Магеррам Зейналов "Странные вещи"

Он выглядел озабоченным, может, даже немного напуганным, или это Ренату только показалось. Так или иначе, но отличник набрался храбрости.

– Щас спою, – сказал Ренат, вспомнив мультфильм про волка.

У Крапивы всегда было плохо со страхом. Он сиганул вниз, и если бы под ним был бетонный пол, он бы сломал или вывихнул ногу. Но тут он оказался почти по колено в снегу.

Как молния он рванулся к Ренату и двинул его в нос. Тот упал, а Крапива повалился на него сверху.

– Заткнись, заткнись, заткнись, – засипел Крапива в ухо Ренату и не давал тому подняться.

Тогда Ренат действительно испугался. Здесь был еще кто-то, кого боялся даже Крапива. Ренат попытался вырваться, и они покатились по снегу.

– Все, все, прекрати, – сказал Ренат, пока они крутились. – Я ухожу. Отпусти.

Крапива отпустил. Луна к тому времени вновь ушла за тучи, а фонарик валялся рядом в снегу и не работал, потому что никто не нажимал на рычаг динамо.

Было совсем темно, и в этой темноте они оба услышали, как что-то шуршит.

Они встали и прижались к холодной стене.

– Не шурши, – шепнул Крапива.

– Это не я шуршу, это ты шуршишь.

– Стой, не двигайся.

– Ты же сказал, чтобы я уходил.

– Будешь идти, и они услышат, как ты шуршишь по снегу.

«То уходи, то останься, – думал про себя Ренат, – что не так сегодня с Крапивой?».

– Это бичи, да?

Ренат вспомнил как опытные сталкеры говорили, что самый страшный бич обитает в самом основании строящегося дома, где пролегает теплотрасса. Насчет того, как выглядит этот бич, источники разнились. То он был похож на Шредера, то на второго босса в Баттлтодс. Но в эту минуту Ренат представил себе бича похожим на Фредди Крюгера.

– Я, пожалуй, пойду.

– Никуда ты не пойдешь, – Крапива вцепился в Рената. – Они найдут тебя и…

– И ч-чего… – у Рената задрожал голос.

– И это будешь уже не ты.

Крапива схватил Рената за руку и потянул за собой.

– Теперь у тебя только один вариант, – сказал он, – идти за мной. Ты должен увидеть это своими глазами.

Они пошли вдоль внутренней стены здания, где снега совсем не было, и потому получалось идти почти бесшумно. Потом свернули за угол и оказались у лестничного пролета, который исчезал наверху во мраке.

– Я фонарик там на полу оставил, – сказал Ренат.

– Забудь о нем, – ответил Крапива. – Его уже нет.

Они стали подниматься в полной темноте по лестнице без перил. Ренат все прижимался к стене, а Крапива держал его за рукав и тащил за собой.

– Мне никто не поверит, понимаешь, – говорил Крапива. – Я знаю, что они думают, что я сдулся. А они не видели то, что видел я. Любого бы кондрашка хватила, но не меня. Я ничего не боюсь.

Он еще несколько раз повторил что не боится, но Ренат чувствовал, что это неправда.

Вскоре над ними блеснула полоска света. Ступени стали видны, и ребята ускорились.

Они поднялись еще выше и оказались у квадратной щели на уровне пятого или шестого этажа. Ребята заглянули в проем и увидели под собой недостроенную площадку внутри здания, и на этой площадке стояли трое.

Лиц не было видно – только силуэты. Один принадлежал тощему мужику, второй был значительно шире и выше, с широкими плечами. Еще на площадке была невысокая полноватая женщина. Ее фигура показалась Ренату смутно знакомой.

Они стояли друг напротив друга и шуршали.

Да, больше всего это походило на шуршание. Словно они мяли пальцами пакеты. Только на самом деле ничего в руках у них не было.

– Бичи, – выдохнул Ренат.

– Никакие это не бичи. Гляди.

Тот, кто был тощим, прямо у них на глазах еще больше похудел. Шея его медленно вытягивалась и стала совсем длинной. Голова поднялась над плечами на добрый метр и начала раскачиваться из стороны в сторону.

– Это Нечто, – заметил Ренат.

Фильм «Нечто» показывали в видеосалоне полгода назад. В нем была самая жуткая сцена, когда у мертвого полярника живот превратился в огромную челюсть. Ренат помнил, как сидел в тесном зале, и в тот момент кто-то рядом в темноте от неожиданности громко пукнул, а в заднем ряду вскрикнула девочка.

Ренат с Крапивой пробирались обратно мимо ворот садика «Солнышко». Крапива все время оглядывался, хватал Рената за руку, тянул за собой или останавливал. Он выглядел растерянным, усталым, почти взрослым. Порой он держал Рената, но не как школьный хулиган, а как малыш держит за руку старшего брата. Ренат чувствовал к нему теперь только жалость.

Они держались мест, где не светили уличные фонари. В тени девятиэтажки Крапива остановился и посмотрел на Рената почти с мольбой, словно ждал определенного ответа. Он сказал, что одному ему не поверят, да и им двоим тоже. Нужны доказательства.

– Ты ведь понимаешь? Да?

– Да, я понимаю, – ответил Ренат неохотно.

– Слушай, насчет долга, – Крапива замялся. Слово пацана о том, что кому-то долг прощен, нельзя было нарушать, – Помоги мне, и я…

Тут Ренат неожиданно для себя пообещал, что на следующую ночь вновь придет на стройку. Он пообещал притащить с собой фотоаппарат с пленкой высокой светочувствительности. Они сделают фото и покажут другим. И это будет лучшее доказательство.

– Они же не двигаются, так что смаза не будет, – сказал Ренат. – Я поставлю «Зенит» на максимальную выдержку или даже на «В». И мы сможем, если повезет, разглядеть на фотке лица.

– Только никому не говори, пока не получим фотки. Никто не должен подумать, что я трус.

– Так никто и не…

– Заткнись, или еще раз в нос дам.

Крапива жил на Первомайской, а Ренат – дальше, на Дзержинского.

Они остановились у подъезда Крапивы и попрощались. Ренат повернулся, чтобы уйти, но Крапива его окликнул.

– Ладно, я могу тебя проводить до дома.

– Что меня провожать? Что я, девочка, что ли?

И Ренат пошел один. В подъезде он долго стряхивал с себя снег, чтобы потом дома не натекла лужа. Это (плюс сонное лицо утром) наверняка бы его выдало. Пока чистил одежду, Ренат останавливался и прислушивался, не открывает ли кто-то из соседей дверь. Но никаких звуков не было, кроме шума ветра.

А уже в своей комнате, раздевшись, Ренат посмотрел на часы. Половина третьего. Значит, можно еще выспаться.

Хотя как уснуть после всех ужасов, что он увидел. Столько осталось вопросов. И еще было огромное желание разболтать все Денису. Нет, уснуть никак он не мог.

И уснул.

Глава пятая

ОСИН ПРЕДПОЧИТАЕТ КЛЕШ

В гардеробе всенародного певца много штанов, но он предпочитает клеш. Особенно – джинсы.

Любовь к «джинсе» у Жени Осина началась давно (лет 10 назад), когда та была в дефиците. Однажды он узнал, что в магазине «Людмила» «выбросили» «джинсу», почти «фирмовую», и понял, что надо брать. Стоять в очереди за американской мечтой пришлось долго – всю ночь. Молодые советские модники жгли костры чтобы согреться, писали на руках номера. Но мечта сбылась. Обновка оказалась продуктом известной в узких кругах индийской фирмы «Раджеш», да и к тому же 56-го размера.

По счастью, друг Жени учился в швейном техникуме и с легкостью перешил брюки под изящного, миниатюрного Осина. Да так, что и на хиповую безрукавку материала хватило.

«Орда Бурда». Казань. 30 апреля 1994

***

Пятница, 6 мая, 1994

В этом мире, где девочке двенадцати лет не хватало шмоток, проще всего было считать себя панком.

У Алены были единственные джинсы, которыми она страшно городилась. Это были настоящие «Мальвины». Они и стали основой ее выходного гардероба.

Отец никогда бы ей не купил хорошую модную одежду. А эти джинсы прислала ей тетя из Питера. Алена с любовью вспоминала тот день, когда джинсы, аккуратно завернутые в трубочку, лежали в стандартной фанерной коробочке. Папа назвал их барахлом.

Но это было лучшее барахло на свете. И самое модное, единственно модное, что было у Алены.

Когда ручка протекла в ее кармане и образовала большое синее пятно, Алена сначала расстроилась. А потом решила, что она – панк.

Она взяла другую ручку и разукрасила джинсы надписями на английском, которые, по ее мнению, имели отношение к панку. А самым важным было слово SEX.

После этого пятно от чернил уже не сильно выделялось.

Когда джинсы порвались на одном колене, она сама разрезала их на втором. Очень аккуратно.

У Алены был плакат Sex Pistols, хотя она их никогда не слушала. Даже не слышала.

Был у нее и

безымянный магнитофон, который назывался просто Stereo, хотя на самом деле был моно, о чем тогда Алена не знала, потому что ей не с чем было сравнивать.

А из иностранных исполнителей на ее кассете была только Кармен.