продрыхнешь.
– И тебе доброго здоровья, – запыхавшись выпалил Даан. – Как же можно было так плохо обо мне подумать.
– А я про всех как хочу, так и думаю, – заверил Гертарий. – Да ладно уж, в пути разговоры поговорим. Полезай-ка в телегу. Чай всю ночь не спал, чтобы лошадку-то до города не упустить.
– Благодарю! – чуть удивленный, музыкант устроился в сене.
– Да что там. Я б по молодости так и сделал, – проворчал старик Гертарий себе под нос и влез на облучок. – Только учти – долго спать тебе не позволю. До полудня не проваляешься! Нннну! – и он несильно хлестнул кобылу поводьями. Та фыркнула, заржала, и не спеша зашагала по дороге, прочь от деревни у Четырех Дорог вперед, к столице славной империи эледов.
Даан совсем немного поглядел в светлеющее рассветное небо, поёжился, укладываясь поудобнее, и совсем скоро забылся крепким и спокойным сном уверенного в своем успехе человека.
Однако продлился этот сон не так уж долго, а прерван был вовсе не лёгкими перстами Гениев Озарения.
– Эй, ну-ка просыпайся там, – старик Гертарий пошевелил сено в телеге кнутовищем, ощутимо задев Даана по плечу. – Будет уже дрыхнуть. Обещал развлекать меня всю дорогу, а сам, вишь, развалился. Один храп вместо песен.
– Не держи зла, почтенный, – отозвался музыкант, усаживаясь в телеге и вытаскивая из своей буйной шевелюры застрявшие соломинки, – ты же сам догадался, что я ночь не сомкнул глаз.
– Ну, – усмехнулся старик, – ладно. Не будь-ка дармоедом – сбегай вон до колодца, да принеси воды флягу. Вон она, у крайнего кувшина стоит. Да осторожней слезай там! Не разбей ничего.
Даан взял в руки большую флягу из черненой кожи на длин- ном, узлом завязанном ремешке, и, спрыгнув с телеги на дорогу, огляделся. Колодец был чуть дальше впереди, слева от дороги. Кобылка старика Гертария шла медленно, неторопливо. Телега отъедет недалеко от колодца, и догнать ее можно будет даже скорым шагом. А уж если пробежаться… Но на это Даана бы сейчас точно не хватило. Он еще раз потянулся, разминая затекшие от малоподвижного лежания плечи, повертел головой, стряхивая остатки сна, и отправился за водой к колодцу.
В зеленеющей на утреннем солнышке траве стрекотали куз- нечики. Светло-голубое небо было безмятежно и безоблачно. На фоне этой пасторали придорожный колодец выглядел монументально.
Арка из светлого камня закрывала гладкий, круглый, на добрые два локтя возвышающийся каменный же колодец ровной стрельчатой крышей. От самого центра крыши вниз, к колодцу, спускался тонкий желоб, в котором была заключена цепь с подвешенным к ней узким серебристым ведерком. Край колодца был плоским и гладким – хоть посудину ставь, хоть сам присаживайся. Только по четырем сторонам виднелись небольшие выступы, на которых были искусно вырезаны четыре основных природных элемента. От них же шли неширокие декоративные полосы, образуя в центре вместилище для пятого. Именно через него и проходил желобок с цепью. Даан внимательно оглядел колодец. Ни скола на ровных камнях, ни мха, ни паутинки как это нередко бывает на колодцах в деревнях и городах, например, на востоке Империи. Да что там колодцы! Некоторые дома выглядят хуже. А тут чувство оставалось такое, словно этот колодец соорудили совсем недавно. Но Даан проезжал по этой дороге год назад: колодец был здесь, этот же самый. Правда, в те разы музыканту посчастливилось ехать на куда более шустрых упряжках, и осматривать «полевые достопримечательности» не было ни времени, ни возможности. Такой колодец был очень похож на те, что он видел в самой столице эледов. Но зачем ставить такую роскошь вот так в поле, у дороги? К чему такие архитектурные изыски? Сразу же поразить путников, что едут в Астер де Торонисс богатством и великолепием? Впрочем, сейчас не лучшее время для риторических вопросов. Нужно набрать воды, не то уехавшую телегу будет не догнать и бегом.
Опустив ведерко в колодец, и перелив кристальную живительную влагу во фляжку, Даан не упустил возможности зачерпнуть воды чтобы умыться и прополоскать рот. Вода была обжигающе холодной. Совершенно проснувшийся от этой ледяной свежести, Даан заторопился вслед за удаляющейся телегой.
– Наконец-то, – встретил его привычным ворчанием старик Гертарий. – Я уж было подумал, что ты или в колодец свалился, или уснул там в теньке. Где моя фляга? Не утонула?
– Нет, почтеннейший, – Даан протянул старику фляжку, шагая рядом. – А долго я потому что любовался на архитектуру колодца.
– Ишь, – прищурился старик, – а говорил, что уже ездил этой дорогой.
– Так ездить-то ездил, – ответил Даан, – а близко к колодцу не подходил.
– Ух, хороша. Студёная! – Гертарий сделал несколько глотков воды, утер усы рукавом, и закупорил флягу. – Ты там чего пешком идешь-то? Полезай-ка сюда. В ногах правды нет – хоть и выше её не найти.
Даан повиновался. Легко впрыгнул на облучок, и уселся рядом с возницей.
– Выспался там в сене-то? – поинтересовался старик, бросив на музыканта хитрый взгляд.
– Благодарствую, – ответил Даан. – Пожаловаться не на что.
– А то б еще, – согласился Гертарий. – Ну я-то тоже вздремнул час-другой, пока солнце-то не стало греть. А что? Франгулка-то моя лошадка смирная. Не первый год этой дорогой ходит, путь знает. Сама не заблудится.
– И не страшно ей в предрассветных сумерках по дороге идти?
– А что ж страшного? Ты вот, правда, будто всё врёшь, и не ездил здесь, – заворчал старик. – Тут же фонари светят. Ну. Как в самой столице. Светло, не собьешься.
– Да что ж ты мне, почтенный, не веришь-то? – даже обиделся Даан. – Говорю же – ездил, ездил тут. Но упряжки были другие. Лошади быстро шли – то галопом, то иноходью. Всегда добирался засветло. А в дороге спутникам то пел, то наигрывал – не мог ни колодцев рассмотреть, ни света фонарей оценить!
– Ты ну-ка это прыть-то поостуди, – буркнул Гертарий. – Ишь ты, лошадь моя ему идет медленно. Сейчас вот как ссажу тебя – да пешком пойдешь. И фонарями горящими в ночи полюбуешься, и поймешь ценность доброй кобылы. А что песните твои – так я и сам не лыком шит. Историй да сказов знаю – тебе и не снилось! Тебя и на свете-то не было, а я уже столько повидал, что и за год не перескажешь!
– Сдаюсь, сдаюсь, любезный Гертарий! – Даан развел руками, словно действительно сдавался. – Прости, если был непочтителен. Молод я и глуп.
– Вот то-то же, – смягчился старик. – Хорошо, что сам признаешься. А на-ко вот, слушай, тебе вожжи. У тебя, поди, с бабёнками-то хорошо всё ладится. Вот и давай, правь-ка кобылой, покажи удаль. Да ласково с ней, ласково! А я вот пока отдохну.
Даан принял поводья из рук старика, чуть причмокнул губами, и слегка хлестнул. Лошадь недовольно фыркнула, но послушно пошла быстрее. Старик Гертарий усмехнулся, и достал трубку. Закурил.
– Фонари, значит, у этой дороги такие же, как в столице, – рассудил Даан, – как и колодцы.
– Ну, – подтвердил Гертарий, выпуская облако седого дыма и приглаживая усы. – Власти не скупятся. Хоть я-то вот не понимаю этого. Столицу украсили да улучшили – что твой пряник. Дорогу тоже… Кто, ты думаешь, фонари эти зажигает по ночам? А никто! Сами горят. Как темно станет – так и горят. В них, понимаешь, субстракт этакий. Люминарис или как его… Племянник мой такими фонарями занимается, ну. Закупают субстракт у горных эльфов, да по склянкам суют. А потом в фонари. Что смеешься? Дело-то не простое. Доходное. Племянник-то с детства в столице на светильщика учился. Долго. Сейчас взрослый уж, постарше тебя будет, ну. Все с этими фонарями. Прямо не дыши на них, совсем умом тронулся. Но денежки имеет, мастеров та- ких мало. Денег-то привёз как-то нам со старухой на новый сруб. Да что там нам с тех денег? Ну закупим дерева, а дом-то сам себя не построит. А я не полезу уж, стар. Да прекрати ты лыбиться, не то вон, кнутом огрею.
– Прости-прости, почтенный Гертарий, – хихикнул Даан. – Мне просто почудилось, будто ты во всем видишь только тёмное да плохое. А есть ведь и хорошее. Вон, и дорога освещена для путешественников, и вода в колодцах чистая… и торговля со Скаурейэр налажена…
– Эх, эльфы эти! – крякнул старик, выколачивая трубку. – Ничего я от них хорошего не жду. И тебе не советую. Пусть кто им в пояс кланяется да почитает, как Высших
– от меня не до- ждутся такого! Ладно горные еще да лесные. Грешны, конечно, охальники. Но с них-то хоть какая польза есть. А увидишь этих…. Атоллэр
… никаких с ними дел не води. Ух, черти-собаки. Хорошо, что их давно никто не видел. В наших-то местах лет с дюжину поди их не видно, с самой войны с пустынниками этими, ксайтридами
. Да никто и не печалится. Я тебе так скажу – эльфа увидишь – быть беде. Как чёрный петух в полнолунье. Ну!
Даан снова рассмеялся. Ему не так мало доводилось общаться с эльфами во время жизни во Вдохновенном Киннаре, и сказать о них он мог только одно – они, Высшие, отличались от простых смертных и поведением, и манерами, и речами. Хотя из тех, что помоложе, были и заносчивые, и кроткие, и гневли- вые, и веселые. Как среди людей. Или Дхунар. Или Нулсуру
. Эти, правда, далеко не каждый день встречались. Хотя, он был хорошо знаком с одной из Нулсуру – танцовщицей. Она поражала своей гибкостью и лёгкостью движений. Но это не удивляло. Любой, кто учился или жил в Киннаре, мог поражать своими способностями.
Киннар… Сколько уж лет назад пришлось покинуть прекрасные стены города Искусств, и получить строгий запрет возвращаться в его творческое великолепие? Даану стало немного грустно. Захотелось достать из дорожного чехла мандолину, оживить её серебряные струны лёгким касанием, и прогнать пе- чаль звоном веселой песни. Или же наоборот – отдаться грусти, играя мелодию, что пробирала бы до самых слёз… Но руки были заняты поводьями. Музыкант глубоко вздохнул.
И он, и его престарелый спутник молчали, погруженные в собственные думы и воспоминания. Мимо проезжали всадники легко обгоняя их телегу, катили другие повозки, запряженные куда более резвыми лошадьми, чем неторопливая Франгулка. Все сегодня спешили в столицу империи. Гертарий то и дело хмыкал и усмехался, иногда приветственно приподнимая свою соломенную шляпу перед другими возницами.
Телега приблизилась к развилке. Здесь дорога разделялась натрое. Первая из них, самая прямая, продолжала идти четко вперед, устремляясь в лес. Вернее, если присмотреться к ровно высаженным деревьям, это было больше похоже на парк или охотничьи угодья. Две других дороги шли чуть наискось, одина- ково в левую и правую стороны. Путевой указатель с изящными резными табличками-стрелками гласил, что первая дорога приведет к цитадели Цере де Сор, а дороги-близнецы – в восточную и западную части столицы.
– Правь на Восток, – скомандовал Гертарий. – Если тебе по твоему делу долговому на запад Астер де Торонисса надо – это ты уж сам думай, как через Мост Тысячи Звёзд переправляться будешь. А мне вот в восточную.
– По счастливой случайности дело поджидает меня именно в восточной части города, – мягко сказал Даан, направляя лошадь по правой дороге. – Но вообще, я в этот раз думаю и в западном Астер де Торониссе побывать, и в восточном. А то и на самый императорский дворец посмотреть. Хорошо бы, конечно, оценить его внутреннее убранство. Мои учителя из Киннара нередко бывали здесь при дворе. Рассказывали, что дворец прекрасен, и даже в чем-то подобен Киннарскому храму искусства!
– Ну, – усмехнулся старик, – я-то тут ничего тебе сказать не могу. Ни в Киннаре вашем не бывал, ни во дворец меня не приглашали. Да и не пригласят, куда ж там! Кто я такой? Да ты не улыбайся-ка! Ты-то сам чем лучше? А? Вот кто ты такой, чтобы тебя во дворец императорский позвали? Хоть за первые Ворота Орла пустили бы, а?
– Я-то? – Даан повернулся на собеседника, гордо приоса- нился, и отчеканил. – Я – Даанель Тэрен! Артист, поэт, певец и музыкант. Дитя Вдохновения из прекрасного города Искусств Киннара, озаренного высшей благодатью Создателя и верных его божеств!
– Ты вожжи держи крепче, дитя Впечатления! – осадил его Гертарий. – Как вспыхнул-то. Того и гляди искры с тебя посыплются, да сено вспыхнет.
– Вдохновения, – поправил Даан, впрочем, вовсе не обидевшись. – А огонь в моём сердце горит всегда. Иначе не сло жить песен.
– Не петушись, ишь. Песни складывать он будет. Ты вон, посмотрел бы на себя лучше. Прежде чем в столицу идти, да в богатый дом проситься – не то, что во дворец императорский! – тебе об одёже подумать надо. Кто на порог такого дешевого пестряка пустит, ну?
– Ты как всегда прав, мудрый Гертарий, – кивнул Даан. – Никто не пустит. Но я найду выход. А там, где выход, нередко и есть вход. Да! Так и знай, почтенный Гертарий. Я не я, если в этот раз, будучи в столице, не спою при дворе самого Императора!
– Ох-ох, какой прыткий! – старик расхохотался так, что даже закашлялся. – Уморишь ты меня и без своих прибауток. Давай-ка так. Споёшь при дворе да привезешь мне из дворца какую диковину – я признаю твой талант, да принесу извинения. А уж я сроду прощения ни у кого не просил, ну. Даже в остроге как-то за это сидеть пришлось по молодости.
– А если не спою во дворце?
– А не споешь – так придешь ко мне, и нам со старухой моей будешь дом новый строить помогать! – выпалил Гертарий.
– Годится! – расхохотался Даан. – Жди меня с подарком из дворца!
– Или дом мне справишь! – добавил старик, – Ну? По рукам?
– По рукам! – воскликнул музыкант, пожимая узловатую ладонь Гертария.
– Дай-ко вожжи-то, – смилостивился тот после рукопожатия, – да сыграй мне что-нибудь, как на королевских балах играют. Раз говоришь, что бывал, значит знаешь такое.
– Бывал и знаю, – согласился Даан, и потянулся назад, чтобы взять лежащий в телеге музыкальный инструмент.
Дорога вильнула влево. Справа зашумела река.
– Клофф-Эскапьен… – протянул старик, прищурившись на блистающую в солнечных лучах воду. – Там вон дальше пристань. Больше, чем полпути к столице проделали. А по левую руку – смотри – сейчас башню будет видно. Раз прежде все мимо без внимания ехал – тебе и то в новинку.
– А вот и нет, почтенный, – возразил Даан. – И пристань помню, и башню видел. Как ее не заметить? Это же сама башня магов цитадели Цере де Сор! Тут у любого голова закружится.
Старик засмеялся. Слева, вдалеке, стала различима башня, гордо возвышающаяся над кронами деревьев, словно стрела, нацеленная в небо. Оттуда, судя по всему, вся империя видна, как на ладони. А по ночам, наверное, можно наблюдать звёзды и планеты…
– Вот бы побывать там, – Даан мечтательно вздохнул. – Говорят, в Цере де Сор никому не доводилось попасть без приглашения…
– Верно говорят, – подтвердил Гертарий. – Ты бы, правда, поумерил пыл-то. И во дворец императора попасть хочешь, и в цитадель колдовскую, ишь! Вас в том Киннаре, похоже, только и учат, что мечты плести, да хвастаться. А песни-то? Песни-то хвалёные где?
– Будут тебе песни! – заверил Даан, и ударил по струнам.
Глава 2
Солнце опустилось совсем низко над водной гладью залива Гратт-Эскапьен, когда телега Гертария миновала высокие ворота большого города. Восточная половина столицы встретила путешественников оживленно. Несмотря на закатный час, жизнь здесь продолжала кипеть. В мягком свете едва разгорающихся фонарей горожане спешили по своим делам – кто по рабочим, кто по праздным. Разговоры, окрики, смех, негромкая музыка, ржание лошадей и скрип колес… город жил своей жизнью. А Даанель Тэрен, уже не способный усидеть на одном месте, всё вертелся, оглядывался и улыбался, словно впитывая в себя эту самую жизнь столицы.
– Нннну, стоять! – старик Гертарий натянул вожжи, и телега остановилась на мостовой, у массивных перил набережной. – Всё. Приехали. Слезай! Я теперь к племяннику поеду. Он там дальше живет, у пристани. Ну а ты давай, по делам там своим топай.
– Спасибо тебе, почтенный Гертарий! – Даан спрыгнул с облучка. – Век не забуду твою доброту!
– Ты лучше не забудь-ка то, что похвалялся во дворце императорском представленьице свое дать, ишь. И привезти мне оттуда залог, что взаправду там побывал.
– Да как же этого не помнить? – Даан закинул на плечо котомку и поправил ремешок чехла с мандолиной. – Я же слово дал!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69657064&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
