Александра Стрельцова "Девочка из трущоб. Вернуть любовь"

– Слушай Дан, – отрывая от мыслей о серой мыши, зовёт Вик, – мне твоя помощь нужна, – ерошит свою белобрысую капну волос.

Прям день удивлений какой-то! Братец нервничает – обращаясь ко мне за помощью! До этого он и слово «помощь» никогда не употреблял, просто говорил, что ему надо и всё!

– Сколько? – задаю вопрос, сворачивая на проспект.

Моя помощь всегда заключается в подкидывания мелкому деньжат. Отец строго контролирует его расходы, выделяет фиксированную сумму средств в месяц, ни копейкой больше. Зачастую Вик не укладывается в выделенный бюджет, и тогда вспоминает про старшего брата.

– Что сколько? – резко поворачивает голову в мою сторону.

– Ну тебе же нужна помощь, какая сумма? – кидаю на него быстрый взгляд.

– Ааа! Нее! Мне бабки не нужны! С этим всё нормально, хоть карту не отобрал, – горестно вздыхает, – мне нужна твоя машина, – сообщает суть помощи.

Резко даю по тормозам, от чего чуть не получаю в задницу своей крошки от отечественного автопрома, всем корпусом поворачиваясь к умнику! Позади раздаются возмущённые сигналы других автомобилистов, что встали и не могут нас объехать.

– А одежда тебе моя не нужна?! – смотрю на мелкого.

– Зачем? У нас размеры разные, да и у меня своя есть, – пожимает плечами, делает вид, что не понимает моего вопроса, – а вот машинку у меня отобрали, – напускает на себя вид обделённого сладостями ребёнка, – помоги брат!

– Нет! Свою крошку я тебе не дам, – отвечаю и трогаюсь с места.

За мной собралась нехилая пробка.

– Да что же это за день такой?! – сокрушается брат, – зараза эта мелкая отказала в докладе, надеялся хоть от брата получу положительный ответ, так нет же, ему груду металла стало жалко для единственного братика!

– Вот именно брат! Для тебя она, – ударяю ладонью по рулю, – просто груда металла! А для меня мечта нескольких лет, ты сам прекрасно знаешь сколько я вкалывал, чтобы приобрести её! Это тебе отец подарил тачку на восемнадцатилетие, меня же такой роскошью в своё время обделили, заставили пахать, как проклятого, чтобы получить заветное! – не сдерживаюсь, высказываю Виктору, нет, не обиду, а суровую правду жизни нашей семьи.

А правда в нашей семье в том, что отцы у нас с Виком разные! Мой родной отец погиб, когда мне было четыре года! Мама долго не могла прийти в себя после смерти любимого человека, но через пять лет ей встретился мужчина, и круто взял её в оборот. Сопротивление между ними шло около полугода, после чего мама сдалась и дала согласие выйти замуж. Мне к тому времени уже было девять, она переживала, что я взбунтуюсь и не приму чужого мужика рядом с ней, поэтому и держала его так долго на расстоянии.

Да, у меня была ревность, но, когда соседка по подъезду однажды выловила меня на улице и мягко объяснила, что моя мама просто обязана быть счастливой. Я старательно подавил в себе дикое чувство насколько смог в меру своего возраста. И как бы невзначай, поделился с мамой якобы «своей мечтой», что хотел бы такого отца, как Макар Валентинович.

Мама тогда расплакалась, правда я так и не понял, что стало причиной её рыданий. То ли она обрадовалась, что сможет жить с любимым мужчиной, то ли от того, что её сын рос без отца и мечтает о нём.

Если от мамы мне удавалось скрывать вспышки ревности, что часто накатывали на меня, то Макара Валентиновича это не скрылось. Мужчина не стал передо мной строить заботливого «отца», сразу продемонстрировал свой тяжёлый характер, что порой приводил к стычкам, и было это всё в отсутствие мамы, я просто боялся лишить её обретённого счастья. Вик родился через год после свадьбы мамы и отчима.

Чем взрослей я становился, тем больше требований было в мою сторону. Школу я закончил с золотой медалью, и всё благодаря отчиму, а точнее своре репетиторов, которых он нанял специально для меня. За что сейчас я очень благодарен ему. Университет мне дался легко, я как и Вик был под контролем главы семейства.

Подарки мне дарили, как и всем детям, но на отдельную квартиру и машину, мне пришлось работать.

– Чёрт, Дан! Я помню, что ты сам на неё заработал, но неужели она действительно дороже родного брата? К тому же разбивать я её не собираюсь! Мы почти все группой собираемся в Карелию на новый год поехать, нам одной тачки не хватает! Ну выручи брат! – смотрит умоляюще, – обещаю, тачка не пострадает!

– Какая Карелия, Вик?! Ты не забыл про свой арест? – не отвлекаясь от дороги, бросаю братцу.

– Я договорюсь с отцом, он отпустит, вот только тачку он точно не вернёт раньше срока, – качает головой.

– Ты с той серой мышью не смог договориться, зато с отцом собрался, – произношу насмешливо.

– Да с этой заразой даже ты бы не смог договориться! Был бы отшит, как все остальные! – рычит мелкий.

На его слова разразился громким хохотом.

– Вот тут ты ошибаешься братец, – продолжаю смеяться, – ещё не одна девушка не смогла меня, как ты выразился «отшить», нужно уметь правильно подобрать нужный ключик к прекрасному созданию, – подмигиваю насупленному братцу.

– Твой ключик заржавеет сразу, как только ты подойдёшь к этому «прекрасному» созданию, – продолжает упорствовать.

– Не заржавеет, – отмахиваюсь от Виктора, въезжая в открытые охраной ворота особняка.

– А спорим, что заржавеет? – произносит с вызовом в голосе, смотрит с прищуром.

Останавливаю машину, склоняю голову набок. Где-то на задворках сознания разум вопит, что не стоит поддаваться провокации, но вспыхнувший азарт к серой мыши, огнём обожог всё нутро.

– А давай, – даю согласие, – что ставим на кон, братец? – спрашиваю, хотя знаю, чего он потребует в случаи выигрыша.

Вот только победителем в этом споре буду я, а не Виктор.

Глава 2

КАТЯ

– Бабулечка, я правда заработала эти деньги, – упираюсь лбом в холодную стену университета, пытаюсь доказать, что я не воришка, и действительно заработала отправленную мною сумму денег ей на лекарство.

– Катенька, – тянет старушка умоляюще.

– Ба! – слегка повышаю голос, – я никогда не брала чужого! Ты это прекрасно знаешь, эти деньги я заработала….

– Как? Где ты их заработала? – перебивает не даёт договорить.

Что ж, придётся признаваться. Конечно, она этого не одобрит, даже отругает, но лучше так, чем она будет волноваться и придумывать откуда у меня такие деньги. Уже придумала, что я украла их! Очень обидно слышать такое практически от единственного родного человека.

Деньги на самом деле не большие, даже крошечные. Но это здесь в Москве, а в нашем захолустье десять тысяч рублей, весьма хорошая сумма. У бабушки пенсия меньше.

– Екатерина! – перешла моя взволнованная старушка на официальное обращение.

Всё! Сейчас плакать начнёт, и вспоминать как мы с ней жили на её крошечную пенсию, и никогда! Никогда ничего и нигде чужого не взяли, и в ножки никому не кланялись, помощи не просили.

– Ба, – ёжусь от холода.

Осенняя одежда давно не греет, сегодня даже пришлось в тапочках, в которых я на физкультуре занимаюсь прийти. Конец моим осенним, любимым и единственным ботиночкам пришёл вчера вечером. Их уже даже не склеить! На новые теперь денег нет, все отложенные я перевела сегодня утром бабули, когда узнала, что она попала в больницу с высоким давлением.

– Бабуль, я доклады пишу… за деньги, – наконец признаюсь.

– Ох! – доноситься сдавленное, – Катюшка, да как же так? Мы же с тобой про это говорили! Ну нельзя учиться за другого! Да и еще и деньги за это брать! – перешла к чтению нотации.

Можно! Ещё как можно, бабулечка! Кричу мысленно. Если ни я, то кто-нибудь другой получит эти деньги! Здесь таких много.

– Я против, чтобы ты этим занималась! – заявляет грозно.

Ну вот как ей сказать, что стипендии и тех денег, что она мне переводит со своей пенсии мне не хватает. Она не знает, как тяжело мне приходилось жить первые два курса. Не знает, что среди одногруппников у меня нет друзей. Да со мной два года никто не общался. Нет! В лицо не говорили, что я похожа на нищенку из трущоб в своих вещах, но я читала это в их взглядах.

В начале этого года всё изменилось. Ко мне подошла Вика – одногруппница и предложила подзаработать своими мозгами. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я согласилась. Написала ей доклад, и получила свои первые заработанные денежки. Тысяча рублей, для Вики они нечто, а для меня неделю существования.

За два года я научилась экономить, я перестала с завистью смотреть на красивые наряды девочек, перестала пожирать голодным взглядом витрины кондитерских, перестала жалеть себя и винить бросивших меня при рождении родителей.

– Екатерина, ты почему молчишь? – выдернула меня из раздумий бабуля своим криком.

– Ба, ты только не волнуйся, покупай лекарство и лечись, – оторвала голову от стены университета, привалилась к ней плечом, вновь поёжилась.

– Как это не волнуйся? Катя! А если тебя поймают? А если за это отчислят? Что? Что тогда будет? – не на шутку разошлась Анастасия Павловна.

Я и сама этого боюсь! Боюсь, что кто-нибудь расскажет куратору или ещё хуже декану и тогда даже не представляю, что будет.

– Хорошо бабуль, я больше не буду заниматься этим, – зажмуриваю глаза, вру родному, самому дорогому человеку.

Эта лож во благо, успокаиваю себя мысленно. С каждым днём становиться всё холоднее, и мне катастрофически нужны тёплые вещи. Тёплые сапожки порвались ещё прошлой зимой. Моя зимняя куртка – пострадавшая от криворукого моляра, что красил двери каморки вахтёрши, и в момент, когда я проходила мимо – опрокинул её на меня.

Благо на голове был капюшон, иначе мои волосы были бы тоже зелёного цвета. Куртка пострадала знатно, капюшон, плечи и спина – всё это я не смогла оттереть. Три бутылки растворителя мне не помогли. Куртку пришлось выкинуть с болью на душе. И всё это произошло неделю назад. Конечно, бабуля не в курсе дела.

А этот моляр, вместо извинения сделал из меня крайнюю. Это я якобы задела его стремянку ногой, поэтому он не удержал равновесия и уронил трёх килограммовую жестяную банку полную краски.

Вахтёрша общежития, конечно, поверила маляру – родственнику. Ну не мог её племянник сам пошатнуться на стремянки, её обязательно кто-то задел, и этот кто-то – Я! Так как в это время проходила мимо. Спорить с этой женщиной – себе дороже! Может и пакость сделать. Поэтому мне никто не возместил ущерб – потери тёплой, да и вдобавок единственной вещи.

– Вот и умничка, – голос пожилой женщины вмиг изменился, – я так соскучилась, – доносится глубокий вдох, – когда же уж эти каникулы у тебя будут, – по голосу слышно, как сильно тоскует по мне бабушка.

– В конце декабря бабуль, – отвечаю ей.

Как хорошо, что у нас в университете каникулы по модульной системе. Есть возможность встретить новый год дома.

– Эт почти же два месяца! – возмущается родственница, хотя прекрасно знает всё моё расписания.

– Они быстро пролетят ба, – уверяю старушку, – бабулечка, ты давай там поправляйся, обязательно купи себе все лекарство, ты мне нужна здоровой, а я побежала ба, мне в библиотеку надо, – сообщаю любимой старушке.

– Беги моя хорошая только без шапки и на распашку на улицу не выходи, погода совсем испортилась, – даёт наставления.

– Хорошо бабуль, – обещаю старушке и наш разговор прекращается.

Да мне даже на распашку в зимней куртке было бы теплей чем в это тоненькой застёгнутой по самое горло курточке. А вот шапку и правда нужно было надеть, уши бы точно не замерзли бы.

Оторвавшись от стены, шагнула вперёд и сразу вышла из-за угла университета. На пороге стояли мои одногруппники, часть из которых теперь со мной «общалась». и общение это было выгодной для обеих сторон. Я пишу – они платят.

Не успела я дойти до порога, как взглядом упёрлась спешащего в мою сторону – Виктора Зарецкого. И взгляд мне его наобещал ничего хорошего. Сейчас опять будет просить написать за него доклад, и заплатит он, конечно, вдвойне, как он говорит! Да только кукиш ему, а не доклад. Не надо портить мои вещи, их у меня и так нет.

– Катенька, – наигранно ласково произнёс Виктор, подходя ко мне ближе.

А я готовлюсь к словесному бою!

– Даже не начинай, я не буду помогать тебе, – качаю головой и непроизвольно пячусь назад.

Нет! Виктор не страшный или опасный, просто мною движет рефлекс, выработанный в школьные годы. В классе меня мягко сказать недолюбливали. Меня считали любимицей учителей, считали, что все мои оценки получены незаслуженно! Ведь моя бабушка когда-то давно работала учителем трудов в школе, и поэтому мне ставят только хорошие оценки. Мне всячески пытались устроить тёмную, меня не били, но легко могли окатить грязной водой из ведра, могли порвать тетради, сломать линейку и ручку с карандашом.

Однажды у меня отобрали портфель, и закинули в огромную лужу. Мне тогда пришлось лезть по колено в лужу с холодной и грязной водой. На следующий день я заболела.

– Слушай! Я тогда и правда не специально задел твою сумку! Я не виноват, что она сгнила от старости лет! Я извинился! Прекращай дуться, а! Помоги Катенька, мне очень нужен доклад, – ангельским голоском запел главный богатей группы.

– Попроси кого-нибудь другого, – говорю одногруппнику.

– Я хочу, чтобы его сделал именно ты! – рявкает и в секунду оказывается совсем рядом, хватает меня за плечи.

Боли не причиняет, но держит крепко.

– Нет! – вдёргиваю голову вверх, не испытывая ни капли страха перед парнем.

– А если так? – понижает голос и…

Моего кончика носа касаются его губы.

Секунда растерянности и моя нога сама отрывается от земли и в следующую секунду ощущаю боль в пальцах правой ноги от встречи с его крепкой голенью. Чуть не заскулила в голос, чудом сдержала гримасу боли на лице, а вот Виктор скривился и ослабил захват – чем я и воспользовалась. Резко подняла руки вверх и скинула его ладони со своих плеч, опрометью рванула в здание университета.

Как только оказалась в фойе, а тяжёлая дверь за моей спиной закрылась с хлопком, привалилась к стене рядом, восстанавливая дыхания. Чёртов мажор! Чего прицепился? Ведь раньше ему кто-то делал эти доклады? Чего к ним не обратиться?

– Мышкина! – раздалось рядом громкое, от чего я подпрыгнула – испытав испуг.

– Зачем так пугать? – пропищала, и только после подняла голову на того, кто меня испугал.

Вот лучше бы не смотрела! По телу вмиг пронеслись прыгучие мурашки, собираясь в районе солнечного сплетения, зарождая там страх перед этим человеком.

– Извини, не хотел, – выставив руки ладонями вперёд, произнёс Игорь.

Передо мной стоял студент пятого курса, и сверлил меня своими светло-карими глазами. Бросила беглый взгляд по сторонам и почувствовала, как каждая клеточка моего тела напряглась. В большом фойе мы были одни.

Сделав маленький шаг в сторону – в надежде обойти ещё одного мажора, сразу уткнулась носом в широкую грудь. Игорь оказался шустрей меня.

– Подожди Кать, – раздалось над головой, – давай поговорим? – по обе стороны от моей головы в стену упёрлись чужие руки.

Сглотнула вязкую слюну. Вот этого мажора я боюсь!

– Ты боишься меня? – старшекурсник наклонился, заглядывая в моё лицо, – ты чего такая бледная? – нахмурив брови, удивлённо спрашивает Игорь.

Бледная? А какая я должна быть, если меня чуть ли не пополам сгибает страх?

– Кать? – зовёт меня парень, а я не могу и слово сказать, перед глазами стоит сцена, что произошла четыре дня назад.

Задержавшись в библиотеке – покидала её в полном одиночестве, быстро идя по коридору учебного заведения. Не дойдя до лестницы буквально несколько шагов, меня резко дёрнули за руку и затащили в имеющею там нишу. Взвизгнув от испуга, тут же замолчала, так как мой рот зажали широкой ладонью. Такой страх я ещё ни разу не испытывала.

– Не кричи, – раздался тогда голос Игоря.