Аист на крыше
Андрей Эрлих
В 23 года жизнь только начинается. Артём, казалось, проживал чью-то чужую жизнь. Став опекуном своей двоюродной сестры, Артём оказался перед выбором: быть собой или тем, кем хочет видеть его общество, чтобы сохранить опеку. Позволив себе немного свободы, Артём остаётся без работы и рискует лишиться опеки, если скоро не исправит ситуацию. Но родной город словно сговорился против него, и вместо того, чтобы наслаждаться приморским летом и своей молодостью, Артёму приходится совмещать поиски работы и заботу о сестре, при этом как-то не потеряв себя. Но, возможно, себя ему только предстоит найти?
Андрей Эрлих
Аист на крыше
Над зданием Южного вокзала вставало солнце.
Артём спал в машине, устроив голову на скрещении рук, лежавших на руле. Воняло «ёлочкой», кожаным салоном и «Дошираком» – это вдвойне гадко, ведь ел его не Артём.
Не было ни звука.
Солнце начинало предательски жарить щёку – а ведь, казалось бы, всего пять утра! Но нет, на то оно и лето. В этом году выдалось особенно жаркое. Температура воды – 23 градуса, шутка ли, когда 21 уже списывали на поломку термометра.
У Артёма затекли руки, пересохли глаза, урчал от голода живот. «Сейчас “трёшка” проедет, и встану», – решил Артём, полежал ещё с пару секунд, а потом вздохнул и откинулся на спинку кресла.
«Трёшка» не проедет. Артём опять забыл, что предпоследний трамвайный маршрут прикрыли пару лет назад, но перед вокзалом по-прежнему пролегали рельсы – здесь трамвай делал петлю и отправлялся в обратном направлении. А ходил он мимо дома Артёма, и иногда он так прогуливал пары: утром садился на трамвай и целый день катался кругами.
Теперь рельсы лежали между камней брусчатки словно шрамы. Когда-нибудь очередь дойдёт и до них – разберут, как разбирают по всему городу. А где не получается разобрать – закатывают в асфальт. На нескольких улицах остатки рельсов вдруг вырываются из-под покрытия, а через несколько метров уходят в него снова.
Завораживающее зрелище. Артёму оно всегда напоминало, что человечество, в общем-то, идёт в никуда, как и эти рельсы.
А в других местах некогда тщательно укатанная асфальтом брусчатка торчала из-под него, как кочки на болоте – напоминание, что прошлое можно забыть, но нельзя отменить, оно всегда возьмёт своё.
Недавно оказалось, что на прошлом можно заработать. Один камушек брусчатки на официальных западных рынках стоил по текущему курсу два евро. На неофициальных – дешевле, но зато деньги прямо в руки. Гоняли-гоняли чёрных копателей с янтарных приисков, а они вышли на городские улицы за брусчаткой.
Интересно, страна когда-нибудь дойдёт до такого кризиса, что продадут даже ту, что переехала когда-то на столичную Красную Площадь?
Артём тряхнул головой, похлопал себя по щекам и вышел из машины. Его тут же окутал прохладный воздух, пробрался в лёгкие и словно толкнул изнутри, заставляя вдохнуть полной грудью. Отлично, теперь больше дыма влезет.
Артём закурил, прикрывая огонь зажигалки от ветра. Первая утренняя затяжка всегда сладкая. Ветерок ласкает щёки. Закрыть глаза, подставить лицо тёплому солнцу и обратиться прямо здесь в соляной столб…
Что-то холодное и влажное ткнулось в пальцы. Артём опустил взгляд. Бродячий пёс – большой, лохматый, с добрыми глазами. Обнюхал Артёма и пошёл дальше бродить по вокзальной площади.
На часах над главным входом позолоченная минутная стрелка со скрежетом поднялась на деление выше. 5:43.
Из здания вокзала вышла девушка в походном обмундировании, рюкзак за спиной казался больше неё самой, светлые волосы был перехвачены спортивной повязкой. Девушка, задрала голову, чтобы посмотреть на часы, щурясь на солнце, развернула карту у себя в руках, подошла к информационному стенду, оставшемуся после Чемпионата Мира, критически его осмотрела и тоже закурила.
Пёс подошёл к девушке и обнюхал её руку тоже. Девушка посмотрела на пса и ахнула.
– Что это у тебя?
В ухе у собаки была бирка. Инициатива администрации города. Еды и крыши над головой у бродячих собак по-прежнему не было, зато достопочтенные граждане теперь были предуведомлены, что встреченное ими животное не бешеное, не блохастое и вообще не несёт никакой угрозы для жизни. Если не начать угрожать первым, разумеется.
– Ему же больно.
Артём повернулся на голос. Он не сразу понял, что слова обращены к нему. Сообразил, только встретившись с вопрошающим взглядом девушки. Глаза были строгие. Как будто это Артём для собственного удовольствия отлавливал всех собак и под их агонизирующие завывания дырявил им уши.
– Нет, не больно, – сухо сказал Артём. – Вам же не больно, когда уши прокалывают.
У девушки не было серёжек. Неловко. «Это потому что ты в шорах стереотипов», – напомнил себе Артём.
– Извините, – добавил он. – Ну, поверьте мне на слово. Не больно.
Девушка критически поглядела на тоннели в мочках Артёма, фыркнула и отвернулась. Она докурила, выбросила окурок в урну, потрепала собаку по макушке, что-то воркуя, и, развернув карту снова, уткнулась в неё и вслепую направилась в сторону автовокзала.
Подошёл первый утренний междугородний автобус и площадь заполонил народ. Большинство тут же рассредоточились по автобусным остановкам, многие пристроились к информационному стенду, ещё больше уткнулись в телефоны.
Артём смотрел вслед уходящей девушке, докуривая. За ней бежал пёс.
– Девушка, а вам такси не нужно?
Она обернулась.
– Это вы такси?
Артём кивнул.
– Улица Линейная?
– Сто пятьдесят.
Девушка усмехнулась и помотала головой.
– Что? Вы дешевле не найдёте – это через полгорода, – объяснил Артём. – Официальные сервисы все двести сдерут. А городские автобусы ещё не ходят.
– Давайте за сто.
Теперь уже Артём покачал головой.
– Знаете, при иных обстоятельствах я бы включил режим доброго самаритянина и довёз вас бесплатно. Но у меня сейчас нет денег даже на завтрак. А если я не позавтракаю, то не смогу работать. Не смогу работать, не заработаю на обед. Не заработаю на обед… Словом, вы же не хотите моей голодной смерти?
Девушка улыбалась. Она бегло осмотрела собравшуюся на остановке толпу.
– Сто и сэндвич из питерского «Сабвея».
– Не пригодился? – Артём усмехнулся. – Хорошо, поехали.
Артём докурил и открыл одновременно переднюю и заднюю дверцы машины. Назад отправился рюкзак, вперёд – девушка. Артём сел за руль, завёл мотор, машину затрясло. Девушка критически осматривала салон.
– Основная работа или подрабатываешь? – Она резко перешла на «ты», видимо, наконец рассмотрев их с Артёмом несущественную разницу в возрасте.
– В зависимости от сезона. Точный адрес можете сказать?
Девушка дала Артёму карту, где ручкой был обведён один из домов на небольшой улочке. Артём кивнул и стартовал, отложив карту. Город он знал наизусть.
О своём жесте доброй воли Артём пожалел через пять минут.
Существовало всего четыре категории пассажиров.
Молчаливых и любознательных Артём приветствовал. Любознательные хоть и задавали вопросы, но были они об области, об истории города и туристических местах. Молчаливых объяснять не надо.
А были болтливые и любопытные, которых Артём с удовольствием бы выкидывал на полном ходу. С моста. Под поезд.
Болтливые, как исходит из названия, трепались обо всём на свете. Причём чаще всего неинтересном, несвязным и необоснованном. Сколько теорий заговоров и данных из «секретных документов» успели впитать несчастные Артёмовы уши! Создавалось впечатление, что таксисты, парикмахеры и представители прочих профессий, где подолгу приходится находиться с человеком наедине, упустили приписку мелким шрифтом в договоре, гласившую, что им предстоит также оказывать услуги психотерапевта.
Что же до любопытных, они были далеко не схожи с любознательными. Они лезли в душу, доили как корову на откровения, а потом надевали на голову ведро и начинали колотить по нему молотом своего «авторитетного» мнения и «мудрых» советов.
Недавно Артём заказал себе футболку с надписью «Я – глухонемой» и носил её на службу несколько дней подряд – работало безотказно. Но Босс почему-то оказался против этой уловки и футболку изъял.
Утренняя пассажирка оказалась из любопытных.
Два сантиметра тоннели. Татуировки-рукава – «Древо жизни» Климта. Да, знаю Климта. 23 года. Не учусь – окончил. Учитель английского. Ещё польский знаю. Да, с зелёными волосами не берут в школу. Потому что лучше работать таксистом, чем не иметь возможности покрасить волосы в какой захочешь цвет.
За десять минут езды Артёму пришлось пересказать чуть ли не всю свою биографию. (Как только показатели шкалы Апгар не спросила). Но сто рублей и бутерброд – это сто рублей и бутерброд. Тем более что Артём давно научился отвечать автоматически, в нужный момент шутить, как по команде, и продолжать улыбаться, даже когда про себя уже десять раз расчленил попутчика. А на эту даму хотя бы было приятно смотреть.
Машина въехала на мост. Из правого окна были видны воткнувшиеся в небо готические шпили Кёнигсбергского собора. Из левого – робко выглядывающая из-за крон деревьев крыша дворца спорта. Артём мог закрыть глаза и, как если бы по векам пустили диафильм, увидеть советские мозаики, украшающие фасад.
Это было странно – испытывать ностальгию по эпохе, которую не зацепил даже краешком собственной жизни. Наверное, генетическая память всё-таки существует.
…а потом Советский Союз умер, и все «дворцы» превратились в мавзолеи.
Машина тряслась на рельсах покойной «трёшки». На повороте из-за угла со звоном выполз «пятый», видимо, первый за сегодня. Артём насчитал в двух вагонах пять человек, включая спавшую, привалившись щекой к стеклу, кондукторку. Машинист широко зевал. Артём отвернулся.
Проехали утопающий в зелени университет и свернули на тихую улочку, застроенную типовыми немецкими домами. Если бы не ажурные занавески и цветы на окнах, могло бы показаться, что за этими обшарпанными стенами жизни нет.
Из одного окна торчал по пояс голый мужик с наколками на плечах и курил. Во дворе на растянутых между деревьями верёвках сушилось постельное бельё в жутких розочках. И среди этой буколики торчала новодельная а-ля фахверк гостиница. Артём заехал на парковку и заглушил мотор.
– Быстро доехали. Спасибо. Вот, как договаривались. Сто рублей и сэндвич. С беконом. Ты не веган, я надеюсь?
– И даже не еврей.
Артём принял оплату и скучающе посмотрел на собеседницу. Интересно, она называла своё имя или нет? Артём не помнил. Девушка тщетно старалась скрыть заинтересованную улыбку, неосознанно задерживала дыхание и нервно перебирала пальцами. Артём механически спросил:
– Вы к нам надолго?
Как же ему было всё равно.
– Как пойдёт.
«Какая глупость, я же могу сейчас сказать пару нужных слов, и мы вместе пойдём в номер, возможно, потом удастся развести её на совместный завтрак, – пронеслось в голове Артёма. – Мне это ничего не будет стоить, а ей удовольствие, мне – сытый желудок…»
Артём вылез из машины и пошёл доставать рюкзак девушки. Она вышла следом и приняла ношу. В её глазах всё ещё была надежда.
– Приятного отдыха и добро пожаловать в Калининград.
Артём поспешил сесть в машину. Из окна он видел, как девушка заходит в гостиницу.
Интересно, это была судьба, что именно она вышла из вокзала в одиночестве и заинтересовалась биркой собаки?
Артём цыкнул, развернул бутерброд и с аппетитом запустил в него зубы. Булочка изрядно затвердела, дёснам было больно, но Артём упорно грыз свою награду, одной рукой руля обратно на вокзал.
В конце концов, ему ничего не будет стоить невзначай заехать на Линейную и по чистому совпадению дождаться там этой девушки.
«Босс» ждал у закрытой ещё палатки шаурмы, зевал и пил энергетик. Небритые толстые щёки, залысины на лбу, мутные глаза, олимпийка, шорты-карго, «кроксы», – классика. Артём всё чаще замечал ужасно одетых людей. Что и говорить про лица. Хотя первые недели после приезда ему, наоборот, казалось, что народ здесь какой-то интеллигентно-благородный.
Артём вышел из машины.
– Где тебя носит?
Босс грубо выхватил протянутые ключи от машины.
– Заказ подвернулся, – Артём достал из кармана свёрнутые трубочкой деньги и отдал Боссу. Тот всучил Артёму энергетик и, поплевав на пальцы, стал пересчитывать прибыль. Артём поболтал банку – плескалось на самом дне. Артём нюхнул содержимое и поморщился.
Непонятно, как только можно пить такую гадость. К тому же плацебо. Школьникам хоть заменитель алкоголя. На самом деле, Артём бы сейчас даже на энергетик согласился, лишь бы не заснуть прямо тут, стоя. Красиво бы он спланировал к ногам Босса.
– Жалуются на тебя, – не отрываясь от подсчётов, возвестил Босс. – Говорят, из клубов заказы сбрасываешь, хотя к точке ближе всех.
