Зигзаги судеб и времён (Из записок старого опера)
Александр Николаевич Крупцов
Книга «Зигзаги судеб и времён (из записок старого опера)» – это увлекательные приключения терских казаков, история похищения дочери черкесского князя (глава 5, часть I «Постные казаки»). Это захватывающие события, связанные с кражей клада, найденного в поле двумя друзьями-трактористами – полковой кассы и документов 1-го Сибирского линейного казачьего конного полка имени атамана Ермака Тимофеева, спрятанных после революции по приказу командира полка (глава 1, часть II «Сундук Пандоры»).
Трагические и смешные истории, переплетающиеся между собой в общем сюжете книги, доставят удовольствие читателям при её прочтении.
Александр Крупцов
Зигзаги судеб и времён (из записок старого опера)
Наша жизнь очень зависит от случайных встреч, зигзагов судьбы и неожиданных разветвлений пути. Совпадения, эти маленькие чудеса, не что иное, как намёки: у Вселенной такие планы относительно вас, о которых вы и помыслить не можете. Стечения обстоятельств легче заметить по прошествии времени. Однако тот, кто умеет видеть их в настоящем, находится в более выгодном положении. У такого человека больше шансов воспользоваться новыми возможностями. Кроме того, осознание преобразовывается в энергию. Чем внимательнее вы к совпадениям, тем чаще они случаются, а значит, тем шире ваш доступ к посланиям – подсказкам о предназначенном вам пути и направлении.
Дипак Чопра, американский врач и писатель индийского происхождения
www.superizdatelstvo.ru (http://www.superizdatelstvo.ru/)
© Александр Крупцов, 2023
© СУПЕР Издательство, 2023
Предисловие
В мае 2021 года была издана моя первая книга «Мой друг МПС и все, все, все… (из записок старого опера)». В ходе общения с многочисленными читателями и их пожеланиями я принял решение продолжить эту серию следующей книгой «Зигзаги судеб и времён (из записок старого опера)». Эта книга состоит из двух частей: первая часть – «Дед Воробей и постные казаки», а вторая часть – «Зигзаги судеб и времён».
События, описанные автором в первой части, изложены со слов их участника – столетнего казака Тихона Гудожникова по кличке Воробей, или, как его называли в станице, просто – дед Воробей. Своё повествование он и другие персонажи первой части книги вели на настоящем гутаре (говоре) казаков, который значительно отличается от современного русского языка. Необходимо отметить тот факт, что так разговаривали – а в некоторых местах России разговаривают и поныне – донские, терские казаки, а также с небольшими вариациями казаки Горькой линии (бывшего южного, азиатского форпоста Российской империи).
Развитие истории, рассказанной дедом Воробьём, охватывает период времени с семидесятых годов девятнадцатого века до двадцатых годов двадцатого столетия. В этот отрезок времени вошли Первая мировая война, революция и Гражданская война, участником и свидетелем которых был главный персонаж первой части книги. Несмотря на свой довольно преклонный возраст, он не растерял ясности ума, житейской мудрости и чувства юмора. В деталях им был рассказан автору случай похищения Дарии, дочери черкесского князя Султанбека, будущей прапрабабушки автора, её крещения и наречения именем – Дарья. Дед Воробей поведал автору и историю, случившуюся в начале 1921 года, когда его внучатые племянники – казаки 6-ой сотни – привезли в станицу кассу полка, спрятанную затем по указанию командира 1-го Сибирского линейного казачьего конного полка имени атамана Ермака Тимофеева. Продолжение этой истории случилось через много лет. Автор являлся участником событий и приключений, связанных с обнаружением полковой кассы.
Казалось бы, что может объединять события, которые разделены огромным временным промежутком? Но, как утверждают учёные мужи и философы, время никогда не движется по прямой. Оно стремится вперёд то по спирали, то зигзагами, непостижимое своей таинственностью и неповторимостью. Но, что поразительно, многие события, свершившиеся много-много лет назад, вдруг находят в современности своё продолжение. Вот так в восьмидесятых годах двадцатого столетия нашла своё завершение и история со спрятанным кладом – полковой кассой – при непосредственном участии автора, потомка казаков. Она изложена им в первой главе второй части «Сундук Пандоры».
Необходимо отметить, что в описанных событиях трагические эпизоды переплетаются с юмором – всё так, как в нашей жизни. Замечательно короткое высказывание по этому поводу немецкого писателя-фантаста Герхарда Бранстнера: «Трагичное без юмора – лишь печальное».
Содержание второй части книги является творчеством автора, который после окончания юридического института служил следователем, а потом много лет руководил оперативными подразделениями уголовного розыска. Нужно ли объяснять специфику этой трудной, но вместе с тем интересной и нужной работы. Таким образом, персонажи книги и описанные в ней события являются не выдуманными, а взятыми из конкретных эпизодов, происшедших во время службы автора в следственном подразделении и в уголовном розыске.
В главе «Дебют» автор описал события, связанные с расследованием его первого уголовного дела. В этой главе отражены не столько преступные деяния, сколько по большей части различные характеры персонажей, их взаимоотношения. Автор стремится описать людей, с которыми ему приходилось встречаться, пусть даже на короткий промежуток времени. Вне зависимости от национальности, вероисповедания и возраста, описаны их доброта, приветливость, радушие и гостеприимство. Эти черты объединяли и русского деда Матвея, и казахскую семью Кудабергена-аги, и водителя-милиционера Азата. Поразительно схожи своим внутренним духовным содержанием эти персонажи с образами героев первой части книги «Дед Воробей и постные казаки».
Автор надеется, что книга доставит удовольствие читателям и откроет для них ещё одну сторону нашей многогранной жизни.
Часть I
Дед Воробей и постные казаки
Глава 1
По ту сторону жизни…
Обычным ранним осенним утром я приехал на службу. Единственное, что было необычно – это резкая головная боль. Вообще-то я избегал приёма лекарств и все редкие недоразумения со здоровьем решал домашними средствами. Чтобы убрать эти неприятные ощущения, я всё-таки решил взять таблетку анальгина в аптечке у дежурного.
После выпитой пилюли я принялся за рутинную часть утренней работы. Через пятнадцать минут почувствовал, что мне стало труднее дышать, появилась обволакивающая боль в горле, которая с каждой секундой усиливалась. Я задыхался. Перед глазами мелькали какие-то круги и роились «мошки», а потом всё стало постепенно темнеть, в голове зазвенело множество колокольчиков. Из-под ног «уходил» пол, и я рухнул, словно сноп, подкошенный неведомой силой.
В голове пронеслись мысли:
– Неужели это – всё? Не хочу!..
Вдруг наступила кромешная темнота, звуки в моей голове раздавались всё глуше и глуше, а затем вовсе затихли. Меня охватили неописуемое блаженство и умиротворённость.
Неожиданно я с удивлением увидел, как бы со стороны, выходившего из белого густого тумана своего давно умершего отца, возвращавшегося с работы, и себя, трёхлетнего мальчишку, бегущего ему навстречу. Я спотыкаюсь, но меня подхватывают его сильные руки. Отец подбрасывает меня вверх. У меня перехватывает дыхание, я пытаюсь громко кричать от страха и восторга, но почему-то этого мне сделать не удаётся и своего крика я не слышу.
Обрывки фантомных эпизодов моей жизни, словно главы книги, с невероятной скоростью проносились перед моими глазами, вернее в голове, так как глаза были уже закрыты и связь с внешним миром оборвалась. Мои воспоминания и образы менялись с необычайной быстротой.
Глава 2
Дед Воробей
Очередным летом я после поступления в институт поехал на попутной автомашине в деревню к бабушке Екатерине.
Автомашина тряско двигалась по пыльной степной дороге и порой ветерок, словно срезанный грузовиком с поворота, доносил далёкий сладковатый запах прокалённого жарким казахстанским солнцем навоза. И всё это сладко и грустно напоминало моё детство, станицу, родину. Не доезжая до деревни, я, попрощавшись и поблагодарив водителя, пошёл пешком. Дорога проходила степью. Неотрывно вглядываясь в её просторы, я жадно вдыхал пряный аромат степного воздуха, напитанного запахами разнотравья, вслушивался в звуки огромного пространства полей, низин, редких невысоких деревьев. Со счастливым, радостным чувством я внимал шорохам трав, крикам птиц, свисту сусликов, полевых мышей, тушканчиков и стрекотанию кузнечиков. От этих звуков на сердце появлялась лёгкость и умиротворённость.
Родная моя степь-матушка, без конца и края! Она жила своим размеренным существованием, периодически прерываемым копытным топотом, поднимающимися столбами пыли, ржанием лошадей Чингиз-хана, набегами древних тюркских кочевых племён, казанского хана Чагатая, эмира Казгана. По этим степным просторам медленно проходили караваны навьюченных верблюдов и лошадей Великого шёлкового пути.
Революция и Гражданская война не обошли её стороной. Но всё это временное и наносное она сбросила с себя, продолжая жить в своей первозданной красоте – цветении тамариска, ароматного лимонного котовника, бабки[1 - Бабка – зопник клубненосный.], типчака, карагача[2 - Карагач – черное дерево, в переводе с тюркского языка.]. У местных жителей степи существует множество преданий и поверий, которые передаются об этом удивительном дереве из поколения в поколение. Одно из них гласит, что в ветвях карагача нашла приют нечистая сила и если человек будет носить с собой кусочек такой древесины, то нечистая сила его не тронет, принимая за своего.
И вот проходит ещё немного времени и уже в очередной раз вызревает ковыль и вновь степь покрывается волнующимся ковыльным серебряным одеялом. Оно неотразимо слепяще сияет в лучах солнца. Жаркий летний ветер упруго приминает ковыль, наплывая ворошит, бугрит, гонит то к югу, то к востоку сизо-белёсые волны, и степь превращается в сказочные бесконечные морские просторы.
Отцвело разнотравье со своим незабываемым пряным запахом. Кое-где отправляются в свой далёкий путь так называемые в народе перекати-поле – кермеки и катраны, сорвавшиеся с высохших стеблей. Терпкий воздух становится густым. Ветер, насыщенный запахами трав ковыля, тамариска, подмаренника, типчака, сливающихся в один степной неповторимый аромат, становится сухим. Приникла к земле выгоревшая, но не утратившая свой неповторимый горьковатый аромат, полынь.
Почему так сильна над нами власть запахов? Почему только одно воспоминание не может с такой силой всколыхнуть в душе пережитое, как знакомые с раннего детства ароматы? Может быть дело в их неповторимости? Ведь запахи нельзя вспомнить отдельно от каких-либо событий, связанных с ними. А с их восприятием мгновенно из закромов памяти появляются образы и события, связанные с этими запахами. Вот и сейчас, идя по пыльной дороге и вдыхая полной грудью запах степи, я мысленно перенёсся в своё босоногое детство, когда с такими же мальчишками носился, словно дикий сайгак, по бескрайним просторам.
Степная чёрная, жирная земля, пропитанная горечью всесильной полыни, тоскует о прохладе. Всюду зной, духота, мглистое марево. На выцветшей голубизне неба – нещадно палящий диск солнца, бестучье да тёмное полудужье распростёртых крыльев коршуна, плывущего, кренясь, в голубом небе и выискивающего свою добычу, а его огромная тень медленно, неслышно скользит по траве. Рыжие суслики – добыча коршуна – свистят истошно и хрипло, готовые в любой момент нырнуть в свои норы.
На сухих сурчинах[3 - Сурчина – земляной отвал норы.] дремлют жирные байбаки[4 - Байбак – степной сурок.], а их тёмно-коричневая шёрстка отливает блеском в лучах яркого солнца. Трусливые сурки, похожие на маленьких, толстеньких, щекастых гномиков, сидят у своих сурчин и, в случае появления опасности, с удивительной ловкостью и скоростью ныряют в норы. Но сильное любопытство перебарывает чувство страха и заставляет зверьков вылезать из нор и смотреть в степную даль на возню своих соплеменников, на яркое солнце.
Жаворонок и теркуша[5 - Теркуша – птичка кулик.], зависая над степью, поют ей свои бесконечные звонкие песни. Слабые порывы низового жаркого ветерка подняли в небо испуганного стрепета. Где-то далеко слышен клёкот кобчика[6 - Кобчик – хищный род соколов.].
А вся Великая степь горяча, и всё окружающее – прозрачно и недвижимо. Лето лениво и плавно идёт на излёт.
Несмотря на зной и усталость от долгой пешей дороги, меня не покидало чувство радости от предстоящей встречи с бабушкой и друзьями детства. После раннего ухода в иной мир моей родной бабушки Марии родная сестра моего деда, бабушка Екатерина, заменила её. Всё моё детство и юность проходили под её опекой. Душевное тепло её, словно крыло большой доброй птицы, заслоняло от всех невзгод, оберегая меня от проблем и неприятностей.
И вот, когда огромное красное солнце плавно скатывалось за горизонт, я подошёл к станице.
На невысокой безымянной сопке Кокчетавской возвышенности, северной части Казахского мелкосопочника, неподалёку от лесного массива распласталась станица домами-куренями, дворами-базами, амбарами, церковкой Покрова Пресвятой Богородицы, колокольней и садами, у основания которой лениво несёт свои холодные воды река Бабык. От станицы к берегу реки спускаются многочисленные огороды, на которых выращивается капуста огромных размеров. Эти огороды станичники называют капустниками.
Ещё недавно она была Нижнебурлукской казачьей станицей, образованной в 1824 году по велению императора Александра I и являвшейся впоследствии одним из передовых форпостов российских южных рубежей. При её образовании было переселено двадцать семь семей донских и терских казаков, которые и основали донской конец станицы. Большую часть жителей составляли семьи казаков шестой сотни 1-го Сибирского линейного казачьего конного полка.
Революция и Гражданская война поставили крест на казачестве и существовании станиц. Впоследствии большая часть казаков покинула родину, некоторые уехали в Маньчжурию, Турцию и другие заморские страны, где и сгинули безвозвратно. Советская власть активно проводила политику так называемого расказачивания. На очередном заседании Оргбюро ЦК РКП(б) был принят текст секретного циркулярного письма, провозглашавшего «единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления». Подчёркивая, что «никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы», циркуляр предписывал провести «беспощадный массовый террор» как против богатых казаков, «истребив их поголовно», так и «по отношению ко всем вообще казакам, принимавших какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью». Оргбюро ЦК РКП(б) предписывало Наркомату земледелия «в спешном порядке» разработать практические меры по массовому переселению «пришлой бедноты» на казачьи земли. Фактически так начиналось уничтожение казачества.
Постепенно казачья станица заселялась переселенцами из Украины, Белоруссии, Мордовии, Поволжья. Колоритнейшая смесь национальных культур привела к появлению уникальной человеческой атмосферы, вкусной и разнообразной кухни. Образовывались семьи, где смешивалась кровь различных по своей национальности народов. Зарождался совершенно особый разговорный язык, состоявший из русских, украинских, белорусских, польских слов – этакой межнациональной «окрошки», в которую ссыпали помаленьку всё «вкусное», что было под рукой. Здесь некоторые бабушки разговаривали с внуками порой на разных языках, но отлично понимали друг друга. Но бывшие станичники сохранили свой язык, традиции и быт. Эти языковые уникальные образования были самобытны и понятны местным деревенским жителям, но были неудобны при общении в районном или областном центре – мало было тех, кто мог понять бывших станичников.
* * *
Подходя к базу, я увидел бабушку Екатерину, которая стояла у ворот и ладонью правой руки, прислонённой ко лбу, прикрывая, словно козырьком, глаза, вглядывалась на дорогу. Она кинулась ко мне и со слезами на глазах обняла, что-то ласково шепча. К великому огорчению бабушки, у меня не было сил вечерять[7 - Вечерять – ужинать.]. Изрядно уставший от долгой пешей дороги, я лёг на приготовленную мне кровать. Настенные часы, их называли просто «ходики», ритмично отстукивали: спать – тик-так, спать – тик-так, спать. Под тиканье «ходиков» я тут же провалился в глубокий сон.
Рано утром бабушка Екатерина разбудила меня и, как бывало в далёком детстве, подала большую кружку с тёплым парным молоком. «Ходики» так же тихо отстукивали, но теперь другое: вставай – тик-так, вставай – тик-так, вставай. Горницу уже заливало яркое утреннее солнце. День обещал быть жарким. Сон как рукой сняло. Бабушка возилась у печи – готовила завтрак. Русская печь – это песня мудрости наших умелых и мастеровых предков, которые смогли, выражаясь современным языком, придумать и сконструировать это чудо. Печь топилась дровами, торфом, соломой, кизяком[8 - Кизяк – высушенный или переработанный навоз.]. Она служила для приготовления разнообразной пищи, отопления дома, мытья, лечения – да разве перечислишь все функции, которые выполнялись ею в станичных куренях казаков, деревенских избах крестьян, да и домах городского люда.
С раннего детства я любил, как и все дети, спать на полатях[9 - Полати – лежанки.], представлявших собой дощатый настил под потолком и являвшихся продолжением печной лежанки между стеной куреня[10 - Курень – изба.]и русской печью. Выражаясь современным языком, это были антресоли. Зимой, когда я простужался, бабушка с ворчанием отправляла меня на горячую лежанку печи, где кисловато пахло расстеленными там овчинными тулупами, валенками, сушёными лечебными травами.
Весь день прошёл в домашних хлопотах. Только после вечерней дойки коров бабушка смогла спокойно посидеть со мной и поговорить.
Утром следующего дня в дверь куреня кто-то постучал и раздался скрипучий старческий голос:
– Дозвольте взайтить?
Бабушка, улыбаясь, сказала мне:
– Дед Воробей в гости пришёл.
И ответила:
– Да уж входи!
Дверь открылась. На пороге стоял дед Воробей, проживавший по соседству.
Зайдя в горницу бабушки, он поприветствовал нас:
– Здорова живёте!
Она кивнула ему и ответила:
