– Брэшэшь!
– Собака твоя брэшэ! – обиделся парень.
– Да хто це такой? – возмутился дядька с клубникой. – Граждане, откуда вин взявся? А ну вали отсудава, хмырь, пока в нос не схлопотал! Неча народ в заблужденья вводить!..
Женька решила не дожидаться развязки и бочком протиснулась сквозь привлечённый склокой народ. В конце-концов, попыталась она оправдать свою гражданскую несознательность-невмешательность, у меня в корзине яйца – вещь хрупкая и посему страдает первой в процессе правдоискательства.
Парень её догнал, когда она уже сворачивала на Заовражную.
– Привет! – он зашагал рядом. – Как-то не особо знакомство наше прошло, – он смущённо поскрёб щетину на щеке.
– Бывает, – осторожно заметила Женя, покосившись на спутника.
– А с другой стороны – я вас всё-таки спас!
– От чего?
– От торжества базарного жулика. Если бы не я – был бы у него сейчас повод для радости, что обдурил ещё одну, э…. несведущего покупателя. Знаете, Женя…
– Вам известно моё имя? – Женька остановилась, удивлённо воззрившись на непрошенного спасителя.
– А? Да, конечно. Я ваш сосед. Почти, – он махнул рукой вверх по улице. – Живу сразу за пирожковым заводом мадам Тырлыковской. Вы уже имели честь с ним познакомиться?
Женька хмыкнула.
– Я – Артём, – он протянул сразу обе руки: одну – для пожатия, другую – за корзиной. Соседка возражать не стала – избавиться от тяжести, да ещё при подъёме в горку, было сущим облегчением.
– Я рада, правда, – улыбнулась она помощнику. – А то мне уж стало казаться, что Заовражная – этакая вотчина одиноких старух и их воспоминаний об уездных балах…
Артём засмеялся:
– Вы, я вижу, успели уже пообщаться с Диной Владимировной? Вряд ли кто-то, кроме неё, похож на завсегдатаев каких бы то ни было балов… Но! Старушки все милые и очень – порой даже чересчур! – заботливые.
– Я заметила! – тоже рассмеялась Женя. – Без их бдительного присмотра, думаю, на этой улице и комар не чихнёт!
– Вы не представляете, насколько правы, – подмигнул новый знакомый. – Вот, кстати, одна из них. Прелюбопытный экземпляр. Мимо неё уж точно не чихнёт…
Старушка в белой панамке и цветастом ситцевом халате рыхлила тяпкой проклюнувшиеся в палисаднике кабачки.
– С базаря? – осведомилась она.
– Доброе утро, баб Зин, – раскланялся Артём. – Это Женя, тёти Фени племянница. Будет теперь жить в её доме…
Белая панамка подозрительно уставилась на них.
– Слыхали? – обратилась она большей частью к девушке. – У нас тут Василия Пантелеича из пятого дома убили. А нынче следователь приходил и парнишку искал, что дом Пантелеичин продавал. Как же его, беса?.. Рэлторов фамилия его, кажись…
Объявив новость, огородница потеряла к молодым людям интерес и вернулась к тяпанью.
– Однако, – покачала головой Женька. – У вас тут, оказывается, не так идиллически, как кажется на первый взгляд…
– Вас это беспокоит? – рассеянно спросил Артём, о чем-то раздумывая.
– Беспокоит ли, что по соседству людей убивают? – возмутилась Женька. – Конечно, беспокоит! Вдруг завтра до меня очередь дойдёт!
Артём глянул на неё искоса, быстро, но Женька взгляд этот заметила.
– И потом, – продолжила она, – вы поторопились обнадёжить баб Зину, будто я здесь поселюсь. Я, собственно, приехала дом продавать. Появился покупатель. Вот только не могу до риэлтора дозвониться…
– Который пропал?
– Что? А, вы об этом… Вряд ли, наверное, возможно такое совпадение… – Женька неуверенно посмотрела на собеседника. – Или?..
– Зачем гадать? – пожал он плечами. – Если хотите, можем сегодня сгонять в агентство. Оно у нас одно, в Новом городе. Там всё и узнаете. Я вас с удовольствием подвезу.
– Правда? – обрадовалась Женька. – А я с удовольствием воспользуюсь вашей помощью. Если вас она, конечно, не обременит…
– Меня-то нет, – Артём остановился и, прищурившись, посмотрел вдоль улицы. – Вопрос – сможете ли вы?
Его новообретённая соседка удивилась:
– Почему вопрос?
– Потому что к вам гости, как я понимаю…
Женька проследила за его взглядом и увидела у калитки дома переминающуюся фигуру с двумя огромными чемоданами. Её долговязая, сутулая стать, облачённая в тёплую куртку, была до боли знакома…
Женькина улыбка погасла.
– Это отец, – сказала она уныло. – Ладно, Артём, я пойду. Но поездка наша, если не возражаете, в силе.
– Хорошо, – они дошли вместе до обросшего плющом забора. – Я заеду через пару часов…
– Привет, пап. Чего ты тут делаешь?
– Вот она – радостная встреча родного отца, – надулся родитель. – Собственно, чего я ожидал? Может быть, благодарности за свой отцовский труд? Мало-мальской привязанности за бессонные ночи детских болезней? Может быть, за… – он замялся, припоминая свои заслуги и побагровел лицом – то ли от жары, то ли от бесплодных усилий.
– Ладно, – сжалилась неблагодарная дочь, – проходи… – Она отперла калитку и подхватила один из чемоданов: – Кирпичи ты в них возишь что ли?
Отец, не ответив, гордо продефилировал в дом.
Накормив его тырлыковскими пирожками с чаем и препроводив в одну из комнат при гостиной, Женька предложила располагаться. И, не удержавшись, задала провокационный вопрос:
– Ты… надолго?
– Уже мешаю? – отец, продолжая изображать короля Лира, возмущённо-обиженно уставился в стену. – Вообще-то собирался у тебя пожить. Мне, как писателю, необходима смена обстановки, свежий воздух, вдохновляющие пейзажи – ну, да тебе вряд ли понять… Вот я и подумал, сдура ума, раз родная дочь блаженствует в собственной усадьбе, старый отец не помешает, если займёт уголок.
– Пап! Я ж приехала продавать дом! Может, уже завтра явится покупатель и мы будем вынуждены съехать!
Отец надулся ещё сильнее и ещё яростнее принялся сверлить стену взглядом.
– Вот как раз сейчас я и собиралась ехать в риэлторскую контору, всё разузнать…
Взгляд со стены переполз на дочь:
– Раз так уж необходимо ехать, что ж… Тогда, Мисюсь, купи заодно по дороге пару упаковок бумаги, коробку простых карандашей, побольше чаю и сигарет. Ещё сливочного масла и чёрного хлеба. Ты же знаешь мои скромные запросы. И обрати внимание – постель у меня не постелена! Я что, по-твоему, тулупом должен укрываться? Ты б меня сразу на сеновал отвела, чего уж там… Да и комнатка эта, конечно, темновата… Этот плющ за окном… Ты б его скосила, что ли – весь свет загораживает… И…
Женька поспешила скрыться:
– Хорошо, хорошо, я всё поняла. Всё куплю. А ты сними, пожалуйста, куртку, наконец! Как можно – в тридцатиградусную жару…
* * *
Анфиска, подперев стриженую голову кулачками, с томной грустью пялилась в монитор. Предметом её тяжких вздохов были фотки Виталика Забедняева из соцсетей. Он имел счастье обладать слащаво-канонической внешностью – именно таких красавцев с бритой грудью и осовелым взглядом размещают на обложках любовных романов. Ах, до чего хорош! Вот он в Тайланде на пляже, вот – на слоне… Здесь – в модном офисном костюме с брючками в облипку… А здесь – в ресторане… в обнимку… с этой… выдрой!
Поклонница Виталиковой харизмы яростно щёлкнула по красному крестику, сворачивая нафиг страницу.
«Не буду больше о нём думать!»
Анфиска принялась сердито перекладывать с места на место бумаги на столе. Даже попыталась вчитаться в одну из них, но… Отравленное влюблённостью сознание слушаться не хотело – и думало самостоятельно, без высокого соизволения хозяйки.
«Что же с ним случилось? Что с ним случилось?» – стучалось в голове безостановочно. Прошла уже неделя – ни слуху, ни духу…
Следователь этот – хорёк рыжий – Анфиса сморщила нос, связывает его исчезновение с убийством на Заовражной. Начальница так уж бушевала в день посещения полицейского, возмущалась, что покою от этих «органов правоохренительных» нет: ходят, мол, друг за другом по одной траектории, придумывают свои версии дурацкие – им не найти, им лишь бы дело на кого-нибудь повесить! «Не удивлюсь, – раздражённо вещала она, громко хлопая дверцами шкафа с документами, – если завтра нас всех тут загребут под одну гребёнку!»
Может, она и права. А, может, прав следователь, и Виталик как-то связан с убийством Чернодеда? Ну, предположим, приехал он к нему по продаже… Мало ли, что официально просмотр не оформлен – может, клиент после рабочего дня позвонил, лично риэлтору? Задним числом оформил бы потом – впервой что ли…
Так вот, поехал он к нему и стал, скажем, свидетелем убийства. И его, как свидетеля… Ой, мамочки!
Анфиска затрясла головой, прогоняя страшные мысли. Нет, предположим, приехал он на Заовражную и…
Приехал… Приехал, приехал… Вот! Знаковое слово – приехал!
– Ираида Константиновна! – Анфиса просунула голову к начальнице в кабинет. – Следователь, что приходил последний раз, не оставил вам телефон?
– Тебе зачем? – подозрительно осведомилась та.
– Да он… зонтик свой забыл! Хотела позвонить ему, успокоить, что вещь у нас. Человек, наверное, с ног сбился.
– Зонтик? – озадачилась бизнесдама. И было чему: в тех местах, где благоденствовал богоспасаемый Володарьевск, зонтик летом понадобиться мог разве что от солнца. Представив рыжего следователя прогуливающимся по раскалённым улицам с подобным аксессуаром над головой, Ираида Константиновна злорадно улыбнулась и подвинула подчинённой визитку. – Ну возьми, раз зонтик…
С визиткой и телефоном Анфиса заперлась в туалете.
– Григорий Александрович? Здрасте. Это Шелекета Анфиса… Да… Скажите… Нет, не по поводу сказок и легенд… нет… Скажите, а машина Виталика тоже пропала? Родители?… Ага… Подали заявление… Объявили в розыск?.. Нет, я не повторяю, как эхо… Да нет, просто… Не зачем мне… Да не зачем мне машина! Подумала, вдруг вы не догадались…
Стоически выслушав несколько язвительных замечаний в свой адрес, Анфиса попрощалась.
– Козёл и есть, – подытожила она, глядя на погасший экран смартфона.
На Заовражной было уже сумеречно, хотя солнце только-только начало заваливаться за охристые крыши домов. Анфиска поднималась по улице, настороженно озираясь. Вот бабка в белой панамке копается в палисаднике… А вот и дом номер пять…
Анфиска, не сбавляя шаг, прошла мимо, мазнув взглядом по полицейской бумажке на двери. Обернулась через плечо осторожно – блин! – эта бабка тут до ночи толктись собралась? Пришлось подняться до конца улицы, свернуть на соседнюю, дать круг, чтобы вновь выйти внизу Заовражной. И медленно, прижимаясь к заборам, прячась в густеющей тени, красться, высматривая досадную помеху в виде белой панамки.
Внутри сладко щекотало от участия в опасном и захватывающем приключении.
Бабка была на месте. Но когда Анфиса уже было принялась на чём свет стоит костерить досужих старух, устраиваясь поудобнее за широким стволом вяза, белая панамка, на прощанье внимательно оглядев улицу, скрылась в калитке.
Что теперь?
Дверь дома номер пять опечатана, ворота наверняка заперты… Не лезть же через забор! Любой может её увидеть за этим сомнительным занятием…
Короткими перебежками она ещё немного приблизилась к нужному дому. Ага… Соседний с ним – явно заброшен: закрытые ставни, неприглядный вид, бурьян у калитки… Калитка, впрочем, была заперта. Зато штакетник – не идеален. Легко сняв одну из штакетин с нижнего гвоздя и отодвинув в сторону, искательница приключений просочилась во двор. Из двора заброшенного дома ей уж точно никто не помешает штурмовать забор – хоть сто раз туда-обратно перелезь.
Так… Она отряхнула штаны и двинулась по заросшему двору в обход дома.
Под ногами хрустела крошка битого кирпича, шнурки кроссовок облепили репьи. Анфиса зашипела, споткнувшись о врытую в землю железяку, и ойкнула, подвернув ногу на ржавой консервной банке. Всё же, не без проблем, она обогнула угол дома и прямиком двинулась на штурм разделяющего участки забора.
Вдруг зацепившееся за что-то боковое зрение заставило её повернуть голову к высоким, глухим въездным воротам. Оттуда ей, поймав прощальный луч заходящего солнца, мигнул Виталиковый «хёндай».
Анфиска, затаив дыхание, двинулась к машине.
«Нашла! Нашла! Я! Сама! Нашла!»
От волнения пересохло в горле.
Точно! Это его машина. Девушка подёргала запертые дверцы. Ладно… Надо выбираться отсюда. А потом пойти и умыть этого самодовольного следока…
– Господи, спаси и помилуй мя…
Анфиса вздрогнула и заозиралась, ища источник старческого, надтреснутого голоса. Звучал он глухо, будто из-под одеяла, но… всё равно… очень близко…
– Помилуй мя, душегубца и лихоимца презренного, даруй прощенье свое…
Откуда? Откуда? Анфиска заметалась, чувствуя, как паника захлёстывает её горячей волной. Душегубца?..
– Даруй мне, – дребезжал голос где-то рядом, почти за спиной, – отпущение прегрешений еси, ох… Помилуй мя, отец небесный… Прими душу заблудшего сына твого…
Заверещав резаной поросёй, незваная гостья кинулась бежать, не разбирая дороги, к спасительному лазу.
– В руци твоя предаюсь… В руци твоя…
* ______________________________
