Даниил Валерьевич Смирнов "Ночное"

Ночное
Даниил Валерьевич Смирнов

Письмо от старого друга, наполненное страхом и неизвестностью. Темные тайны прошлого. Кто сможет преодолеть замкнутый круг ужаса и мести? Кто способен выучить уроки истории? Содержит нецензурную брань.

Даниил Смирнов

Ночное

В подъезде опять было темно и воняло мочой. Сзади, в разбитом стекле входной двери, выл ветер.

Город засыпал под удушливо-холодным белым одеялом.

Лампа на потолке противно тинькала, пытаясь загореться. Олег стряхнул снежные хлопья с куртки, порылся в кармане. Нащупал освежающе-холодную связку ключей. Искать их в темноте на третьем этаже желания не было.

По привычке проверил почту, сунув указательный палец в дырочку ящика. Там, внутри, что-то было.

– М-м-м, почта… – протянул Олег, отыскивая в связке маленький ключ с изогнутой бородкой. – Это от кого ж?

В ящике оказался ворох рекламных листовок и конверт. Олег автоматически засунул все в боковой карман сумки и пошел вверх.

Лифта в древней пятиэтажке не было. Маленькие, узенькие лесенки, построенные еще для детей кукурузы, покрывал привычный для окраин ковер из бычков, пивных бутылок и подсолнечной лузги.

Разумеется, в темноте все это было увидеть проблематично, но, следуя элементарным законам логики, можно было предположить, что раз все это не убрали сразу, то теперь не уберут как минимум неделю. Сам Олег этот горестный катаклизм наблюдал уже три дня, спускаясь в неверном утреннем свете на работу, и у него не было причин считать, что за время его отсутствия что-то изменилось. Скорее ему показалось бы странным, если бы эти остатки вечеринки эконом-класса кто-то все же убрал.

Впрочем, сценарий дальнейших событий Олег мог предположить. Вскоре всколыхнется тихое воинство подъездных старушек, быстренько составит план действий, после чего со своей любимой мантрой про распустившуюся молодежь высадит внушительный десант на пролеты и марши, тем самым лишь подготавливая плацдарм для следующей «Пубертант-party»…

Как это ни парадоксально, Олег ненавидел человечество не с утра, как все нормальные люди, а ближе к вечеру.

Восхождение по лестнице в темноте требовало определенной сноровки. Слава богу, в девяностые практики было предостаточно. Словно какая-то невидимая армия демонов осадила тогда подъезды молодой демократической республики…

Мысли как-то сами вдруг перескочили на работу. В темноте вообще сложно сосредоточиться на чем-то одном и конкретном. Вспомнилась дурацкая утренняя выволочка у директрисы. И ведь главное – за что? Да за то, что подставлять истинного виновника не хотелось… Всегда так получается – боишься потерять лицо даже в общественном туалете…

Неожиданно сверху раздался странный звук. То ли шуршание, то ли… Действительно, странно. Олег не слышал звука открываемой двери. Ни сверху. Ни снизу.

Звук повторился. Он шел сверху. Этажа примерно с четвертого. Одна квартира там пустовала. В другой жила семья с двумя детьми. В третьей – глухой дед-алкоголик. Но даже не отсутствие хлопка дверью заставило Олега замереть.

Сверху как будто кто-то полз. Равномерно шурша одеждой, совершая равномерные рывки. Как будто хватая руками ступеньку и подтягивая за собой непослушное тело.

Олег прижался спиной к стене. Узенькие окошки на маленьких площадках практически не давали света. В кромешной тишине звук приближался. Вот он уже стал длиннее, как будто тело тащили по плоскости. По площадке между четвертым и третьим.

– Пить надо меньше, – попытался подбодрить себя Олег. Но помогло слабо – кроме банки «Пепси» в переходе, он ничего в последние два часа не пил. Хотя стоило бы.

Звук завораживал своей равномерностью, подавлял волю… Казалось, время свернулось и превратилось в каплю, замерзшую за окном. И нет сил проснуться…

И вдруг звук пропал. По расчетам Олега именно в том месте, откуда можно было бы увидеть его источник.

– Очень интересно, – Олег выдохнул, расцепив сведенные спазмом зубы. – И куда, хотелось бы знать, девался воздушный шарик?

Звук больше не повторялся. Он снова услышал успокаивающий вой метели за окном.

Вот только минуту назад этого воя не было. Была та самая тишина, от которой у человека волосы встают дыбом. Тишина другого мира. Тишина мертвых…

Переведя дух, Олег несколькими прыжками преодолел остаток пути, дрожащими руками взломал замок, влетел в прихожую, запер за собой дверь.

Загорелся тусклый свет. Олег посмотрел в зеркало. Он был напуган. Это стало ясно только теперь, когда опасность миновала. Он боялся до одури. Там, за дверью, кто-то стоит. Наверняка смотрит в глазок с той стороны…

Олег шел по квартире и включал свет. В большой комнате он сел в свое старое кресло, вымученно улыбнулся. Шутить не хотелось…

Он давно заметил за собой эту странность. Там, на лестнице, он был близок к тому, чтобы громко захохотать. А здесь, в спокойном уюте света, страх обволакивал, как вонючая простыня.

– Нужно переключиться, – приказал себе Олег и включил телевизор.

Но привычная телевизионная вакханалия не успокаивала. По первой восторженно вопил Малахов, только привычная ненависть к гуру нарциссизма не шевелилась. По второй дядя с внешностью завсегдатая рюмочной говорил о мерах по повышению рождаемости. Третью кнопку, как и оплот криминала на следующем канале, он пропустил. «Культура» как всегда плыла в несуществующую вечность по волнам смыслового вакуума. По «Спорту» бегали биатлонисты…

Письмо! Олег даже вздрогнул от неожиданности воспоминания. Письмо все еще лежало в сумке.

Олег встал и с облегчением обнаружил, что телепередачи начали действовать – эмоции притупились, страх стал глуше и ощущался каким-то чужим – по сравнению с ним вчерашняя ссора Насти Дашко и Сэма выглядела гораздо убедительнее…

Письмо было запечатано в старый серо-коричневый конверт с непременными советскими васильками. Обратный адрес не значился. Впрочем, почерк Олегу был знаком. Даже очень. Письмо пришло от Сереги, старого институтского друга.

От конверта шел какой-то необычный запах. «Нечеловеческий» – пронеслось почему-то в голове у Олега. Пахло тонко, но противно. Водкой, каким-то лекарством… еще чем-то… Запах за время пути почти выветрился, но все же не исчез окончательно.

Вернувшись в кресло, Олег вскрыл письмо. Запах тут же усилился. «Йодоформ», – подумалось Олегу.

Текст письма оказался небольшим, чуть меньше страницы. Написано оно было на выцветшем тетрадном листе с расплывшейся красной линией полей. И в два захода. Об этом можно было судить по изменившемуся и «убыстрившемуся» к концу почерку.

«Олег, здорово!

От тебя, я так понял, письма не дождешься, так что решил черкануть тебе пару ласковых лично. Намек прошел, чувак?

Живу вот у бабки. Утром в школе работаю, днем по хозяйству шурую. В хорошем смысле. Дед-то помер, а хозяйство осталось. Вот и ношусь как ссаный веник. Забор уже в саду поправил, курятник залатал. Понял, перец? Курятник залатал! Скоро, блядь, начну самокрутки крутить и самогон бутылками херачить.

Ну вот. Со школой вроде тоже все путем. Три класса, самый большой – восемь человек. Десятый класс особенно радует – за оценки мне там весь огород перелопатили. Отличные ребята оказалась, мы еще с ними посидели потом немного…

Денег, в принципе, хватает. У бабки пенсия две штуки, мне мать тоже штуку подсылает. Для деревни, я тебе скажу, три косаря – это во, усрись колобками! Но ты бы знал, какие тут, еби его мать, сигареты! Приходится пацанов в город снаряжать за хорошими, а это не за бесплатно. Короче, подыскал тут себе на ночь халтуру. Ночное! У нас там склад какой-то древний стоит, какая-то фирма из города его снимает. Бабка мне говорит – сторожа, короче, ищут. Платят пять штук, но чтобы ни в одном глазу. А для местных это нереально. Ну и решил зайти. Думаю – пока тут торчу, подкоплю чутка. Пришел к ним, перетерли. Они прям обрадовались, все в тот же вечер подписали. Заступаю с завтрашнего дня.

Вот только бабка мне вечером пошла мозги канифолить про какое-то проклятие. Умер там кто-то или что-то такое. Я в этот бред ни хера не верю. Отработаю спокойно, а утром…

…Там кто-то есть… По ночам вдруг становится холодно… Я ИХ СЛЫШУ!… Шорохи, шаги… Я всю ночь сидел и дрожал… Боялся с места сдвинуться… Вернулся домой, напился…

Стало легче.

А днем я их услышал дома. Будто в погребе кто скребет. А еще кажется, кто-то в окно смотрит… и с чердака… Белые лица… Их очень много, и будет еще больше… Бабка молчит… С работы, наверное, выгонят… Из дома теперь только с осиновой палкой…

Помоги мне!»

Олега пробил озноб. Для шутки старых друзей это было как-то… чересчур. Он перечитал письмо еще раз. Проклятый склад. И какие-то они…

Серега был парнем вполне нормальным. Хоть и учился на филфаке. Фанат сериала «Друзья» и душа факультетской команды по волейболу. Таких людей часто называют «заводила». Лидер. Его просто невозможно было представить в состоянии мистического ужаса. Но именно в этом состоянии и была написана концовка письма.

Для Олега в жизненных планах Сереги был только один загадочный и труднообъяснимый пункт. Поездка в деревню по окончании института. Конечно, формально все это объяснялось обычным «откосом» от армии, но на самом деле… У Сереги загорались глаза, когда он рассказывал о своей деревне, рыбалке, каких-то походах с дедом… Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотел уехать. И поэтому Олег как-то сразу зауважал его. Всерьез.

Их общение со стороны тоже казалось каким-то… труднообъяснимым. Олег всерьез увлекался литературой и философией, типичный интеллигент в первом поколении. А Серега отлично играл в футбол, нравился девушкам и вообще чувствовал себя великолепно, не запариваясь над судьбами мира.

Что же было общего между ними?

Возможно, это было…

Так, стоп.

Олег встряхнул головой. Не об этом сейчас надо думать. Сентиментальные воспоминания можно и отложить.

Какой сегодня день недели? Среда, потому что было три урока в дебильном 10 «Б». А завтра у нас что? Два русских, три литературы, «окно»…

Олег поискал в мобильном нужный телефон.

Трубку сняли гудка после пятого.

– Алло, слушаю.

– Татьяна Санна, это я, Олег.

– Привет. Что у вас там с Мурыкиной с утра опять было?

– Да все хорошо. Разошлись во взглядах на будущность классно-урочной системы в рамках образовательной политики Российской Федерации. Обычные производственные отношения.

– Смотри, как бы она тебя склонять не начала. К производственным отношениям. Ладно, ты чего звонишь? Плакаться?

– Не, я по другому вопросу. Мне надо заболеть. До понедельника.

– Нарываешься, Олег…

– А что делать. Не мы такие…

– Олег, мне иногда кажется, что ты не в этом мире живешь. А что я Мурыкиной скажу? Больничный, я так понимаю, пред светлые очи явлен не будет?

– Не будет. Зато будет в частном порядке представлен хороший французский коньяк.

– Да… А коньяк-то у тебя откуда?

– Ну… я так подозреваю, откуда-то с юга Франции. С провинцией боюсь ошибиться.

– Юморист, блин… Ты хоть понимаешь, чем все это кончится?

– Догадываюсь. Но это будет еще только в понедельник…

– Ладно, попробую. Но в случае чего отбрехиваться будешь сам.

– Я вас обожаю!

– Если бы ты меня обожал, Петров, ты бы за время нашего общения стал учителем.

– Не будем о грустном. Целую крепко, ваша репка!

– Пока.

Так, время есть. Теперь нужно вспомнить, в какой книге записано название Серегиной деревни, а заодно выяснить, сколько займет дорога…

Город спал под черным холодом неба. И только в окне на третьем этаже, смотрящем в пустые поля городских окраин, до самого утра горел свет. Спать Олегу не хотелось совершенно…

***

За ночь с городом приключилась очередная метаморфоза, к которой, кажется, привыкли уже все. Наступила оттепель. Люди с отупелой решимостью рвались в автобусы, штурмовали метро. Начинался обычный столичный денек.

На автовокзал Олег приехал к восьми. Привычная толкотня и давка для него показались элементами грубого сна. Как и мокрый мусор, заваливший подступы к зданию и платформам. Даже потенциальные попутчики, залузгавшие все вокруг, не казались слугами дьявола, недавно выкопавшимися из-под земли.

Билеты, отметил про себя Олег, оказались освежающе-дорогими. Сон заметно прошел. Прошатавшись от ларька с пивом и чипсами до другого ларька, в котором пиво и чипсы превратились в газетно-журнальную субстанцию, он вышел на свежий воздух и поискал глазами третью платформу. Именно с нее ему предстояло отправиться в главное путешествие в жизни.