Татьяна Уржунцева "Связывание"

Можно было попробовать поговорить с местным бароном. Барон был хорош тем, что много войска отродясь не держал, да и чернокнижник у него был старый и хилый – на худой конец, в случае неудачи, можно будет сжечь его замок драконами и сделать вид что так и было, оно само.

Для начала дракона нужно было объездить. Хотя бы одного, для пробы.

Спала Тэсса плохо – в голову лезли самые неподходящие мысли. То пьяное мычание второго мужа – вечно ты со своими животными, то загадочная пропажа третьего – Тэсса так и не узнала, попал ли он в послеродовой рацион драконицы, и если попал, то хорошо это или плохо? Человека конечно жалко. Но все мясу не пропадать, хоть перекусила родившая женщина. Должен же и он принести пользу хоть раз в жизни.

Только небо стало светлеть, уже была на поляне.

Думала так: вскочит на одного из сонных драконов, как раз мать их поведёт верхами – куда? писать? охотиться? и успела как раз как хотела. Драконица выгнала уже свой выводок, ошалевший от энергичной материнской побудки, и собиралась отправляться.

Тэсса вскочила на спину самого крупного, поджала ноги так, чтобы не мешать крыльям, потрепала по нежной морде, покрепче ухватилась за шерсть – молодой дракон, на удивление, не возражал.

Нескладным подростковым прыжком он стартовал в воздух.

Минут через пятнадцать охрипшая и ошалевшая Тэсса кубарём скатилась со спины дракона на какой-то горной лужайке.

Одно из ее предположений оказалось верным – летали они сюда оправляться.

Поляна воняла так, что резало глаза. И пешего пути оттуда явно не было.

Придётся повторять полёт.

Вечером у себя в бане, оттираясь от въевшейся вони всеми средствами, которые она у себя нашла, Тэсса сделала три вывода.

Летать на драконе можно и похоже что для этого они и нужны.

Но нужна подходящая сбруя.

И очень, очень теплые и плотные подштанники.

Имело смысл продолжать эти опыты. Объездить этого драконца, потом остальных, а потом и подумать, к какому делу их можно приложить.

Есть над чем работать.

Глава 5. Дора.

Разнеженно потянулась в жестяном большом корыте, полном горячей воды – ещё один привет от пропавшего мужа, в городе такое видел, и дома затребовал от кузнеца, не этого, а старого, уехавшего из деревни.

Хорошая вещь, господская, но что бы она с ней делала, не будь деревянного человечка, готового без устали таскать ведра с водой, а потом подогревать ее своим, неведомым ей способом? Впрочем, неважно.

Дора поднялась на ноги в зыбком свете свечей, протянула руку за кусочком мыла. Мыло варила Магда, да так хорошо варила, что сам барон покупал его для своей жены. Пахло оно тонко и сильно, цветами и травами и ещё чем-то неведомым, стоило бешеных денег и в отличие от настоев и эликсиров, Магда его ни на что не выменивала. Или гони монету, или мойся обычным, воняющим стиркой.

Если бы Дора не работала на Магду один, а то и два дня в неделю, не держала бы рот на замке насчёт ее секретов – не видать бы ей и этих крошечных кусочков.

Поставила ногу на бортик корыта, провела по ней брусочком, взбила пену – и замерла.

Видения приходили к Доре нечасто, только в конце цикла, и редко бывали такими отчетливыми.

Но сейчас Дора видела перед собой отчётливо не только свою пухлую, грязноватую и исцарапанную ножку на бортике большого корыта из толстой жести, а и чью-то чужую – белую, изящную, сухую и мускулистую – на краю белой же мраморной чаши.

Дора намылила своё богатое тело и вместе с ней мыло заскользило по чужому – точеному и поджарому.

Дора опустила глаза на свою пышную грудь и увидела чужую – совсем девичью, с маленькими аккуратными сосками.

Дора промыла травяным настоем легкие и обильные рыжие кудри – и другая женщина ополоснула свои тяжелые прямые волосы цвета выгоревшего на солнце старого дерева.

Медленно, как во сне, она последний раз окунулась в корыто – наблюдая внутренним взором как то же самое вместе с ней делает та, другая – и шагнула на дощатый пол бани, повернувшись к мутному зеркалу.

Вторая сделала то же самое – но окружённая светом десятка свечей, встала перед огромным, почти во весь рост зеркалом.

На Дору смотрела жена барона. Как ее, вроде Анна. А может и нет, никогда не задумывалась. Жена и жена. Маячит там на заднем плане себе.

Дора вгляделась с интересом – жену барона они видели редко, а уж голую – и вовсе никогда.

Худощавая, прямая, с прямыми мальчишескими плечами, тонкими мускулистыми руками, маленькими девичьими грудями – и внезапно шрамами на них. Будто кто— то полоснул ее когтями давным— давно, от правой груди к левой, и даже знахарки не смогли свести эти шрамы. Даже Магда, а Магда могла очень многое.

Дора немало бы отдала, чтобы задержать это видение – уж больно было любопытно разглядеть не только жену барона, про которую ходили самые разные слухи – но и ее диковинную комнату, и большое зеркало в резной раме, и причудливые баночки со всяким женским, до которых Дора была большая охотница – но видение стало расплываться.

Последнее, что увидела и ощутила Дора – жена барона размазывала по телу масло с запахом роз.

Розы шли баронской жене примерно так же, как Дориной свинье – вышитое седло.

Дора обтерлась, накинула свежую рубаху, закуталась в шаль – как бы не просквозило ночным ветерком, и пошла в дом.

Ожидать незваных гостей.

Глава 6. Магда

Развернулась под холодным одеялом на левый бок, вытянула перед собой гудящие натруженные руки.

Пришла кошка, легла рядом – как всегда, задницей на подушку. Магда только отодвинула ее чёрные кожаные пятки, чтобы уж не совсем в лицо. От кошки пованивало, правду скажем, но что тут поделать. Кошка тоже была старая, имела полное право чудить.

Закрыла глаза. Как и каждую ночь, по обратной стороне век пронеслись привычные картины – распахнутые чёрные крылья, закрывающие небо. Брызги крови на траве. Сияющие всполохи в небе. Искры с кончиков пальцев.

Богатые залы, высокие своды потолков.

Горят, горят крутые гордые крыши, сыплется черепица, рушатся балки. Все пропало – и богатые гобелены, и добротная мебель темного дерева, и сотни диковин их волшебных башен.

Где-то там под обугленными руинами ждут обрывки рукописей, и ларцы с драгоценностями, и все то, что было похоронено и хочет быть найденным. Не надо. Не надо тревожить прошлое, мертвое – мертво.

Расслабилась, выдохнула, не стала об этом думать. Забудь, Магда, это была совсем другая жизнь.

И все равно вспомнила – как ложилась на плечи муслиновая рубашка, а не грубый лён. На рубашку надевала рубиновый бархат, на шее и в волосах носила темное серебро с гранатами.

Тогда ее кожа была белой, как молоко, а волосы – цвета крепкого чая. Горничные промывали ее волосы травяными настоями, причесывали костяными гребнями, укладывали в высокую прическу.

Кошка поднялась, убрала задницу с подушки, влезла под одеяло. Вытянула наружу узкую мордочку, сонно и презрительно полуприкрыла глаза. Кошка тоже все помнила.

Как стучали по брусчатке каблучки высоких ботинок Магды, как гордо несла она голову. Как оборачивались и шептались ей вслед горожане – шутка ли, одна из лучших магов королевства. Самая лучшая, самая сильная, самая красивая.

Любили, боялись, уважали. Платили. Одаривали.

Боги, как платили – ее любимые гранаты в серебре, и темные рубины, и других камней без счета, и это не говоря о королевском жаловании.

Это вам не тухлый узелок Венцлава. Никто бы даже в шутку не осмелился принести ей такое.

Магда пригрелась, по телу прошла тёплая волна, и теперь ей казалось, что сначала руки становятся снова молодыми – гладкие, цвета свежих сливок, с розовыми блестящими ногтями. Что волосы вместо клочкастой копны снова льются густой шёлковой волной.

Не болят суставы, не зудят комариные укусы.

Магда спала.

Если бы кто-то сейчас прошёл мимо стоящего на отшибе домика и заглянул в окно, да мог бы видеть в темноте – он бы увидел, как в бедной опрятной постели спит, разметав по подушке темные локоны, совсем ещё молодая женщина, от силы лет тридцати.

Глава 7. Тэсса

Стянула потрёпанным кожаным шнурком волосы в хвост, одернула юбку, нервно выдохнула.

Сегодня была ее очередь помогать по хозяйству старой Магде – по негласному уговору ей помогали все женщины деревни, не связанные заботами о маленьких детях, чудящих мужьях или родителях.

Тэсса боялась Магды с самого детства, с тех пор, как спряталась в бурьяне на задах ее двора, чтобы подглядеть, что старуха – уже тогда старуха! – будет делать ночью.

Маленькая Тэсса была уверена, что ночью Магда летает на метле, принимает в гостях чертей или хотя бы скачет голая по огороду. Метлы, чертей и духов Тэсса не боялась ещё тогда, а голую старуху вполне могла потерпеть.

Но ее ожидания не оправдались.

Черти не приходили, метла стояла, прислонённая к сараю.

Тэсса уже порядком устала, сидя в кустах, и намеревалась выйти и пописать, как вдруг по стене сарая скользнуло пятнышко света.

Как будто кто-то пускает солнечный зайчик осколком зеркала.

Вот только солнца не было, и даже огрызок луны заволокло тучами – летняя ночь накрыла деревню тяжелым плотным бархатом.

Вроде бы ничего страшного, никаких чертей или привидений, но от этого солнечного зайчика без солнца Тэссу накрыло таким давящим ужасом, что она замерла на месте и кажется забыла как дышать.

Зайчик плясал по сараю, по дому, по стволам деревьев, по огороду и целенаправленно приближался к ней. Когда он скользнул совсем рядом, Тэсса вырубилась от ужаса.

Дальнейшее она помнила плохо: кажется, ее нашла Магда, в жару и без сознания. Отнесла родителям.

Две недели Тэсса болела, и после того как она окончательно пришла в себя, страх перед домом Магды и самой Магдой, остался с ней навсегда. Она мучительно боялась спросить, что же это было, а сама Магда никогда эту тему в разговорах не поднимала.

Ладно. Надо идти.

Она ещё раз нервно огладила юбку потными ладонями, проверила, опрятно ли лежит ворот блузки, повязала волосы выгоревшей косынкой – Магда не терпела неопрятности и всегда была готова ее подколоть.

Дорогой, чтобы отвлечься, думала про драконов – и как уговорить кожевника сделать сбрую, не раскрывая тайны, или самой ее спроворить из оставшегося от мужа ремня и обрезков кожи. Решила сама, там не так много и нужно – кажется, пока можно попробовать с ошейником, а там посмотрим. И стоит ли говорить о них барону, и как так вышло вообще, что он о них не знает – это деревенские в большинстве своём не покидали свой мирок, а барон регулярно объезжал свои владения.

Или знает, но ничего не делает? На этой мысли Тэсса чуть не врезалась в закрытую Магдину калитку и ошеломлённо замерла на месте.

По всему выходило, что да.

Барон просто не мог не заметить драконицу с выводком.

Что-то тут было нечисто.

Глава 8. Дора

Свернулась под одеялом тоскливым клубком.

Видела ночных гостей в проеме ворот, да не облегчили эти гости душу.

Прилетала ворона, каркнула, предупредила. Не надо было ждать, не надо было искать расшифровки первого видения. Иногда лучше не знать.

В раме из старого дерева проходили неведомые, а кто видел их – тот будет тосковать, так говорит легенда.

Высокие горделивые дамы в роскошных одеждах – а Дора в ярком, да потертом, да в легкие кудри вплетает нити бисера, всегда думала, что она хороша. Ан нет, не хороша.

У них – точеные скулы, и огромные глаза, и резкие подбородки. У Доры – круглое личико сытой кошки.

Они – высокие, ломкие, манерные. Дора – низенькая, пухлая, плавная.

Знала, что это морок, который несут в себе неведомые, знала, что это их благословение и проклятие: всякий смертный, увидевший их, будет терзаться своим несовершенством.

А все же не могла с собой справиться и страдала в плену своего тела, достаточно хорошего, чтобы жить в нем, но недостойного сравниться с неведомыми. Страдала в плену собственной жизни, достаточно хорошей, чтобы жить ей, но недостойной сравниться с роскошью неведомых.

Страдала в плену собственного недоумия, ничем ей доселе не мешающего, но неизмеримо далеко отстоящего от искусности неведомых.

Дора свернулась в клубочек ещё плотнее – даже тёплое одеяло не помогало от вымораживающего изнутри отвращения к себе. Надо было потерпеть, пережить, это должно было пройти к утру.

Но пока даже собственный запах казался отвратительным – слишком плотский, слишком животный, слишком грубый. Неведомые пахли снегом и грозовой тучей и летней ночью, и тысячей других прекрасных и чистых вещей.

Дора пахла мылом и потом, ну ещё немного сушеной ромашкой.