Татьяна Уржунцева "Связывание"

Глава 13. Тэсса.

Свернулась измученным клубочком под грязноватым одеялом. До стирки в последнее время не доходили руки – то драконы, то домашняя живность, то снова драконы. Тэсса мысленно поклялась развести уже корыто мыльной воды и перестирать накопившееся.

Но то завтра, не сегодня, сегодня не было сил. Голова гудела, ноги и руки дрожали.

Пришёл кот, один из целого племени котов, проживающих в ее подворье. Улёгся ей под грудь, совсем рядом с колотящимся сердцем. Сердце билось так, что Тэсса искренне запереживала, как бы кот не получил в лоб. А ну как выскочит из груди да зашибет невинное животное.

Нелепый, тяжелый и пугающий день начался с того, что с раннего утра Тэсса похватала Магдин мешок и отправилась к драконам – проверять, как подойдёт внезапный подарок. Лучше бы сидела дома. Не терпелось ей, видите ли.

Нет, поначалу все шло гладко – сбруя подошла на самого крупного из подростков. Да и надела ее Тэсса так легко, будто всю жизнь этим и занималась. Руки сами выполнили привычную работу, легко располагая ремешки по телу животного.

Новая одежда тоже села, как вторая кожа.

Капюшон туники, прихваченный по лбу скрученным в жгут платком, хоть как— то прикрывал от ветра голову.

Жестковатые кожаные штаны, слава богам, отлично прикрывали все остальное.

Яркий цвет туники в небе стал гораздо понятнее – сразу было видно, что на драконе кто— то сидит верхом.

Правда, это порождало новые вопросы. Получалось, что полеты на драконах были – или остались до сих пор нормальным занятием. Скорее, второе: вещи Магды не были ветхими, как сохраняемые родителями Тэссы рубашки ее пра-пра-бабок. Так, немного залежались в сундуках. Это же делало более понятным доверчивость драконицы к Тэссе. Не очень ясно, чем ей не угодили тэссины покойные супруги, но в конце концов и самой Тэссе они не особо нравились. Да и боги с ними.

Вопросы вопросами, ломать голову можно было бесконечно – а вот летать со снаряжением было не в пример удобнее и Тэсса на радостях унеслась за пределы баронского надела. За всю свою жизнь она так его и не покидала – двух деревенек поменьше, да третьей побольше, гордо называемой городом, ей хватало за глаза.

Притормозила дракона на ближайшей подвернувшейся полянке – и отдохнуть, и ноги размять, и вокруг поглядеть.

Лес вокруг смущал ее своей неуловимой неправильностью – или она просто ушла далеко от привычных мест и тут он и должен таким быть?

Полянка не выглядела дикой – тут и там к ней стекались протоптанные тропки, да и кусты малины выглядели уже изрядно помятыми. Где— то рядом живут люди, совсем недалеко. Тэсса пожалела, что в полете не присмотрелась к земле, а то вертела головой, разглядывая облака, то смаргивала навернувшиеся от ветра слезы.

Пока Тэсса осматривалась, из кустов поднялся мужик – пьяный до нечеловекообразного состояния, воняющий дешевой самогонкой и нечистотами так, что глаза слезились.

И в нем тоже что-то было не так.

Тэсса сначала не разобралась – все смешалось, мужик с мычанием – ыыыыы, бааааба – кинулся к ней.

Дракон легко, как играющая кошка, махнул передней лапой. Тускло мелькнули когти, что-то хрустнуло, брызнуло красное и мужик мягко лёг в траву под ее ногами.

Тэсса кинулась к нему и совсем обомлела.

Он уже и не дышал, да и не дышат люди, у которых нет кожи на половине лица и голова под таким углом повернута к плечу. Но из его лица росли веточки.

Обычные зелёные ветки, кое-где уже развернувшие первые клейкие листики. Похоже на липу или березу. Только простые, честные липы и березы растут гораздо медленнее.

На ее глазах один упорный росток непостижимо быстро просверлил скуловую кость и торжествующе вырвался наружу.

Глава 14. Дора.

Тайна баронессы не давала Доре покоя. Она вообще была упертая – что в голову вобьет, то срочно надо получить.

Хотя бы посмотреть на неё поближе. Поводов выйти из замка в деревню у баронессы не будет аж до праздника урожая. А это долго, терпения не хватит ждать.

Без повода баронесса в деревню не пойдет, делать ей тут нечего.

В замок пробираться самой – только ноги зря бить.

Можно, конечно, упросить Магду, чтобы та разрешила ей отнести туда мыло, сваренное по заказу семьи барона. Ну и что, выйдет горничная, рассчитается, дальше людской Дору не пустят. Кому она там в замке нужна— то.

Спрятаться во дворе замка, а потом подстеречь баронессу в садике внутреннего двора, в котором она по слухам проводила все своё время? Ага, а до этого как— то удрать от охраны, которая может и ленивая, но все побыстрее пухлой Доры.

Дора представила, как она тяжело переваливается через невысокую каменную стену, падает прямо в растущий под ней можжевельник и выкарабкивается из него к ногам баронессы. Фыркнула так, что сидящая на коленях кошка вздрогнула и недовольно повела острым ухом в ее сторону. Отличный план!

Ерунда выходит. И так ерунда, и сяк ерунда. Хорошо бы, чтобы баронесса сама вышла из замка и встретилась ей на дороге. В лесу например, почему бы нет. Может же баронесса ходить в лес? И лезть никуда не надо, и идти далеко тоже не надо.

Может, попробовать повстречай-слово? Сам-то обряд несложный, но вот Доре не удавался ни разу. Наворожить на травках да щепочках невелик труд, самое трудное – потом. Сложность была в том, что выйти из дома надо было по своим делам, ненарочно. И думать о встрече было нельзя, а надо было идти куда ноги идут, но так, чтобы по делу. А это даже и не очень понятно— то, как сделать.

Дора— то до этого его использовала только для любовного интереса, а его из головы не выбросишь. Как начнешь думать, так все, какие тут дела, и ноги только на место свиданий сами идут.

Вот и встречался ей только дурковатый дед Коконя со своей вечной трубочкой. Что с повстречай-словом, что без, не встретить его было трудно – дед целыми днями шатался по деревне, неизвестно чем жил и чем был занят. Ну бабы у нас добрые, всегда и хлеба подсунут, и молока дадут.

Ладно, попытка не пытка,поздняя земляника еще осталась, да и некоторые травы пора бы собирать. В лесу всегда есть чем заняться.

Наворожила, а не получится, так прогуляется. Грядки опять зарастают, но то ладно, подождут до завтра.

Пошепталась с матерью-березой, сунула в холщовую сумку шаль, пару огурцов да яиц, краюху хлеба и фляжечку, нет, две фляжечки с настойкой на облепихе. Вдруг похолодает. Или скучно будет. Настойка никогда не бывает лишней, в конце концов. Взяла корзину. Да и пошла.

В лесу сначала было так себе, скучновато. А потом Дора сама не заметила, как под настоечку увлеклась, земляника уже покрыла дно корзины, да и травки в сумке потихоньку начали накапливаться. Баронесса с ее загадками как— то вылетела из головы.

И когда на очередной прогалине впереди замаячил тонкий женский силуэт, Дора даже как-то удивилась.

Глава 15. Магда

Внимательно вгляделась в мутноватую поверхность небольшого настольного зеркала в причудливой оправе. Ещё одна хорошо забытая вещь из прошлой жизни – серебро и гранаты, которые раньше сопровождали ее везде. Кроме того, это зеркало было по-настоящему старым – старше чем она сама, старше ее матери, возможно, старше и ее бабки. Для того, чтобы любоваться собой, оно уже давно не годилось, но вот для других задач – вполне.

Под мутной плёнкой амальгамы вставал из кустов испитой, потерявший человеческий облик мужик. Обычный забулдыга, если бы не свежие веточки, растущие из его тела. Судя по всему, боли он не испытывал – или был слишком пьян, или же ее и в самом деле не было и он скоро должен был просто лечь и уснуть, чтобы проснуться не самим собой, или же не проснуться вовсе. Магда ставила на первое.

Магда не поленилась быстренько накинуть на снаряжение Тэссы заклятие слежения – так, чтобы видеть все, что видит она – и еще немного больше. Все то, к чему Тэсса не будет приглядываться и не обратит внимания.

Увиденное Магде остро не нравилось.

В последней своей прошлой жизни Магда была дезертиром – постоянная война надоела ей до невозможности и тогда Магде казалось, что просто закрыться от неё, пересидеть в глуши и дождаться окончания – не самое плохое решение. Рано или поздно одна из сторон победит, к чему Магда, к счастью, не будет иметь никакого отношения. Или не победит, но это тоже не ее забота. Уйти с королевского поля военных действий было сложно, но никто не обещал ей легкой жизни, что уж говорить. И если уж так судить, то именно это и было главное ее достижение на ниве магии.

Хуже всего было то, что одна из теорий, да что уж там, догадок – никогда не была теоретиком, все больше практиком, и рубить с плеча – хуже всего было то, что ее догадка оправдывалась. Магические войны страшны не только своей разрушительностью. Сиюминутные разрушения – меньшее из зол в сравнении с долгосрочными последствиями.

Согласно легендам, давным-давно первые маги, то ли в содружестве с Неведомыми, или с их темной частью, то ли наоборот, враждуя с ними, обуздали и упорядочили первичную, сырую древнюю магию, поставив ее на службу разуму. Загнали ее в рамки, заперли за дверями и засовами. Но так до конца и не изучили, как не изучили толком ни одной силы природы.

Предположительно, проблема избыточного применения слишком сильных чар в опасности накопительного эффекта – земля, вода, растения и даже живые тела какое-то время помнят все случаи контакта с магией.

Во время обучения они всегда соблюдали меры предосторожности – правильная последовательность заклятий могла нейтрализовать друг друга, существовали способы связать свободные силы и направить безопасное русло – но кто в пылу боя станет заниматься защитой от гипотетической угрозы?

На открытом пространстве накопленная магия считалась практически безопасной – никто еще не применял чары так интенсивно и так долго, чтобы нарушить равновесие, но все случается в первый раз.

Тем более что во время последней войны и нападающие, и защищающие лупили друг друга всеми средствами почем зря, забыв про все возможные правила. А уж тем более – про какие-то древние легенды и рекомендации предков. Сильнее, быстрее, больше огня, больше крови, больше трупов! К чему задумываться о последствиях, когда завтра мы все можем быть мертвы!

Да и она сама, что греха таить, приложила руку к этому безумию. Очень хотелось быть лучшей. Опять же, процесс разработки идеальных способов убийства затягивает. Кровь и на ее руках.

Ладно, что толку жалеть о прошлом, которое уже нельзя изменить. Нам остается только настоящее.

Магда пристальнее вгляделась в картинку.

И кусты, и трава тоже выглядели неуловимо неправильными.

Плохо. Очень плохо.

Если ее защитные заклинания будут продолжать ветшать, скоро перемены в их жизни не ограничатся драконами.

Глава 16. Тэсса.

Прошлёпала босыми ногами по деревянному крылечку бани, от крылечка – до дома. Порадовалась, что не поленилась позвать столяра, чтобы тот наладил деревянные подмостки. Скрутила привычным движением в пучок сырые волосы.

Провела ладонями по чистой юбке, которую недавно сшила и вышила цветами – а казалось, уже в прошлой жизни.

Кинула взгляд на веревку, на которой развевались старательно отстиранные простыни и одеяла. Спину ломило после целого дня стирки. Ну что же, сама накопила, никто не заставлял.

Тэсса весь день старательно приводила в порядок запущенный дом и себя, только бы не думать об увиденном, дать ему время уложиться в голове. Но не вышло – стоило закрыть глаза, как перед ними ехидно покачивался яркий зеленый листик с капелькой крови, просверливший лицо потерявшего человеческий облик пьяницы.

Тэсса зябко обхватила себя руками, несмотря на тёплый летний вечер. То ли сходить к Доре, попросить у неё вишневой наливки? И пожаловаться ведь некому, а кто такое будет слушать, скажут – совсем с ума сошла, можно ее понять, вечную вдову.

Поговорить с Магдой? Ой, нет, все что угодно, только не это. Тэсса представила вскинутую старческую бровь и это ее вечное брюзгливое выражение на морщинистом лице, а самое главное – тот страх, который охватывал ее при одной мысли о старухе, сам по себе нелепый и беспричинный, но непреодолимый, и сходу отказалась от этой мысли.

Сходит, попросит наливки. Заодно поболтает с Дорой, все легче будет на душе. Собрала того— сего, куриных яиц, овощей, чтобы с пустыми руками не идти.

Уже было подошла к калитке, как увидела бодро пылящего по улице деда Коконю.

Дед Коконя жил в деревне сколько Тэсса себя помнила, и сегодня был таким же, как всегда – огненно-рыж, пятнисто-сед, изрядно помят, изрядно подпит, немного не в уме и наверняка общителен. И абсолютно беззлобен и благодушен.

Только вот на нелепые – вот помню я годы-то свои молодые! – дедовы разговоры и его ещё более нелепые заигрывания после всего произошедшего не было, кажется, абсолютно никаких сил. Нет, в целом Тэсса к Коконе относилась хорошо – он рассказывал чудесные и неправдоподобные байки про жителей гор, про зверолюдей, про волшебство. И она всегда жалела его, когда он, завравшись, оговаривался, как он заснул на дереве – ясно же, что в дедовы годы ни на какое дерево уже не залезть и уж тем более не заснуть там и не слезть. Совсем старый умом становится плох.

Но в бесхитростном, смешном и привычном до оскомины Коконе было что-то, что всегда Тэссу всегда настораживало, казалось обманом с его стороны…

Тэсса отодвинулась от заборчика, скрывшись за густыми кустами сирени.

Дед, не заметив ее, прошел мимо, и тут Тэсса поняла.

Проблема в запахе. Никогда не несло от него ни тяжелым старческим, ни душным мужицким, ни ядовитым самогонным запахом. Хотя Коконя вроде бы был всегда чуть поддат, своей бани не имел, и насколько она знала, ни в чью чужую не ходил. Но при этом Коконя не вонял!

Тэсса озадаченно всмотрелась в его удаляющуюся спину. Было и что— то еще странное и неправильное.

Показалось или нет ей, как в одной из широких дедовых штанин промелькнул кончик рыжего хвоста?

Глава 17. Дора.

Вышла на крыльцо с полным лукошком, присела на низкую лавку.

Сидела задумчиво, машинально нанизывая на нитку грибы – пусть сушатся на чердаке, зимой пригодится – и раз за разом прокручивала в голове встречу с баронессой.

Баронесса стояла неподвижно, как мираж, Дора слышала о таком от бабки – где-то еще висят призрачные отражения погибших воинов и магов. Обернулась к ней только когда Дора подошла почти вплотную – хотя Дора не таилась, шла, похрустывая веточками под подошвами.

–Я слышала твой зов – сказала баронесса, – я пришла. Чего ты хотела? Зачем звала?

Дора замерла. Она никогда раньше не видела баронессу вблизи, да если бы и так – разглядывать было неудобно, а теперь она не могла оторваться.

Баронесса была и похожа, и одновременно непохожа на Неведомых из ее видений.

Похожа – чистым совершенством линий, гладкой сияющей кожей, по-детски сияющими прозрачными глазами, шелковым полотном серебряных волос.

Но неведомые были яркими, ошеломляющими, заставляющими ощутить свою ничтожность. Они были как сама жизнь, возведенная в абсолют и лишенная всего низменного.

А баронесса была бледной, будто с нее смыли все краски. Прямой и тонкой. Ничего, похожего на триумф жизни и ничего, похожего на окончательность смерти. Ледяная прозрачность зимнего родника, слишком холодного, чтобы из него пить. Как будто она никогда не была живой настолько, чтобы иметь отношение к смерти.

– Ну? – баронесса вскинула неяркую идеальную бровь – говори.

Дора замялась. Как полная дура. Все, что она могла – это скомкано рассказать про свои видения. А больше и говорить было не о чем – вопросов у нее не было, сплошное любопытство.

– Ясно. Вряд ли тебя интересует моя ванная комната и сорт мыла – баронесса вздохнула – ты хочешь знать, что происходит. И похоже, скоро этого захотят многие. Впрочем, я тоже этого полностью не знаю. Долгие годы я думала, что мы все тут – жертвы магического опыта, жестокого произвола. Ты жила своей жизнью, даже не зная, что я оплакивала свою. А на самом деле мы были счастливчиками в чудом сохранившемся маленьком мирке. Кажется, что это время истекает и скоро весь прочий мир придет к нам – а я так толком и не поняла, что там происходит. И теперь уже не уверена, что хочу это когда-нибудь понять. Но придется, придется.

– И что теперь? – Дора захлопала глазами и машинально отхлебнула настойки из фляжки.

– А ничего. Скоро мы все узнаем, хотим мы этого, или нет – баронесса улыбнулась уголком губ и протянула руку за фляжкой. Утерла губы тыльной стороной ладони, – Вообще-то у меня тоже есть вопросы. Например, кто научил тебя зову? Никто? Так я и думала. Видели бы тебя наши маги! Если они вообще теперь могут кого-нибудь увидеть, – баронесса засмеялась, неожиданно живо и чисто, совсем по-девичьи.