Незваные гости с Парцеллины
Александр Иванович Тапилин
В книге рассказывается о современной девушке, которая в силу обстоятельств попадает в самые разные переделки и приключения, связанные с прибытием на нашу планету жестоких инопланетян. Умная и смелая девушка выходит победителем из всех опасных ситуаций. Гордость и независимость являются её основными качествами. Она очень переживает за жителей Земли и за своего друга-инопланетянина, в поведении которого, она долго не может разобраться. Хотя добро в книге и побеждает зло, но всё же трагедия не минует главную героиню. События в книге разворачиваются не только на Земле, но и на различных планетах. Приключения, волшебные приключения, волшебство и магия, любовные приключения, самиздат, приключенческое фэнтези, романтическая фантастика, мистицизм, любовное фэнтези.
Александр Тапилин
Незваные гости с Парцеллины
Предисловие
Предлагаемая повесть является пятой повестью автора. Но если предыдущие повести так или иначе были связаны с исторической и краеведческой тематикой, а также с легендами и преданиями различных древних народов, то данная повесть является чистой фантазией. Автор попытался затронуть сложнейшие темы, связанные со строением планет, с чёрными дырами в космосе. Кроме того здесь его привлекла тема космического пиратства, а также тема воздействия на людей с помощью силы гипноза, силы опытных экстрасенсов, или каких-то подобных сил. Автора волновал вопрос, может ли сознательный человек оказать эффективное сопротивление попыткам превращения его в покорного робота? Может ли в подобной ситуации сила любви и верности спасти человека, подошедшего к самой черте превращения в послушный автомат.
В книге в вымышленной форме показан ужасный механизм зомбирования людей, который может проходить почти незаметно. Автор пытается как-то предостеречь читателя от подобных экспериментов, которые, теоретически, вполне возможны не только в космосе и, может быть, попытаться, хоть немного пробудить его бдительность.
Глава 1
Я девушка и, именно поэтому, буду всегда и во всём отстаивать свои права. Ровесники и взрослые ко мне относятся скептически, считая меня слишком гордой и независимой. Но разве это плохо? Моё глубокое убеждение как раз в том и состоит, что абсолютно каждый человек должен быть гордым и независимым.
Эх! Если бы всегда было именно так. По моим «статистическим» данным гордых и независимых, оказывается, ничтожное меньшинство. Почему? Давайте, откровенно. Именно таких людей часто пытаются превратить в изгоев общества. Гордым и независимым быть очень даже трудно. А девушкам в этом отношении ещё труднее (здесь уж природа постаралась).
По этому поводу мне хочется (нет, я просто горю желанием) поделиться с вами, дорогие мои друзья, теми загадочными, и, одновременно, жуткими событиями, которые произошли со мной (и не только со мной) недавно. Правда, вы должны понять, что я буду, как часто это делаю, рассказывать сбивчиво, перескакивать с одного эпизода на другой (именно за это меня ругают учителя и родители), но, как бы я ни старалась, мне не удаётся исправить этот свой недостаток. Уж такая моя врождённая натура, а её, как вы прекрасно понимаете, не переделаешь.
Тех, кто всё-таки решил послушать мою невероятную, но, в то же время, правдивую историю, прошу слушать внимательно. Вы не должны, дорогие слушатели, меня перебивать, «подкалывать» и тем более надсмехаться (извините, посмотрела в словаре: «насмехаться»). Я вас, господа и дамы, уверяю, что в моей истории всё от начала до конца является чистейшей правдой. Все те ужасы, которые угрожали существованию нашей планеты, действительно, имели место. В своём рассказе я остановлюсь только на самом главном, существенном, что наблюдала сама или почерпнула из достоверных источников. Предупреждаю, что та жуть, которая будет здесь изложена, имела место совсем недавно. Случайность спасла нашу Великую планету от гибели. Поэтому хочу предупредить скептиков и маловеров – «ЛЮДИ – БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ!»
Итак,…прошлым летом я отдыхала в школьном лагере, расположенном на берегу небольшой грязноватой речки. Детей в лагере было немного, всего пять отрядов по тридцать человек в каждом, то есть получается, примерно около ста пятидесяти воспитанников плюс обслуживающий персонал – человек, наверно, тридцать.
Лагерь был построен давно, деревянные корпуса были старые, хотя и подремонтированные, и заново подкрашенные. Говорят, на том самом месте, где располагался лагерь, когда-то в незапамятные времена, находилась помещичья усадьба, но я в это особо сначала не верила. Я рассуждала так:
«Места здесь глухие, вокруг лес да болото. Почти весь день солнце загорожено густым лесом, до ближайшего городка километров пятьдесят. Зачем же здесь помещику в такой глухомани прозябать? Конечно, в зимнее время он, видимо, проживал в столицах, но вот летом…Ладно, о помещике, пожалуй, не стоит, сейчас главное о себе.
Лагерь наш был обустроен явно не шикарно, к тому же, как я отметила, довольно далеко от «цивилизации», автобусы и поезда сюда не ходили, поэтому родители и родственники приезжали к своим чадам очень редко. Никакого «родительского» дня и в помине не было.
А теперь вопрос первый на засыпку: для кого был сооружён этот лагерь? Правильно, дорогие мои, для детей бедных родителей (интересно, как это вы догадались?).
Занимались мы в лагере обычными «воспитательными» делами, которые всегда выполняются «для галочки», поэтому останавливаться на них я не собираюсь. Сразу перехожу к основному.
Однажды я неожиданно (обычно я сплю крепко) проснулась ночью и…ну, в общем, захотела сильно «по-маленькому», да так сильно, что, аж, мочи терпеть не было.
Здесь необходимо отметить, что была я в старшем первом отряде, и первый крайний отрядный корпус, в котором мы обитали, находился совсем недалеко от болотистого довольно глухого леса (я о нём уже упоминала), куда нас, естественно, не пускали. На всякие там прогулки и мероприятия мы ходили на довольно просторные светлые поляны, которых было полно с противоположной от отрядных корпусов стороны лагеря.
Деревянные же «удобства» для нашего отряда торчали (именно торчали) почему-то со стороны леса, а не со стороны соседнего второго отрядного корпуса (видимо, сооружали их умные дяденьки – строители, не подумав). Эти самые «удобства» располагались как раз посередине – примерно метров в сорока от нашего корпуса и на таком же расстоянии от леса. Кстати, изгородь, огораживающая наш лагерь со стороны леса, обвалилась, и через неё спокойно мог просто перешагнуть, практически, каждый.
Для своего будущего повествования сделаю краткий набросок лагеря. Второй соседний отрядный корпус, в котором проживали ребята немного помоложе нас, находился метрах в шестидесяти от нашего, вглубь лагеря, третий на шестьдесят метров ещё дальше вглубь, почти в центре лагеря, и так далее. Кроме отрядных корпусов на территории лагеря, как это и положено, была специальная большая ровная открытая площадка со сколоченной деревянной трибуной, где проходили общие для всего лагеря линейки. В разных частях лагеря располагались столовая, стадион, медпункт, большой хозяйственный склад, небольшие хозяйственные постройки, у реки место для купания, ну, и остальные, необходимые для детского лагеря, строения. На всякие там прогулки и мероприятия мы ходили, как я уже отмечала, на довольно просторные светлые поляны, которых было довольно много с противоположной от отрядных корпусов стороны лагеря.
Но наш-то корпус находился, практически, у самого глухого и какого-то жуткого леса, около которого в разные стороны торчали металлические прутья от сломанной ограды.
Итак, я, быстро натянув кофточку и, напялив джинсы, стремглав выскочила на улицу, забыв захватить с собой фонарик, который лежал на моей тумбочке, как раз для подобной необходимости. Забыла я эту самую главную для таких экстренных случаев вещь именно потому, что это был первый случай в моей лагерной ночной практике.
Детский лагерь, по всем инструкциям, должен быть в ночное время освещён несколькими небольшими прожекторами или фонарями, но все инструкции, как вам известно, пишутся для проверяющих комиссий.
Как назло, ночь оказалось слишком тёмной – ни луны, ни звёзд, сплошные облака и тучи. Я даже ощутила, как, по-моему, прекрасному (я втайне на это надеялась), уже женскому (шестнадцать лет всё-таки) телу стекают маленькие струйки воды. Скорее всего, они падали с неба (а откуда же им ещё падать?). Следовательно, рассудила я, моросит совсем мелкий дождик, но который вполне может быстро перерасти в настоящий ливень, да ещё и с грозою. Но меня в тот момент это особенно не волновало. Добежать до торчащего здания, сделать быстренько пи – пи, и вернуться назад. Это прикинула я, займёт не более трёх-четырёх минут (ах, как же я ошибалась).
Во-первых, в темноте никакого торчащего здания я не увидела и побежала наобум. Во-вторых, я забыла, что мои мысли часто воплощаются в реальности. Так получилось и теперь. Видимо, дождик только и ждал моего ночного появления и моих шальных мыслей, и тут же зарядил гораздо сильнее. Где-то вдали, над лесом, красноватой змейкой сверкнула молния. Но это было довольно далеко, поэтому никакого грома пока я не услышала (ну, и, Слава Богу).
Как назло, как тоже часто со мной случается, в этой непроглядной тьме мне стали мерещиться всякие глюки. Перед глазами мелькнула тень какого-то довольно высокого человека, почему-то в резиновых сапогах. Это было довольно странно, потому что на его ноги я вовсе не смотрела, но эти «резиновые сапоги» почувствовала каким-то внутренним чутьём (может быть, по запаху свежей резины?). В подсознании ещё мелькнула мысль:
«Какой догадливый этот невидимый человек. Почувствовал, что надвигается сильный ливень и напялил резиновые сапоги. А я вот, например, выбежала в обычных сланцах на босу ногу».
Но эту мысль моментально вытеснила другая:
«А если этот невидимка явился вовсе не из лагеря, а с противоположной стороны, ИЗ БОЛОТИСТОГО ЛЕСА? Действительно, изгородь-то сломана, заходи, кто хочет».
Тут я уловила интересное противоречие в своих глупых рассуждениях: действительно, я подумала – «невидимка появился». Как же это невидимка может откуда-то появиться, ведь он же невидимый? Я ведь, ПО – НАСТОЯЩЕМУ, никого и ничего не видела кроме странного отблеска, похожего на человеческую тень и резиновых сапог, на которые я не смотрела (опять какое-то несуразное противоречие). Но если человек прошагал многие километры по болоту, сапоги должны быть испачканы (здесь что-то явно не склеивается).
Дальше стали происходить ещё более необычные вещи. Я почувствовала, что, без всякого сомнения, на этом небольшом участке, кроме «резиновых сапог» находится ещё кто-то. Что «резиновые сапоги» – это только «вступление», что дело гораздо запутаннее и сложнее (а, может быть, страшнее?).
Подумав это, я заметила вдали ещё одну вспышку молнии (или это просто искры отразились в моих глазах?). И здесь я решила, ПОКА НЕ ПОЗДНО быстро повернуть назад и сделать своё пи – пи возле самого корпуса. Действительно, глупо в подобной ситуации бежать куда-то в непроглядную тьму, когда всё можно сделать гораздо проще. Но самое странное оказалось в том, что я начала путаться в сторонах горизонта. Вернее, примерно-то я ориентировалась, потому что лес тёмной полосой всё-таки немного различался вдали. Но вот всё остальное? Тут я быстро догадалась, как мне поступить. Просто необходимо идти, или лучше бежать, в противоположном от леса направлении. Если даже я проскочу наш корпус, то всё равно пройду вглубь лагеря. А там мне будет нетрудно во всём разобраться и быстренько вернуться к нашему корпусу.
Но в этот момент, когда я так думала, совсем нелепая мысль залетела в мои мозги:
«Они ведь меня хотят отрезать не только от моего корпуса, но и от ВСЕГО ЛАГЕРЯ. Хотя, зачем им, собственно, это нужно?».
Кого именно я имела в виду? Неужели «резиновые сапоги», вернее ТУ САМУЮ ТЕНЬ, на которую они были напялены?
Неожиданный порыв ветра сбил меня с ног. Мне показалось, что я уткнулась в дерево, но сразу поняла, что это не так. Если ТАМ были «резиновые сапоги», то здесь, в этом дереве я, почему-то чётко ощутила запах перегара. Видимо, это было всё-таки не дерево, а ЧЕЛОВЕК (может быть, деревянный?), на которого я наткнулась впотьмах, и этот ЧЕЛОВЕК был не совсем трезвый. Но запах винно-водочного перегара был мгновенным. Дальше всё встало на свои места.
Я, вытянув руки перед собой и, водя ими в разные стороны (наверно, для того чтобы больше ни на кого случайно не наткнуться) побрела вперёд. Я теперь уже не обращала внимания ни на резко усиливающийся дождь, ни на порывистый ветер, ни на сверкающие со всех сторон огненные сполохи (именно сполохи, а не молнии, как я подумала вначале) побрела вперёд с единственной надеждой, хоть куда-нибудь дойти.
Вглядываясь всё пристальнее в темноту, я машинально продолжала искать какой-то очередной подвох. Мои мысли вихлялись, как бублики на тоненькой нити и совершенно не имели никакой логики. Это были какие-то необъяснимые мысли:
«Резиновые сапоги – это болото в лесу. Запах перегара – это один из бандитской шайки, которая ночью вышла из леса и тайно проникла в наш лагерь. Но где же охрана? Охрана с противоположной стороны лагеря, у главных ворот».
И в этот самый момент я услышала (или, мне почудилось?), странный шум между нашим первым и вторым корпусами. Шум раздавался как раз в том самом месте, где располагался хозяйственный склад с разными необходимыми для детского лагеря вещами. Заведующим складом был наш завхоз, который, как я прекрасно знала, частенько прикладывался к бутылке.
Мои мысли снова задёргались в голове:
«А что если, это грабят склад? Поэтому необходимо срочно сообщить завхозу».
Но здесь я вспомнила, что однажды случайно заглянув в этот самый склад, обнаружила там одну разломанную рухлядь и успокоилась, посчитав, что грабить там просто нечего.
В этот момент шум, вроде, затих, да и вообще, я не до конца была уверена, что он раздавался именно со стороны склада, так как в этой кромешной тьме абсолютно ничего нельзя было разобрать. К тому же, если, действительно, грабят склад, то дежурные у главных ворот должны были всё прекрасно слышать и поднять тревогу, сообщив об этом начальнице нашего лагеря. А что могу сделать одна я во время ливня и ветра? Только, пожалуй, простудиться. И я решила – пусть о складе заботятся взрослые, им это положено, а я должна срочно найти впотьмах свой корпус, который почему-то куда-то исчез, словно испарился.
И вот тогда я побежала в кромешной тьме. Я могла бы бежать бесконечно, если бы почти сразу не споткнулась о лестницу того самого деревянного корпуса, в котором проживал наш старший отряд.
Словно в тумане или в каком-то полусознательном состоянии, я сделала то, для чего, собственно, отправилась в такой «дальний» путь, быстро вбежала на крыльцо, промчалась по коридору, влетела в свою палату. Здесь я остановилась, как вкопанная. Рассудок отказывался повиноваться, но я всё-таки нашла в себе мужество – быстро скинула кофту и джинсы, а затем стремглав бросилась на свою старинную пружинную кровать, засунув голову под подушку, которая всего через несколько секунд стала мокрой от слёз. От моей гордости и независимости не осталось и следа.
Глава 2
На следующее утро на линейке, где выстроились все отряды, начальница лагеря – пожилая незамужняя женщина сообщила интересную информацию:
«Друзья, сегодня ночью в лагере произошёл вопиющий случай. Какие-то хулиганы, выломав дверь на склад, ворвались туда и утащили самые ценные вещи».
Я, как уже отмечала, прекрасно знала этот склад и весь тот хлам, который там находился. Для подобного хлама, считала я вполне обоснованно, даже замка не требуется – это были разломанные стулья, столы, какие-то перекошенные лавки, разбитые бутылки и банки. Конечно, вспомнив фильм «Операция Ы» я сразу догадалась, что «всё уже украдено до нас». Я не сомневалась, что все наиболее ценные вещи были растащены обслуживающим персоналом лагеря ещё раньше, может быть, даже до открытия лагерной смены. Совершившееся же сегодня ночью таинственное ограбление было умело разыграно, чтобы замести следы подлинного расхищения выделенного для лагеря и без того скудного имущества.
Такой вывод я сделала не случайно. Скорее всего, работники лагеря посчитали, что, поскольку, лагерь дешёвый, для детей бедных родителей, то и особо контролировать, что в этом дешёвом заброшенном лагере действительно происходит, никто из начальства не будет.
Я не сомневалась, что чуть позднее руководители составят подробный список якобы украденных (а на самом деле расхищенных ими же) вещей и предъявят этот липовый список следственным органам и, постепенно, дав кое – кому на лапу, замнут это дело.
Все – и взрослые, и дети на лагерной линейке стояли ошарашенные, прекрасно понимая, что последует за подобным заявлением. Тем не менее, начальница продолжала вещать:
«Наши бдительные сторожа часа в два ночи, именно в то время, когда начался сильный ливень, слышали очень странные подозрительные звуки со стороны корпусов двух старших отрядов. Склад, как вам всем известно, расположен как раз между первым и вторым корпусами, где находятся первый и второй отряды. Выломать дверь на склад могли только старшие. Младшим это не под силу. Да и вещи взяты именно такие, которые могут здорово пригодиться именно старшим. – Здесь начальница замолчала и, многозначительно взглянув, сначала в сторону второго а, затем нашего, первого отряда, убеждённо продолжала. – Так что признавайтесь, дорогие мои, чтобы не доводить дело до унизительного обыска в ваших палатах, в ваших тумбочках и кроватях, а также в ваших вещах».
«И в ваших штанах и трусах» – тихонько сострил Витька Молчунов, по прозвищу Молчун, стоящий рядом со мной.
Здесь я не выдержала (гордость и независимость, видимо, вернулись ко мне) и громко спросила:
«Надежда Марковна (я чуть не сказала «Марковка», как мы её за глаза называли), как же так получается? Если сторожа что-то слышали, так почему они сразу не помчались на подозрительный шум, почему они сразу не подняли тревогу? На то они и сторожа, а, так, какой от них толк?»
Начальница сразу покраснела, как свекла и невнятно пробормотала:
«Дело сторожей – охранять вход в лагерь, чтобы в него никто ночью не проник, а не носиться по всему лагерю впотьмах».
Я моментально «отвела удар», смело заявив:
«Толку от подобных сторожей – абсолютный нуль. Они самая настоящая дырка в бублике, потому что с другой, самой опасной стороны лагеря, со стороны леса, изгородь полностью разломана. Так что, получается, заходи кто хочешь. Это, во-первых. А во-вторых, лагерь в ночное время должен быть немного освещён специальными прожекторами, поэтому не должны сторожа носиться впотьмах, а должны моментально подойти при небольшом освещении, да ещё со своими фонариками к тому самому месту, откуда они услышали подозрительный шум. Вот именно так они и обязаны были поступить».
Здесь я остановилась, мне не хотелось продолжать, но гордость и самолюбие сделали своё «чёрное» дело и я, ещё более уверенно продолжала, смотря прямо в лицо начальству:
«И, между прочим, ночные сторожа должны систематически обходить лагерь с фонариками в течение ночи, особо обращая внимание на северо-восточную часть лагеря, потому что там тёмный болотистый лес, а забор сломан. Поэтому со стороны леса, особенно ночью, может явиться, кто угодно и спокойно проскользнуть и к складу, и к любому другому помещению, а затем этим же путём тихонько удалиться».
Говоря всё это, я очень чётко понимала, что нарываюсь на крупную неприятность, что мне давно необходимо кончить этот своеобразный «разнос» начальства, но мой язык, как помело, продолжал бормотать (теперь, это от меня уже не зависело):
«И, вообще, лагерь со сломанным забором в самой опасной его части открывать было нельзя. А то, получается, вы сами себе проблемы создаёте».
Я хотела закончить фразой: «головой надо думать и инструкции соблюдать», но воздержалась, понимая, что это будет уже слишком, что я и так «перевыполнила план» по дерзости и наглости по отношению к руководителям.
По мере моего выступления лицо начальницы стало багровым и она, с трудом сдерживая свой пыл, прошипела в микрофон, да так, что у многих детей и взрослых мурашки по телу забегали.
«Филонова, сразу после линейки немедленно в мой кабинет. Воспитателя прошу проконтролировать. – А затем, видимо, боясь, что я ещё что-нибудь «отмочу» быстро продолжила, переведя разговор на другую тему, – а теперь перейдём к сегодняшним мероприятиям…».
…Я решительно вошла в ЕЁ кабинет. То, что это был именно ЕЁ кабинет, легко угадывалось по многим признакам. Начальница, лицо которой при моём появлении покрылось красными пятнами, долго не могла сосредоточиться. Она сидела, смотря «сквозь» меня, словно к ней явился призрак собственной персоной. Ей было неуютно, неловко в моём присутствии. Это ясно ощущалось по её движениям и действиям: она, то хватала со стола какие-то бумаги, то перебирала ручки и карандаши, лежащие на столе, то тяжело вздыхала и сморкалась. Я же стояла у двери, не решаясь даже пошевелиться, и не могла представить, сколько времени будет ещё длиться этот немой спектакль.
Неожиданно входная дверь раскрылась, довольно больно задев моё плечо, и в комнату, буквально, вполз, весь такой пришибленный, завхоз. Это был мужчина средних лет в потрёпанном рабочем пиджаке с засаленными рукавами и в мятых серых полностью обшарпанных брюках. На его ноги были почему-то напялены кеды 70-х годов прошлого века. А на голове маячила тоже старинная соломенная шляпа, которую он, видимо, от волнения, забыл снять, входя в такой шикарный кабинет начальницы. Вообще, создавалось такое впечатление, что всю одежду он стащил из костюмерной провинциального театра. Да и сам он явился из времени моих дедов и прадедов, хотя, я готова была держать любое пари, что этому человеку не более тридцати пяти лет. Этот униженный и забитый человечек (хотя и среднего роста), войдя в кабинет и посмотрев на меня, остановился у двери в полной растерянности, которая без труда читалась на его несколько сморщенном лице типичного алкаша.
Когда завхоз «вполз» в кабинет, лицо начальницы моментально просветлело:
«А, Мирон Алексеевич, проходите, садитесь. Рада вас видеть». – Эта показная бравада мне была противна с раннего детства, но я вытерпела, понимая, что в данном случае абсолютно бессильна, все законы и обстоятельства направлены против меня.
Сесть мне, в отличие от завхоза, «Марковка» так и не соизволила предложить, и я, униженно, продолжала стоять у самой двери. Начальница, словно не замечая меня (с самого моего появления она не произнесла по отношению ко мне ни единого слова), обратилась прямо к завхозу:
«Так, скажите любезный Мирон Алексеевич, что всё – таки, конкретно, у вас, – здесь она изобразила вымученную улыбку, – вернее у нас, у всех, похитили сегодняшней ночью?»
С лицом Мирона Алексеевича (я в первый раз услышала его отчество, до этого начальница называла его только по имени) произошло удивительное превращение, оно моментально сделалось серьёзным, даже суровым, от растерянности не осталось и следа. Да это и понятно. Он ведь приготовился рапортовать вышестоящему начальству о делах, прямо скажем, не особенно радостных.
Он достал из кармана измятый листок бумаги и, состроил уж слишком сосредоточенную физиономию (у меня создалось впечатление, что я присутствую на неком комическом, вернее, сатирическом спектакле). А затем я совершенно не ко времени вспомнила интереснейшую комедию, где известный актёр вот так же развернул бумажку и произнёс перед его Величеством: «Вот, послушайте, Уважаемый Иван Васильевич, всё, что нажито непосильным трудом». Кажется, как-то так звучало там. А как же прозвучит сейчас? Меня разъедало любопытство.
Но, к сожалению, сразу пришло разочарование. Завхоз заунывным плаксивым, даже каким-то виноватым голосом стал просто перечислять похищенное со склада имущество. Начальница изо всех сил старалась придать своему полному лицу с накрашенными толстыми губами заинтересованное и сочувственное выражение, но это у неё явно не получалось. Казалось, что в продолжение всего доклада она собирается зевнуть, но упорно сдерживает свой порыв.
Я особо не прислушивалась к «докладу», потому что мне было абсолютно безразлично, сколько и чего там похитили, но здесь, невольно до моего слуха долетело.
