Однажды ты ловишь удачный момент: он сытно поел, расслаблен и умиротворен. И ты кротко говоришь, что хотела бы пойти на фитнес для поддержания формы – ради его удовольствия, конечно же.
Ты готовилась к этому разговору больше месяца и ожидаешь сражения, но он удивительно легко соглашается. Конечно, в сопровождении Вадима – личного водителя и стражника. Но даже с Вадимом – это все равно большая победа. Ты благодарно целуешь его в плечо. Он улыбается одной из самых очаровательных улыбок, крепко сжимает твою руку, мягкую и податливую, с идеальным маникюром.
Тебе снова как будто семь, ты заперта в доме-клетке один на один с врагом, который жестокой волею судьбы – член твоей семьи.
*
Однажды, спустя полгода регулярных тренировок, ты меняешь привычную траекторию и вместо фитнес-зала идешь в другое крыло, где занимаются боевыми искусствами. Ты находишь тренера, невысокого сухопарого мужчину с задубелой на солнце кожей. Тренер задает стандартный вопрос:
– Зачем вам это нужно?
Ты готовилась к этому разговору больше полугода, но почему-то можешь только шлепать беззвучно губами, как рыба, и круглить глаза, как рыба. Наконец, ты отворачиваешь рукав глухой черной водолазки. Тренер некоторое время изучает багровые синяки на предплечье: четыре на внешней стороне и один, противопоставленный, – на внутренней. Потом говорит:
– Вы насмотрелись фильмов. Кикбоксинг не выход. Ничем не могу помочь. Вы только себе навредите.
– А что тогда выход? – тихо спросишь ты, глядя в его грустное коричневое от загара лицо.
– Полиция, – говорит он, и ты чуть улыбаешься.
– Родные? – предполагает он, и ты улыбаешься еще шире.
– Я. Совсем. Одна.
Слова дробят воздух на равные интервалы звука и тишины. Они такие же одиночки в тылу врага: видят друг друга сквозь тишину, но не соприкасаются.
*
Однажды ты принимаешь решение никогда не связываться с маргиналами, поэтому идешь в сферу академического искусства и там связываешься с ценителем традиционной художественной росписи, бизнесменом, мастером спорта, обаятельным красавцем с протезированными зубами и темными глазами. Ты говоришь подругам с придыханием:
«Он идеален! Такой заботливый, такой нежный. Всегда на связи, интересуется, как прошел мой день, забирает с работы, потом рестораны, театры… Щедрый! Только гляньте на эти серьги… Ну что вы, камни настоящие! Ведь он коллекционер, не терпит подделок».
Чистая правда.
Поэтому, когда после свадьбы он поймет, что ты подделка, жалкая простушка из глубинки, которая только притворялась столичной штучкой, что ты всего-навсего слепой котенок, влезший в шкуру львицы ради выживания; когда он сдерет с тебя эту шкуру вместе с нижним бельем и остатками твоей обворожительной скромности (ведь после свадьбы все можно; вы даже не представляете, сколько всего можно), а ты вдруг хрустнешь под его руками коллекционера, словно какая-то стеклянная безделица с блошиного рынка, когда он почувствует себя обманутым…
Он улыбнется одной из самых протезированных улыбок – и сломает тебя. Сначала надвое. Потом раздробит каждую половинку. Потом еще, и еще. А после по-деловому оплатит цистерну клея, воска и прочих затирок. Ведь ты, дорогуша, все-таки училась на реставратора – вот и применяй навыки.
Каждый вечер твое тело и твоя душа будут разлетаться на тысячу маленьких черепков, а поутру – музейная рутина: склейка отбитых фрагментов, мастиковка швов и трещин, восполнение утрат методом инерции различными доделочными массами. За полдня из твоей боли нужно сделать красоту, чтобы его друзья и бизнес-партнеры не смогли и помыслить даже, будто ты – фейк.
*
Однажды ты элегантно ешь телятину medium rare под брусничным соусом на корпоративном ужине, отрезая по кусочку, и вкус говяжьей крови смешивается во рту со вкусом твоей собственной, потому что разошелся шов на внутренней стороне щеки. Лицо преет под толстым слоем реставрационных работ. Тело упаковано в элегантное, но глухое платье.
– Позвольте выразить восхищение вашей спутницей, – говорит иностранный партнер. – В наш сексуально раскрепощенный век подобное скромное величие в подборе наряда и аксессуаров – большая редкость.
Ты улыбаешься уголками рта, рваного изнутри. Ты даже не смеешь поблагодарить за комплимент, ведь сделан он был не тебе, а ему: мол, какой редкий у вас экспонат, большая честь, что вы позволили на него взглянуть.
Ты опускаешь глаза на свою телятину и чувствуешь себя такой же, medium rare: уже можно жевать, но еще кровит. Идеально.
*
Однажды ты поймешь: причина не в алкоголе. Алкоголь лишь снимает механизмы торможения. Разрушает дамбу, что сдерживает реку. А вода в той реке у каждого своя. Зависит от того, сколько грязи собрала она по пути, сколько народу в нее плюнуло, сколько опорожнилось. И стоят ли на реке фильтры, природные или хотя бы искусственные.
У отца вода была мутная, кипящая негодующими бурунами вокруг бытовых отходов. Вообще-то, горный ключ, замусоренный только.
У него же – удушливая, вязкая жижа, смрад и чавканье дыбучего болота. Издали даже красиво: по берегам клюква да черные ягоды вероники. А чуть ступишь ногой – пропадешь, и поминай, как звали. Будешь только шлепать беззвучно губами, как рыба, и круглить глаза, как рыба, пока идешь ко дну.
Вверх и в сторону надо бы выпутаться, но страх сильнее. Кажется: сейчас немножко еще потерпеть, и оно, может, само как-нибудь рассосется.
Или привыкнешь.
Хуже-то не будет, думаешь ты, пока болото тебя переваривает.
*
Однажды он подарит тебе котенка. В ошейнике под цвет твоего домашнего халатика, с кулоном, стоимостью в год содержания целого приюта для домашних животных.
– Тренируйся пока, – скажет, подразумевая детей.
Ты, конечно же, радуешься поначалу: беременную не тронет, мать своего ребенка не тронет. Потом вспоминаешь собственное детство. Будь жива мама, что бы она сказала? Держись за него и терпи, как я терпела? Или – беги, пока еще не тяжела дитем?..
Ты играешь с котенком, вычесываешь его, кормишь. Тренируешься.
Котенок такой смешной дурачок!.. И нет у него врагов, нет забот и печалей. И любовь его искренняя. Ты чувствуешь, что уже немного тяжелеешь от котеночьей любви, а к твоему золотому ошейнику прибавилась еще одна шлейка.
*
Однажды ты узнаешь, что была беременна, когда потеряешь ребенка. Ты утонешь в собственной крови и боли, жалкий, раненый зверек. Но как ни плачь, как ни умоляй, он закончит, что начал, а уж потом скомандует: «В ванную, живо!» И сам потащит силком.
Ты просидишь в ванной до утра, чтобы не запачкать собой дубовый паркет, белые ковры, крахмальные простыни.
Азамат, личный врач, приедет посреди ночи, проведет осмотр, констатирует разрывы и микровыкидыш. У Азамата всегда виноватое лицо, хотя он-то тут ни при чем. Не его вина, что ты оказалась бракованной пустышкой, никуда не годной подделкой.
«Даже ребенка удержать не в состоянии!»
Когда Азамат уйдет, будут еще удары, все двенадцать раундов, а ты будешь молчать, чтобы не разбудить котенка, ведь он так мило спит на своей подушке, свернувшись клубком, только ушко топорщится алым парусом.
И потом всякий раз, входя в ванную, ты будешь вздрагивать, а нечто дикое и древнее внутри тебя – яростно вздыбливать черную шерсть. И эта пытка покажется тебе бесконечной.
*
Но однажды…
Однажды ты окажешься одна на тропе посреди запущенного парка. Если немного прищуриться, можно представить, будто вокруг самый настоящий, дикий лес. Будет долгожданный летний зной, и сонный перезвон птиц в древесных кронах, и аромат запоздалого цветения, и послеполуденное солнце сквозь листву. И в этот миг сладкого блаженства ты, утопая босыми ногами в прошлогодней листве, в черной земле, вдруг почувствуешь, как нечто внутри тебя, дикое и древнее, впервые за многие-многие годы вдруг затрепещет радостно, почуяв силу.
И ты будешь абсолютно счастлива в этот краткий миг, запомнишь его до мельчайших деталей. Сохранишь в погребах своей памяти, словно летнее вино. А после, всякий раз, в минуты черного отчаяния, будешь мысленно спускаться в этот погреб, откупоривать бутылку, делать глоток-другой – и растворяться в том мгновении покоя и счастья.
*
Однажды ты запретишь болоту переваривать себя, взглянешь на него по-иному. Так оценщик смотрит на произведение искусства. Так реставратор смотрит на фронт работ. Ты увидишь все недочеты, все сколы и трещинки. Слабые места.
Если грамотно ими воспользоваться, можно в одночасье развалить весь его бизнес. Или уничтожить репутацию. Или просто сбежать в другую страну, поменять имя, гражданство. Вытащить, наконец, увязший коготь. Сделать бы только все правильно, не выдрать с мясом.
*
Однажды в аэропорту дежурная медсестра шепнет настойчиво: «Скажи честно, он тебя бьет?»
И ты кивнешь.
Простое движение головой – и вот уже ты под охраной полиции аэропорта и всего медперсонала, и вас снимают с рейса. Его – на дознание, тебя – на медэкспертизу. Вадим, преданный пес, молчит до последнего, но Азамат охотно и с облегчением дает показания. Общественный резонанс, первые полосы газет, бесконечные интервью, суд…
Когда осядет пыль, ты будешь далеко и в безопасности.
Упущенная возможность.
*
Однажды ты уговоришь тренера обучать тебя кикбоксингу и будешь колотить грушу вместо того, чтобы раздвигать ноги на фитнесе. Вывихнешь запястья, собьешь костяшки, но продолжишь тренироваться. И вот, наконец, после очередного раунда ты ответишь. Ответишь так, что он потом не встанет, а записи с домашних видеокамер будут все, как одна, молчаливо свидетельствовать в твою защиту. Кто-то в суде даже порадуется, что камеры не фиксируют звук: картинки более чем достаточно. Но и тренер – упущенная возможность.
*
Однажды ты элегантно ешь телятину medium rare под брусничным соусом на корпоративном ужине, а бизнес-партнер делает комплимент твоему платью, и ты благодаришь его от всей души. Ты так обворожительна, что после ужина он приглашает тебя на танец. И вот, во время танца ты шепчешь ему на ухо пару-тройку фраз. Для посторонних ушей слова тонут в джазе, но уже на другой день многомиллионный контракт расторгнут, а партнер возвращается восвояси.
Тебе, конечно, прилетает вскользь – всего каких-то два раунда, бог свидетель, ты прошла и не через такое. Вся коллекционная роспись уходит с молотка вместе с антикварной мебелью и дизайнерской квартирой. Вы переезжаете в район попроще, и ты даже возвращаешься к работе. Теперь ты последний его экспонат, пусть и на сто рядов отреставрированный. И он станет бережным, просто из собственной коллекционерской натуры, а не от большой к тебе любви.
Худой мир вместо доброй ссоры, но даже он – упущенная возможность.
*
Однажды котенок застрянет когтем в пледе, запутается в нем и пропадет совсем. Ведь втянуть коготь – за гранью представления глупыша. Примерно так же человек не в состоянии представить квантовую запутанность. И даже если некто дикий и древний, взирающий на вещи под иным углом, распутает для человека эту самую запутанность, тут же будет записан в боги, чудеса творящие.
Можно смириться с положением вещей, или разодрать плед в клочья, или извернуться, рискуя сломать себе лапу. Так себе возможности, скажем честно. А когда упущены даже они, остается только ждать чуда от бога, что прячется внутри каждого из нас. Дикого и древнего. Единственного бога, на которого ты можешь рассчитывать.
*
Однажды ты просто уходишь. Гляди: в этом смысл. Режешь веревку, снимаешь с крючка, втягиваешь коготь. Думаешь, будто жизнь держит тебя в камере пыток? Жизнь не такая уж плохая штука. Временами в ней даже приятно и тепло. Прямо как в пледе. Тут главное – осмелиться и захотеть. Действовать без паники, с холодной головой. Рассуждать логически. Искать пути, чем проще – тем вернее.
В следующий раз, склеивая саму себя по кусочкам, собери немного другого человека. Раз за разом меняй узор в росписи своей души, меняй до тех пор, пока однажды не народится то, на что не поднимется рука даже у тонкого ценителя. А затем неси это новое гордо, словно щит. Тогда ты увидишь коготок. У каждого он свой.
И теперь самое важное: увидев его, вынимай. Вынимай, пожалуйста. Вверх и в сторону, дорогая. Вверх и в сторону.
Я утопала на расстоянии
Алина Степанова
2022 год.
Солнце днем еще согревает. Чувствуется запах дорожной пыли, который не пропадает, даже когда на улице нет ни души. В цветнике у бабушки стоит аромат роз, будто бы они только что распустились. Красные розы. Каждый день, выходя из дома, я натыкаюсь именно на них. Наверное, поэтому я так их не люблю. Они напоминают о прошедшем лете, окончании прекрасной поры. Начинает смеркаться, теплые лучи пропадают, и наступает прохлада. Вечер можно назвать особенным, если в этот момент пройдет небольшой дождик и прибьет пыль на улицах. Запах пыли сменится на аромат мокрого асфальта. Ты идешь по улице, не замечая, что это мгновение – одно из лучших воспоминаний в будущем. Порой я снимала старые заношенные кроссовки и гуляла босиком. В это время каждый день ты проживаешь, как последний. Понимаешь, что позади почти три месяца, и совсем скоро наступит конец веселью, ночным прогулкам и бесконечным разговорам по вечерам.
Я всегда считала, что мне не нужен молодой человек. Я – крутая, веселая, активная, творческая. Зачем мне отношения? К тому же, у меня слишком высокие требования к партнеру. Нужного человека не встречалось, а все попытки начать отношения дальше влюбленности не продвигались.
Это была наша первая разлука, и было понятно, что если эти отношения продлятся, то жить рядом мы будем не скоро. Мы жили в трехстах километрах друг от друга и могли встречаться только в деревне, когда гостили у бабушек. Отношения появились, но молодого человека рядом не было, поэтому эта любовь не ощущалась совершенно. Я постоянно думала: нужны ли мне эти страдания, ведь я сомневаюсь, что люблю его. Что такое любовь вообще? Откуда я могу знать, ведь я никогда не состояла в отношениях до этого.
Появилась традиция созваниваться каждый вечер по видеосвязи и разговаривать обо всем. К тому же, когда вы долго не видитесь, то забываете лицо даже самого близкого человека. У меня хорошая фантазия, и я часто мечтаю, представляя все до мелочей. Помню, что закрывала глаза и не могла представить его лицо перед собой. Несмотря на долгие ночные разговоры, я постоянно листала фотографии, чтобы вспомнить, как он выглядит. Я забывала чувства, которые он мне приносил. Наши встречи раз в два месяца были долгожданными, но очень тяжелыми в плане ожидания. И никакие доводы вроде «это проверка отношений» и «зато вы не надоедаете друг другу» не помогали. А совместная фотография появилась спустя два месяца после того, как мы начали встречаться. Потому что на следующий день после начала отношений мне пришлось уехать в город, и с этого момента мы виделись крайне редко.
Лезть не в свое дело – очень плохая привычка, которой грешил каждый из нас. Но грань все-таки должна быть. При общении со знакомыми, после обычных вопросов: «Как дела?», «Чем сейчас занимаешься?» и т. д., каждый раз вставал вопрос об отношениях. «А как дела у вас?» И даже несмотря на вполне многообещающий ответ, некоторые люди стремятся вставить свое «я» и здесь. «Отношения на расстоянии – это так тяжело. Ты не боишься, что он тебе изменяет? Я вот не доверяю парням, они все одинаковые. Не верю в отношения на расстоянии». А потом еще добавляют: «Но это только моя точка зрения».
Максимально сложно доверять человеку на расстоянии. Невероятно трудно верить в эти отношения. Тяжело жить с мыслью, что у всех отношения «здесь», а у тебя «где-то там». Но, наверное, тяжелее – держать свое мнение при себе. Мне совершенно не важно, что думает мой собеседник на этот счет, если я сама его не спрошу. Не нужно проецировать свои переживания, предрассудки и стереотипы на мою жизнь. Без таких разговоров было бы проще жить. Когда тебя постоянно спрашивают: «Как ты можешь доверять ему, если он в двух тысячах километров от тебя», – то мой задремавший таракан просыпался и начинал снова грызть мои только что окрепшие мысли. И снова расстройства и переживания.
Отчетливо помню мой самый сложный период. Мы были в отношениях больше года. Я тогда еще жила в своем маленьком городе и училась в 11 классе. Пыталась понять, кем хочу стать в будущем, готовилась к ЕГЭ и мечтала побыстрее уехать из этого пыльного города, в котором нет моего молодого человека, а я не могу найти даже нормальных друзей. Он окончил школу и поступил в Московский университет. Периодичность наших встреч не менялась. Они были очень долгожданные, но такие болезненные. Перед тем как увидеться, я постоянно размышляла: «Что, если я его сейчас увижу, спустя два месяца, и пойму, что разлюбила. Что, если он почувствует, что больше не хочет быть со мной рядом, и мы расстанемся». Я не могу ставить диагнозы сама, не имею на это никакого права и образования, но, анализируя ту ситуацию, я почти уверена, что у меня могла бы так начинаться депрессия. Каждый день я рыдала и ждала момента, когда мы сможем созвониться.
Истерика накатывает. Снова. Я пытаюсь сдержать слезы. Мама постоянно спрашивает, как у него дела. Я же только отвлеклась. Самое главное, не зарыдать пока она дома. Она скоро уедет, нужно посидеть в комнате. Что-то спрашивает. Уехала. Слезы. Пишу ему. «Успокойся». Рыдаю еще сильнее. Кому-то хоть раз становилось легче после слов «успокойся»? Как же достало. Бью подушку. Боли нет, нужно что-то посерьезнее. Бью стену. Кровь. Больно. Зато спокойнее. Подъехала машина. Да, все в порядке, мам.
Точно не могу сказать, что чувствовал тогда мой молодой человек. Он тоже был расстроен и бессилен, но я не ощущала такой поддержки, в которой нуждалась. Ее просто невозможно было оказать на расстоянии. Я много думала, что мне это не нужно и проще все бросить. Я тогда не жила собственной жизнью, а начала жить лишь переписками, звонками и прочим. Наверное, многим знакомо чувство, когда утопаешь в человеке и забываешь о себе. Я утопала на расстоянии. Это ужасно. Думая об этом сейчас, я понимаю, что это мучительно и в то же время глупо. Но в такой момент ничего сделать невозможно. Ты просто живешь человеком. Никто этого не понимает и говорит: «Расслабься». Он тоже скучал, писал, звонил и делал все, чтобы я чувствовала себя лучше. Но он жил своей жизнью, а я нет.
