Она вновь припустила бежать, да так, что ветер в ушах зашумел, и перешла на шаг, чтобы отдышаться, только свернув за угол. Поэтому и не видела, как вездесущая соседка, прислонив тяпку к заборчику палисадника, поспешно потрусила вверх по Заовражной…
* * *
Вокзалы повсюду одинаковы. Нет, не архитектурным решением или уровнем благоустройства. Другое: в них царит единый дух, спутать который невозможно ни с чем. Проверьте! Если вам завязать глаза и заткнуть уши, а потом поставить посреди вокзальной суеты – вы безошибочно определите особую атмосферу. Вам даже в голову не придёт подумать о торговом центре, шумной площади или народном гулянии. Потому как здесь всей кожей ощущается вибрация места перехода. Пограничья. Безвременья. Ожидания. Будоражащих перемен. Запаха странствий и общественного туалета. Впрочем, последнее не обязательно…
Женька добавила в вокзальный коктейль растерянности. Он быстро растворил эту крошечную порцию, она растаяла в нём без следа, не нарушив общего гармоничного вкуса.
Поколебавшись, беглянка пристроилась в хвост очереди у одной из касс. Той, что подлиннее. Потому как куда она должна была купить билет – было не совсем ясно. Обратно? Там Вовчик станет искать её в первую очередь. Но, может, не в первый же день?.. Может, она успеет… Что? Сделать загранник и уехать… к маме?..
Женька горько усмехнулась: прекрасная семейная традиция – бегство от мужа на край света. Мать ведь тоже, едва дождавшись Женькиного совершеннолетия, уехала в индийский ашрам от опостылевшего мужниного занудства и безрадостной серости существования. Она для себя другой путь выбрать не смогла. Или не захотела?..
Вот и дочь её теперь дожилась до того, что идея эта стала казаться ей весьма соблазнительной. Дозрела… А что – вечное лето, экзотическая страна, древняя культура… Рис и медитации день за днём… Ни долгов, ни контор, ни мужа – там её никто не найдёт и не достанет. Уж Вовчик-то подавно не доберётся! Никто ему такую сумму на дорогу не займёт! Впрочем, ей тоже. Один только перелёт стоил больше, чем может предложить её изрядно пощипанная кредитка… Но даже если перелёт она и осилит – дальше как?
Впрочем, Сюзанна говорит, Женька излишне осторожна. Может, хватит проживать возможное развитие событий каждый раз до того, как сделать гипотетический шаг в сторону с натоптанной тропы? Может, дать жизни шанc? Отпустить вожжи? И посмотреть куда вывезет…
Женька так задумалась, что когда в рюкзаке ожил телефон, едва не подпрыгнула. Бросившись суетливо вылавливать его в бездонных недрах заплечного мешка и уже сжав в руке, остановилась на мгновение – а стоит ли отвечать? Номер высветился незнакомый, но под ним вполне мог скрываться благоверный, звонивший с чужой трубки.
Она неуверенно смотрела какое-то время на экран под заунывное тилиньканье и гуд вибрации, пока стоящая перед ней в очереди женщина не покосилась с негодованием, шумно, недвусмысленно вздохнув и закатив глаза к лепному потолку.
– Слушаю, – пискнула Женька, готовая в любой момент нажать отбой.
– Евгения Дмитриевна? Добрый день! Вас беспокоит Володарьевское риэлторское агентство. Меня зовут Анфиса Шелекета… Слышите меня?..
– Да-да, слышу, – беглянка с облегчением выдохнула.
– Сейчас я веду продажу вашего дома. Спешу обрадовать – есть покупатель. Он готов подписать бумаги, даже без осмотра и торга. Мы с ним подойдём, скажем, часиков в семь вечера… во вторник? Вам будет удобно?
– Во вторник… – Женька нервно почесала запястье. – А сегодня? Сегодня он не сможет?
– Боюсь, что нет, – недоуменно протянула звонившая. – В общем-то, сделка и так совершается чрезвычайно стремительно, знаете ли… У вас какие-то проблемы?
– Нет-нет! Всё хорошо. Меня устроит вторник. Приходите…
– Девушка! Девушка! – раздражённо взывала кассирша. – Вы билет будете брать или по телефону разговаривать? Очередь же задерживаете! Что за хамское поведение?..
Женька отошла от окошка. Алеа якта эст.
Бездумно пощёлкала телефоном… Что же делать теперь? Открыла приложение, оценила остаток средств на карте. Да уж. Если потратить их сейчас на гостиницу до вторника, на что потом жить? Надежда только, что сделка выгорит… И покупатель не пропадёт снова. Хотя, может он и не пропадал… Пропал риэлтор. А человек, не дождавшись от него известий, обратился в контору вновь за разъяснениями. Должно быть, так и было.
Ну что ж, отлично. Прекрасная новость. Где же ты – рождённая ею радость?..
– Вот она где! – громогласно возвестила возникшая в дверях вокзала Тырлыковская. – Вы посмотрите на неё, люди добрые! – люди послушно посмотрели. – Я, значиться, пирожков ей нажарила, в пять утра поднялась, чтобы тесто поставить! Пока на базар сбегала за свежей бараньей печёнкой, пока обжарила её с морковочкой да с лучком, пока на мясорубке провернула со сливочным маслицем – глядь! Где Женька? Полный дом шушеры навела, а сама… Чего на вокзале ошиваешься? Тута, что ли, ночевать собралась, болезная? Выжили зверушки из лубяной избушки? Ладно, чего уж… Пошли уж… Меня там таксо ждёт, счётчик щёлкает.
– Баб Мань, я не поеду, – Женька отняла локоть, за который её настойчиво увлекали к двери. – Я там не могу…
– Не могёт она! – Тырлыковская шумно вздохнула и утёрла кухонной салфеткой, добытой из недр хозяйственной сумки, лоснящееся лицо. – Навести порядок в своём дому она не могёт! А старой больной бабке коники выбрасывать – она могёт! Пошли, говорю тебе, наказание господне, разберёмся на месте. Покушаем, потом уж решать и будем. На голодный желудок чего там нарешаешь? У меня и переночуешь. Постелю тебе в верхней спаленке, там у меня на кровати две пуховые перины – одна на другой – спать будешь, как у мамки в колыбели…
Женька позволила себя уговорить и усадить в машину. А что – это выход. Перекантуется до вторника у добросердечных соседок, а там, с деньгами, пути открыты. Может, и правда – в Индию?..
* * *
Дина Владимировна сделала круг по комнате. Провела бархатной салфеткой по корешкам книг, смахивая пыль. Поправила вышитую китайским шёлком дорожку на столе. Оборвала пару засохших листов у бегонии и замерла над крышкой раритетного Беккера.
Раньше пыль на его чернолаковой поверхности не задерживалась. Хозяйка садилась за него часто, играла с наслаждением, наполняя пространство старого родительского дома живым томным звуком ушедших веков. А после…
Поколебавшись, она таки подняла бережно крышку. Переложив пылевую салфетку в левую руку, тронула пальцами правой пожелтевшие клавиши. Инструмент отозвался глубоко и гулко. Ля-диез…немного западает… Надо бы настройщика… Или не надо?
Дина Владимировна погладила клавиши и попробовала наиграть что-то одной рукой. Длинные пальцы с артрозными узлами в суставах немедленно свело судорогой. Она вздохнула. Несколько раз сжала-разжала кулак и закрыла пианино.
– Тю! – возмутилась Тырлыковская, заглядывая в комнату, – нашла время бренчать. У неё ещё конь не валялся, ничего к вечеру не готово, а она хрен знает чем занимается. Назвала людёв, главно дело…
– Маша, – примиряюще улыбнулась именинница, – не ругайся. Вот прямо-таки назвала! Всех гостей-то – вы с Зиночкой да девочка наша… Что ты суетишься?
– А мы тебе что – не люди? Тоже, мабуть, посидеть на именинах как положено собрались! Ох, Дина Владимировна, знаешь ли… Кабы не взяла я всё в свои руки, так угощались бы мы на празднике твоём жидким чаем с таком!..
– Да-да, – рассеянно кивнула провинившаяся, – командуй, Маша, я готова…
– Пора стол в саду накрывать. Пироги и холодец я принесла, салат щас нарежу, жаркое твоё из духовки вынула… Что касательно скатерти и посуды – озаботься уж сама… Да что с тобой? – Тырлыковская озабоченно сдвинула брови.
Хозяйка достала из серванта стопку гостевых тарелок и опустилась с ними в кресло, глядя перед собой отсутствующим взором.
– Что ты как пыльным мешком ударенная?
Дина Владимировна подняла на подругу глаза:
– Маша, пора… Пора принимать решение…
Соседка, наконец, зашла в комнату и присела напротив. Пружины старого дивана жалобно захрустели.
– Думаешь, – Тырлыковская механически потёрла коленки, – началось?
– Очевидно, что так.
Женщины помолчали, каждая задумавшись о своём.
– Я тебе уже и раньше говорила… И снова повторю, – баб Маня решительно качнула головой, – с меня хватит.
Дина Владимировна мягко тронула её за руку:
– Всё может быть иначе…
– Да знаю, что может! А если снова не выгорит? Если снова на ту же дорожку? Не-е-ет! Спасибочки! Я этой каши досыта наелась. В четвёртый раз хлебать – стошнит с устатку…
– Феня решилась…
– И что? Ты можешь щас спросить у ней – жалеет она о том или радуется? Нет? То-то и оно…
Обнаружив у себя в руках тарелки, Дина Владимировна переставила их на журнальный столик.
– А знаешь что? Давай-ка с тобой аперетивчику, а? У меня есть чудесный крымский мускат…
Тырлыковская неопределённо пожала плечами. Но бокал с золотистым вином приняла. Повертела его в своих больших, загорелых руках и опрокинула залпом, как водку.
– Ничё, сладенько, – одобрила. – Как бы нам не захмелеть, соседка. Меня так сразу в сон потянет. Будешь сама тогда пироги подавать, – она дотянулась до бутылки и плеснула себе добавки.
– Маша, – Дина Владимировна отпила глоточек, посмаковала, любуясь игрой солнечного луча в хрустальных гранях фужера, – ты всё же подумай. Не торопись. Я подожду…
– Жди, коли охота… Только я уж решила. И передумывать не стану… Надо чего-нибудь закусить, чтоб не охмелеть. Пирожок будешь? Нет? Ну-ну, клюй свои орешки. Толку с них… А я, пожалуй…
Вернувшись из кухни с тарелкой пирожков, вылила остатки муската себе в бокал:
– Скажи мне лучше, что с Фениной наследницей делать будем?
– А что? – хозяйка снова впала в отстранённую задумчивость.
– Что… Неудачная девка – сама не видишь разве? Ни рыба, ни мясо. Не будет с неё толку – это как пить дать. Да и не удержать нам её здесь. Всё мечется чего-то, бежит куда-то, сама не зная, чего хочет. А если и удержали бы, всё одно – напрасный труд… Не самостоятельная она, вот что я тебе скажу!
– Да… Это, наверное… – хозяйка со вздохом вернулась в реальность. – Я понимаю, что ты хочешь сказать: она труслива, безхребетна и решению проблем предпочитает бегство от них…
– Оце ж! Не дай боже споткнётся она в своей игрушечной жизнишке о какую кочку – страху да вою, чую, как на пожаре… Куда ей до взаправдашних опасностей?..
– Где она, кстати? Я думала, с тобой придёт.
– Понеслась куда-то огородами… Мабуть, подарок тебе куплять…
– Ах, боже мой, – досадливо покривилась Дина Владимировна и поставила на столик недопитое вино: – Маша, милая моя! У меня сейчас уже нет ни времени, ни желания подыскивать кого-то ещё. Хочешь, займись этим сама, – Тырлыковская в ответ только фыркнула. – Ну, или дадим девочке ещё шанс… В конце-то концов, на кого нам ещё рассчитывать? Не на господина Вербицкого же?
– А чё нет-то?
– Поверь мне на слово, у него в нашем деле другие интересы…
– Здрасссьти… – проём двери запестрел цветастым платьем. – Чего это во дворе у тебя, Дина Владимировна, яка-то приблудна собака все грядки перерыла?..
Женщины вскинулись, запричитали и посеменили во двор разбираться с незваным гостем. А после накрывать на стол. Назначенное для именинного ужина время подкралось, как всегда, незаметно…
-–
Стол под старым, раскидистым абрикосом обмахнули тряпкой от бело-розовых лепестков. Накинули льняную скатерть. Водрузили блюда с пирожками и пирогами. Расставили тарелки ломоносовского фарфора. Раскочегарили дровяной самовар. Вечерний воздух горьковато запах банным дымком, мешаясь со сладостью цветения и выпечки. Молодой спорыш ещё не заплёл как следует лужайку, и в проплешинах была видна деловитая жизнь зернистых муравейников.
Дина Владимировна прищурилась на вечернее солнце, вдохнула полной грудью оглушительную сладость бытия и мечтательно улыбнулась:
– Ах, Маша… Разве можно отказаться от этого сказочного мира? Меня он не отпускает… Эти запахи… звуки… эта гармония совершенства – у меня до сих пор, как в юности, сердце щемит от красоты жизни. Разве ты не чувствуешь, как растворяешься в ней, словно в тёплом океане? Как окутывает она, проникая в каждую клеточку? Даже если бы на всю жизнь человеческую приходился всего один такой вечер – ради него стоило бы переносить трудности и испытания судьбы. Подумай…
Тырлыковская подумала. И потрогала тыльной стороной ладони пирожки:
– Ну вот, остыли, – буркнула она. – Пока всех дождёшься… Тоже, небось, на красоту таращатся…
Хозяйка вздохнула:
– Ну что ж, рассаживайтесь, девочки, – пригласила она. – Думаю, опаздывающие к нам присоединятся…
– Кого ждём-то? – поинтересовалась Зинаида Семёновна, чинно поднимая рюмочку с кагором.
– Женечка должна подойти. Тёма обещал заскочить, поздравить. Да и Тоню с Павлом я звала. Как молоко вчера брала у них, записку оставляла с приглашением… А! Вот, кстати, и наша гостья!
Женька несмело проскользнула в калитку с букетиком нарциссов и нарядным магазинным тортом. Это кулинарное приобретение было удостоено негодующего взора бабы Мани. А неизменные джинсы и футболка, небрежно сколотые на затылке в хвост волосы заставили поджать губы Зинаиду Семёновну.
– Хоть бы в гости к приличным людям идучи, да по поводу, оделась бы подобающе. Чай, не на картошку, а на менины звана…
Гостья, не ожидавшая такого приветствия, смутилась:
– Да в общем-то… Не брала я с собой одежду, особенно летнюю, не думала, что задержусь… И что здесь будет так жарко…
– Милая моя! – Дина Владимировна поднялась навстречу, приняла цветы и торт, расцеловала в щёки. – Не слушай ты наше старческое брюзжание! Зиночка порой ляпнет, не подумавши – от простоты, не от злости. Правда, Зина? Конечно, мы все в курсе твоей ситуации. Да и к чему наряды на соседский междусобойчик? Проходи, проходи, дорогая… Я очень рада, что ты нашла время поздравить старуху.
Женьку усадили и захлопотали вокруг: вино? чай? холодец? беляш или рыбничек? подложить ли помидорчиков? а кусочек запечённой бараньей ноги с чечевицей? ах, какой красивый тортик Женечка принесла! ах, какие свежие нарциссы!
– Расскажи-ка нам про свой первый рабочий день, дорогая. Как тебе показался наш музей?
Женька промычала что-то невнятное с набитым ртом и уставилась в тарелку.
– Не ходила она, – прокомментировала Тырлыковская, подкладывая ей на тарелку салат.
– Я, – прожевала девушка, – здесь только до вторника собираюсь задержаться. Думала позвонить Августу Францевичу, предупредить, но… Баб Маня заверила, что с ним знакома, сама переговорит. Вы ведь говорили?
– А як же! Раз сказала… – баб Маня невозмутимо дозаправила самовар щепочками, вставила на место трубу и вернулась за стол. – Позвонила, говорю: Францыч, ты уж звиняй, приболела девка. В среду, говорю, будет у тебя, как штык!
Женька не донесла до рта кусок, замерев на полпути.
– Что ж, – Дина Владимировна ласково ей улыбнулась, – вполне разумно, на мой взгляд. Отказаться ведь ты всегда успеешь. А если не состоится сделка, сорвётся? Что-то ведь может пойти не так? Как тогда без работы да без денег? Не волнуйся, дорогая: дом купят – другое дело, уедешь и думать о Володарьевске забудешь. Но соломки подстелить никогда не лишне. Правильно?
Ответом ей был растерянный кивок.
– Ну, девочки, давайте, что ли, за здоровье именинницы, – Тырлыковская призывно помахала в воздухе рюмкой. – А то одна болтовня и никакого дела…
Она хлопнула свою рюмашку с домашней рябиновкой. И даже не поморщилась. В отличие от Зинаиды Семёновны, долго жеманно махавшей ладошкой перед носом, а после обильно заедавшей «эту гадость».
