Слепой стрелок
Екатерина Витальевна Белецкая
"Слепой Стрелок. Этот образ возник отнюдь не случайно, он точнее всего соотносится с тем, что мы наблюдали на самом деле все эти годы. Что же он такое, как он действует, чем руководствуется? Можно попробовать поставить мысленный эксперимент. В центре некоего пространства стоит Слепой Стрелок, и сжимает в руках заряженный дробовик. Он ждет сигнала, например, звонка колокольчика. В некотором отдалении раздается звон, и Стрелок реагирует на него – он принимается стрелять в том направлении, которое показалось ему верным. Важный момент: боезапас у Стрелка неограничен, и стрелять он может столько, сколько ему покажется нужным. Колокольчик смолкает, и Стрелок опускает оружие. До следующего звонка.Что же является результатом его действий?По сути, он создает сложнейшую, состоящую из пока что неизвестного нам количества элементов и компонентов сигнатуру…"(с)Роберта Ольшанская-Соградо, "Братство идущих к Луне"
Екатерина Белецкая
Слепой стрелок
Проект «Сансет»
Белая книга, том 1
Слепой стрелок
Я умею рисовать облака.
Как живые – на оконном стекле.
А потом сотрет их чья-то рука,
не оставив облаков даже след.
Так и я – нарисовали, сотрут…
И не вспомнят, и не смогут понять
Я рисую облака – это труд.
И… стирают в это время – меня.
А. Залищук
1
Беззвучие
Ит Соградо, дневниковая запись, «Сансет»
фрагмент
«…мне страшно. Собственно, не только мне, на самом деле страшно нам всем, потому что после Идущих мы стали осознавать не только и не столько масштаб происходящего, но и глубину – потому что до Идущих мы ощущали лишь тени того, что есть Это Всё на самом деле. Да, да, именно так, именно Это Всё – данное определение первым выдал, как это ни странно, Кир, от которого никто из нас подобного не ждал. Конечно, он шутил, но в его словах есть определенный резон. Надеюсь, в моих мыслях он есть тоже.
Острие, вот что мы осознали, когда окончилась эта трагическая история, длившаяся без малого семьдесят лет. Сейчас мы оказались на острие, а последние события, с Идущими, после которых минуло всего два года, повлияли на нас оглушающее сильно, настолько сильно, что мы сами по сей день в замешательстве. Да, мы в замешательстве, хоть и молчим об этом. Мы всем молчим, но порой я случайно замечаю, например, взгляд Берты, какой-то совершенно особый взгляд, которым она не обладала раньше. Или – я вижу, как беззвучно переговариваются между собой Пятый с Лином, и лица у них в эти моменты, как бы сказать, весьма специфические. Думаю, у нас с рыжим тоже появилось во взгляде это новое нечто, не имеющее пока что определения, но подходить в моменты задумчивости к зеркалу мне категорически не хочется. Потому что – мне страшно…»
***
Город безмолвствовал. Машина шла сейчас по проспекту, широкому и практически пустому, лишь иногда её обгоняли другие, выглядевшие по-разному, но тоже с антигравами, снабженные тихими Q-движками. Говорить не хотелось, и только спустя полчаса дороги, уже на подъезде, Берта спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:
– А какое население в городе? Сколько тут народу живет? Так мало машин…
– Шесть миллионов в границах Старого города, – ответил вежливый женский голос. – Площадь Старого города на данный момент составляет тысячу шестьсот квадратных километров. Площадь дополнительных территорий…
– Спасибо, – прервала Берта. – Как следует к вам обращаться?
Фэб коротко глянул на неё, и опустил взгляд. Не надо. Пожалуйста, не надо пока. Берта поняла эту немую просьбу, и кивнула.
– Вы можете выбрать любое женское имя, – ответил голос.
– Марфа, – решила Берта. – Вам нравится?
– Прекрасно, – эмоций, впрочем, в голосе не возникло, он остался таким же равнодушно-приветливым. – Для вас я буду Марфой.
– Отлично. Марфа, когда мы приедем? – спросил Саб.
– Осталось восемь минут пути. В черте исторического центра действует ограничение скорости, сорок километров в час, – ответил голос. – Ваши номера ждут вас, всё подготовлено.
– Спасибо, – коротко ответил Фэб, давая понять, что разговор окончен.
– Всегда рада помочь, – голос смолк.
– Это «всегда» не очень обнадеживает, – Эри нахмурилась. – Не люблю, когда за мной подглядывают в душе. Предпочитаю мыться в одиночестве.
– Думаю, этот вопрос мы решим, – улыбнулся Рэд.
***
Гостиница оказалась старая, небольшая, и располагалась она в двухэтажном доме, стоявшем неподалеку от метро Китай-город. Метро, к общему удивлению, прекрасным образом действовало, о чём перед отъездом машины сообщил всё тот же вежливый женский голос. Когда они забрали вещи, двери машины одновременно закрылись, и она тут же отъехала. Какая-то она никакая, подумалось в тот момент Иту. Серая, невзрачная, размером с небольшой микроавтобус. Но размер размером, а вот дизайн… Нечто усредненное, безликое, не привлекающее внимание. И – некрасивое. Намеренно, нарочито некрасивая, и при этом безликая, не запоминающаяся и не привлекающая внимания. А чего, собственно, ждать в начальной тройке, которая только-только вошла в Мадженту, и не обзавелась пока что необходимым количеством нужных знакомств, если можно так выразиться? Здесь подобная нарочитость будет в порядке вещей. Не во всех областях, конечно, но в некоторых – обязательно. Покаяние. Смирение. Попытка доказать, что приоритеты сменились. Понимание придет позже, а пока – будут и такие вот машины, и жилье, и многое другое. Знакомая картина. К сожалению, слишком хорошо знакомая. Ит проводил машину взглядом, поднял свой рюкзак, и пошел следом за остальными – Фэб уже стоял у дверей гостиницы, поджидая отставших.
– Потом насмотримся, идёмте, – поторопил он. – Давайте сперва решим вопрос с жильем, и сходим прогуляться.
– Дверь деревянная, – с легким удивлением заметила Эри. – Но…
– Тебя что-то смущает? – спросил с интересом Фэб.
– Ну, да. Обычно в четвертках они были какие-то более современные, – заметила Эри.
– Но это не четверка, – покачал головой Фэб. – И потом, даже в четверках полно деревянных дверей. Старинных дверей, – добавил он. – Мы просто не бывали там, где они встречаются.
– Бывали, – тут же возразил Лин. – Но некоторые девушки не обратили тогда внимания на двери.
– Молодец, – похвалил Ит. – А говорил, что не умеешь замечать.
– Нет, тут всё-таки как-то странно, – Эри, невзирая на совет Фэба, продолжала оглядываться. – Я помню точь-в-точь такое же место у нас, на Соде. И арку эту помню. Каретная арка, если точно. И окна такие же. Совсем такие же, в других мирах Сонма отличий было больше. Хотя… или это просто ощущение? Не пойму никак, что чувствую.
– Позже поймем, – пожал плечами Ит. – Фэб, пошли. Сейчас ещё и Бертик зависнет, помяни моё слово.
– Я уже, – сообщила Берта. – Метро у нас не было, правда, но вон тот переулок – один в один. Он абсолютно такой же, как на Терре-ноль.
– Идёмте, – снова приказал Фэб. – Время.
***
Номера удивили. Потому что это были аутентичные номера – именно так про них сказала девушка-горничная, которая провожала новых постояльцев к месту их проживания. Всего номеров взяли пять: одним из условий в договоре пребывания на время исследований на планете значилось проживание исключительно согласно гендеру. Берта и Эри заняли один номер, Лин и Пятый второй, Ит и Скрипач третий, Фэб и Кир четвертый, а Саб и Рэд пятый. Коту, разумеется, дозволялось бывать везде, поэтому участливая горничная перенастроила все двери согласно пожеланиям кота, который этому обстоятельству слегка удивился, по крайней мере, на горничную Шилд глянул с недоумением. Кажется, его насторожила такая забота о котах. Обычно люди к котам относятся несколько иначе. Прохладнее. К чужим котам, конечно.
Забота о мужчинах рауф, впрочем, тоже удивила – потому что горничная принялась извиняться за потолки, всего три метра высотой, и за кровати, которые являлись новыми. Вежливый Фэб поинтересовался, в чем же проблема, ведь новые кровати их вполне устраивают. Горничная огорченно вздохнула, и пояснила: интерьер гостиницы практически полностью аутентичен, он восстановлен в соответствии с оригиналом, но мужчины рауф слишком высокие, и обычные кровати для постояльцев им не подойдут. Поэтому пришлось на время их пребывания заказать эти, новые, подходящие по размеру. Извините. Нам очень неловко.
– Ну что вы, не стоит беспокоиться, – поспешил утешить горничную Рэд. – Мы всё понимаем, ничего страшного. Не огорчайтесь.
– Простите, а вы не могли бы уточнить один момент, – осторожно начал Кир. – Вы сказали «интерьер восстановлен». Не поясните, что это означает?
Кажется, он попал в десятку – горничная просияла, заулыбалась. А затем подошла к ближайшей двери, и указала на неё.
– Присмотритесь, – сказала она. – Видите? Она всё еще заживает, поэтому можно рассмотреть. Через пару-тройку лет она срастется полностью, но пока что фрагменты видны.
Ит, стоявший ближе всех к двери, всмотрелся – и с удивлением увидел, что дверь, оказывается, состоит из множества деревянных обломков, щепочек, сколов; осколки эти составляли одно целое за счет того, что были покрыты каким-то полупрозрачным материалом, который скреплял их между собой. При этом дверь была вполне функциональной: тяжелая, массивная, с изящной латунной ручкой, снабженной встроенным вполне себе современным замком.
– Любопытно, – сказал он. – То есть вы хотите сказать, что дверь кто-то сломал, а потом её таким образом починили?
– Не починили, – покачала головой девушка. – Дверь была уничтожена, к сожалению. Поэтому её пришлось собирать по фрагментам, восстанавливать, и ставить на её место. Очень жаль, но далеко не со всеми объектами всё заканчивается настолько хорошо. Если что-то сожжено, восстановить гораздо труднее.
– В смысле – восстановить? – не поняла Берта.
– Восстановить – это восстановить. Отыскать, восстановить, и вернуть на место, – пожала плечами горничная. – За сто двадцать лет удалось неплохо продвинуться, но работы, к сожалению, предстоит ещё очень много. По расчетам специалистов это займет около пятисот лет. Или больше.
– Вы восстанавливаете двери? – растерянно спросил Кир.
Девушка засмеялась.
– Планету, – ответила она. – Мир. Впрочем, думаю, вы скоро всё поймете. У вас подключен проводник, спросите у него. А, простите. У неё. Она все расскажет.
***
Номер оказался небольшой и симпатичный. Ит скинул с плеча рюкзак, подошел к узкому, выходящему во внутренний дворик, окошку. Чистейшие занавески, на подоконнике ни пылинки. За окном – светлый московский апрель, еще не успевшие одеться в молодую листву деревья, прозрачное небо, и золотистый предвечерний свет.
– Уютно, – заметил Скрипач. – Недешево, но зато уютно. Даже обои, кажется, аутентичные. Они из ткани, видишь?
– Угу, вижу, – рассеянно кивнул Ит. – А ещё здесь тихо. Как-то даже слишком тихо, ты не находишь?
– Ещё как нахожу, – согласился Скрипач. – Понял, что они делают?
– Ну а то. Децентрализация, – Ит вздохнул. – Молодость вспомнил, почти забытую. И ДС-35. В котором центры существовали исключительно культурные, всё же прочее было ровным слоем размазано по всей планете. Равномерно. Чтобы не было потерь во время возможной атаки. Знаешь, рыжий, мы столько высоких Маджент перевидали, что вспомнить страшно, но мы почему-то мало задумывались, каким путём и какими усилиями вся эта благодать достигается.
– И благодать ли это, – закончил Скрипач. – Спорно. Маджента штука сложная. Много сложнее Индиго, с его примитивной агрессией и простыми решениями. Там гостиницу никто восстанавливать бы не стал. Сломали бы, и воткнули новую. Дел на две недели, как ты понимаешь.
– О, это да, – согласился Ит. – Вообще, у меня сейчас…
