Час зачатия
Константин Оборотов
Кто-то помнит себя, начиная с трех лет, кто-то с двух. Эта книга написана феноменом, который ощутил себя личностью уже с момента зачатия. Эффективно используя органы своей матери, эмбрион сразу же смог видеть, слышать и осязать внешний мир. Борьба за выживание была очень сложной. Сначала сперматозоид с большим трудом, уже умирая, пробился в яйцеклетку. Затем, после оплодотворения, несколько раз новый человек оказывался на грани смерти. Сначала ему угрожал аборт, и спасение пришло случайно, причем не от родных людей или врачей, а от совершенно незнакомой женщины. Второй раз эмбрион чуть не стал жертвой из-за грубого обращения с его матерью официальным мужем. Дальше жизнь пошла лучше и интереснее. Наш молодой человек знакомится с Очаровательной Ольгой и беременной кошкой Машей, обучается, не выходя из своего домика, английскому языку и шахматам. А в последний день перед рождением пишет эту книгу.
Константин Оборотов
Час зачатия
Самый юный в мире писатель
Каждому есть чем похвастаться. Кто-то быстро бегает, кто-то отлично соображает, кто-то прекрасно музицирует. Я могу гордиться тем, что являюсь самым юным в мире писателем. Я написал эту книгу в возрасте 0 (ноль!) лет, а точнее минус один день. Другими словами, я написал эту книгу, будучи еще не рожденным, живя в утробе своей любимой матушки. Как это у меня так ловко получилось, вы узнаете, прочитав эту самую книгу, а пока мне хотелось бы сказать следующее.
Набор этой книги произвела моя мама Света, а первым жестким критиком стал папа Ося, большой авторитет в области литературы, да и в других областях тоже. Так вот, именно папа Ося прямо сказал, что это творение не просто хорошее, а якобы "гениальное", достойное того, чтобы его читали и изучали студенты мединститутов для понимания психологии беременных женщин. А также, желательно, чтобы эту книгу прочитали беременные женщины для понимания психологии мужчин.
– Отличная получилась штука, я горжусь тобой сын, – торжественно заявил папа Ося после тщательного изучения этой книги, – у тебя замечательный литературный дар, сынок, тут чувствуются мои гены, но!
Тут я насторожился. Я прекрасно понимал, все, что говорится до слова "но" не то, чтобы прямо уж "гавно", не будем тут употреблять такие грубые слова. Лучше так скажем, все, что до слова "но" обычно не заслуживает внимания и говорится исключительно из вежливости. А вся суть как раз после слова "но". Поэтому, я стал внимательно слушать, что же там будет после слова "но".
– Но! – повторил папа Ося, – есть целых три категории читателей, которым эту книгу я категорически не рекомендую. Первая категория – это те молодые перспективные люди, которым еще нет 18-ти лет. Им читать такую книгу слишком рано. Вторая категория – это те уважаемые опытные люди, которым уже перевалило за 30. Им читать такую книгу слишком поздно. Позднее зажигание порой даже хуже, чем ранее. Это вам любой специалист по двигателям скажет. Ничего особенного в книге нет, просто некоторые семейные сцены описаны очень натуралистично наблюдателем изнутри. Такая вот оригинальная биологическая скрытая камера. Некоторых слишком молодых или слишком старых людей эта банальная правда жизни может шокировать. И это еще не все. Есть третья группа. Она состоит из одного человека, нашего дорогого Ивана, хотя он успешно проскочил отсев по первым двум параметрам. Но ему, все равно, не стоит это читать, т.к. он натура крайне впечатлительная и нервозная. Может что-то понять неправильно, а через это могут пострадать некоторые достойные и порядочные люди.
Тут вот что интересно, противоречиво и парадоксально. Я написал эту книгу в возрасте ноль лет. И вот, когда я рожусь, научусь читать, допустим, в возрасте 4-х лет, то мне будет запрещено читать мою собственную книгу! Это парадокс. Впрочем, вся наша человеческая жизнь соткана из сплошных противоречий и парадоксов.
Итак, тех читателей, которые волей Бога оказались в одной из трех указанных выше групп я попрошу выйти в сад. Жду. Хорошо. Так, молодая девушка с красивой фигурой, выйдите, пожалуйста, я знаю, Вам нет еще 18-ти. Беременная? Это не важно. Мы тут по возрасту фильтруем, а не по беременности. Поэтому, попрошу!
Кажется, теперь все готово. Вроде бы все вышли, кому нельзя.
А с оставшейся, правильной аудиторией продолжаем мое повествование.
Я помню, как все началось
Верите ли вы в гороскопы? Лично я – нет. Дело в том, что гороскопы построены на изначально неверной концепции, что жизнь человека начинается с рождения. Это не так. Конечно, рождение является важным этапом в жизни человека, но только этапом, а не стартом. Настоящий старт жизни человека – зачатие. А между зачатием и рождением расстояние примерно 9 месяцев. Именно "примерно". Может быть немного больше, чаще меньше, но редко когда получается полная точность в 9 месяцев. Да и сами месяцы – разные по длине. Поэтому, если вы из тех, кто верит в гороскопы, бросьте этим заниматься прямо сейчас. Это все безнадежная чепуха, взятая на вооружение шарлатанами. Послушайте лучше внимательно честного человека, который точно знает, как это все работает и от чего зависит судьба человека.
В начале нас было много, очень много. Я это прекрасно помню. Наша армия мчалась вперед из-за всех сил. Путь наш был труден, далек и непонятен. Каждую секунду наши товарищи гибли от удушливой атмосферы, которая становилась все ядовитей и ядовитей. Но мы понимали, что надо двигаться вперед, только вперед. Назад пути не было. Мы понимали, возвращаться назад – верная смерть. Двигаться вперед – скорее всего, тоже смерть, но с небольшими шансами на выживание. Поэтому, прочь сомнения! Вперед, только вперед! Но впереди ничего не было. Пустота, темнота и смерть. Многие из наших товарищей то ли по слабости духа, то ли отравленные ядами прекращали свое движение. Мы не оказывали никакой помощи этим слабакам. Если хилый – сразу в гроб! Мы двигались вперед, даже когда уже начали подозревать, что это движение бессмысленно, что все равно мы все умрем здесь, рано или поздно. Ну и пусть! Пускай мы умрем! Но мы, те, которые сильны духом и телом, умрем намного позже, и намного дальше будет наш путь в эту неизвестность. Мы, немногие оставшиеся в живых, поняли нашу цель минимум – умереть как можно позже! Нашу цель максимум мы не понимали, но чувствовали, что она должна быть, обязательно должна.
И вот, когда от нашей огромной армии остался лишь небольшой отряд Настоящих Героев, мы ее увидели, Нашу Цель. Она была прекрасна. Это был большой мягкий шар, весело подмигивающий нам яркими огоньками. Мы, оставшиеся в живых, измотанные и почти умирающие, в изумлении остановились, не решаясь приблизиться вплотную. И вот тут я вдруг понял самое главное. Что я – командир этой безумной армии и этого полумертвого отряда. И что на мне вся ответственность за эту миссию. Но также я понял, что именно мне достанутся все лавры победителя. Winner takes all! Если, конечно, что победа вообще случится.
– Окружаем ее, ребята, – закричал я, – долбим ее со всех сторон, должно у нее быть слабое место! Я это точно знаю!
Хотя, конечно, ничего я не знал, тем более, "точно". Но мои бойцы послушались меня, окружили шар и принялись из последних сил пытаться пробить его внешнюю оболочку. А что им оставалось делать? Двигаться назад бессмысленно. Просто тихо умирать – глупо. Все как-то сразу сообразили, что надо дружно, всем вместе долбить этот загадочный шар. В случае успеха один из нас выживет. Каждый надеялся, что это будет он.
Ничего не получалось. Шар был мягкий, скользкий и недоступный. Все мои товарищи уже погибли, только 2 или 3 еще дергались в предсмертных судорогах. "Вот и все", – подумал я, и уже теряя сознание, вдруг заметил крохотную щелку в шаре прямо надо мной. Эта щель была очень маленькая, скорее трещинка, я бы никак не смог пролезть в нее. Но попытка – не пытка. В любом случае, других вариантов не было. Уже теряя сознание, я бросился в эту щель головой вперед. И случилось чудо. Щель слегка раздвинулась, и мне удалось протиснуться внутрь.
Тут произошла яркая вспышка, мои жуткие страдания в ядовитой атмосфере снаружи закончились. Началась относительно приятная жизнь внутри. Это был сладостный для всех участников и заинтересованных лиц миг зачатия.
Это типичная история, которая случилась со мной, с вами, да и с миллиардами других людей тоже. Есть небольшая разница в моем случае. Я – феномен. Я единственный, который помнит, как все начиналось. В любом случае, если вы читаете эти строки, я могу поздравить вас с самым главным успехом в вашей жизни. Вы сумели обойти не менее сотни миллионов конкурентов среди других сперматозоидов и успешно зачаться. Более грандиозного и неожиданного успеха в вашей жизни не было и не будет.
Я все вижу, я все слышу
Можно долго вести научные и теологические споры на тему есть ли душа у сперматозоида. Допускаю, что до оплодотворения души пока не было, т.к. если признать, что у сперматозоида есть душа – это будет очень тяжелый психологический удар по психике человека. Мало кто из авторитетов научного и религиозного мира готов на это пойти. Тут я готов подвинуться, спорить неохота. Но вот то, что у зародыша уже есть душа – в этом я уверен точно. Сразу, как только я стал эмбрионом, я сразу стал все видеть глазами своей матушки, слышать ее ушами, а понимал все я своим мозгом, пусть и совсем маленьким.
Обычно от новорожденного с интересом ждут, какое первое внятное слово он скажет, "мама", "папа", что-нибудь другое?
В моем случае интересно, какую я самую первую фразу услышал из внешнего мира. Секрета нет. Вот эта первая фраза.
– Ты почему не одел презерватив? – строго спросила матушка у партнера по только что состоявшемуся сексу.
– Светочка, дорогушечка, – ласково отвечал мужчина, – учу тебя, учу, но толку нет. Не "одел", а "надел" правильно говорить. "Одел презерватив" означает, что я как-то напяливаю какую-то одежду на презерватив, что очень странно.
– Не увиливай от ответа и ответственности, отвечай по сути, – строго потребовала мать.
– Во-первых, по нарисованному мною графику твоих месячных, сегодня вполне можно. Во-вторых, ты женщина замужняя, зачем тебе так бояться беременности?
– Рано мне еще заводить ребенка, – вздохнула матушка, – мне нужно училище закончить, профессию получить, потом уже заводить детей. Да и нехорошо как-то, замужем за Иваном, а ребенок вдруг от тебя получится.
"Эге-ге!" – подумал я тогда, – "а матушку-то мою получается нельзя назвать образцом высокой нравственности и примером для подражания! Впрочем, кто тут без греха, пусть первым бросит в меня камень!"
Откуда я взял эту фразу про камень? Откуда я вообще знал, что такое "камень"? Вероятно, как-то автоматически выкачал всю информацию из мозга матери. Но не надо больше таких сложных вопросов! Тем более человек "без греха" никогда не стал бы бросать камень в беременную женщину.
– Да, ладно тебе, – лениво отвечал мамин хахаль, – во-первых, никто не узнает от кого у тебя ребенок, во-вторых, никакого ребенка и не будет. Я же тебе говорю – график! С наукой не поспоришь.
"Ну, наивный чукотский парень", – усмехнулся я тогда ему в ответ, – "ты дважды ошибся. И ребенок будет, и свидетель есть вашим безобразиям".
Впрочем, и я сам тогда дважды ошибся, переоценивая свои шансы. Не говори гоп, пока не перепрыгнул. Не лезь в свидетели, пока не родился. Также я оказался не прав насчет "наивного чукотского парня". Мамин партнер оказался далеко не наивным, а умным евреем, мастером спорта по шахматам, а также очень красивым мужчиной.
Когда я впервые увидел его (мамиными глазами почти сразу после зачатия), то мною овладело двойное чувство. С одной стороны, мне было обидно за моего официального отца, что ему так цинично и несправедливо наставили рога. С другой стороны, мной овладела гордость, что мой биологический отец такой красавчик и умница.
Папа Ваня и папа Ося
Далее, чтобы не было путаницы, своего официального отца я буду называть папа Ваня, а биологического – папа Ося.
Папа Ваня и папа Ося были ровесниками, им было по 25 лет, и оба они были намного старше моей мамы Светы, которой во время моего зачатия было всего 18 лет.
Знакомство папы Вани и мамы Светы произошло следующим образом. Мама Света училась тогда в музыкальном училище, класс фортепьяно, очень любила музыку, да и вообще была очень красивой и приятной девушкой. Папа Ваня заприметил этот факт и как-то подкараулил ее у входа в училище с букетом из одной розы. Папа Ваня где-то вычитал, что один цветок гораздо лучше передает красоту цветка, чем целый букет. Ему очень понравилось это правило. Во-первых, экономично. Во-вторых, один цветок таскать не так стеснительно и легче прятать. Долго еще потом мама Света отучала его от этого правила. Получилось только где-то примерно с двадцатой попытки. Но тогда, при первом знакомстве, мама Света свои женские права на приличный букет качать не стала, так была девушкой скромной и наивной.
– Я – Ваня, – представился слегка покрасневший папа Ваня и протянул розу.
– Обломайкина, – ответила мама Света с некоторым удивлением, но тут же взяла предложенную розу и добавила, – ой, Вы не обижайтесь, это просто у меня фамилия такая смешная. А зовут меня Света. А Вы наш новый преподаватель по струнным инструментам? Нет? Вообще не преподаватель? Просто хотите со мной дружить? Здорово! Давайте, тогда сходим куда-нибудь.
Папа Ваня понравился маме Свете. Во-первых, он очень приятно целовался. Во-вторых, работал строителем, и ему в ближайшее время вполне реально грозило получение отдельной квартиры в новом доме в вполне приличном районе. В третьих, папа Ваня был очень сильно влюблен в маму Свету, а это тоже важно. Ну, и в четвертых, а почему бы и не выйти замуж, раз уж есть такая возможность?
Папа Ося познакомился с мамой и папой Ваней одновременно и, можно сказать, случайно. Он сопровождал грузчиков, которые затаскивали новое пианино для мамы, чтобы та могла назло или на радость соседям тренироваться дома. Папа Ося быстро настроил инструмент, запустил метроном (бонус от фирмы продавший пианино) и тут же пригласил маму поиграть с ним в четыре руки. Папа Ваня завистливо смотрел на эту гармоничную красивую пару, но ничего поделать не мог. Не умел он играть на пианино. Как выяснилось позже, папа Ваня много чего не уметь делать хорошо, что отлично делал папа Ося, и что оказалось очень нужным маме. Папа Ося хорошо играл в шахматы, в настольный теннис, отлично разбирался в музыке и чем совсем уж покорил маму, знал толк в женской моде.
Как-то незаметно он стал другом семьи, всегда был желанным гостем, по крайней мере, для мамы.
– Вот смотри, Светочка-конфеточка, – объяснял папа Ося маме, как ей нужно выработать свой стиль в одежде, – у тебя рост средний, волосы качественные, грудь достаточно большая, а попа средняя, скорее, даже чуть меньше среднестатистической. Значит, что мы сделаем? Волосы носим длинные, раз уж они у нас такие красивые. Кофточка будет все равно какая, грудь хорошая большая, такая грудь сама себя покажет, никакая кофточка ее не испортит. А юбочку сделаем с оборочками, раз уж бедра узковаты, добавим немного воздуха, объема, очень хорошо будет. Давай, ножки твои осмотрим. Ноги хорошие, довольно длинные, ровные, немного толстенькие почему-то. Хм. Странно. Задница не толстая, а ноги – толстоваты. Интересно! Какой же длины юбку нам носить?
Папа Ваня недовольно скрипел зубами, но как реагировать на такую наглость папы Оси не знал. Выгонять или начинать драку было неудобно, да и, кстати говоря, еще не ясно, кто бы кому набил морду в случае острой фазы конфликта. Папа Ося был хорошо сложен и, кроме всего прочего, находил время для занятий боксом. Также, надо отменить, папа Вани был в каком-то смысле должником перед папой Осей. Тот нашел для папы Вани отличную работу в строительной компании. Поэтому, что тут оставалось делать? Стиснуть зубы и терпеть.
Вот, вкратце, такая ситуация была в нашей семье до моего зачатия. А знал я об этой ситуации так подробно благодаря тому, что у меня был надежный и устойчивый канал связи с мозгом мамы Светы. Этим каналом я и воспользовался, чтобы восстановить для себя предыдущую картину событий.
Итак, в тот счастливый для меня вечер, мама Света вышла от удовлетворенного папы Оси и вернулась домой к папе Ване уже не одна, хотя и не подозревала об этом.
– Ну, гулёна, рассказывай, где была, с кем была, – вполне дружелюбно поинтересовался папа Ваня.
– Ой, ты не представляешь, встретилась сначала с Ольгой и Леной, ты их знаешь, мы учимся вместе, Ольга на гитаре играет, а Ленка на фортепьяно, как и я. У нее лучше получается, у нее пальцы длинные, всегда получает отличные отметки за основной инструмент. А это ведь нечестно за длинные пальцы получать отличные отметки, правда?
– Нечестно врать своему мужу, – опять же спокойно и дружелюбно ответил папа Ваня, – отвечай, где была?
– Я же говорю тебе, гуляла по парку с девчонками. Ой, чуть не забыла! Знаешь, кого мы встретили? Не за что не угадаешь!
– Да уж угадаю как-нибудь, – возразил папа Ваня, – этого пройдоху Вайнштейна. Как это у него только получается, целыми днями ничего не делает, прохлаждается, развлекается, а денег полно? Тут вкалываешь как лошадь, а толку чуть.
– Так вот Осечка и говорит, – оживилась мама Света, – надо не просто работать, а с умом все делать. Понимаешь?
– Не понимаю. Вот и объясни, что он там делал с умом.
– Ой, он такой милый. Говорит, пошли, девчонки, ко мне домой, я вам кое-что интересное покажу. Кофе попьем, в шахматы поиграем. Будет интересно!
– Ну и что, вы пошли, конечно? – мрачно поинтересовался папа Ваня, – И было интересно? Устроил он вам там сеанс одновременной игры? Показал свое "кое-что"? И почему от тебя так сильно шампанским пахнет?
– Что ж, по-твоему, от меня должно шахматами пахнуть что ли? – обиделась мама Света, – зря ты так. Осечка – человек очень культурный, интересный, талантливый. От него много чему можно научиться полезному.
Должен заметить, что мама Света была права. Папа Ося не просто трахал ее забесплатно, но еще и реально любил, заботился о ней, учил жизни, прививал любовь к прекрасному, объяснял некоторые хитрости во взаимоотношениях с людьми. До этих хитростей мама Света самостоятельно никогда бы не додумалась. Да и с помощью папы Вани тоже. Тут можно так сказать. И папа Ваня, и папа Ося сильно любили маму Свету. Но если папа Ваня подарил маме Свете себя целиком и без остатка, но папа Ося каждый день дарил маме Свете ее саму, раскрывал в ней какие-то способности, красоту мира и все такое прочее. В этом я убедился со временем, немного позже.
Об отношениях между собственно двумя моими папами я могу сказать так. Папа Ося относился к папе Ване снисходительно и добродушно. "А что можно взять с этого поца?" – так говорили его хитрые голубые глаза, когда он внимательно выслушивал мнение папы Вани о чем-либо. У папы Вани отношение к папе Осе было сложное, как и в целом ко всем евреям. "Я все могу понять, я очень люблю и уважаю этот замечательный народ", – рассуждал папа Ваня немного выпив, да и трезвым иногда тоже, – "но я не могу понять, почему среди евреев нет ни одного рабочего, ни одного дворника, ни одного слесаря, на худой конец. Зайдем с другой стороны. Что не начальник – то еврей. Дирижер оркестра – еврей! Гроссмейстер – тоже еврей! Кто режиссер этого замечательного фильма? Иванов? Ха-ха-ха! Не надо так жестоко шутить. Кто написал эту повесть? Отгадать просто. Если повесть прекрасная – еврей. Если так себе – русский. Что-то тут не то! Тут точно какое-то коварство, которое нам, русским, еще только предстоит понять, а может быть, даже и простить! А пока не верю я им, не верю!"
Уже в первые дни моей жизни я слышал эту и подобные речи несколько раз, почти каждый день. Сначала я был даже согласен с папой Ваней. А как тут не согласиться, когда, действительно, коварные евреи, в лице папы Оси, подложили ему такую вот свинью в виде меня? Но потом этот внутренний антисемитизм в отдельно взятой семье стал мне надоедать. "О, господи!" – молился я про себя, "сделай так, чтобы как можно скорее встретился ему на жизненном пути какой-нибудь еврей-дворник или еврей-рабочий! Пусть папа Ваня тогда возрадуется, да успокоится!"
Господь Бог услышал мою молитву, но среагировал как-то немного не так, как я просил. Папа Ваня так и не встретил правильного еврея, но зато мне приснился сон на эту тему.
Папа Ваня знакомится с евреем-дворником
Вызывает как-то уже ближе к концу рабочего дня директор компании папу Ваню в свой кабинет.
– Как хорошо, что Вы зашли, Иван Иванович, – искренне радовался директор Кацман, встречая папу Ваню, – садитесь, дорогой мой человек, будем чай пить! Вы какой чай любите? Любой? Прекрасный выбор! Я тоже пью только такой. Вот пирожные свежие, закусывайте. Давно мы с Вами не встречались, а жаль. Хочу с Вами посоветоваться по одному важному вопросу. Вам телевизор не мешает? Отлично! Тут как раз прекрасный старый фильм показывают, "Гроссмейстер" называется. Вице-чемпион мира Михаил Таль снимался. Гений, шахматный Паганини. Из наших, из евреев, из жидов. Автор сценария Леонид Зорин, ну, если говорить откровенно, то все-таки Зальцман. Замечательный фильм, произведение искусства. Вы пейте, пейте! Вот о чем я хочу с Вами посоветоваться. В Вашей бригаде дела обстоят хорошо, но с каждым днем все хуже и хуже. Иванов пьет. Сидоров прогуливает. Как-то не очень получается у Вас ими управлять, этими бездельниками. А кто у Вас зам? Капилевич? Прекрасно! Не знаком, надо будет как-нибудь пригласить на чашку чая. Появилась у меня идея. Давайте, раз уж он Капилевич, поставим его на Ваше место, а Вас опустим на место Капилевича? Как идея? Такая вот рокировка! По глазам вижу, что согласны! Распишитесь в приказе. Спасибо, до свидания! Желаю новых успехов в работе!
Папа Ваня ошарашенный поехал домой. Припарковался на своем обычном месте, а выходя из машины, чуть не столкнулся с каким-то человеком в рабочей одежде и с метлой в руках.
– Здравствуйте, Иван Иванович, – радостно поприветствовал папу Ваню этот человек, – хочу с Вами познакомиться. А если повезет, то и подружиться тоже! Вы не против?
– А Вы кто такой? – удивился папа Ваня.
– Я – новый дворник этого лучшего в мире участка, зовут меня Михаил Моисеевич Рабинович!
– Не может быть! – удивился папа Ваня, – как это Вас так угораздило?
– Если честно, – ответил Рабинович, – совесть меня замучила. Моя семья была очень большая. Я последний, десятый ребенок. Все мои братья и сестры устроились работать директорами, начальниками, певцами, режиссерами, банкирами, крупными предпринимателями и стоматологами. Самый неудачливый устроился программистом. Мне предлагали на выбор три должности: дирижера симфонического оркестра, руководителя летного отряда и даже заместителя директора бани. Я отказался. Я понял, что хватит, наконец, издеваться над многострадальным русским народом. Я должен понести наказание за все грехи моих братьев и сестер, за их безграничную жадность, бесконечный карьерный рост и неутомимую тягу к успеху! Пойдемте ко мне в дворницкую, хлопнем по рюмашке, я угощаю. И я Вам расскажу подробнее о своих планах, о коренном переустройстве нашего общества, о революции, которую я скоро устрою в интересах русских людей, а также всех рабочих, дворников и даже беднейших крестьян.
Папа Ваня вернулся домой в стельку пьяный и воодушевлённый, не смотря на трагедию на работе.
– Ты не представляешь, – кричал он маме Свете, – какой у нас теперь прекрасный новый дворник, этот как его… Рабинович! Во дворе чистота сказочная, ни пылинки, но соринки. А сколько он работает! Деревья сажает, говорит, будет у нас тут не двор, а цветущий сад с бесплатными яблоками для всех! Спортплощадку делает для детей, своими силами и за свой счет. Говорит, дети – цветы жизни. Цветы тоже сажает, кстати. В первый раз в жизни встречаю такого честнейшего и благороднейшего человека! Работает простым дворником! Говорит, на хрен мне не нужны деньги, карьера и успех в жизни. Главное, говорит, людям приносить пользу и радость. Какая глыба! Какой матерый человечище!
