Чаласлав "В злом"

– Так точно.

Он, оглядываясь, пошёл к главному корпусу. Око видеокамеры, будто бы, ещё чернело под окном, никем не обнаруженное. Дэн не стал вглядываться так, чтобы убедиться в этом наверняка, боясь привлечь чьё-нибудь внимание. Он не смог бы объяснить даже самому себе, почему просто не сказал полицейскому, что у него есть запись происшествия. Нежелание связываться с органами правопорядка (да хоть бы в качестве свидетеля) являлось какой-то общенациональной чертой, подмеченной ещё в «Золотом телёнке». Впрочем, толика вины самой полиции в этом была тоже – в какой-то мере она выполняла функцию контрразведки, априори подозревая всех и каждого в подрывной деятельности и вдобавок возводя секретность своей работы в абсолют. Дэн был уверен, что Римма сейчас по-человечески объяснит, что произошло, и что будет дальше. То есть перескажет ту же информацию, которую ей сообщил следственный комитет. И что стоило полицейскому рассказать то же самое, когда его начал расспрашивать Дэн? Не хотите идти на контакт, ладно, распутывайте всё сами, как умеете, а мы потянем клубок за другую нить.

Сторож закрывал ворота за выехавшим фургоном. В колледж уже начали подтягиваться преподаватели и спрашивать, что случилось, у пытающегося проскользнуть мимо них Дэна. Слухи летели, как всегда, на опережение. Дэн пожимал плечами и говорил, мол, сам бы хотел знать, а потому спешит к ректору.

У кабинета Риммы образовалась пробка. Добрейшая Зинаида Яковлевна стояла в проломе, то есть в проёме, и билась насмерть, сдерживая натиск любопытствующих. Впрочем, никто в двери не рвался, а просто вжимался в соседа для лучшей слышимости и смаковал плодящиеся сплетни. В стрессовые моменты толпа дышала в одном ритме, и в тесноте тел некоторым было гораздо легче, чем поодиночке. Дэн пробился сквозь душный скоп в конец приёмной, кивнул секретарю, Зинаида Яковлевна повела плечом, освобождая где-то разом полметра до двери, в которые Дэн и не преминул просочиться.

У Риммы в кабинете сидел возле стены усатый мужичок, а над столом стоял, руки в карманы, Меркадзе. Дэн поздоровался, узнав знакомое лицо, и потом лишь до него дошло: стоп, сам замминистра?

– Здравствуйте-здравствуйте, – ответил Меркадзе, изучая Дэна, чуть приподняв голову. Как бы сверху вниз. Как жука.

Дэн отвернулся. Желание быть вежливым пропало.

– Римма Мироновна, полицейские не отвечают на вопросы. Что у нас произошло?

Римма сидела собранная и спокойная.

– У нас? Ничего, – сказала она.

– Так ведь…

– Горе, – встрял Меркадзе патетично. – Горе для семьи, скорбь для педсостава, трагичное событие для колледжа. А для остальных – что-то непонятное, какое-то странное событие, косвенно затрагивающее наше учебное заведение.

Дэн всё-таки повернулся к нему.

– Как «косвенно»? Ведь…

– «Косвенно», это значит, что не на нашей территории. Но нюансы, конечно, есть. Наша ученица? Да. В учебное время? Нет. Каким-то образом колледж причастен? Возможно, идёт следствие. А пока оно идёт, не стоит сеять панику, пусть большинство остаётся в неведении, судачат и перемывают вымыслы, допытываются до крошек истины у родных и полиции. А колледж войдёт в положении, окажет всяческое содействие, организует сбор средств, предоставит автотранспорт для панихиды. Но – во внеурочное время. На учебном процессе это никак не отразится.

Римма рассеянно переводила взгляд с одного на другого, казалась отвлечённой, но карандаш в её пальцах дробно постукивал по органайзеру.

– Риммиронна… – проговорил Дэн растерянно.

Римма посмотрела на него и тихо произнесла:

– Обязательно появятся журналисты, будут вылавливать всех, кто может что-то знать. Нельзя допустить, чтобы они написали, будто Яна погибла на территории колледжа. Пресс-служба полиции укажет, что происшествие случилось на близлежащей территории, и суицид, возможно, был совершен с одного из зданий колледжа. Это большее, что они могут для нас сделать. Этой версии будем придерживаться и мы.

– Не совсем так, – вновь встрял Меркадзе, – мы будем придерживаться только слухов об этой версии. По типу: нас поставили в известность, в полиции сообщили и тому подобное. Какой-то неизвестный нам свидетель обнаружил тело, вызвал полицию, а мы узнали обо всём уже после того, как скорая девочку увезла.

Римма кивнула и упёрла глаза в Дэна.

– Денис Фаридович, вам понятна логика? Вы ничего не видели и ничего не знаете.

Дэн вздохнул и спросил:

– Значит, сегодня будут занятия?

– Как обычно, – ответил Меркадзе. – Ведь ничего не случилось. Семён, – он повернулся к усатому мужичку, – знакомьтесь – это завхоз основных трёх корпусов, Денис Фаридович. Любить и жаловать.

Мужичок подскочил и поручкался.

– Лирков, – представился он, кивая.

– Бергенов, – в той же манере ответил Дэн и забрал руку. – Завхоз спецкорпуса? Забирайте его скорей. Впрочем, как выяснилось: на вверенной мне территории за эти сутки происшествий не обнаружено.

Лирков похихикал. Римма то ли улыбалась, то ли морщилась. Меркадзе поглядывал на них, как собаковод, ожидающий, когда они уже доделают свои дела.

– Что ж, ладно, – всплеснул он руками, не дождавшись, – раз уж всё обговорено, я растворяюсь. Семён, проводите меня. До свидания, – он подумал и всё-таки протянул Дэну руку, а потом пожал ладошку и Римме. – Крепитесь.

Когда Лирков раскрыл дверь, с той стороны ворвался мощный говор, мгновенно смолкший при появлении Меркадзе.

– Распоряжения? – спросил Дэн.

– Будь на связи.

И для чего тогда меня в шесть утра с постели сгоняли?

– Понял. Пойду.

Зинаида Яковлевна просунула голову.

– Завучей пущщать?

Римма закатила глаза. На секунду.

– Ох. Пущайте.

Дэн пропустил колонну разновозрастных дам и вышел в приёмную. Стол секретаря оккупировали самые стойкие несколько преподавателей, остальные разбрелись по кафедрам готовиться к парам. Дэн вышел в коридор. Неподалёку от двери стояла студентка. Увидев Дэна, она пошла к нему навстречу. Дэн и не подумал, что она именно к нему, но оказалось – именно так. Сестра? Подруга? – пронеслось в голове прежде, чем девушка поравнялась с ним. Она заглянула ему в глаза искательно. Поймала взгляд. Сказала:

– Не показывайте им видеозапись.

И, пройдя мимо, скользнула в приёмную. Дэн был шокирован. Он остановился как вкопанный, переваривая услышанное. Воспоминание, конечно, не к месту, но похожий случай заторможенной реакции у него был, когда он, однажды вышел из здания вокзала, и женщина, проходя мимо, что-то проговорила. Наверно, сама про себя, подумал тогда Дэн, отмахиваясь от впечатления, что незнакомый человек обращался именно к нему. Причём, не просто обращался, а именно так, странно, как будто, боясь быть услышанной. И только спустя пару кварталов его мозг разобрал, что пробормотала она: «девушку на час?». Похожим образом на рынке бормочут: «золото, доллары, телефоны». И помыслить, что из-под полы, словно валютой, кто-то торговал людьми, ну, ладно пусть услугами людей, но услугами такого рода, какой приравнивает человека к вещи, – это просто не вмещалось в рассудке. В такие моменты Дэн чувствовал себя за кулисами. Он, как работник сцены, выглядывал из-за портьер, также, как зрители в зале, наслаждаясь представлением, но в то же время мог повернуть голову и увидеть суфлёра, оркестр, механизмы, двигающие декорации, гримёрки и декораторов, суетящихся вокруг готовящихся к выходу на сцену актёров. То есть изнанку жизни. Но он не мог оторваться от представления. Не знал как. Не был по-настоящему рабочим сцены, а всего лишь случайным зевакой. Однако жил в предвкушении когда-нибудь отличить всё-таки персонажей от артистов и увидеть не срежиссированный сценарий, а истинную действительность.

Дэн обернулся, соображая. Повязанные в хвост волосы студентки энергично пропрыгали мимо и скрылись за захлопнувшейся дверью. Дэн крутанулся и резво рванул дверь на себя. Студентка уже нырнула в преподавательскую гущу и завела разговор с химичкой. Дэн, растеряв пыл, постеснялся подходить и прикрыл дверь, оставшись в коридоре. Она явно спряталась, чтобы он не лез к ней с расспросами. Ладно. Дэн побрёл в каптёрку. Откуда девчонка узнала про съёмку? Была там? Свидетель? Или убийца? Это её кроссовка осталась на месте преступления? Увидела камеру и сбежала, а теперь хочет избавиться от улик? Или Дэну надо поменьше смотреть телешоу?

«Кто знал о записи? – размышлял Дэн. – Я и Дёма.»

Дэн набрал номер Калиша.

– Даров.

– Дём, ты в курсе, что произошло?

– Ты про студентку? Суицид вроде.

– А где, знаешь?

– Нет. А что?

– Я тоже не знаю. Думал у тебя спросить. Ладно, пока.

Так, Дёма, вроде, отпадает.

Остаётся только просмотреть саму видеозапись. Дэн заперся в каптёрке, включил компьютер и перешёл по ай-пи-адресу видеокамеры. Запись велась. Трогать щепку он не стал, решив по-новой загрузить файлы куда-нибудь в память системы. Ничего страшного не будет, даже если кто-нибудь их обнаружит – Дэн устанавливал средства видеонаблюдения для охраны, так что на его винчестере полным полно валялось всяких тестовых съёмок. Он перешёл во вкладку сохранения видеофрагментов, выделил те, что начинались с десяти вечера до пяти утра, и скачал на жёсткий диск «С» в отдельный каталог где-то в системной директории между локалками какой-то второсортной программы. Когда копирование завершилось, он закрыл браузер, выдернул из системника кабель интрасети, чтобы никакой любопытствующий не смог проследить за ним удалённо, и начал просматривать каждый видеоролик подряд на обычном проигрывателе с функцией быстрой перемотки. Это оказалось довольно просто – картинка не менялась до трёх ночи. Она темнела, потом стала ярче, когда зажглись фонари и стабилизировалась. А затем в казавшийся до этого статичным кадр с пустым асфальтом и куском стены ворвались люди. Дэн снизил скорость воспроизведения до ста процентов и покликал по полосе прокрутки до их появления. И приник к экрану.

Дэн угадал с местом видеозахвата совершенно чётко. Почти всё время происходящее попадало в фокус.

А происходило следующее. Три девушки принесли шесть одинаковых тряпичных сумок с длинными ручками, поставили их в одну кучу и, нависнув над ними, стали изучать содержимое. На одной из девушек была курточка, похожая на ту, что осталась на месте происшествия. Да и кроссовки выглядели похожими, хотя Дэн уже и не помнил особенностей дизайна. Он пожалел, что украдкой не сфоткал улики. Вряд ли его посадили бы, если б полиция нашла эти фото в телефоне – сейчас любой первым делом хватается за смартфон, чтобы сорвать хайп в блогосфере.

Девушки отставили одну сумку, остальные разнесли на относительно одинаковые расстояния друг от друга и вывернули их наизнанку. Из низ выпали поблескивающие комки соединений металлических деталек. Девушки со знанием дела начали раскатывать их, как рулоны, в подобие полутораметровых кусочков пиццы. Пока две из них занимались сцепкой этих треугольников друг с другом в напоминающий звезду символ, третья девушка подошла к шестой сумке, вытащила её содержимое и стала собирать складной крест примерно метровой высоты. Весил он довольно мало даже со своим круглым постаментом, на котором он оказался, когда девушка закончила работу, потому что та без видимых усилий подняла его одной рукой и понесла в центр той металлической узорчатой пентаграммы, сборы которой как раз закончились. Было сложно поверить, что довольно обширный круг, по которому смело топтались студентки, да ещё и со штативообразным крестом посередине, только что помещался в шести сумках. Впрочем, Дэн в армейке так же не верил, что «утюг семьдесят четыре» поместится в трёхлитровой банке, пока старшина не продемонстрировал это наглядно.

Пока две девушки ломали голову над тем, как присоединить площадку креста к основной конструкции, третья достала из кармана пухлый пластиковый пакет, который используют в больницах для переливания крови, откупорила трубочку и стала мазать верхние детальки конструкции тёмной жидкостью. Закончив устанавливать крест, две девушки вытащили по такому же пакету и, глядя на прогресс соседки, так же стали окрашивать площадку в чёрный. Закончив поливать, по-видимому, кровью металл, первая девушка сошла с конструкции, оглядывая результат совместных трудов, сунула опустевший пакет в один из шопперов и туда же, скомкав, запихнула парочку валявшихся рядом сумок. Остальные студентки подошли к ней, вытерли руки салфетками и спрятали их всё в тот же шоппер. Затем втроём подошли ко кресту, окружили его, взявшись за руки, и, судя по движениям губ, начали что-то петь или говорить хором.

Через пару минут правая от зрителя девушка покачнулась и стала падать. Одна её рука выскользнула из ладони напарницы, а вот вторая её удержала, и девушка просто осела, потеряв сознание. Студентки, всполошившись, подскочили к ней, поддержали затылок, чтобы голова не болталась, как перезревший плод, и принялись приводить её в чувство, как могли. То есть трясли за плечи и хлопали по щекам. Упавшая, не меняя неудобной позы, открыла глаза, с минутку поразглядывала окружающих, не отвечая им, а потом что-то сказала. Девушки убрали от неё руки, растерянно переглядываясь. Упавшая посмотрела на себя, потом на свою руку и покрутила ею в воздухе, не упуская из виду. Потом резко поднялась, сделала шаг и, запнувшись, покачнулась. Девчонки подскочили поддержать её, но она из согнутого в три погибели положения вдруг повернула голову так, что они отступили на шаг. Затем она выпрямилась и встала, прогнув спину, как солевые наркоманы из стоковых видосов. На прямых как палки ногах качнулась вперёд, свободно болтая будто безжизненными руками. Глядя вниз, девушка сделала пару шагов, высоко поднимая колени, потом пару раз переставила ноги нормально, стремительно набирая скорость свободного падения, зашагала и вдруг стукнулась о воздух. Дэн моргнул. Он перемотал чуть назад и снова включил воспроизведение. Девушка, действительно, на полном ходу ударилась о невидимую преграду, проходящую ровно по внешней границе металлической пентаграммы, и обмякла, будто скатилась по стенке вниз. Странно поднявшись (сначала выпрямив ноги, а лишь затем туловище), студентка снова шагнула в пустоту, и откинулась назад, отброшенная невидимой перегородкой. А затем как французский мим какое-то время хлопала по ней ладонями. Две её напарницы не проявляли желания подходить к ней, даже когда она упала, а стояли, переглядываясь с явными признаками растерянности на лицах. У пошатнувшейся же студентки перекосило лицо. Она как в тумане около минуты разглядывала узоры под ногами, двигая одной только шеей, и, вдруг, расщерив в яростной гримасе рот, кинулась к ближайшей девушке. Та (и Дэн отлично её в этот момент понимал) бросилась наутёк, в два прыжка достигнув границы конструкции. Догонявшая бежала не слишком устойчиво, но всё равно успела схватить подол курточки убегавшей. По инерции куртка потянула преследующую девушку за собой, и они обе застряли. Беглянка засеменила на месте, удерживаемая девушкой, всем телом вжавшейся в вертикальную только для неё вдруг ставшую удивительно прочной границу круга. Беглянка в панике извернулась, выворачивая руки, вытащила их из рукавов, освобождаясь от куртки, которая тут же была втянула в круг разъярённой студенткой. Она в гневе бросила куртку под ноги и повернулась к другой девушке. Но та уже стояла на асфальте, потому что бросилась бежать одновременно со всеми. Только немного замешкалась, когда обувь застряла в промежутке между детальками. Девушка в круге подошла к этой кроссовке и, видимо, предложила её владелице вернуться и забрать её. Но девчонки не повелись на уловку. Они, находясь в ужасном шоке, что было видно по их лицам, подхватили по пути валявшийся шоппер и бросились бежать, пожертвовав и курткой, и кроссовкой, и всем остальным.

Оставшаяся в одиночестве девушка стала резкими шагами мерить свою странную темницу. Её походка заметно изменилась, девушка ссутулилась и стала округло размахивать руками, как самбист. В роте Дэна служила парочка кавказских борцов, и Дэн сразу подметил забавное сходство. Но на этом забавы закончились. Не пытаясь выбраться из невидимой клетки, например, начав разбирать конструкцию под ногами, о чём в первую же очередь подумал Дэн, девушка вдруг замерла перед крестом и отклонившись сильно назад, прогнув спину, будто пытаясь встать на «мостик», резко подалась вперёд, сложилась пополам и налетела на плоское незаострённое навершие креста. Дэн был не уверен, что получил бы какую-нибудь более серьезную, чем ушиб грудины травму, если бы проделал этот трюк самостоятельно, но вот хрупкая студентка налетела на металлическую вертикаль с такой силой, что её падение остановилось, только когда тело наткнулось на поперечину.

Дэн вздрогнул, услышав звонок с урока. Он сидел и пялился на мёртвое тело студентки уже несколько минут. Он-то этого не замечал, погруженный в размышления, но что если бы его застал кто-нибудь за этим занятием? Дэн закрыл окно видеоплейера и выключил компьютер. Сердце билось под горлом. Кулисы. Вот тебе и кулисы – заглядывай, не хочу.

Дэн встал, что-то поискал глазами, не понял что, и вышел из каморки. Он побрёл в сторону столовой, потирая лицо ладонью. Эта девочка. «Яночка», кажется, произнесла Римма. Это была не игра. Это было безумие. Она… Ей как будто. Как будто другая личность. Да, что-то шизофреническое. Как… Да. Точно так же, как тогда.

Яна Шахмаран, погибшая студентка, вела себя так, будто она стала другим кем-то. Дэн уже видел подобное. Не притворство, а именно глубокую убеждённость, настоящее перевоплощение до последнего вздоха. Так сыграть, наверное, невозможно. Невозможно войти в роль настолько, чтобы лишить себя жизни. «Иц нот профешинал». В фильме «Шоу Трумана» эту фразу кричала «жена» Трумана, когда обстоятельства поставили её перед выбором: играть роль до конца или позаботится о своей безопасности. Для обычного актёра ответ прост – это непрофессионально. Сами рискуйте, если это вам так надо. Но грань обычности всё же есть. И Дэна всегда интересовал вопрос: эта обычность рождается на сцене, за кулисами или в зале? Что если за кулисами важно, чтобы свою роль играли также и зрители? Чтобы не выходили из образа и не лезли за портьеры? Для этого и существует шоу, а люди, заворожённые представлением марионеток, и не думают о цели, преследуемой кукловодом. Что если нормальность определена либретто? Расписана каким-то сценаристом, а не продиктована здравым смыслом?

Дэн дошёл, лавируя между студентами, заполнившими коридоры на перемене, до столовой, в сомнамбулическом порыве сел возле входа и стал осмысливать кадры увиденного, глядя сквозь толпу входящих и выходящих студентов. До его собственного сознания дошло, зачем он здесь примостился, только когда на глаза попалась она.

Она впорхнула и, чирикая с кем-то, заняла очередь к раздаче. Дэн встал и быстро подошёл к ней наперерез через весь зал.

– Здравствуйте, – сказал он, соображая, а что ему, собственно, надо.

– Здрасьте, – смущённо затихшие поздоровались несколько студентов.

Дэн за несколько лет работы в учебном учреждении научился нескольким мимическим приёмам, подсмотрев их у педагогов.

Он молча стоял и выжидательно смотрел на неё в упор, всем видом показывая, будто ждёт, чтобы она тут же изменилась в лучшую сторону.

– О, здрасьте, Денис Фаридович, – сказала она позже всех с затаённым смешком.

– Здравствуйте, здравствуйте, – покивал Дэн и спросил грозным тоном: – и что, мы это так и оставим?

– Конечно, нет, что вы, ни в коем случае, – веселилась она в ответ.

Не дрогнув мускулом, Дэн (ему, и правда, было не до смеха) продолжил:

– Тогда, может быть, вы вернётесь и всё исправите? Вы, надеюсь, знаете, где находится каптёрка с инвентарем?

Она с готовностью закивала:

– О, да. А, может, я сначала поем?

– Потом поедите. Я жду вас.

Она состроила гримасу обречённости:

– Ладно. Ладно. Пока, девчонки.

Она пошла к выходу. Дэн изменил выражение лица на озадаченное и спросил у студенток, с которыми она попрощалась:

– Девушка, с которой я разговаривал… Вы с ней вместе учитесь?

– С Риткой? – спросила одна. – Нееет. Чё она натворила?

– Сама вам расскажет, если захочет, – отрезал Дэн, уходя.

Рита ждала его в коридоре.

– Чё вы вечно так долго?

Дэн понизил голос, приближаясь к ней вплотную:

– Откуда знаешь про запись?

Рита хмыкнула:

– Что, заинтриговала?

– Кто ещё знает?

– Да, никто, расслабься. Не шипи мне в ухо. Не хочу тут торчать у всех на виду. Пошли в эту твою кабинку.

– Каптёрку.

– Да госсспади, пошли уже.

Она затопала вперёд.

– Мог бы чё-нить менее позорное придумать. Инструмент, говорит. Инструмент! Хоть бы преподом притворился.

– Все знают, что я завхоз.

– Ахах, да кому ты… Кхгм. Я три часа узнавала, кто у нас завхоз, а потом шарилась по всем корпусам искала этого Фаридыча.

Возле двери она остановилась. Дэн растерялся.

– Хочешь зайти? – спросил он недоверчиво.

– Да, – ответила она раздражённо, – открывай.

– Слушай, если это пранк…