Михаил N. "Цветок папоротника. Сжечь сикомору!"

Цветок папоротника. Сжечь сикомору!
Михаил N.

"Сжечь сикомору!" – комедийно-приключенческая повесть с религиозно-мистическим уклоном, продолжающая цикл историй про похождения компании друзей. В этот раз друзья едут в Крым, где непременно хотят сжечь дерево жизни, чтобы освободить фундамент для своего светлого будущего. Преодолевая путь к цели в веселом угаре, они сами не замечают, как совершают свой катабасис.

Михаил N.

Цветок папоротника. Сжечь сикомору!

* * *

Звуки праздника глухо раздаются из бревенчатого дома, окутанного плотным и влажным туманом. Молочные его клубы  вибрируют под воздействием глубоких басов танцевальной музыки, доносящейся из избушки сквозь дребезжащие окна. Вокруг дома вековые ели, с могучих лап которых свисают бронзовые шишки, отражающие бирюзовый свет миллионов звезд, раскинувшихся млечным путем по яркому фиолетовому небосклону. Свет звезд обволакивает светящимся покрывалом все пространство вокруг. Воздух шевелится, будто сейчас не ночь, а в разгаре летний знойный день. Приблизился к дому и прислонился лицом к стеклу, которое приятно отстукивало ритмы музыки по лбу. В руках тлеющая сигарета. Затянулся.

Внутри гуляния. Мужчины танцуют, смеются, о чем-то болтают и прыгают, стол у стены завален закусками и початыми бутылками. Знакомые все лица, и он сам тоже среди них. Во вспышках светомузыки заметны и другие люди – в основном девушки. Застывшие воском лица не разглядеть, видны только движения рук и бедер в ярких вечерних одеяниях, двигающихся в такт мелодии. Музыка не затихает, но танцующие остановились и медленно повернулись в сторону окна. Они стоят молча без каких-либо проявлений эмоций в мимике. Вокруг замерших фигур вьются девушки, с распущенными волосами, пытаясь своими нежными прикосновениями рук и губ оживить мужчин, но это не удается. Они манекены, куклы с человеческим лицом. Неуютно и страшно.

Отошел от окна, восковые фигуры ожили и продолжили праздник. Приблизился к елям. Меж толстых стволов деревьев петляют тропинки. Их несколько, но идут они все в одном направлении. Выбрал одну из тропинок и стал продвигаться вглубь леса. Ели тянулись вдоль дорожки плотными рядами. Неба не видно, но бирюзовый свет звезд пробивается сквозь густые заросли ветвей.

Внезапно лес закончился, и тропинка вывела на обширную и ровную поляну, усеянную травами и цветами. Посреди поляны что-то светится. Травы приятно охлаждают росой голые ноги, мягко принимая каждый шаг своим плотным ковром. Приблизился к центру поляны. Еще издалека стало заметно растение, возвышающееся над остальными, от которого и исходит свет. Папоротник. Гигантский, не меньше трех метров высотой, гордо раскинувшийся и покачивающийся на ночном ветерке резными своими листьями, почему-то белесоватого цвета. Из-под ветвей лился свет. Подошел вплотную к папоротнику. Ветви расступились, перед глазами предстал яркий горящий красным бутон цветка. Огни его лепестков переливаются и искрятся. От цветка веет неиссякаемой жизненной силой и радостью. Приглядевшись, становится понятно, что из рубиновых тычинок цветка сочится красная жидкость. Густая багровая кровь тонкими струйками опадает на землю, где уже набралась целая лужа. От лужи отходит алый ручеек, неспешно двигаясь к противоположному краю поляны, и прячется в деревьях.

Пошел вдоль ручейка. Кровь не свертывается и не засыхает. Она спокойно течет по земле, обрамляя травы вокруг темно-красным цветом. Вслед за ручейком вошел в лес. Стены еловых стволов все также плотно стоят друг к другу, но кровь, петляя между ними, выводит к еще одной поляне. Ручеек стремится к возвышающемуся огромному дереву, широко раскинувшему свою густую крону. Крона зонтом или исполинской грибной шляпой покрывает весь центр поляны. Серый ствол, который обхватят только человек пять, словно гирляндами рождественская ель усыпан мягкими оранжевыми плодами. У подножия дерева кровавый ручеек уходит под землю, подпитывая собой растение.

Подошел к стволу и провел ногтем по коре. Образовавшаяся царапина заполнилась, поступающей из ручья кровью.

Пальцы почувствовали тепло дотлевающей и до сих пор не выброшенной сигареты. Разжал пальцы и позволил сигарете упасть в ручей. Сигарета не потухла, а дала жизнь пламени, быстро поглотившему всю кровяную жижу. Корни пили огонь, дерево пропиталось им и пылало изнутри. Сквозь древние трещины коры стало сочиться пламя. Огонь поднимался постепенно вверх, захватывая плоды и ветви и, наконец, добравшись до листьев, воспламенил их рыжим и неукротимым…

…спасительный звук будильника выудил тело из начавшего поглощать его огня.

Утро

Спасительный звук будильника на телефоне выудил тело из глубины сна. Сразу открыть глаза не получилось. Михаил стал обстукивать пространство вокруг в поисках источника раздражающего звука, но телефон не находился там, где обычно находится каждое утро.

«Неужели потерял», – первая мысль мозга, тяжело приходящего в себя после интоксикации алкоголем и переполненного ацетатами – продуктами разложения спирта. Будильник продолжал звенеть. «Похоже, потерял, жалко – только купил. Может в баре оставил?». Будильник отзвенел положенное и самоотложился на пять минут.

Хотелось в туалет и спать, Михаил долго решал, на что именно направить остатки своих сил воли и выбрал туалет. Скинув свое бренное тело с любимой кровати, он неожиданно повстречался с виду бездыханным телом Виталика, его друга, спавшего почему-то на полу. Рыхлое и мягкое тело Виталика добродушно встретило упавшего Михаила.

– Ты чего?

– Я телефон где-то просрал.

– Плохо, слезь с меня, от тебя воняет.

– А ты прям освежитель воздуха ходящий.

– Я лежащий.

Михаил скатился с Виталика и уже намеревался идти в сторону туалета, как вдруг силы покинули его и он остался валяться рядом лицом вниз.

– Хотели же только по паре пива в баре.

– Как всегда.

Приведя более-менее мысли в порядок, Михаил встал и осторожной походкой человека, не понимающего до конца тяжесть своего похмелья, направился в туалет. В туалете он понял, что спал в джинсах, из которых снова зазвонил будильник.

– Ах вот ты где, – сказал он телефону, доставая его из кармана.

Из туалета он решил проследовать на кухню, в холодильнике должна была быть бутылка молока, которую он мечтал выпить залпом. Но кухня встретила его пустой тарой на столе и надувным матрасом на полу посреди, на котором в компании незнакомой девицы возлежал Сергей.

– Ох, Господи, вы чего тут делаете?

Ответом было молчание и мирное посапывание обоих, забывшихся глубоким сном. Михаил достал молоко из холодильника, положил в рот утренний похмельный набор, состоящий из таблеток аспирина, мексидола, витаминов и начал жадно поглощать жидкость. Организм постепенно и нехотя возвращался в реальность. Торчащая из-под одеяла женская ножка породила интерес осмотреть всю владелицу целиком. Он присел на матрас и осторожно поднял одеяло, раскрыв нагую девушку, спавшую в обнимку с таким же голым Сергеем.

«Почему мужики такие отвратные всегда утром, а девушки такие красивые и манящие, даже после бурной ночи», – подумал про себя Михаил, осматривая два тела и поглаживая гладкий и нежный девичий зад и тихонько запел:

– А на губах твоих – усталый день затих,
Ты сладко спишь, а я шепчу тебе, родная…

Последние слова были сказаны слишком громко, отчего девушка проснулась, приподнялась и повернулась к Михаилу, удивленно осматриваясь по сторонам. Она еще не поняла, что совершенно голая и забыла прикрыть свою грудь.

– Будешь молока? – спросил у нее Михаил, протягивая бутылку.

– Да, спасибо, – ответила девушка сиплым спросонья голосом, принимая с благодарностью бутылку. После нескольких глотков белая струйка скатилась с ее тонких губ к высокой шее и дальше капельками опала на грудь девушки.

– Ой! – вскрикнула она, закрываясь руками и ногами, откинув молоко в сторону. Бутылка упала на затылок мирно спящего Сергея и стала выливаться ему на плечи.

– Да ладно не прячься, я уже насмотрелся, пока ты спала. Ты красивая. Как тебя зовут, родная?

– Оль, ты чего мне плечи лижешь не пойму, чего я мокрый весь? – раздался голос проснувшегося Сергея.

– Оля, значит. А я Михаил, приятно познакомиться! – сказал он, протягивая руку, в ожидании, что девушка ответит на рукопожатие и снова оголит себя. Задумка не удалась:

– Ты – дурак?

– В смысле?

– А в том смысле, Михалыч, что ты с этой милой мадмуазель в банке познакомился, когда зашел туда наши последние еврики менять, которые мы вчера и пропивали, – пояснил Сергей, убирая с матраса полупустую бутылку и вытираясь одеялом, – так и уговорил с нами поехать. Хорошо, что купаться не поехали никуда.

– Припоминаю… А если познакомился я, то почему с ней лежишь ты?

– Так получилось, я ей больше понравился.

– Ребят, а ничего что вы в третьем лице обо мне в моем присутствии?

– Извини, пожалуйста… Дай сиськи потрогать.

– Убери руки от меня.

– Ладно-ладно. Сереж, мне на работу надо, вы хотите – идите на кровать, чего на матрасе мокром спать. Только на Виталика не наступите, он там возле нее мертвый лежит.

– С радостью согласимся, – ответил друг, встал и гордо голым пошел в комнату. Девушка обернулась в простынь (смогли же застелить еще) и посеменила вслед за ним, – зачем тебе только работать продолжать, Артем же сказал, что вот-вот продаст все.

– Когда продаст, тогда и уволюсь.

– Чего продаст? – спросила Ольга.

– Твою попку классную, – ответил Михаил, схватив девушку за задницу.

– Сереж, он меня лапает!

– Пусть полапает, жалко тебе?

Пара скрылась в комнате. По резкому и продолжительному стону Виталика стало понятно, что на него все же наступили.

– Кстати, Миш, – крикнул из комнаты Сергей, – Наташу отопри.

– Какую Наташу?

– По традиции – коллегу Ольги. Ты вчера ее выгнал из своей кровати и запер в ванной, запретив всем открывать.

– Зачем?

– Она хотела в одежде спать, чтобы ты к ней не приставал. А ты разозлился, назвал грязной неряхой и прогнал в ванную. Помыться, наверное.

– Справедливо.

– При этом ты сам в одежде вырубился.

– Логично.

Он подошел к ванной комнате и убрал стул, которым была подперта дверь. На полу на коврике лежала крепко спавшая девушка. По ощущению тепла, доносившегося от плитки, стало понятно, что девушка догадалась включить подогрев пола. Он была укрыта банным полотенцем, а под голову положила обычное. Он погладил ее по худой щеке, девушка очнулась и со страхом уставилась на Михаила. Стройная длинноволосая светлая девушка, с большими серыми глазами, немного угловатая. Ну, понятно, чего он разозлился, когда не добился ее расположения. Еще и Оля с Сергеем осталась, а он только с Виталиком на полу.

– Привет.

– Привет.

– На кухне матрас надут, пойди, полежи там на мягком. Его, правда, Оля молоком облила, но я его переверну.

Он помог встать девушке, скинул с матраса подушки и одеяло и перевернул его.

– Погоди, я принесу чистое одеяло, это мокрое.

Он укрыл мокрым одеялом Виталика, подсунул под него одну подушку, сходил за новым постельным бельем, застелил матрас и предложил девушке лечь.

– Спасибо.

– Ты это… не злись, что я тебя запер. Не помню ничего если честно.

– Бывает.

– Я пойду в душ и на работу, отдыхай спокойно, не потревожу тебя больше.

Девушка послушно кивнула и легла на матрас. Он же скрылся от всех в ванной сел в чашу и включил душ погорячее. Жар воды приятно расширял капилляры, выгоняя остатки алкоголя из организма и помогая справиться с подступающей головной болью. Он закрыл глаза и вытянулся в наполняющейся емкости. В дверь постучали.

– Открыто!

В открывшемся дверном проеме появилась Наташа.

– Можно к тебе погреться?

– Залезай.

Она выключила свет и вошла, оставив приоткрытой щелочку, чтобы не было совсем темно.

– Это зачем?

– Чтобы ты не пялился, – ответила девушка, снимая с себя футболку. Он любовался ее приятными очертаниями в темноте.