Чаласлав "В злом"

Девчонки обулись, надели куртки (Рита выбрала свою особенную с перешитым передним карманом) и вышли из квартиры. Рита повернула ключ и сунула в карман. Проверила, на месте ли телефон. Заметила, что на экране высветились два ответных сообщения: «Иду» и «Я вышел».

Было свежо, но сухо. Абсолютная тишина городской окраины умиротворяла и пугала одновременно. Подруги тоже вели себя встревоженно и осторожно. По дороге почти не разговаривали, озираясь и держась в тени. Рита представляла, как в свою очередь разбуженные и взбаламученные ею школьники пробирались по спящим домам к выходу и уходили в ночь. В эсэмэсках организаторы советовали им с шумом захлопнуть двери, чтобы перепуганные родители проснулись и начали их искать, ничего не понимая. До этого в закладах им были переданы новые сим-карты, так что дети оставались на связи со своими кураторами, не опасаясь лишних звонков. Покинув дома, школьники одиноко брели по тёмным улицам на встречу с друзьями по переписке, доверяя жизни неизвестно кому, пытаясь тем самым как-то повлиять на не устраивающую их действительность.

– Похоже, первые, – сказала Галя, вглядываясь во тьму, – сядем на остановочной.

– У всех на виду? – перепугалась Тая. – Как на витрине!

– Трое – уже толпа. Не прицепятся. А вот мелким, зато, так проще будет.

Они пошли. От лавочки в стеклянном коробе остановки осталась лишь одна длинная жердь. Девчонки сели на неё, прижавшись друг к дружке. Долго ждать не пришлось, послышались шаги, сопение, и кто-то неподалёку громко высморкался. У Риты на телефоне загорелось сообщение: "Я пришёл". Она поспешила к нему под фонарь:

– Давид? Привет. Всё нормально? Как ты?

– Здравствуйте. Да, всё норм.

В течении нескольких минут подтянулись остальные ребята. Обошлось без эксцессов, все выбрались из домов, не вызвав подозрений или погони.

До заброшки пришлось ещё идти минут двадцать. Школьники молчали. Галя сказала пару слов про китов, какой это страшный диагноз для планеты, когда столь красивые и крупные звери в отчаянии выбрасываются на берег. Типа, у них не осталось инструментов воздействия. Какими бы киты ни были большими и умными, единственным средством достучаться до жадных взрослых людей остался акционизм, трагичное концептуальное искусство, когда сам художник становится частью проекта. Пусть печального, но зато громкого, мимо которого уже никому не удастся проскочить.

Возле заброшки их встретила Юля, помощница Хабировой.

– А тётя Ася где? – спросила Галя у неё.

Юля показала глазами на заброшку. Хабирова стояла на балконе на третьем этаже с фотоаппаратом и разговаривала по телефону. В пять утра. Рита сказала своим:

– Это Юля, наш куратор. Она скажет, что делать.

Школьники кивнули. Рита оставила их и пошла к чернеющему входу, перед которым кто-то разобрал бетонную лестницу, взобралась по торчащим арматуринам в подъезд и определила, где лестничный пролёт. На выщербленных ступеньках, поднимаясь на третий, она включила видеосъемку на своём смартфоне и сунула его в специальный нагрудный карман куртки. Линза камеры оставалась едва прикрытой свисающим клапаном кармана, так что телефон оставался почти не заметен. Рита пересекла засыпанную стеклянными осколками комнату, вышла на балкон и облокотилась на тонкое ограждение рядом с Хабировой.

Внизу, на асфальте бывшей парковки, жирной белой линией был нарисован многометровый силуэт кита, слегка светящийся в отблесках фонарей.

– Ого, – оценила Рита. – Вы нарисовали?

Хабирова быстро взглянула на неё и подняла фотоаппарат, прицеливаясь.

– Нет, – ответила она. – У Юли подопечная в художке учится.

Юля тем временем согнала школьников в центр «кита». Хабирова рукой показала им, куда подвинуться. Когда место определили, Юля положила всех спиной прямо на асфальт. Те слушались. Тёмная клякса лежащих вповалку детей расплылась по серому фону.

Рита ухмыльнулась:

– Кровоточащее сердце?

Хабирова щёлкала затвором.

– Навроде того.

Рита заметила:

– Асфальт синеватый.

Хабирова парировала:

– Ничего страшного, контур же белый.

– Может, залить асфальт кое-где белилами?

– И так сойдёт, – отмахнулась Хабирова, но вдруг выплеснула: – Долбаный Оке Ан со своими «синими китами», всю концепцию нам заруинил, гад! Хотя, пусть. В ноябре снежок выпадет, будем ногами китов вытаптывать – никто не ошибётся с цветом.

Рита предложила:

– Я подумала: может, дизайн изменить? Взять кита, который в природе исключительно белый. Для ассоциативности. Булугу или белуху, как их там…

В Хабировой проснулся интерес профессионального вербовщика:

– Ты дизайнер что ли?

– Да, нет.

– А, тогда забей. Белые киты на дельфинов похожи.

– Ничего страшного…

Хабирова не согласилась:

– Смысл в китах, а не в дельфинах. Символ. Думаешь всё так просто? Чтобы синих китов из общественного сознания вытравить, саму Пискову к пиару подключили. Знаешь, небось, о ком я?

Рита знала. И повеселела.

– Да-да, гы, «судопроизводство». Это я помню.

– Ой, такая умная? – среагировала Хабирова. – Думаешь, она сама тексты пишет? Случайно ошибки допускает? Да у шишек такого полёта над каждым словом целая команда профи корпит.

Хабирова заметно обиделась. Это она что ли «инсту» Писковой вела? Вот такими крючками, видимо, и можно было разговорить эту скрытную женщину.

– Как над нашими текстами? – продолжила выпытывать Рита. – Ну, над теми, что мы ребятам отправляем?

– Ну, не я же их пишу. Заказчик присылает.

"Будто почувствовала приманку. Ловкая", – подумала Рита с уважением.

– А кто заказчик? – спросила она.

Хабирова секунду смотрела на неё, потом отрезала:

– Отпускай своих, закончили, – и крикнула вниз: – Всё, закругляемся! Все молодцы!

Рита обернулась в проёме, хотела подождать Хабирову и спуститься вместе с ней, но та начала звонить кому-то, увидела, что Рита ещё здесь, и сделала такое гневное лицо, что испытывать судьбу Рите не захотелось.

Школьников разбивали по парам кураторки. Рита подошла к своим:

– Идите домой. Сегодня же ваша акция попадет в СМИ. С родаками не разговаривайте, кричите, что они не понимают вас и накрывайтесь с головой одеялом. Или наушники втыкайте и слушайте музыку.

– А если ментов вызовут? – шмыгая, спросил пацанёнок.

– Не вызовут. Связываться с ментами они боятся больше, чем вас потерять. Давайте. Пока.

Ребята побрели кто куда, а Рита подошла к Гале:

– Ты ко мне?

– Не, я домой.

– Ладно, увидимся.

– Наверно.

– Пока, – сказала ей Тая, становясь рядом с Ритой.

– А ты? – узнала у неё Рита. – Ко мне?

– Конечно. У тебя даже рюкзак мой, кажется.

– «Кажется». Студентка.

– Ой, да чё там…

Рита посмотрела по приложению ближайшее такси.

– О, семь минут, – приятно удивилась она, – пошли на дорогу, пусть нас подберёт.

– Каеф, – обрадовалась Тая, – ноги отваливаются.

Едва доехав, они рухнули дрыхнуть, решив проигнорировать первую пару. Но пойти на занятия сегодня у них так и не получилось. Часов в девять утра Риту растолкала Тая.

– Тётя Ася звонила. Подработка есть. Чё-то серьёзное. Зовёт. Идёшь?

Рита не хотела, но Хабирову нужно было дожать. Рита уже почти понимала, какая картина вырисовывается, но оставалось пару штрихов.

– Ладно, – сказала она, – пойдём.

Когда Рита вышла из ванной, Тая гуглила маршрут до магазинчика «Ота-кун» в столице.

– И что там?

– Аниме.

Рита села рядом с ней.

– Аниме?

– Ага.

– Каким образом экотерроризм связан с аниме?

– Похоже, новый «гром». Подготовка, точнее.

– Хмм. А в чём его смысл будет?

– А я откуда знаю? Ася о таком не пишет. Просто предполагаю. В прошлый раз, когда мы внезапно переключились на новый объект травли, оказалось, что Громовский так решил.

– На экоактивистов?

– Да-сь.

– А до этого чё делали?

– До этого… – подняла к потолку глаза Тая, вспоминая, – …митинги устраивали. В посольства краской кидали. Кстати об аниме, и в японское тоже. Может, щас конкретная травля всего японского будет?

Рита незаметно включила запись звука на смартфоне.

– Это был второй «гром» получается? Травля… кого? Какие посольства?

– Нууу, западных стран.

– Всех? Или кто блокировал форсирование Евфрата?

Тая скосила взгляд.

– Чего? Я что тебе – географ? Форсирование…

Рита переоценила Таю. Сменила тактику.

– Ну, а какие лозунги были на митингах?

Но доверительность беседы пропала.

– Да, не помню я! Поехали.

Рита вздохнула и выключила диктофон. Они собрались. Вдруг Тая сказала на пороге:

– Я вспомнила. Верно, было про Евфрат.

Рита украдкой включила камеру на телефоне и сунула его в карман.

– Типа, кто против твоего "форсирования" Евфрата, тот против дружбы народов, – продолжила откровенничать Тая. – Мы их в расизме обвиняли.

– Кого именно?