Владимир Захаров "Проклятые судьбой"

Во тьме безутешной – блистающий праздник

Огнями волшебный театр озарён!

Сидят серафимы в покровах и плачут,

И каждый печалью глубокой смущён.

Трепещут крылами и смотрят на сцену,

Надежда и ужас проходят как сон,

И звуки оркестра в траве вздыхают,

Заоблачной музыки слышится тон.

Имея подобие Господа Бога,

Снуют скоморохи туда и сюда;

Ничтожные куклы, приходят, уходят,

О чём-то бормочут, ворчат иногда;

Над ними нависли огромные тени,

Со сцены они не уйдут никуда,

И крыльями Кондора веют бесшумно,

С тех крыльев незримо слетает Беда!

Мишурные лица – Но знаешь, ты знаешь,

Причудливой пьесе забвения нет!

Безумцы за Призраком гонятся жадно,

Но Призрак скользит, как блуждающий свет;

Бежит он по кругу, чтоб снова вернуться

В исходную точку, в святилище бед;

И много Безумия в драме ужасной,

И Грех в ней завязка, и Счастья в ней нет!

Но что это там? Между пёстрых гаеров

Какая-то красная форма ползёт,

Оттуда, где сцена окутана мраком!

То червь, – скоморохам он гибель несёт.

Он корчится! – корчится! – гнусною пастью

Испуганных гаеров глупо грызёт,

И ангелы стонут, и червь искаженный

Багряную Кровь ненасытно сосёт.

Потухли огни, догорело сиянье!

Над каждой фигурой, угрожающей, немой,

Как саван зловещий, крутится завеса,

И падает вниз, как порыв грозовой –

И ангелы, с мест поднимаясь, бледнеют,

Они утверждают, объятые тьмой,

Что эта трагедия, «Жизнью» зовётся,

Что Червь-Победитель – той драмы герой!

Перевод К. Д. Бальмонта

СЕРГЕЙ АНАСТАСОВ (хлопает в ладоши). Аплодисменты автору!

Эдгар По раскланивается и уходит

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СЕРГЕЙ АНАСТАСОВ (входит). Дамы и господа, на сцену приглашается солнце русской поэзии Александр Сергеевич Пушкин!

Входит Пушкин и молча с достоинством, раскланивается со зрительным залом.

СЕРГЕЙ АНАСТАСОВ. По предварительной договорённости Александр Сергеевич нам сейчас озвучит песню Вальсингама из драматической поэмы Джона Вильсона «Город Чумы». Сделает он это не в своем знаменитом изложении из «Пира во время чумы», а в переводе Верховского и Сухотина, опубликованного в Советском Союзе в 1938 году.

ПУШКИН (декламирует или поёт).

Два флота в море сшиблись вдруг, -

Могил раскрытых зев вокруг.

Бой яр; щадит ли он кого?

За бортом все до одного.

Равно, – кто ранен, кто убит, -

И стоны океан глушит.

И кто бы в бездну ни упал,

Хохочет мрачно кровью вал.

Так пусть Чума разит, шутя,

Пловца, косца, жену, дитя!

Вот на подушке голова;

Лишь сон сойдёт, она мертва.

Так пусть мы в яму все падём

Как Хлопья снега зимним днём!

Что тело без дыханья? Стон

Сквозь смерть прорваться не силён.

ПУШКИН и АНАСТАСОВ (хором декламируют или поют припев).

Потому, склонясь на нежной груди,

Чуме я хвалу пою: иди!

Если в эту ночь ко мне слетишь,

В объятьях неги меня сразишь.

ПУШКИН (декламирует или поёт).

Два войска сшиблись на холме;

Ушли – всё тихо, всё во томе.

Нет! Трижды десять тысяч тут

Лежат, дрожат; вздохнут – умрут.

Вот раненый, готов к концу,

Лицом склонился к мертвецу, -

И крики празднуют рассвет?

Пожар пришёл вослед побед!

Кого за день Чума пожрёт,

Телега ночью увезёт.

И ветром зыблется, суров,

Как знамя чёрное, покров.

Геката свет прозрачный льёт,

С улыбкой мёртвым счёт ведёт,

Трофеи громоздит в холмы

В честь победившей всё Чумы.

ПУШКИН и АНАСТАСОВ (хором декламируют или поют припев).

Потому, склонясь на нежной груди,

Чуме я хвалу пою: иди!

Если в эту ночь ко мне слетишь,

В объятьях неги меня сразишь.

ПУШКИН (декламирует или поёт)

Тебе, Чума, Я песнь пою!

Пришла – продли же власть свою!

Разишь законника во лжи,

Попа в усердии ханжи,