Тень восходящего солнца
Losos_v_halate
Жизнь Кичиро после этой зимы уже не станет прежней. Молодой человек столкнется с тем, что одни люди считали всего лишь страшной байкой или легендой, а другие – предзнаменованием скорой смерти. Вместе с братом, Кичиро предстоит встретиться с тем, кто бесшумно идет по заснеженному лесу. Никто не знает, что им движет. Куда он идет и за кем. Единственное, о чем перешептываются испуганные люди, это то, что за таинственной угрозой не остается никого в живых. Кичиро, как и каждому жители деревни, придется собрать все мужество, чтобы совершить невозможное.Выжить.
Losos_v_halate
Тень восходящего солнца
Нью-Йорк, США
Сегодня
11:37 pm
Как часто мы задумываемся о происхождении вещей? Кто ее сделал? Когда? Из чего?
Зачем?
Вот идет кто-нибудь в поход. Попадет ему в ботинок камень, который в скором времени с шипением вышвырнут куда подальше. А откуда он? Какова его история? У всего есть история. Корни. И уж особенно крепки и глубоки они у всего, что было рождено в земле. Что могло видеть небо задолго до первых любознательных людей.
Так что же может из себя представлять камень, что лежит в нашей замахнувшейся руке? Породы ведь путешествуют, как и человек. Просто дольше. Что он делал эти тысячелетия? Лежал себе мирно? Пережил войны? Стихии?
Смерти?..
Томас тряхнул головой, отчего зачесанные назад мокрые пряди снова прилипли ко лбу. Зеркало в ванной успело запотеть, и он провел по его поверхности рукой. Посмотрел в отражение карих глаз.
Что-то меня совсем накрыло. Сам себя такими рассуждениями иногда пугаю. Господи…
За всеми этими дискуссиями он подзабыл, что половина его лица сейчас прибывала в пене, а сам он похож на чернокожего Санту после барбер-шопа.
– Милый, ты там уснул?
Томас не расслышал вопрос жены, донесшийся из спальни. Он перекрыл горячую воду.
– Что ты говоришь?
– Говорю, что у тебя там подозрительно тихо.
– Ты предлагаешь мне здесь соревнования по фламенко устроить?
Она рассмеялась. И Томас любил ее смех. Наверное это было одной из немногих причин, почему Том вообще решил жениться: над его шутками смеялись только по пьяни. Чаще всего просто их прослушав, додумав смысл на свой лад.
Но не его жена.
– Заметь, милый, это была твоя идея. Ты уже побрился?
– Нет еще.
– Можно я посмотрю?
– Не не! – Томас поспешно обернулся и взглянул на дверную ручку, закрыл ли он дверь, – Это интимный процесс! Я стеснительный.
– Том, я видела, как ты на спор в студенчестве пытался с крыши обоссать альбатроса. Ты серьезно думаешь чем-то меня удивить?
Она опять рассмеялась, а Томас зарделся.
Твою мать… все-таки это кто-то видел.
– Здесь другое. Потерпи полчасика, скоро приду, – Томас протер зеркало от конденсата и добавил немного пены помазком.
Она не ответила.
День выдался тяжелый. С благотворительного вечера им с женой удалось выбраться только час назад. Целых три часа улыбок, встреч, бесед, договоренностей и рукопожатий. Том терпеть все это не мог, но статус топ менеджера обязывал посещать подобные мероприятия. Особенно, когда вице-президент компании – отец твоей жены.
Но вот он дома. Перекусив холодным салатом, Томас готовился опробовать в деле подарок жены на годовщину их свадьбы, прошедшую четыре дня назад.
Она знала что дарить. Как Аполлон ведал, куда направить стрелу Париса, так и она за долгие годы брака выучила, где у супруга Ахиллесова пята.
Бритье, часы и рыбалка.
Первым он увлекся относительно недавно, еще только осваивая технику работы опасной бритвой, но в подарок жены уже успел влюбиться, едва приподняв крышку подарочной коробки.
Он как раз держал его в руках, намереваясь после все свои оставшиеся силы пустить на благодарность.
Томас снова открыл горячую воду и подмигнул своему отражению.
Деревня Шаратори, Хокурикудо, Япония
Зима, начало девятнадцатого века
Несколько часов до рассвета
Он старался дышать как можно реже. И тише. Настолько, что были слышны короткие порывы ветра, подхватывавшие бесшумно падающие хлопья снега. В минках[1 - Минка – традиционный сельский дом в Японии.] за окном не было видно огней, разве что иногда доносился треск догоравшего в конце улицы дома семьи Иоши, подмастерья кузнеца.
Последний раз человеческий голос мальчик слышал минут десять назад. Это была женщина. Она в стенаниях бежала через улицу, намереваясь добраться до окраины деревни и сбежать в ночном мраке леса.
Ее голос оборвался столь же резко, как и остальные это ночью. В глубине души мальчик понимал, что в деревне больше нет живых людей, кроме него. Либо спаслись бегством, либо их настиг он.
А про него забыли.
Отец и старшие братья выбежали на улицу с оружием в первые мгновения, когда раздались крики. Многие мужчины поступили также. Их судьба не оставляла сомнений: ни брань, ни говор, ни топот более не перебивали завывание зимнего ветра.
Мать попыталась спрятать младшую дочь, но та в страхе убежала на улицу. Женщина вышла за ней и не вернулась. Все вышедшие на улицу в эту снежную ночь не вернулись в свои минки.
Мальчик сидел за комодом, подобрав колени, зажав рот ладонями.
О том, чтобы пытаться выбраться на улицу не могло быть и речи. Демон никуда не делся. Он здесь. Он ходит тенью по домам, выискивая тех, чьи сердца еще в состоянии гнать по жилам застывшую от ужаса кровь. Никто не ведал как, но Демон безошибочно знал, куда идти. Он был везде. Он видел все и всех.
И он шел за всеми.
Мальчик не знал всего этого, но воображение и нескончаемый кошмар этой ночи рисовали ему именно такую картину. Иначе не объяснить, почему вместо человеческих голосов можно было различить скрип сосен за охотничьей лавкой. Так он и сидел. Может десять минут, может полчаса, а может вечность, за которую уже успели вырасти новые горные хребты. Рано или поздно кто-нибудь наткнется на вымершую деревню. Или кто-то из выживших передаст печальные известия сегуну[2 - Сегун – во времена описываемых событий это был правитель Японии.]. Так или иначе, сюда когда-нибудь придут. Если Демон будет настолько упрям и глуп, что не испугается войска сегуна, то его изрубят насмерть. Но до этого не дойдет. Он убежит. Никто не в силах выстоять, супротив самураев сегуна.
Мальчик старался отвлечься от холода и пронизывающего ветра мыслями, как его найдут. Вот здесь же. За этим комодом, в этой комнате. И тогда он позволит себе оплакивать семью. А до тех пор нужно быть храбрым и умным. Как учил отец и Кайоши, его старший брат.
Нужно перехитрить Демона. И выжить.
Ребенок не услышал ничьих шагов, скорее почувствовал, что он больше не один. Холодок пробежал вдоль его спины, и он плотнее зажал рот, вместе с носом. Приподняв немного голову, дитя бы заметил тень, расплывчатое пятно, скользнувшее за бумажной фусумой[3 - Фусума – скользящая дверь; деревянная рама, обклеенная с двух сторон бумагой.].
Шорох отодвигающейся двери участил детское сердцебиение. Теперь можно было дышать свободно. Мальчик не двигался, ожидая, когда из-за края комода покажется лик того существа, что сегодняшней ночью перечеркнуло жизнь целой деревни.
И мальчик увидел его. Все так же, не издав не единого звука, шагом или оброненным словом, “Демон” остановился напротив ребенка.
Мальчик готовился к чему угодно. Мать рассказывала ему сказки о разных легендарных существах, вроде Кицунэ, Карура, Инугами или Исонадэ, но перед ним был не кто-то из потусторонних тварей.
Он не видел его лица, так как незнакомец стоял вполоборота, но это безо всякого иномыслия был человек. Мальчик догадался, что все-таки в деревне кто-то выжил. Он не единственный уцелевший. Демон ушел прочь, и его спасли даже быстрее, чем ожидал мальчишка.
Он разжал пальцы у рта и расслабил мышцы напряженного, затекшего тела.
* * *
На окраине деревни, где начинался сосновый подлесок, уходящий вниз по склону к незамерзающему даже студеной зимой ручью, на припорошенной снегом ветке сидела сова. Расправив крылья, она соскочила вниз, сбросив снежное облако с сосновых лапок.
В этот же момент в деревне больше не осталось тех, кто мог нарушить покой зимней ночи.
Поселок Хошеи?р, север области Этиго,
Хокурикудо, Япония
День близился к ужину. Снегопад уже утратил былое утреннее неистовство, запорошив буквально.
Кичиро тщательно протирал столы, периодически клацая по полу деревянной ногой. Под этот размеренный стук, а также смачные причмокивания пожилого пекаря, доедавшего свою рисовую лапшу, на окне развалившись дрых толстый рыжий кот. Отец Кичиро ни раз говорил, что блохи на «шерстяном паршивце» скоро будут размером с крыс в кладовой, ибо этот лентяй отказывался ловить что бы то ни было, кроме дзена. Парень проковылял к следующему столику. Он и без отцовских напутствий знал, что их трактир должен сиять чистотой. Времена в поселке не самые пышные, да и зимой приезжих меньше. Свинарник уж точно не принесет доход.
За окном по улице, во весь опор, пронеслась лошадь, вздымая с неубранной дороги облака снега. Кичиро, перегнувшись через стол, проследил за ней взглядом. Всадник был патрульным и спешил, не щадя животину. Вверх, по этой улице, было только два значимых места – кузница и усадьба даймё[4 - Даймё – крупнейшие военные феодалы средневековой Японии, элита класса самураев.] Ёкояма. И навряд ли этот солдат высекал искры копытами побыстрее переподковать своего коня. Молодой человек не успел разглядеть, кто это был. Хотя он вполне мог и не узнать: с тех пор, как ему пришлось оставить службу, в гарнизон поселка прибыл уж ни один десяток новобранцев.
Пожав плечами, Кичиро вернулся к работе. Дела военных больше его не касались, о чем он, не в силах обмануть кого-либо, жалел.
Шесть лет прошло с той ночи, когда они выследили полдюжины разбойников, потрошащих каждого встречного торговца, и устроили им сечу. Бой был скоротечным и легким, но один из головорезов успел дать выстрел из арбалета. В икру Кичиро. Болт пробил наголенник, разорвав только мясо и чудом не раздробив кость, но рану не успели вовремя прижечь и обработать, пока отряд добирался до заставы. Видно самим богам было угодно, чтобы гангрена и последующая ампутация по самое колено привели юного Кичиро в трактир к его отцу.
Можно ли винить кого-то в случившемся? Кичиро знал, что можно. Себя. Раз попали, значит был слишком медлителен, плохо тренировался. Слаб. И потому парень совсем не держал обиду на свою судьбу, изо дня в день помогая отцу содержать трактир. Это была достойная работа, не позорящая себя и семью.
Прошло около часа, когда за окном снова раздались будоражащие повседневность звуки. Скрипя осью и снегом, показалась старая пастушья телега, влекомая пегой кобылой. В ней сидел кучер и человек, закутанный с головой в одеяло, пошатывающийся из стороны в сторону от неровной снежной колеи. Саму телегу конвоировали еще трое солдат.
Их Кичиро узнал. Юго-восточный погранотряд.
Входная дверь отворилась, и вместе со снежной пылью в помещение вошел рослый мужчина в темно-зеленых кожаных пластинчатых доспехах. Кичиро мгновенно узнал его и слегка поклонился. Мужчина снял с головы шлем, высвободив черные, стянутые в хвост, волосы, и ответил на поклон.
– Приветствую, Микайо-сан.
– Здравствуй, брат, – Микайо поправил сбившейся на поясе меч, после чего прошел к ближайшему столу и сел, – Налей воды, пожалуйста.
– Что происходит? Почему вы не на посту?
– Телегу видел?
Кичиро, наливавший черпаком охлажденную воду, повернулся к окну. Конвой уже скрылся из виду, но скрип телеги все еще был слышен.
– Да.
– А женщину в ней?
– Да, – Кичиро вернулся к столу и протянул Микайо чашу.
