С такими успокаивающими и даже опускающими на землю мыслями Алукард встал с кровати, медленно оделся, пошел в ванную. Там он произвел ритуал пробуждения от и до, затем сходил в туалет, собрал рюкзак, вышел из дома, закурил и направился к трамвайной остановке.
Проехал зайцем. Как же приятно! С самого утра день явно обещал быть прямо-таки расчудесным. По плану было три пары: две практики и одна лекция. Как только добрался до университета, разыскал Валеру, поприветствовал и мгновенно отрапортовал произошедшее прошлой ночью.
– Да тебе приснилось, шизик. – Валера был настроен скептически.
– Шизик или нет, но не приснилось, уж поверь. Я это все пережил и теперь, если честно чувствую себя странно.
– Пережил он. – Валера улыбнулся. – Так говоришь, как будто никогда в жизни не разговаривал с девушкой, вот событие, конечно.
– Ну событие да, блин! Я же не просто с какой-то девушкой поговорил, ты меня слушал, нет вообще, кончелыга?
– Да хоть бы встретились на борту падающего самолета, и она была бы спецагентом ЦРУ, господи, неужели ты такой впечатлительный?
Алукард хотел съязвить, но прикусил язык, задумался. А может Олег прав? Может он правда слишком впечатлился, придал через чур большое значение простой встрече? Бывает в жизни всякое, хорошее, плохое, странное. В конце-то концов, нельзя же так реагировать на любой эпизод, хоть сколько-то выбивающийся из колеи повседневной жизни. Может и так. В любом случае, это было вчера, а следующая встреча пройдет только ночью, если вообще пройдет. Так что сейчас об этом думать глупо, тем более так распаляться. Нужно сосредоточиться на учебе. Ну, или на залипании в телефон. Или на идиотских диалогах с Валерой. Все лучше, чем думать об этой девушке.
Девушке.
Алукард любил девушек. Не как многие мужчины, не в сексуальном плане. Скорее их внутреннее устройство. Как они мыслят, как разговаривают, шутят. Конечно, он частенько отпускал сексистские на чей-то взгляд комментарии к той или иной ситуации с участием противоположного пола, но это было так, юмор ради юмора. На самом деле у него не было ни ненависти, ни закостенелого стереотипичного отношения к женщинам. Он действительно любил их. Они отличались от мужчин, и от него в том числе. От него особенно. Он никогда не мог понять их… стиль.
Однако он не был совсем уж профаном в отношении женщин. Все же у него была когда-то девушка, даже, можно сказать две. Ну как, с натяжечкой так можно сказать. Да и про первую тоже лучше не заикаться, если речь идет о ценном опыте. Отношения длились примерно полгода и лучше бы они длились ноль минут, ноль секунд. Со второй у него начинало получаться, начинало, да только не закончило. Не получилось. И нет, она не уехала в другой город, предав его и его любовь, ее не отбил другой парень, его вечный соперник и главный мачо мира. Нет. Она просто перестала ему писать. Он не понял причину. Просто в какой-то день внезапно осознал, что если он не пишет ей день или два, то и она не пишет ему. Потом, ради эксперимента, не писал ей неделю, и что? Ничего. Она полностью пропала. Даже когда они пересекались в университете она лишь здоровалась с ним и шла дальше по своим делам. Почему так вышло? Что он сделал не так? Да хрен его знает. Вот поэтому он и не понимал женщин. Он не смог разгадать ни секрет успешных отношений, ни тайну женского сердца в целом. С тех пор его тянуло к ним, к противоположному полу. Он все чаще зависал в компаниях, если вообще находил в себе желание выйти из дома, в которых были преимущественно девушки. Алукард хотел научиться их понимать, читать, как открытую книгу. Пока успехи были практически нулевые. У него получалось более-менее сближаться с девушками на уровне дружбы. Перекидываться колкостями, одалживать друг другу всякий хлам, болтать о музыке, фильмах…
Но никто не смотрел на него влюбленным взглядом. Не нашлось еще «той единственной», которая бы положила жизнь на путь стремления к Алукарду. Сколько бы он ни старался, не выходило у него быть привлекательным. Может он недостаточно внимания уделял внешнему виду и всяким средствам по уходу за собой. Может он был недостаточно чуток и внимателен к мелочам, которые так любят женщины. Может он просто казался им странным и стремным из-за… да просто так. Совокупность всего и вся, что представлял собой Алукард могла казаться женщинам отталкивающей. По крайней мере ему так казалось. Это был один из немногих вариантов, которые он смог придумать, когда пытался объяснить самому себе – почему женщины его не любят. Но даже это казалось неубедительным. Раз они принимали его, как друга, значит не считали его отвратительным грязным уродливым моржом или типа того. Логично? Логично. Тогда в чем была причина одиночества Алукарда?
Он не знал.
Зато, что он точно знал, так это что сам он женщин любит. Даже слишком сильно и часто. Как это? Очень просто. Стоило ему найти красивую девушку, понимающую его шутки, и поболтать с ней дольше трех минут – она оставалась в его памяти, занимала особое место в тронном зале его грез. Второй диалог с той же девушкой, той же длительности, но, скажем, на другой день или через неделю, уже превращал ее в идеальную собеседницу, лучшего друга и закреплял ее портрет перед глазами Алукарда на дни, недели, если не месяцы. Если же происходил третий диалог, да еще и дольше трех минут, он в нее влюблялся. Бесповоротно и окончательно. Все. Никого на свете уже не оставалось кроме нее. Она занимала все его мысли, и с каждой выкуренной сигаретой он думал о ней и страдал от неразделенной, секретной любви. «Что же теперь с нами будет?», «Как мне признаться ей, ведь мы друзья, и, если она не любит меня в ответ, все будет кончено, разрушено!».
Только никогда не было никаких «мы». Всегда был только Алукард и его грезы. Глупые мечты о счастливых отношения с девушкой, которая и не подозревает, что занимает такое важное место в чьем-то сердце. Которая за частую и не считала его другом даже, так, приятелем, одногруппником и так далее.
В любом случае, он старался не думать о девушке.
Вместо этого он погрузился в учебу. Учеба в его понимании представляла из себя следующий набор действий: прийти на пару-занять свое место на задних партах-разложить тетрадку, пару ручек, карандаш-ничего не делать-пойти домой. Этим он и занялся. Краем уха он слушал, что там происходит и изредка, когда его спрашивали или до него доходила очередь, отвечал что-то абстрактное, так, чтобы ответ не требовал от него полноценного присутствия в работе группы и глубоких знаний предмета, но при этом худо бедно удовлетворял запросу и преподаватель мог от него отстать. Большинство преподов уже давно учли эти особенности Алукарда, поэтому спрашивали его редко. За семестр он обычно получал тройки и четверки, обязательно оставался один – два предмета, которые оставались висеть долгом. Но за время следующего семестра Алукард их обязательно закрывал, чтобы его не отчислили. А отчисляться он не хотел, ведь это повлечет за собой кучу разных проблем и трудностей.
Во-первых, родители будут, мягко говоря, недовольны. Ведь их сын окажется без образования, потеряет несколько лет жизни впустую, так еще и все те деньги, которые они отдали за его обучение, окажутся выкинутыми в костер. Во-вторых, Алукарду не хотелось встречать мир взрослых людей. Вот это вот все типа работы, долгов по кредиту, оплаты квартиры… Сейчас его вполне устраивало сидеть на шее у родителей, благо, отношения у них всегда были теплыми, и они не настаивали на том, чтобы он поскорее обрел финансовую независимость, напротив, даже после его уговоров сократить количество отсылаемых денег, за ненадобностью оных, они продолжали щедро сбрасывать ему на карту приличные суммы и в случае чего оплачивали необходимые вещи, такие, как теплая одежда на зиму.
Однако учился он спустя рукава, это точно. Еще на середине второго из четырех курсов он понял, что эта профессия ему особой пользы не принесет, да и страсть к учебе в нем угасла, кажется, классе в пятом. Хотя само время университетского быта он обожал. В меру ответственности, в меру свободы, есть некоторые деньги, крыша над головой, хороший друг, несколько знакомых. Иногда он выбирался на какие-нибудь тусовки, где можно было спокойно хлебнуть пивка. И никто его не шпынял ни за сигареты, ни за алкоголь, ни даже за разгильдяйство и немытые тарелки в раковине. Обстановка последних двух лет положительно влияла на его психическое здоровье, хотя идеальным или даже отличным его точно назвать было нельзя. «Хорошее» может и подходило. С натяжкой. Однако он не жаловался. Ну, разве что Валере мог иногда поныть что ему бывает грустно, одиноко и так далее. Хотя чаще его настроение портилось из-за неудачной контрольной, заляпанной любимой футболки, легкой, но все же навязчивой зубной боли и прочих мелочей. Они портили общую картину его жизни, это да, но не то чтобы прям сильно. Терпимо.
В тот день портило ему настроение глупое ощущение надвигающейся влюбленности. Такое с ним бывало каждый раз, когда происходил первый из трех этапов общения с девушкой. Первый диалог случился, и теперь она не покидала его мысли, как бы он ни старался, а значит до критической точки оставалось недолго. Если она придет, а она придет, он в это верил, тогда второй диалог случится уже этой ночью. Это значило, что скоро он будет думать только о ней. Это его совершенно не радовало. Да, не радовало. Влюбленность и любовь – прекрасные чувства, вот только они обволакивали Алукарда так часто, что это уже становилось невыносимо. При каждом таком родео он не мог сосредоточиться ни на чем другом, его оценки летели вниз быстрее обычного, а заснуть по ночам становилось еще труднее. Поэтому при каждой новой влюбленности он старался держать себя в руках и не допустить усугубления ситуации. Пару раз ему это удавалось, но подавляющее большинство таких бэд трипов заканчивались его полной недееспособностью.
Вот и теперь вместо того, чтобы слушать преподавателя вполуха, он не слушал его вовсе.
– Ал. Алукард! – Доносились откуда-то слова препода, параллельно с этим в бок Алукарда пихался локоть Валеры.
– А, что-что? – Девочки с передних рядов захихикали.
– Что, что, тебе вопрос задали.
– Кто? Ка… э-э-э… повторите вопрос, пожалуйста.
– Ты доиграешься. Вот сейчас пойду в деканат скажу про тебя пару ласковых.
– Ну Василий Егорович, что вы сразу…
– Сразу, сразу… Как отличить Качественную фотопленку от дешевой?
Фотопленку? Какую еще на хер фотопленку? На каком предмете он сидит? Что-то он вроде не записывался на курсы фотографов.
– Ну, э-э-э… – Ему пришлось думать очень быстро. Все, что он знал о фотографии сейчас должно было всплыть на поверхность его разжиженного мозга. – Дорогая пленка портится на свету очень быстро при проявлении фотографии, дешевая нет, но она плохо проявляет саму фотку.
– Ну, допустим. – Василий Егорович хмыкнул, давая понять, что ответ его не очень удовлетворил, но заваливать Алукарда и дальше он не станет. Из жалости.
Алукард немного улыбнулся, посмотрел на Олега, тот едва сдерживал смех. Болтать до конца пары они не решились, не стоило дразнить дракона, давшего тебе поблажку. Когда начался долгожданный перерыв они вышли покурить, разумеется.
– Ты, бля, додик. Какой быстро портится, ты гонишь? – Валера посмеивался, он явно знал о фотографии больше Алукарда. По крайней мере он, должно быть, знал, на каком предмете они сидели.
– Да я понятия не имею. Че за предмет?
Валера только теперь понял плачевность ситуации и наконец расхохотался не сдерживаясь. Алукард молча ждал, когда он закончит, и лишь смотрел на него уничижительным взглядом.
– Основы репортерского мастерства. – Валера успокоился, и снизошел до бедного Ала, дабы сообщить ему хоть что-то полезное.
– И давно у нас этот предмет?
– С начала семестра.
– Уже месяц?!
– Ну, плюс-минус.
– Ой все, заткнись. – Алукард задумался, почему он так проштрафился. Должно быть, большинство пар по этому предмету он прогуливал, плюс, его вел знакомый препод, который также вел и другие предметы, вот он и запутался. – Хорошо, а как фотопленка связана с репортерами?
– Так чел, они снимают штуки на камеру.
– Да кто вообще в наше время использует пленочную камеру?
– Ну, кто-то видимо использует, че ты докопался?
– Да ни че я не… все ладно черт с ним. У нас сейчас еще одна практика у него?
– Ну да
– Скажи, че мы там проходим примерно, чтоб я опять не обдристался.
Валера быстренько ввел Алукарда в курс дела, после чего они вернулись в кабинет и уселись на свои места. Алукард ловил ехидные взгляды одногруппниц, в особенности той, с которым у него установились иронично-подкалывающие отношения. Да, примерно как-то так это можно назвать.
– Если я тебя сейчас спрошу, на каком предмете ты сидишь, ты ответишь – на стуле. – Лена подошла к Алу поближе и закрутила шарманку.
– Погоди, мне надо сгонять в магаз за бритвой, потому что у этой шутки борода, как у сраного Карла Маркса.
– Пф-ф, бородатая шутка? Ты родился в тысяча девятьсот тринадцатом, чтоб так говорить?
– А как мне это сказать? Баян?
– Так еще хуже, боже.
– Предложи свой вариант в комментариях, а теперь давай топай, вон препод зашел, щас начнем, мне надо сидеть тихо, рубать картоплю, так сказать.
– Чего? Какую картоплю?
– Вали говорю, все равно не поймешь ни хера.
Началась вторая пара практики. Она шла своим чередом, скучно. За ней последовала лекция. Их Алукард любил гораздо больше, потому что там можно было точно также ничего не делать, но при этом никто тебе и слова не скажет. Сидишь себе в ус не дуешь, отсчитываешь минуты до конца. Можно даже своими делами заняться, если таковые имеются. Обычно на лекциях Алукард читал книжку или разгадывал какие-нибудь филворды на телефоне, если становилось совсем невмоготу от скуки.
Ал кстати любил читать. Он делал это много и с охотой. Только с каждой прочитанной книгой он задавался вопросом: «А не в пустую ли было потрачено время?». Читал он только художественную литературу, при чем в основном фантастику. Иногда попадалась интересная книга в другом жанре, например производственные романы Артура Хейли или даже полуисторическая «Азиатская сага» Романа Клавелла. Но фаворитом у Алукарда всегда был Стивен Кинг. Мало того, что он написал какое-то сумасшедшее количество хороших и даже отличных книг, его работы было очень легко читать, они оставляли после себя мощные впечатления и их хотелось советовать всем и каждому. Любимыми у Ала были «Долгая прогулка» и цикл «Темная башня», очень уж эти книжки его захлестнули. Хотя своей самой любимой книгой он смело мог назвать «Пикник на обочине». Таких эмоций не вызвала у него буквально ни одна другая книга. Она словно заставляла его почувствовать, что за спиной у него кто-то стоит и вот-вот утащит его, а ее жуткая атмосфера безысходности и отчаяния просто будоражила его достаточно хрупкое сознание.
Почему же он задавался вопросом про впустую потраченное время? Все просто. Он не чувствовал пресловутого саморазвития. Он часто думал во время прочтения той или иной книги, что все это конечно здорово, но вот только никак не помогает ему прокачать навыки в хоть какой-нибудь сфере. Он пробовал читать и другие книги: всякая чушь про силу воли, психологию, предметные книги типа лингвистики, но все это казалось ему такой скукотищей. Алукард просто не мог понять, для кого это написано и кто в здравом уме находит такую писанину интересной и полезной, кто действительно учится чему-то новому и становится лучше благодаря этой литературе. Тем не менее читая фантастику, он постоянно ощущал глупость этого действа. В общем сам не мог понять, как это компонуется в его мозгу. С одной стороны он постоянно жалел, что не читает научную литературу, с другой стороны такая литература не оставляла у него никакого отклика.
Тогда че он ноет? Если художественная литература доставляет ему истинное удовольствие, тогда в чем проблема? Он же не задается теми же вопросами, когда смотрит аниме или сериалы. Вроде бы одно и тоже, но ни разу его не посещала мысли: «На хера я смотрю эту фигню, лучше бы документалку нормальную глянул».
Пара тем временем закончилась. Алукард собрал вещи, кивнул одногруппникам на прощание, вышел вместе с Валерой на улицу. По пути к остановке закурили.
– Че молчаливый седня? – Поинтересовался Олег.
– Сам-то как думаешь?
– Без понятия вообще. Тебя разгадать не так просто, эмпатия тут вообще не катит.
– Ой, будто ты эмпат до хера.
– Ну не то чтобы очень, но чуть-чуть умею да.
– Ну напряги извилины тогда.
– Э-э… боишься из-за пропусков по практике?
– Да какой… по фигу мне на эту практику. Все равно как-нибудь выкарабкаюсь. Всегда выкарабкиваюсь.
– Ну тогда я вообще хз, нытик.
– Сам ты нытик блять. Я же тебе говорил утром.
– Что? А-а-а… та девушка что ли?
– Угу.
– Н-да. Ну ты запарился конечно. Как по мне, это не настолько уж великое событие, не достойно таких вот переживаний.
– Ну как бы и да, я тоже об этом думал, но все равно как-то не получается расслабиться.
– Че говоришь, она седня придет?
– Должна, да. Хотя сказала вчера, что может и не придет.
– Но ты-то, конечно, хочешь, чтоб пришла?
– Конечно я хочу блин. Только страшно как-то.
– А че страшного?
– Ну блин, это… женщина. – Алукард улыбнулся. – С ними всегда сложно.
– А че, женщина – мужчина, какая разница? Ты уже вознамерился на ней жениться?
– Ну че сразу так-то? Ну просто… ты же меня знаешь. Она очень красивая, Валера, и она заговорила со мной первая. Этого уже достаточно, чтобы у меня начали возникать… – Тут Ал уже засмеялся. – …шальные мыслишки.
– Да у тебя только такие и возникают. – Валера подхватил изменившееся настроение друга. – Ничего вроде нового и неожиданного.
– Ну как бы да. Но все равно.
Они подошли к остановке, нужный Алу трамвай пришел почти сразу, так что они быстренько пожали руки и Алукард поехал домой.
Проехал бесплатно, замечательно. Никто на трамвайные пути не выезжал, так что доехал еще и быстро, кайф. Дома развалился на кровати. Время было еще не позднее, но Алу натерпелось вновь встретиться со странной девушкой. До полуночи еще оставалась целая вечность. Ал приготовил ужин, поел, на десерт перекусил булочкой, сел смотреть аниме. Обычно за этим делом время шло быстро, но сегодня оно словно остановилось. Каждая серия текла так долго, словно он смотрел не двадцатиминутный сериальчик а трилогию «Властелина колец». Режиссерскую версию.
Когда часы отбили десять вечера он уже изнемогал от нетерпения. Аниме смотреть совершенно осточертело и теперь он просто ходил по квартире бесцельно из угла в угол. Он размышлял, чем еще можно занять оставшееся время, но ничего не мог придумать. Читать он не мог, энергия так и бурлила в нем, он бы просто не усидел на одном месте еще хотя бы пять минут. Нужно было срочно сделать что-то энерго-и-время-затратное. Ал решил сходить в магазин. Отличная мысль. Пока он оденется, выйдет, дойдет до магаза, купит все, что нужно…
Уже через десять минут он стоял в отделе с молочкой и думал, купить ли ему молоко. Иногда он любил поесть на завтрак хлопья, хотя он почти никогда не завтракал, соответственно это молоко продержится у него довольно долго. Настолько долго, что может даже испортиться. Прощай, молоко. Посмотрел на часы: десять двадцать. Сука.
Время не течет.
Потратив на закупки еще каких-то минут пять или семь, он вернулся домой и вновь глянул на часы, разочаровался во всем на свете еще раз, разобрал продукты, распихал их в холодильник и снова уселся на кровать.
Он просто сходил с ума.
Одиннадцать часов.
Алукард съел еще пару булочек, запил чаем. У него стремительно кончались идеи, как можно потратить еще немножко времени. Весь двенадцатый час он просто страдал. Лежал, стоял, сидел. Открывал телефон, листал пару смешных картинок, закрывал телефон. Пару раз взялся за книгу, но тут же ее откладывал. Думал продолжить смотреть сериал, но он не продержался и четырех минут – просто не мог сосредоточиться на происходящем, все внутри этих нарисованных мультиков казалось ему столь незначительным, мизерным и бессмысленным в эти минуты. Как можно тратить свое внимание на ненастоящих персонажей и их проблемы, когда в реальности происходит… такое.
И вот. Наконец. Полночь.
За пять минут до условленного времени Ал вышел на балкон и закурил. Он ждал. Теперь ждать внезапно стало гораздо проще, теперь, когда встреча должна была начаться с минуты на минуту. Он чувствовал, что это событие, если можно этот так назвать, уже началось, он уже часть происходящего. Все, что ему осталось – высматривать в свете фонарей эту таинственную сумасшедшую.
Но все получилось не так, как он надеялся.
Он ждал. Ждал десять минут, двадцать, скуривая одну сигарету за другой. На лице его постепенно вырисовывалась величайшая грусть, разочарование, даже отчаяние. Ну как же так? Такой замечательный день просто не мог закончиться так плохо.
Но на самом деле Алукард понимал, что очень даже мог. Она же сказала, что «может быть» придет. Вот она и не пришла. Скорее всего вчерашний инцидент был чем-то из ряда вон выходящим не только в его, но и в ее жизни. И вот сегодня она либо одумалась и решила оставить Ала лишь коротким забавным воспоминанием, либо даже хуже – она просто забыла о нем. И как он мог быть таким идиотом, что всерьез поверил ей? Поверил, что она придет? Конечно же она не придет.
На всякий случай, лелея крохотный огонек надежды, Ал еще немного постоял на балконе, но потом все же пошел в квартиру. Ему было дурно от количества выкуренных за раз сигарет, он упал на кровать, и даже не раздеваясь уснул.
