Сегодня выходной и Гриша дома. Улыбнулась, муж дал выспаться, сам накормил и переодел сына. Так всегда бывает в выходные дни. поднявшись с постели, первым делом направилась в ванную, а после на поиски своих мужчин.
Зайдя на кухню, увидела мужа и сына. Маленький мужчина восседал в своём стульчике с ложкой в руке, которую усердно грыз уже имеющимися зубами. Гриша же копался в телефоне и пил ароматно пахнущий кофе.
– Доброе утро, – говорю своим мужчинам и по очереди целую своих красавчиков.
Одного в пухлые щёчки, второго в губы со вкусом кофе.
– Доброе, выспалась? – заглядывает в глаза, смотрит с прищуром.
– Угу, спасибо большое, ты у меня самый лучший муж на свете, – касаюсь ещё раз его губ своими, и отхожу к кофемашине.
Грудью Глебку не кормлю, как-то у нас с этим не заладилось с самого начало, малыш был против грудного молока, поэтому он на смеси, а я могу пить кофе, есть то, что при грудном вскармливании не рекомендуется.
– Я записал нас в лабораторию, к часу нас будут ждать, – произносит Гриша.
Замираю, я и забыла о вчерашнем. Внутри вновь появляется что-то неприятное и обидное.
– Мы поедем в клинику Ситникова? – поворачиваюсь к мужу.
Гриша отрывает взгляд от телефона, склоняет голову слегка набок, дёргает уголком рта.
– Нет, – как-то холодно отвечает муж и буравит меня нечитаемым взглядом, – а ты хочешь к Ситникову?
– Я не то, чтобы хочу, просто там как-то привычнее, медперсонал мы знаем, там знают нас, – веду плечом, отмечая, как Гриша весь напрягся, взгляд стал тёмным.
– Мы поедем в другую, – твёрдо заявляет муж.
– Хорошо, в другую так в другую, – отворачиваясь обратно к кофемашине.
Сердце заколотилось в бешеном ритме, к горлу подступил горький ком. Он не верит мне, все его вчерашние слова противоречат его сегодняшнему поведению.
– Гриш, – зову мужа не поворачиваясь, – признайся, ты же поверил своей матери, тест ты делаешь не для того, чтобы усмирить Зинаиду Петровну, а потому, что вновь усомнился в моей верности? – беру кружку с кофе, и поворачиваюсь к нему лицом.
Каменная глыба, лицо непроницаемо, по взгляду ничего не понять. Он умеет скрывать свои чувство, виртуозно владеет такой функцией.
Муж молчит, чем и подтверждает мои догадки.
– Вот скажи мне, как Глеб может быть не твоим сыном? Мы же делали ЭКО. Мы провели три процедуры и наконец судьба дала нам нашего малыша. Я так была поглощена подарить тебе ребёнка, что совершенно не замечала ничего вокруг, о какой измене может быть речь? Ты знал о каждом моём шаге, часто сам был рядом, когда, по-твоему, я могла тебе изменить? Ты помнишь, как плохо мне было от некоторых лекарств, я была сонной мухой, даже за руль сама не садилась! В нашем доме сидит консьерж, повсюду камеры, за пределы дома я выбиралась с тобой, а если без тебя, то мой путь был только до клиники и обратно. Так где и как я могла тебе изменить? – меня прорвало, обида стала оглушать, лучше выплеснуть её, чем копить в себе.
– Мама видела тебя с мужчиной…
– Она врёт! – кричу, перебивая ложь свекрови, – где она могла меня видеть, когда, и кто этот мужчина, и что мы с ним делали? Что, что она тебе сказала?! Да что я сделала такого этой женщине? Чем ей не понравилась?
Гриша прищуривается, сжимает губы в тонкую линию.
Моего крика пугается Глеб, малыш заходится плачем. Мы одновременно с Гришей бросаемся к ребёнку, но муж успевает первым. Подхватывает Глеба на руки, прижимает к своей груди, что-то шепчет на ушко, от чего сынок сразу успокаивается. Мне же муж посылает осуждающий взгляд.
– Надеюсь тебе станет хоть каплю стыдно, когда будешь читать результат теста, – бросаю мужу, делаю шаг в сторону, так и не сделав и глотка кофе, выливаю его в раковину, ополаскиваю кружку, спешу покинуть кухню, иначе могу вновь сорваться.
Как же обидно, как больно! Я ради него пошла на такие меры, позволила пичкать себя кучей гормонов, а сколько было слёз? Дважды не приживался эмбрион! Как его мать может вообще творить такие вещи? Ведь она знает, что это её сынок не может нормально зачать ребёнка! но это не значит, что Глеб не его сын!
Старания свекрови внести разлад в нашу с Гришей семейную жизнь всё же увенчались успехам. Наша семья не распалась, но отношение испортились. Огромная, чёрная туча нависла над нашим семейным гнёздышком.
Сегодня третий день, как мы сделали тест ДНК. Мы плохо общаемся с мужем, оба напряжены, оба ждём результата теста. Никто из нас не делает первый шаг на сближение. Мной руководит обида и гордость, Гришей же только упрямство. Он ждёт, когда я подойду, обниму, попрошу прощение! Вот только мне не за что его просить! Я ни в чём не виновата! Я имею полное право обижаться, меня оклеветали, оскорбили, и ни только меня, но и моего ребёнка!
«Приблудыш!»
То, как обозвала Глеба свекровь, не выходит из моей головы! Вчера я вновь слышала такое обращение к своему сыночку! Поздно вечером у Гриши зазвонил телефон, я была с Глебом в его комнате, укладывала малыша спать. Муж был в гостиной, хоть он и говорил приглушённо, но мне удалось расслышать каждое его слово.
Звонила свекровь. Первую минуту разговора, Гриша отвечал своей матери односложно: да, нет. Уж не знаю о чём она его спрашивала, но потом муж грозно рыкнул, «не называй моего сына приблудышем!», а дальше муж скрылся в кабинете, договаривая со своей матерью там.
Третью ночь мы спим в разных постелях. За всю нашу семейную жизнь, муж ни разу не уходил спать в другую комнату. Я его не прогоняла, такое решение он принял сам. Надо ли говорить, как отразилось такое поведение мужа на моём сне и моральном состоянии? Мою подушку пара отжимать в центрифуге, она пропитана моими слезами, под глазами залегли тени, весь мой вид кричит, как мне плохо! Но кажется Гриша этого не замечает!
Мы видимся только вечером, ужинаем за одним столом, перекидываемся парой фраз, по привычки узнаём, как прошёл день и на этом наше общение заканчивается. Если в мою сторону муж изменился, стал холодным, то с Глебом он ведёт себя как раньше. Играет перед сном, целует его щёчки, разговаривает.
Но сегодня весь кошмар закончится, сегодня мы получим результат теста. Мне очень хочется отправится в дом к свекрови, и там вскрыть конверт, на её глазах, и показать истинный результат, а не тот, который она купила! Высказать всё, что скопилось на душе, всю обиду и боль, что я испытываю по её вине. А ещё попросить мужа не пускать его мать к нам в дом. Я понимаю, что так нельзя, она его мама, но другого выхода, чтобы сохранить нашу семью, к сожалению, не вижу. Пока она присутствует в нашей жизни, у нас будут ссоры, и возможно в дальнейшем и развод. На долго меня точно не хватит. Эта женщина совершает страшные поступки.
Прикрываю дверь детской, Глебка уснул, в обеденное время он сам засыпает, только нужно побыть рядом. Иду на кухню, чтобы приготовить успокоительный чай, иначе вновь расплачусь. Но до кухни дойти не успеваю, в замке входной двери поворачивается ключ. Замираю, смотрю как быстро открывается дверь и на пороге появляется муж. Наши взгляды встречаются и то, что я вижу в его глазах, замораживает душу.
Он зол! Чертовски зол!
– Ты почему так рано? – первой завожу разговор, едва остаюсь стоять на месте, мне почему-то хочется бежать, скрыться от этого взгляда.
Муж поднимает одну руку вверх на уровни своей груди, в его пальцах зажат белый конверт. ДНК готов! Вижу, что конверт вскрыт, а значит муж уже знает результат, а также, что его мать жестокая лгунья!
– Теперь ты убедился? Я же говорила, что не изменяла тебе, не придавала, что твоя мать наврала тебе про несуществующего мужика, как в этот раз будешь вымаливать своё недоверие? В этот раз мне в тысячу раз больнее чем тогда…
– Довольно! – грубо прерывает, рывком вытаскивает листы из конверта, разворачивает их, показывает мне, но я не вижу, что там написано, шрифт слишком мелкий, и стою я в нескольких метрах, – Что ты теперь скажешь?! – рычит муж, сминая результат в кулаке.
Вздрагиваю от тона любимого, смотрю непонимающе на его искажённое гневом лицо. Уже открыла рот, чтобы спросить в чём дело, как в меня летят смятые листы бумаги. Они ударяются в мою груд и падают к моим ногам.
– Лживая дрянь! Права мама, а я, дурак, – кривая усмешка на губах, – не верил ей! Но теперь…, я знаю всё! Правда вскрылась! Забирай своего приблудыша, и вали из моего дома! – сотрясает своим рёвом стены квартиры.
– Гриш? – не веря в происходящие, зову мужа с дрожью в голосе.
Что происходит? Почему он так себя ведёт, почему оскорбляет? Почему он нападает на меня, а не на свою мать?
– У тебя полчаса! – с ненавистью и презрением, – и ты вернёшь не всё, что я потратил на тебя и твоего нагулыша! – бросает, и не говоря больше ни слова, рывком распахивает дверь квартиры, покидает его.
От того как сильно он хлопнул дверью, со стены сорвалась наша фотография, на которой мы всей семьёй на пороге роддома до безумия счастливые. Стекло рамки идёт большой трещиной. Словно говоря, что это конец.
– Что это было? – шепчу еле слышно.
Опускаю взгляд на смятые листы, наклоняюсь, дрожащими пальцами подхватываю белые листы, выпрямляю их. Взгляд бежит по строчкам, и с каждым новым словом, моё сердце сжимается от боли всё сильнее. Ложь! Такого просто не может быть! Как? Как такое может быть?! Неужели и здесь нагадила свекровь? Как ей это удаётся?
Мои мысли прерывает плачь Глеба, отбрасываю лживый тест в сторону, бегу в комнату к малышу. Я никуда не уйду, как приказал Гриша! Дождусь его, мы поговорим, и я настою ещё на одном тесте, только теперь, клинику буду выбирать я.
Глава 3
ВИКТОР
– Виктор Макарович, – поднимаясь из кресла, протягивает раскрытую ладонь Ситников.
– Добрый день, Лев Борисович, – пожимаю протянутую руку, – что-то случилось? – перехожу к сути встречи.
– Присаживайтесь, – указывает рукой на кресло напротив.
По выражению лица хозяина клиники понимаю, разговор будет непростым.
– Я хотел поговорить с вами наедине, без вашей супруги, – начинает доктор.
– Это я уже понял, давайте сразу к делу, – в груди нарастает ком тревоги, в голове возникают разные мысли, и к сожалению не одной хорошей.
– Марианне требуется отдых, передышка, – скрещивает пальцы в замок на столе, – её организм устал, шесть попыток за прошедшие полтора года не увенчались успехом. Ваша жена настаивает на продолжении, только вот в чём дело, – замолкает, поджимает губы, отворачивает голову к окну, смотрит в даль.
– Лев Борисович, говорите прямо, у нас нет шанса? – задаю вопрос, и в глубине души уже знаю ответ.
– Шанс есть, – возвращает взгляд ко мне, – но в таких случаях как у вас, рекомендуют использовать донорский материал, – слегка ошарашивает произнесённым.
– Подождите, – поднимаю руку вверх, – вы хотите сказать, что мы с женой можем стать родителями, но одному из нас ребёнок будет чужим?
– Генетически, – кивает головой, – для вашей супруги, но не для вас. Но поверти, как только Марианна ощутит себя беременной, она и думать не станет, что генетически, она не имеет отношение к малышу. Вы не первые, и поверьте, ещё не одна мамочка не отказалась от долгожданного ребёночка, всё-таки это они вынашивают малыша девять месяцев.
– Марианна на такое не пойдёт, – прижимаю клак к губам, я даже не представляю, как смогу ей такое предложить.
– В таком случае, боюсь у вас нет шансов, – разводит руки в стороны.
В груди становится тесно, густой, мрачный туман заполняет всё нутро.
– Не принимайте решение в одиночку, поговорите с супругой, что-то мне подсказывает, что Марианна согласится, с каждой неудачной попыткой ваша жена угасает, – говорит то, что я и так вижу.
Моя Марианна превращается в тень, я не узнаю свою жену, я её теряю! Если бы я только знал, чем обернётся моё желание стать отцом, то никогда бы не завёл разговор с Мири. Ещё в начале отношений я знал о её проблеме с её женским здоровьем, но никто не знал, что всё так отразится на зачатие ребёнка! Два года пробовали естественным путём, выполняли все требования врачей, но удача нам не улыбнулась, посоветовали ЭКО, но и здесь терпим одни неудачи.
– Почему вы сами не предложили такой способ Марианне?
– Для начала я хотел посмотреть на вашу реакцию, – отвечает Ситников.
– Какую конкретно реакцию?
– Не все мужчины согласны на донора, они хотят иметь ребёнка от конкретной женщины, хотят, чтобы дети были похожи на любимую жену, – поясняет мужчина.
– Если мы согласимся, то малыш может быть похож на генетическую мать? Я правильно понял?
– Мы можем подобрать донора максимально похожего на вашу супругу, цвет волос, цвет глаз, черты лица, в общем внешнюю схожесть.
– А болезни, как быть с ними? Ведь у донора может быть неизлечимые болезни в роду, как быть с этим? Вряд ли вы можете проверить всю его родню.
Чёрт! Сколько нюансов может возникнуть, если воспользоваться материалом донора?
– Для получения эмбриона выбирают наиболее качественные материалы, который потом проходит полную проверку и генетическую диагностику в течении нескольких дней, что максимально снижает риск генетических дефектов. Риск врожденных патологий при использовании ЭКО уменьшается, чем при естественном зачатии, – откидывается на спинку кожаного кресла, отвечает Ситников.
Но меня его ответ не успокаивает.
– Хорошо, я поговорю с женой, и завтра дам вам свой ответ, – поднимаюсь из кресла и не прощаясь с доктором, выхожу из кабинета.
Сердце забилось от мысли что есть шанс стать отцом, но следом оно ухает с гулким биением куда-то вниз. Марианна может не согласится. Она как-то обмолвилась, что никогда не сможет принять неродного малыша, но в предложенном варианте, Мари сама будет вынашивать ребёнка, может это сыграет роль в положительную сторону?
– Нет, Витя, нет! – забирается на диван с ногами, обхватывает себя за колени руками, прижимает их к животу, – я всегда буду знать, что он не мой, – говорит Марианна, смотря на меня с блеском слёз в глазах.
Как я и предполагал, жена категорически против донора. Частичка надежды, что загорелась в груди после разговора с Ситниковым, угасла. Я прекрасно понял слова Льва. Не будет у нас с Марианной детей, если не пойдём на кардинальные меры. Вот только Мари менять ничего не собирается!
За прошедший час, я тщательно объяснил любимой, всё, что мне рассказал Ситников. Марианна смотрела на меня, словно я ей, вынес приговор к смертной казни.
– Мы будем пробовать пока не достигнем положительного результата, но без какого-то там донора! Я завтра поеду в клинику, и мы начнём новый курс подготовки, – произносит Мари.
– Мари, – тру лицо ладонями, – Ситников рекомендует взять паузу, твой организм устал, ты получаешь слишком много препаратов…
– Нет! Никакой паузы не будет! – психует, вскакивает с дивана, начинает нервно расхаживать по гостиной.
– Пауза будет, Марианна! И это не обсуждается! – не сдерживаюсь, повышаю голос.
– Что? – замирает, смотрит округлившимися глазами на меня, словно не верит у услышанное.
– Что слышала, Мари! Я не хотел говорить, но…, – замолкаю, поджимаю губы, смотрю на жену исподлобья.
– Что «но»? – обхватывает себя за плечи, взгляд шальной с примесью страха.
– Ситников сказал, что если ни донор, то у нас скорее всего нет шансов.
Марианна застывает, зажмуривается, вижу, как сильно её пальчики впиваются в кожу на хрупких плечах. Мне больно за неё, нутро всё скручивает в болезненном спазме. Поднимаюсь, в два шага подхожу к ней, заключил в крепкие объятия, носом зарываясь в её густых волосах на макушке.
– Это не правда, не правда, – шепчет на грани слышимости.
Её начинает бить мелкой дрожью, она вся сжимается.
– Давай сделаем перерыв, а позже попробуем ещё, – слегка отстраняю от себя, заглядываю в её полные слёз глаза.
Что-то внутри меня нашёптывает, что позже, не увенчается успехом, но сейчас важно уговорить её сделать паузу, дать отдохнуть её организму. Возможно, Мари успокоится, хорошо подумает над предложением Ситникова, и согласится на донора.
– Я не хочу, не хочу терять время! – всхлипывает, трясёт головой, – почему так? Что я сделала такого, что там на небесах, решили лишить меня крошечного счастья? Что я такого сделала в своей жизни, кого так могла обидеть? – закрывает ладошками лицо, шепчет пропитанным болью голосом.
А мне хочется закричать, что нет её вины, есть моя! Вот она, кара! Вот она расплата за содеянное в прошлом! Я лишил брата ребёнка на несколько лет, теперь же сам…
Нет, конечно, я могу иметь детей, с любой другой женщиной, вот только бросать жену из-за невозможности забеременеть, я не могу. Это подло, низко, не могу я причинить ей столько боли! Я и так в своей жизни много кому её причинил, а главное родному человеку! В отличии от Кати, брат меня всё ещё не простил! Мы общаемся, но не так как было до того дурацкого спора. До моего гнусного поступка.
