– Не притворяйтесь, будто не знаете, как это делается! В страницах был вырезан тайник.
– Что за книга?
– «Мастер иллюзионной живописи»
– Припоминаю… И всё-таки – почему меня обвиняют в убийстве?
– Его застрелили из пистолета, который был в книге Вашей библиотеки.
– Это не моя библиотека, а государственная!
– Пистолет могли подложить Вы!
– У меня нет пистолета!
– Это Вы должны доказать!
– Не мне нужно доказать свою невиновность, а вам мою причастность.
– Не волнуйтесь – докажем! Уверен, к концу дня мы получим от Вас признание.
Обэшник собирался ещё что-то добавить, но селектор на столе оглушительно затрещал и скрипучим голосом доложил, что Брукова ждёт начальство. Следователь был явно раздосадован перспективой прервать допрос, пристегнул меня к стулу толстой витой цепью, напоследок посмотрел так злобно, будто это я его оторвал от «дела», и убрался.
Я просидел час, другой… Чтоб отвлечься от боли в затёкших мышцах я предался воспоминаниям.
Неожиданно я увидел себя ребёнком, тщетно оттирающим залитый въевшейся краской пол в классе. Светило вечернее солнце, ворвавшееся вместе с тёплым весенним ветром в распахнутые окна, пели птицы. С площадки у школы доносились голоса моих приятелей, которые гоняли мяч, а я торчал в классе, пытаясь отскрести проклятую краску.
Не дождавшись меня из школы, отец пришёл за мной и застал за этим неприятным занятием.
Не говоря ни слова, он ушёл и вскоре появился с бутылкой растворителя и ворохом тряпок. Он опустился на пол рядом со мной и принялся за краску.
– Подумай, Рома, почему ты здесь, – произнёс отец.
Я вздрогнул от неожиданно прерванного молчания.
– Ты понял, почему ты здесь?
Я ничего не ответил, но я понимал, что он хотел сказать – я здесь неслучайно! Все ребята резвились во дворе, а я, как проклятый, весь вечер отмывал класс потому, что у меня слабый характер. Меня ничего не стоит подбить на шалость, а потом оставить в дураках. Краску ту не я один разливал, но мучался с ней только я из всей компании.
Вдвоём мы с отцом управились довольно быстро, но домой не спешили.
– Давай, Рома, проветрим класс – запах растворителя ещё очень сильный.
Мы стояли с отцом у окна и наблюдали, как медленно сгущается тёплый вечер.
Уже совсем стемнело, когда мы заперли кабинет и попрощались со сторожем школы. А потом шагали домой по тёмным улицам и ели чуть подтаявшее эскимо, которое отец купил в вечернем магазинчике. Он уговорил сердитую продавщицу обслужить нас, хотя она «уже закрылась, потому что нет света». Папа умел ладить с людьми…
Почему я вспомнил тот несмотря ни на что замечательный вечер из детства? Потому что слова отца были сейчас как нельзя кстати – «Подумай, почему ты здесь».
Часа через три моего ожидания в духоте я почувствовал, что больше не выдержу и свалюсь со стула.
Вдруг дверь осторожно открылась, в комнату вошёл молодой человек в форме обэшника. Он прижимал к животу тощий портфель, и, явно стесняясь меня, проскользнул вдоль стены к столу. Он откашлялся и, едва взглянув на мою измученную физиономию, тут же отвёл глаза. Его лицо пошло красными пятнами, а лоб вспотел.
– Я Ваш новый следователь – Сколтов, – представился парень. Он сел за стол, пощёлкал «мышкой», пристально вглядываясь в монитор, удручённо вздохнул и, не глядя в мою сторону, добавил: «Начнём допрос».
*****
Трудно сказать, кто больше устал от происходящего – Сколтов или я. Молодой следователь, наверное, стажёр, всё время что-то печатал. Готов поклясться, что он фиксировал даже моё ёрзание на стуле. Наверное, так его в институте учили. У него был заготовленный список вопросов, которые он добросовестно зачитывал мне по одному. Я терпеливо отвечал: «Нет», «Не был», «Книги давал всем зарегистрированным», «Никаких подозрительных лиц на территории библиотеки не встречал», «Погибшего знал – вместе работали в редакции».
Вечером пришёл Бруков. Внимательно прочёл протокол допроса и пренебрежительно хмыкнул:
– Так ещё чего доброго его и отпускать придётся.
– Но, может быть он действительно невиновен. Я стараюсь выяснить.
– Стараться будешь над дипломом, а сейчас нужно дело закрывать. У тебя что – толпа подозреваемых?
– Не-ет. Только Гроднов.
– Вот и я об этом – только он. А дел у нашего ведомства – за год не управиться. А ты сопли распустил – «может, невиновен». Скорей всего виновен. Только это нужно быстро выяснить, а так ты с ним до пенсии беседовать будешь.
– Я веду допрос как положено!
– «Положено» – снова передразнил Бруков. – Не знаю, как вас там, в академии, учили, но у нас положено по-другому разговаривать с подследственными.
Обэшник позвонил кому-то и произнёс в трубку: «Холодного в 312-ю». Наверное, Холодный, это была фамилия того здоровяка в комуфляже, который через минуту нарисовался в дверях. От одного взгляда на него у меня похолодело в затылке, и я перестал чувствовать ноги.
– Владимир Викторович, может быть, я сам продолжу допрос? – следователь попытался защитить меня.
– Ну, конечно – потом продолжишь! Забирай! – приказал подполковник детине. Тот заломил мне руки и надел наручники, хотя я и не думал сопротивляться.
Меня долго вели полутёмными коридорами, спустили по лестнице на два марша вниз. Мы снова куда-то топали, пока, наконец, я не оказался перед массивной бетонной дверью.
На потолке замигала лампочка, и дверь со стоном отворилась. От удара в спину я влетел в комнату и упал на холодный влажный пол.
*****
– Приносим свои извинения, Роман Иванович, – бормотал Бруков, поправляя на мне одеяло. – Выздоравливайте! И если что-то нужно, сразу говорите – мне передадут.
Я отвернулся к стене.
После того как перебитые рёбра срослись, меня отпустили. Хоть мне решительно не нравилась оскорбительная формулировка – «за недостаточностью улик», но главное – я оказался на свободе! Мне казалось тогда, что я весьма счастливо отделался от этой нелепой истории.
Я так «насиделся», что при первой возможности помчался в библиотеку с несвойственной мне прытью. Окрылённый свободой я впорхнул на третий этаж сектора…
– Роман Иванович!
Я обернулся – Ева! Она подошла и протянула мне ключи.
– Ева, чертовски рад тебя видеть! А что это за ключи?
– Я Вас тут каждый день караулю. Я же ничего не знала… Пришла… Библиотека открыта. Всё вверх дном. Книги валяются… Вас нет… Я нашла дома навесной замок и закрыла дверь.
– Ох, умница! Спасибо тебе, что позаботилась о библиотеке!
Я еле-еле открыл дверь – новый замок оказался весьма древним, хотя не в моей ситуации привередничать…
На меня приятно пахнуло старой бумагой. Такой родной домашний запах.
– Проходи, Ева.
– Роман Иванович, а можно Вас спросить про убийство?
– Давай!
– А тот человек… Как он погиб?
– Его кто-то убил.
– А причём здесь Вы?
– Дело в том, Ева, что его убили из пистолета, который был припрятан в одной из наших книг… И к тому же…
– Какой ужас!
Мне показался «ужас» Евы не совсем искренним. Судя по тому, как раскраснелись у девчонки щёки после моего сообщения, близость к опасности и вся ситуация вызывали у неё скорее любопытство нежели сочувствие. Типичное современное дитя.
– Этот человек был нашим читателем?
Мне понравилось, это её «нашим»! За время моего отсутствия Ева почувствовала себя здесь хозяйкой.
– Да видишь ли, какая странная история. Этот человек оказался …
