Перерыв пошел Маринке на пользу. Бодрый голос диктора всего пару минут болтал о строительстве нового тоннеля для автомобилей и крупной аварии в другом. Радио замолчало и Маринка, взяв в руки ксифос, быстро нащупала рукой «пташку» и взмахнула. Ей на голову вылилась вся чашка с водой. Она замерла, хватая воздух. Проверив, что больше ничего сверху не льется, распахнула глаза: чашка все еще висела в воздухе перед самым ее лицом и только потом со стуком упала на ковер.
Маринка широко улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась. Почти получилось! На первом же уроке! Почти как у других волшебников в классе. Над точностью еще можно поработать.
На урок Эмманила, который был сразу после волшебства, Маринка поспешила в приподнятом настроении. Села за длинную парту рядом с Сережей и Алексом и постаралась не замечать Глефова с другого края. Тот, к слову, похоже избрал ту же тактику и Маринку игнорировал, что ее полностью устраивало.
С интересом слушала лекцию о коте-баюне и уже заранее начинала считать дни, когда кружок Эмманила пойдет в китежский зоопарк, после того как снег растает. Там и баюн живет, и другие звери. Хотя зачем ждать, может, попробовать ребят позвать? Но Сережа так сосредоточенно записывал лекцию в тетрадку, что она не решилась его отрывать. И до сидевшего за ним Алекса не докричишься. Хотя тот и слушал урок рассеянно, чиркал в тетради какие-то каракули, но и на Маринкин призыв не откликнулся. Будто глубоко о чем-то задумался.
После звонка Маринка сразу хотела предложить ребятам планы на выходные. Но Алекс зыркнул сначала на нее, затем на Эмманила. Маринка вспомнила, что обещала поспрашивать его о темном ректоре! Кивнула Алексу, тот оживился, радостно улыбнулся и приложил указательный палец к губам. Ага, спрашивай аккуратно – поняла она. Маринка медленнее обыкновенного собирала вещи в сумку, ожидая, когда же останется в кабинете одна.
– Я рад, что у вас все получилось, Марина, – первым заговорил Эмманил. – Я вижу вас здесь приняли, противления нет.
– Смотрят все, но больше с любопытством, – протянула Маринка, думая о том, как бы перейти к нужной теме. – Но главное Бездна – она теперь шепчет иначе, не давит. Звучит, но как будто издалека… Да и люк теперь далеко, сложнее попасть будет.
– Далеко?
– Ну в Темной же только. Вход только там, да?
– В Светлой есть свой, – с непонятно что значащей улыбкой сказал Эмманил. – Это вас смущает, Марина?
– Я его здесь не заметила, – задумчиво сказала она. – В Темной-то сразу у него замерла, как вкопанная. Значит, действительно могу не бояться, что, если вдруг шепот усилится, к нему побегу. Но он же тут тоже закрыт, да? Попасть к Бездне трудно?
– Да, проход к ней запечатывает ректор. Ректор Светлой тут, ректор Темной там.
– Это хорошо, что они так надежно запечатаны, – серьезно кивнула Маринка, вспоминая, как скреблась в плиту на Деды. Но отогнала воспоминания, набрала полную грудь воздуха и выпалила: – Но точно эта защита надежна? Разве не может, ну, например, какой-нибудь предыдущий ректор гимназии прийти и открыть проход… ради каких-то своих целей.
– Не волнуйтесь, Марина, все ритуалы у Бездны остались в далеком прошлом. В последний раз к ней и спускались-то много лет назад… Но это темная история, уже забытая.
– А что за история? – потянулась вперед Маринка.
– В Темной был учитель, – Эмманил начал складывать вещи в кожаный портфель, – потом и ректор. Хороший учитель, дети его любили. Очень обаятельный. Я тогда уже работал в гимназиях, и даже предположить не мог… Уже потом оказалось, что он слышал Бездну, она повлияла на него.
– И что он сделал? – Маринка содрогнулась. Впервые она услышала о ком-то еще, кто слышит Бездну.
– Убивал, чтобы забрать себе силу резерва жертв, – явно нехотя сказал Эмманил и, не глядя на Марину, защелкнул замок на портфеле.
– Но он же не вернется, да? И проход не откроет? Наверное, он в какой-нибудь волшебной тюрьме? Или умер?
– Он исчез, Марина, – Эмманил взял портфель в руки и неловко улыбнулся Марине. – Думаю, его давно уже нет в нашем мире. Для него возвращаться в Китеж – самоубийство.
– Спасибо, вы меня успокоили, – натянуто улыбнулась Маринка. Расспрашивать Эмманила было крайне неловко, хотя в ней родились новые и новые вопросы, но задавать их и дальше не решилась – не хотелось навлечь подозрения, и объяснять Эмманилу почему она так этим интересуется. Поэтому повесила на плечо ремень сумки и помчалась к выходу: нужно было срочно найти Алекса. А еще лучше – в библиотеку. Кажется, у них появился какой-то таинственный подозреваемый.
Алекса не пришлось даже искать. Маринка только вышла из кабинета, а он уже оказался рядом. И где стоял, как подошел?
– Эй, не пугай так, – вскрикнула Маринка.
– Конечно, я же ниндзя, – широко улыбнулся Алекс, явно довольный тем, что остался незамеченным. И шепотом спросил. – Что-нибудь узнала?
– Да. Много лет назад, но когда уже Эмманил работал в гимназии, был какой-то ректор, которого свела с ума Бездна. И он убивал людей, чтобы забрать их силы. Кажется так.
– Эмманил, конечно, леший, но выглядит молодо, – задумчиво протянул Алекс. – И что этот ректор, в тюрьме?
– Исчез, Эмманил говорит, что он просто исчез! – торжествуя, сказала Маринка. – Говорила же я тебе, надо поспрашивать свидетелей!
– О! Да я смотрю, кто-то уже опрашивает свидетелей, а не говорит, что все это ерунда. Может, ну их, уроки, и в библиотеку, а?
– Ну уж нет! Я Виталине обещала не нарушать правил. Я не хочу начинать семестр с прогулов.
– Ха-ха-ха, не нарушать правил, – рассмеялся Алекс. – Только не в моей компании.
– Но не с первых же дней в гимназии!
– Ну хорошо, хорошо, пойдем на алхимию. Но ни за какую домашку не сядем, пока след убийцы не найдем.
– Договорились. Слушай, а чего ты такой мрачный был у Эмманила? Заклинания не получаются?
– Что-то как-то криво сделал, но опять хуже всех в классе, – махнул он рукой. – Мы сейчас воду из чашек переливаем…
– Как и мы.
– Да, у нас программы похожие. Волшебники с магами мало различаются, разве что кошельками родителей, – отстраненно протянул он. – Меня гимн смутил. У вас же тоже был?
– Угу, говорят, постоянно будет. А что не так?
– Не знаю, – снова нахмурился Алекс. – Мешать урокам такой ерундой… Зачем? Какой в этом смысл?
– Ты сначала первое расследование раскрой, а потом уже принимайся за второе, – напомнила Маринка.
– Это да. Поэтому к нам еще и Серега после уроков присоединится. Я еще и Жорика звал, но он… не смог, – Алекс поджал губы и покачал головой. – Ну ничего, втроем все равно будет быстрее.
-3-
15 березеня, утро
Светлая гимназия
2004 года
Прошло два месяца, но таинственного темного ректора они так и не выследили: ни вдвоем, ни втроем, ни тем более вчетвером.
Сережа присоединялся к поискам пару раз в неделю на час-два – когда родители приходили с работы попозже, и не было дополнительных занятий после уроков – и один раз сидел до закрытия, когда оставался ночевать в гимназии. К концу первой учебной недели и Глефов прекратил избегать вечерних расследований. Но его присутствие не шло на пользу делу: мальчишки начинали болтать и отвлекаться на всякую ерунду.
Глефов вечно придумывал какой-нибудь способ повеселиться и приковывал внимание не только друзей, но и всех, кто был рядом. Сначала они играли в морской бой: поверхность столов он превратил в настоящую соленую воду с рябью волн и барашками поверху, расставил на ней маленькие кораблики, из труб которых даже валил дым, между столами повесил какую-то дымную завесу и маленькие пушечки на берегах. Пушечки выпускали ядра, падали в воду, и брызги разлетались во все стороны! В другой раз притащил небольшого водного варана, которого вытащил из проруби. Кормил сверчками и большими голубоватыми гусеницами, таскал листья от некоторых цветов с подоконников. И даже кураторы, обычно строго следившие за порядком в библиотеке или общих комнатах, махали на него рукой, широко улыбались, и не кормили варана, так с любопытством разглядывали реалистичный морской бой.
Но Маринке в этих развлечениях места не было. Нет, Глефов больше не обвинял ее в обмане и лжи, не тыкал пальцем при всем курсе и в паре на фехтовании они больше не стояли. Даже в развлечениях после уроков он всегда сам предлагал ей занять место у стола с корабликами, протягивал ей сверчка, чтобы покормить варана. Но делал это с явной неохотой, косясь на Алекса и Сережу: для них, не для нее. Маринка соглашалась на ритуал: играла одну партию в морской бой, отдавала варанчику сверчка – и возвращалась к своим занятиям.
Алекс ворчал на друга, рвался к поискам, старался как можно больше времени выделять газетам, но и усидеть на месте не мог, когда Глефов творил что-нибудь новенькое. Толку от этого сидения никакого не было, так что Маринка уходила гулять с Азой.
Несмотря на игры и зверей, искать они продолжали. Успели перерыть газетный архив за последние восемь лет до того, как Глефов, опять этот Глефов, объявил, что Эмманил работал в гимназии уже с полвека. Маринка тогда расстроилась, что сама этого не вспомнила – еще в Темной же слышала о времени работы учителя в гимназиях. Но он выглядел всего лет на пятнадцать старше их самих, так что удержать в голове древность лешего было непросто.
Тогда они стали брать самые старые газеты: пятидесятилетней давности, затем сорока, тридцати. Но все без толку. А еще и на уроках задавали все больше заданий, и заклинания попадались все сложнее.
Но Алекс упрямо продолжал поиски. Собирал всех в библиотеке, пытался прекратить представления Глефова, доставал газеты. Но каждый раз то Сережа, то Жорик, то сама Маринка откладывали от себя газету и доставали учебники и ксифосы. Алекс тогда замолкал, укоризненно смотрел на них, но номер-другой обязательно изучал. А на следующий день быстро списывал домашнее задание на подоконнике, чтобы не получить новые «неуды» – от нуля до пяти баллов из двенадцати возможных.
Так продолжалось, пока его запал не переключился на фехтование – тренер Игнатов позвал Алекса в сборную гимназии, куда первокурсников обычно не приглашали. Приближались первые соревнования с Темной, и по три-четыре вечера в неделю Алекс теперь пропадал в спортзале. И все чаще предпочитал отрабатывать заклинания и делать уроки вместо дальнейшего изучения газетного архива.
Возвращался он с тренировок донельзя измотанным, падал на парту без сил и совершенно счастливо улыбался, глядя куда-то перед собой. Потом обязательно пересказывал, как и кого он одолел на этот раз, какой хитрый прием применил. Маринка внимательно слушала его рассказы, и хотелось больше стараться и на их простеньких занятиях для пятерок, которые Алекс давно перерос. О газетах прекратили вспоминать вовсе.
Пока друг тренировался, Маринка мучилась с заклинаниями. Прогресс какой-никакой был. Впервые за время в Китеже она могла рассчитывать на тройку в конце семестра: чашка кривенько переливала воду в другую чашку, разбрызгивая по сторонам не больше половины жидкости, призыв предметов через раз получался, научилась зажигать осветительные кристаллы с первой попытки, без ведьмовских фенечек. Но и их плела – будильники, защитные заклинания и обереги от гриппа никогда не будут лишними.
Наконец-то она уже не боялась, что ее выгонят из гимназии. Изредка появлялись свободные вечера, когда Алекс фехтовал, а она не корпела над учебниками, и после всех благообразных заданий местных кураторов могла посидеть в комнате отдыха со всеми оставшимися на ночевку гимназистами. Смотрела кино, играла в шарады, объясняла однокурсникам физику и все чаще болтала с Эльвирой. Она была интереснее, чем казалась на первый взгляд. На удивление, объединило их плетение ведьмовских фенечек.
Мажица Эльвира сначала подолгу задумчиво наблюдала за тем, что делает Маринка, а потом начала поправлять: вот тут бы ряд поровнее, тогда заклинание не выветрится через три дня, а вот тут узор надо другим цветом ниток задать, тогда у заклинания возникнет дополнительный эффект.
– Моя бабушка – ведьма. Она меня растила, – пояснила Эльвира на удивленный взгляд Марины.
– А почему сама не плетешь? – спросила Маринка.
– Но… так не бывает, чтобы ворожить и как маг, и как ведьма, – неуверенно протянула Эльвира, не отрывая взгляда от ниток. Марина усмехнулась и протянула ей моток.
– Если так никто не делал, не значит, что это невозможно, – сказала она.
– Отец меня убьет, – пробормотала раскрасневшаяся Эльвира, но нитки взяла.
Из всех виденных ведьм только Аграфена в Темной так же ловко перебирала пряжу, с легкостью сплетая из нее самые сложные узоры. Эльвира в этот момент улыбалась и выглядела такой умиротворенной, простой и настоящей, что, казалось, все маски «с душечками», осанкой и манерами с нее слетали. Или хотя бы часть.
Так они и вчера в девичьих покоях до отбоя собирали запас заклинаний. Ни о чем не говоря, сидели рядом и плели свое волшебство. Теперь же Эльвира, цокая каблуками, бежала к своим подружкам, а Маринка, широко зевая, плелась к трапезной.
В трапезной уже, конечно, был Алекс, но не один, а с Сережей и Глефовым. Маринка хотела было свернуть за стол волшебников, но друзья призывно ей замахали, и она плюхнулась на лавку рядом с ними.
– О, все в сборе, – сказал Алекс, отложив в сторону надкушенный бутерброд. – Видели? Там экскурсию в Нижний Новгород собирают на выходные. Поедем же, да?
Маринка сначала чуть не ахнула от возможности, заулыбалась. Но заметила перекошенное лицо Глефова, и улыбка ее угасла. Везде этот Глефов! В библиотеке, на уроках, на тренировках, в трапезной. А как отвратительно прошла Масленица в Белом городе из-за него? А теперь вот на экскурсии его терпеть? Ехать в Нижний, почти что домой, и все время молчать? За газетами не спрячешься, собаку не уйдешь выгуливать. Никакой радости от поездки не получишь.
Тишина и кривые лица Марины и Глефова, видимо, не укрылись от Алекса. Он тяжело вздохнул, посмотрел долгим кислым взглядом сначала на Глефова, потом на нее, покачал головой, бросил недоеденный завтрак и встал из-за стола.
– Достали, – буркнул он и понес поднос с грязной посудой к стойке. Маринка виновато потупилась. И окликнуть, и побежать следом захотелось, но все же смотрят… Зараза.
– Алекс, наверное, перед турниром волнуется, – как бы извиняясь, пробормотал Сережа.
– Я была в Нижнем. Можете ехать без меня, – отрезала Маринка, не давая Сереже возможности перевести разговор в другую сторону.
– А хорошая идея, – оживился Глефов. – Серег, пошли Алекса догоним.
– Нет, ребята, все это неправильно, – покачал головой Сережа. – В самом деле, утомительно. Может, хватит вам уже ссориться? Да и я, – он потупился и поправил очки на, – не смогу поехать. Меня это… родители не отпускают из Китежа.
– Я ни с кем не ссорюсь, – хмыкнул Глефов, собрал вещи, отправил в полет к раздаче грязную посуду и тоже покинул трапезную.
– Извини, – зачем-то сказала Маринка, хоть искренне была уверена, что ничего не может поделать: ну не нравится она Глефову, и все тут.
– На волшебство пошли, – вздохнув, сказал Сережа.
Ну и пошли. А там снова ловила «пташек», пыталась притянуть их к ксифосу и сотворить новое чудо. Екатерина Викторовна сидела напротив отличницы-Алины, и они вместе лепили из воды затейливые фигуры – птиц, животных. У учительницы по столу скакала маленькая водяная лошадка, вставала на дыбы и била копытами в воздухе. Алина за Екатериной Викторовной повторяла. Получалось не так искусно, но тоже здорово. У Маринки же в лучшем случае форму держала лужа, не сильно растекаясь во все стороны. У Сережи почти получался узнаваемый чуть угловатый пес: уши торчком, хвост метелкой.
Посреди урока дверь приоткрылась. В проем заглянул Алекс, махнул рукой и серьезно кивнул. Маринка нахмурилась: о чем он? Разве они что-то планировали? Непонимающе заозиралась. Но рядом задумчиво поджал губы Сережа и тоже кивнул. Маринка тряхнула головой и вернулась к заклинанию – ну, планируют так планируют. Наверное, про Нижний все-таки передумали.
К концу урока лужу удалось только чуть приподнять и ненадолго зафиксировать в форме конуса, но ни о какой кошке, задуманной в мечтах, и речи еще не шло. Звонок уже отзвенел, а она все продолжала стряхивать с платья зависшие на ткани капли воды и смотреть, как они стекают с него на ковер.
– Можешь со мной до обеда… – как-то скованно протянул Сережа, – э-э… до зала хореографии пройти? Я там в пятницу случайно оставил шапку.
– Конечно, – особо не вслушиваясь, согласилась Маринка. И даже не задумалась о том, что Серега мог делать в зале хореографии, чтобы забыть там шапку.
Зря. Он пропустил ее вперед, и стоило ей ступить на лакированный паркет и поймать свое понурое отражение в длинной веренице зеркал, как трехметровая тяжелая дверь с грохотом захлопнулась. Маринка встрепенулась, услышав, как хрустнул в замочной скважине механизм, а затем и звук передвигаемого чего-то тяжелого к двери. Она развернулась, потянула на себя ручку – без толку, заперто. Подергала ее раз, другой, потрясла. Остановилась и с удивлением на нее уставилась.
– Сережа? – спросила она, ожидая какого-то розыгрыша.
– Извини! – донеслось в ответ из-за двери. – Но вы не оставили нам выбора!
Маринка нахмурилась. Вы? Нам? Что еще за ерунда? Больше ничего Сережа не объяснил, Маринка осталась одна в пустом зале. Большой, гулкий. Она рассеянно осматривалась. В следующий миг вздрогнула: с другой стороны длинного помещения раздался шум. Распахнулась вторая дверь, в нее кубарем влетело нечто, дверь захлопнулась, механизм замка повернулся, раздался скрежет передвигаемой мебели. Нечто оказалось Глефовым, который тут же принялся дергать ручку:
– Алекс?! Ты чего?!
Маринка, разинув рот, мгновение смотрела на Глефова, а потом развернулась к своей двери и отчаянно замолотила в нее кулаками:
– Это не смешно! Сережа! Ну выпусти! Пожалуйста!
– Ты?! – раздался возмущенный возглас Глефова, а следом барабанный бой в дверь. – Алекс! Открой дверь, предатель!
Но предатели молчали. Маринка выдохнула, потерла покрасневшие от ударов ладони и повернулась к Глефову.
Тот упрямо продолжил колотить дверь. Уже, правда, молча.
– Ты же можешь вынести дверь по щелчку пальцев, – устало протянула Маринка тихим голосом, пустые стены пронесли ее слова через весь зал. Глефов опустил руки и повернулся к ней.
– Не могу. У меня нет ксифоса. Алекс его спер, похоже, – буркнул он. – Твой тоже исчез, да?
– Нет, он со мной, – провела Маринка пальцем по браслету на левой руке, он заструился медью и перетек в жезл.
– Ну так открой дверь! Кричать мы можем долго. Сейчас все на обеде.
Маринка замерла на вдохе и поджала губы. Все же в гимназии знают, что ей сложно дается волшебство. Зачем так говорить? Чтобы она призналась в слабости? Ну уж нет, это слишком стыдно.
