Глеб Пудов "Тревожное время. Стихи"

В вагоне электрички

I. Продавец

Он клей продавал. По вагонам
с большою сумой проходил,
и громко, торжественным тоном,
товар «необычный» хвалил.
Летели знакомые фразы,
подошвы скреплялись «навек»,
и всё ж не купили ни разу
ту вещь, что хвалил человек.
Потом он исчез, и шептали,
что клей наконец-то помог:
ботинки он клеил едва ли
и части дырявых сапог,
но ласты им склеить возможно, —
таков был тогда приговор,
и этим решеньем несложным
довольна толпа до сих пор.

II. Филолог

Он ездил с утра на работу,
очки на носу поправлял,
себя называл полиглотом
и втайне поэму писал
на старофранцузском. Коллеги
считали, что он «не в себе»:
какой-то несчастный калека
с родимым пятном на судьбе.
И что же? Скорей всего, здраво
они рассуждали порой:
поэзия – просто отрава
и привкус у виршей дурной.

III. Дачница

Она отвозила на дачу
растенья диковинных стран,
и к этим растеньям в придачу —
огромные груды семян.
Носила им тёплую воду,
чтоб был на участке уют.
Увы, через месяц (не годы!)
наследники сад продадут.

Петергоф

Пейзаж в Александрии

Привет, свободная стихия!
Сегодня слышу голос твой
и неуклюжие стихи я
пишу уверенной рукой.

Десятки волн сплелись в анапест,
и растянулись паруса
ритмичной строчкою, покамест
не разбросала их гроза.

Петергоф

Осень

Когда любилось, я любил,
когда писалось, я писал.
Пусть незаметно жизнь прожил,
земле обузою не стал.

Теперь гляжу во все глаза,
как путь мой движется к концу,
и тихо катится слеза
по равнодушному лицу.

Вязынка

Вместо некролога

Муромскому учёному Ю. М. Смирнову

Вчера я узнал, что от хвори
ты умер недавно, и вот
на днях уж тебя похоронят —
для смертных обычный исход.

Изменится что-то на свете?
Едва ли. Рассвет и закат
пребудут на этой планете,
как сотни столетий назад.

Но станет беднее наука,
а с нею, возможно, — страна.
Чуть проще окажутся внуки
и гуще вокруг темнота…

Санкт-Петербург

«И снова я здесь, возле книг, на седьмом…»

И снова я здесь, возле книг, на седьмом,
теряюсь в знакомом пейзаже:
всё те же ветра, облака над кремлём,
спокойная речка всё та же.
Широкая баржа уснула в волнах,
как ложка в моём капучино…
Возможно, был прав Аррани Атаалах[5 - Аррани Атаалах (1378 – 1418) – персидский поэт.]:
я – следствие, я – и причина!

Нижний Новгород

«Не спал три дня, не ел – чуть меньше…»

Не спал три дня, не ел – чуть меньше:
стишок упорно ускользал.
Как будто сулицы[6 - Сулица – копьё, которое в древности использовалось в восточной и северной Европе.] навершье
он душу с силою пронзал:
то рифма слабая, то строки
рекой послушной не текли,
то смысл был такой глубокий,
что в нём читатели могли
пойти ко дну, как сотня лодок.
Стишок, увы, не приходил…
Я был растерян и неловок.
И никого я не любил.

Нижний Новгород

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69845371&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Речь идёт об Успенском соборе.

2