Рина Фиори "Уйти нельзя вернуться"

– Ада! – его голос совсем близко, и тяжёлая ладонь опускается на моё плечо.

Одним рывком он притягивает меня к себе и вжимает в горячее крепкое тело, от которого плавится мозг.

Я пытаюсь вырваться, трепыхаюсь, словно птичка, пойманная в сеть охотника, но всё тщетно. Матвей гораздо сильнее меня, и сопротивление теряет всякий смысл.

– Отпусти! – кричу, не жалея связок.

Барабаню кулаками по его груди в жалкой попытке оттолкнуть Левина, но моих сил хватает только на то, чтобы убедить себя – я хотя бы пыталась.

– Послушай, – спокойный ровный тон пробирает до костей, вызывая мурашки и дрожь во всём теле. – Ада, послушай меня.

Вибрирующий бас словно проникает под кожу, пробуждая совершенно ненужные чувства, который ещё недавно казались мне наградой. А теперь я хочу избавиться от них во что бы то ни стало.

– Отпусти меня! Я не собираюсь слушать твои жалкие оправдания! – от злости впиваюсь ноготками в грубую кожу его рук. Хоть бы поморщился, гад.

Он продолжает крепко удерживать меня на месте, но смотрит как-то странно, склоняет голову на бок и произносит:

– А с чего ты взяла, что я собираюсь оправдываться?

Матвей говорит вкрадчиво, а я застываю на месте от его гипнотизирующего голоса. Горький ком обиды подкатывает к горлу, но я стараюсь продержаться ещё какое-то время и не разреветься на глазах у мужа.

Я никогда не была сильной, Матвей не раз видел мои слёзы, но сейчас я не хочу доставлять ему удовольствия своими страданиями. Только как доказать мужу, что мне безразлично его предательство, если ещё утром я во всей красе демонстрировала свои чувства.

От воспоминаний прошедшего утра жар приливает к животу, но его очень быстро сменяет холод, стоит вспомнить о том, что я только что слышала в доме Левиных.

Получается, он никогда меня не любил, но как же мог быть вместе со мной? Он же стал моим первым и единственным мужчиной, и казался вполне искренним. Я верила в то, что наши чувства взаимны, наша страсть и стремление каждый миг быть вместе обоюдны. А выходит, что Матвей притворялся, бессовестно пользуясь моим телом.

– То есть, то, что я только что услышала, правда? – произношу еле слышно.

Сопротивление выкачало все силы, да и вопрос, заданный мной, произнести было непросто.

Смотрю внимательно в родные глаза любимого мужчины и не вижу там ничего. Он кивает и вместе с этим жестом будто уничтожает часть меня.

– Ненавижу! – выплёвываю ему в лицо. Горько, безжалостно, ядовито.

Я лгу. И он знает об этом, но всё равно растерянно опускает руки, освобождая меня из горячего плена и давая, наконец, уйти.

Уйти, чтобы больше никогда не вернуться.

Не смотря на то, что шикарный дом Левиных находится практически за чертой города, мне удаётся сразу поймать машину такси. Судьба, словно в насмешку, решила быть немного благосклонной и помочь мне в такой мелочи.

Деревья, щедро засыпанные снегом, сменяются городским пейзажем и вычищенными до асфальта улицами. Спасибо водителю, он включил обогрев на максимум, и я хотя бы перестала дрожать. Без шубы ведь убежала от Левина.

Не теряя времени, я поднимаюсь бегом на третий этаж и захожу в нашу с Матвеем квартиру. Его квартиру.

Хватаю чемодан, который только пару дней назад разобрала после нашего возвращения из медового месяца, и закидываю туда немного вещей и документы.

Взгляд цепляется за шкатулку с украшениями, которые мне дарил Матвей, и я без лишних раздумий закидываю её в чемодан. Денег у меня немного, а так хоть украшения можно будет в ломбард заложить. Первое время мне нужно будет на что-то жить прежде, чем устроюсь на работу.

А всему виной моя глупость, ведь я даже в университет поступать после школы не стала. Матвей убеждал меня, что нет его жене надобности просиживать задницу на скучных лекциях. Он хорошо зарабатывает, работая в строительной фирме отца, и поэтому в состоянии обеспечивать и себя, и меня.

Это теперь я понимаю, что ему просто нужна была домашняя дурочка, которая будет не в состоянии сложить два плюс два.

Собираю свои каштановые волосы в низкий хвост и надеваю на голову снуд. Так как шубу я оставила в доме Левиных, убегать мне придётся в куртке, на которой не предусмотрен капюшон. А на улице как-никак мороз, и заболеть сейчас я хочу меньше всего.

– Алло, Сонь, – набираю номер подруги, искренне надеясь на то, что Матвея не окажется поблизости. – Могу я тебя кое о чём попросить?

– Куда ты пропала? – восклицает Сонька вместо ответа. – Тут все чуть с ума не сошли, а Матвей поехал…

– Мне всё равно, – перебиваю девушку, – скажи ему, чтобы перестал искать меня, я не вернусь.

Бросаю трубку и покидаю квартиру, напоследок с грустью посмотрев на обстановку, ставшую для меня такой родной.

Едва успеваю выйти из подъезда, путь мне преграждает машина Матвея. Серебристый «Мерседес» стоит напротив входа, а его владелец торопится ко мне навстречу.

– Куда ты собралась, Аделина? – называет меня полным именем. Злится.

– Не твоё дело! – бурчу и пытаюсь протиснуться мимо этого шкафа, но он перехватывает мой чемодан и тянет его на себя.

– Я не отпущу тебя, – припечатывает, словно робот.

– Почему? – упираю руки в бока. – Что тебе нужно от меня? И о каком завещании вы разговаривали с отцом?

– Ада, – пытается поймать мою руку, но тщетно. На этот раз я не дамся.

– Отвечай мне! – сохранять твёрдость голоса непросто, боюсь, ещё немного, и я сорвусь на истерику.

Матвей проводит рукой по чёрным волосам и слегка взъерошивает их, отчего его вид принимает некоторую небрежность, которая меня всегда заводила. Я старательно отвожу взгляд, чтобы не смотреть на предателя, потому что для меня видеть его сродни пытке.

Я безумно люблю своего мужа, и стоит ему прикоснуться ко мне, почву мгновенно выбивает из-под ног, а в голове начинает твориться хаос.

– Это долгий разговор, садись в машину, я расскажу тебе всё, – кидается обещаниями, но я ему не верю.

Ещё прошлой ночью он шептал мне о том, что любит, щедро покрывая моё тело поцелуями. А сегодня обсуждал с отцом какое-то наследство, ради которого женился на мне. Разве после такого можно поверить человеку?

– Не сяду! Я не сяду к тебе в машину! – голосом выделяю каждое слово. – Просто ответь, про какое наследство шла речь, большего мне не надо.

Матвей отводит взгляд, мышцы его лица напряжены, а под кожей ходят желваки. Он всегда такой: строгий и немногословный, но именно эта его умеренная жёсткость нравилась мне больше всего. Тем более, со мной он умудрялся быть нежным.

– Это касается твоего деда, – выдаёт, наконец.

Думает, я совсем глупая. Хотя, в чём-то, он, конечно, прав.

– Ты серьёзно? – истеричный смешок против воли вырывается из груди. – Мой дед дни доживал в съёмной квартире, даже собственной дочке оказался не нужен, а ты говоришь о каком-то наследстве?

– Я не лгу – отвечает с лёгкой тенью обиды. – Он оставил для тебя кое-что.

Глава 3

– Твой дед, Тропинин Степан Михайлович, был одним из акционеров фирмы отца, – огорошивает муж.

Он продолжает держать ручку моего чемодана и смотрит на меня исподлобья. Густые чёрные брови слегка сведены к переносице, а нижняя губа слегка оттопырена – ему не нравится весь этот разговор.

– Допустим, – киваю, старательно демонстрируя холодное пренебрежение в каждом движении. – Его не стало пять месяцев назад. Я, конечно, не сильна во всей этой законодательной системе, но мне всё же кажется странным, что никто мне не сообщил о завещании.

Поправляю снуд на голове, потому что неожиданный порыв ветра пытается его сорвать. Холод забирается под одежду, и я непроизвольно вздрагиваю.

Смотрю на мужа, который стоит в одном широко распахнутом пиджаке. В очередной раз ловлю себя на мысли, что хочу сделать шаг в сторону Матвея и застегнуть пуговицы на его одежде, чтобы защитить любимого от холода.

– У моего отца есть связи, – констатирует очевидное, – ты бы всё узнала, когда пришло время.

Ещё один пронизывающий взгляд чёрных, как сама ночь, глаз, и дрожь по телу проносится новой волной. Издаю очередной нервный смешок, как защитную реакцию от гипнотической силы, которая исходит от этого мужчины.

– А что потом? А Левин? Что потом? Вы бы меня убили вместе с твоим папашей и прикопали где-нибудь в лесочке, да? – голос срывается, и я издаю всхлип. Непроизвольно, потому что это самое последнее, что я хотела бы сделать.

– Не говори ерунды, – отвечает таким тоном, словно на сто процентов уверен в своей правоте. – Никто бы тебя и пальцем не тронул, тем более…

Он замолкает, а на лице чётко читается печать раздумья. Матвей не знает, стоит ли мне рассказывать ещё что-то.

– Не тронул бы, говоришь? – горькая обида отравляет душу, и я понимаю, что хочу узнать ещё кое-что. – Но ты меня тронул, и не только пальцем!

От сказанной фразы жар мгновенно приливает к щекам, а сердце бьётся о рёбра.

– Как с этим быть? – теперь я ловлю его взгляд, но Матвей отворачивается.

Он опускает мой чемодан на тротуарную плитку и складывает руки в карманы брюк. Смотрит куда-то вдаль, возможно, на снег, который поднимается с земли усилием ветра и заводит хоровод их миллионов снежинок.

– Скажи, – хриплю, с трудом сдерживая обиду, – тебе было противно… со мной, да?

Просто я не могу себе представить, насколько хорошим актёром нужно быть, чтобы жениться на нелюбимой девушке ради выгоды.

Матвей резко поворачивает голову, а его потухший взгляд загорается с новой силой.

– Это не так, – он как всегда не многословен, и меня впервые начинает это раздражать.

Раньше мы замечательно проводили вместе дни и вечера. Я много разговаривала, а он называл меня щебетуньей, сажал к себе на колени и внимательно слушал. О лучшем собеседнике можно было только мечтать, и я не верила своему счастью. Ведь у меня появился супруг, любовник, и друг в одном лице.

А теперь…

А теперь я беру чемодан за ручку и, не говоря больше ни слова, ухожу от Левина. Я чувствую, как горячий взгляд оставляет ожоги на моей спине, но прикладываю просто титанические усилия, чтобы не обернуться.

Спустя час город уже полностью погружается во тьму, и на улицах загораются фонари. В их жёлтом тёплом свете снежинки устраивают танцы, и кажется, будто это не снег, а замёрзшие насекомые ищут источник тепла и тянутся к нему своими хрупкими тельцами.

Мне кажется, что я, словно одна из этих снежинок, наслаждалась лучами света, которые меня ласкали, но в следующий миг потеряла ориентир.

Добравшись до автовокзала, я покупаю билет в кассе и сажусь в автобус. За последние несколько месяцев я отвыкла от общественного транспорта, потому что либо всегда ездила с Матвеем, либо на такси.

А ведь совсем недавно моя жизнь была другой. Я жила в пригороде, в однокомнатной квартире вместе с матерью, и мы едва сводили концы с концами.

Отец оставил нас, когда мне было десять, но я его больше не видела и помню очень смутно. Знаю только, что мать подала на алименты, которые исправно приходили каждый месяц. На эти средства мы и жили, потому что мама никогда не работала, утверждая, что мечтала совершенно о другой жизни.

Когда я окончила школу, то поняла, что поступить на бюджетное место в университет не смогу. Нет, я неплохо училась в школе, нормально сдала экзамены, но конкурс в этом году был такой, что даже не все отличники тянули.

Тогда-то мне и пришла идея поступить в колледж на факультет ландшафтного дизайна. Мне всегда нравились цветы и разные декоративные деревья и кустарники, и я давно хотела познакомиться с этой профессией поближе.

Но у судьбы были свои планы, и буквально после выпускного нам пришло известие о болезни дедушки.

Я плохо знала Степана Михайловича, потому что мама с ним особо не общалась. Она, кстати, сразу сказала, что досматривать деда не собирается. Тем более, жил он на съёмной квартире, и никаким имуществом, которое мог бы оставить в наследство нерадивой дочери, не владел.

Мне же стало совестно от того, что мы по сути дела жили в его квартире, которая осталась после смерти бабушки. Из-за нас он уехал в город и до самой смерти пытался работать, чтобы оплачивать свой жалкий угол.

Поэтому недолго думая, я собрала вещи и поехала к дедушке, напоследок поссорившись с матерью. Ну, то есть, это она со мной поссорилась, обозвав предательницей, я же смогла остаться чистой в той ситуации.

У дедушки была последняя стадия заболевания, в больнице его держать не было смысла. И спустя месяц после моего приезда его не стало.

А потом я встретила Матвея, будто бы случайно. Это сейчас я понимаю, что даже наша первая встреча была подстроена. А тогда… Тогда он казался мне огоньком в небе – таким недосягаемым и невероятно желанным. Я влюбилась без оглядки в эти чёрные глаза, хмурую, немного скупую улыбку и сильные руки.

Понимала, что на меня он никогда не посмотрит, как на женщину, но случилось невероятное. Матвей стал за мной ухаживать, дарить цветы, подарки. Мне бы уже тогда включить бдительность, ведь сказок в жизни не бывает, но я полностью растворилась в нём, не ожидая подвоха.

Трель мобильного прерывает мои грустные и одновременно приятные воспоминания.

– Да, Сонь.

– Ада, а ты где? – голос подруги встревожен, да и говорит она шёпотом.

– Сонь, я уезжаю… – что-то удерживает меня от того, чтобы даже самой близкой подруге назвать город, в котором собираюсь начать новую жизнь.

– Я точно не уверена, – девушка делает паузу, – но отец поручил кому-то тебя найти. Я слышала его разговор, точнее, лишь обрывок…

– Что, Соня, что ты слышала? – пульс ускоряется, словно после пробежки, и во рту становится сухо.

– Он сказал: найдите мне эту девчонку.

Глава 4

Матвей

– Какого хрена вы залезли в этот чёртов шкаф? – стены спальни сестры сотрясаются от моего гневного рыка, но Соньке, кажется, плевать.

Она накручивает кудряху у виска на палец и покачивает одной ногой, закинутой на другую.