смерть
Не снимая платка с головы,
умирает мама,
и единственный раз
я плачу от жалкого вида
ее домотканого платья.
О, как тихи снега,
словно их выровняли
крылья вчерашнего демона,
о, как богаты сугробы,
как будто под ними —
горы языческих
жертвоприношений.
А снежинки
все несут и несут на землю
иероглифы бога…
|1960|
дом друзей
[к. и т. эрастовым]
Было совместное
соответствие
дыханья, движенья и звука
в их первозданном
виде.
Надо было уметь не усиливать
ни одно из них.
И во все проникал
свет звука, свет взгляда, свет тишины,
и где-то за этим свеченьем
плакали дети,
и изображало пламя свечи
пересеченья
наших шагов.
И мы находились
в составе жизни
где-то рядом со смертью,
с огнем и с временем,
и сами во многом
мы были ими.
|1960|
снег
От близкого снега
цветы на подоконнике странны.
Ты улыбнись мне хотя бы за то,
что не говорю я слова,
которые никогда не пойму.
Все, что тебе я могу говорить:
стул, снег, ресницы, лампа.
И руки мои
просты и далёки,
и оконные рамы
будто вырезаны из белой бумаги,
а там, за ними,
около фонарей,
кружится снег
с самого нашего детства.
И будет кружиться, пока на земле
тебя вспоминают и с тобой говорят.
И эти белые хлопья когда-то
увидел я наяву,
и закрыл глаза, и не могу их открыть,
и кружатся белые искры,
и остановить их
я не могу.
|1959–1960|
и: расходящиеся облака
[в память о зиме 1959–1960 годов]
1.
не с кем ему Расставаться и он Разлучает себя
в нас через нас!
это я вижу
по облакам
2.
– а наши балы, а заря, а залы,
алмазы, лампы, ангелы мои?
ответ: обрубок; клич: кусок; пароль: отрывок;
а цельный – в армии бе-эС
3.
а говорим ли кричим ли
и вспоминаем ли —
преследуемы проецируемы
убиваемы
4.
– и лес стенами золотыми
светя по памяти прохаживайся
приоткрывай прострелы доньев
как не-тревожащие раны
включи в свой свет и затеряй – как в море!
(пока я видимый как ты)
|1960|
из гостей
Ночью иду по пустынному городу
и тороплюсь
скорее – дойти – до дому,
ибо слишком трудно —
здесь, на улице,
чувствовать,
как хочу обнимать я камни.
И – как собака – деснами – руку —
руками – свои – рукава —
и – словно звуки
прессующей машины,
впечатленья о встречах в том доме,
который я недавно покинул;
и – жаль – кого-то – жаль – постоянно,
как резкую границу
между черным и белым;
и – тот наклон головы, при котором
словно издали помню себя,
я сохраню до утра,
сползая локтями по столу,
как по воску.
|1961|
счастье
– Там, где эти глаза зачинались,
был спровоцирован свет…
Я симметрично раскладываю ракушки
