Михаил Валерьевич Акимов "В начале славного пути. Белые пятна раннего периода истории Московских Александровских казарм. 1877—1913 гг."

В начале славного пути. Белые пятна раннего периода истории Московских Александровских казарм. 1877—1913 гг.
Михаил Валерьевич Акимов

В книге на основе архивных данных раскрывается незаслуженно потерянная или позабытая информация о начальном периоде истории московских Александровских (Серпуховских, Чернышёвских, а ныне – Чернышевских) казарм. Автором предпринята попытка дать ответы на ряд спорных вопросов возведения и первых лет существования известного столичного памятника архитектуры XIX столетия.Книга будет интересна историкам, исследователям московской старины и любителям отечественной военной истории.

В начале славного пути

Белые пятна раннего периода истории Московских Александровских казарм. 1877—1913 гг.

Михаил Валерьевич Акимов

Воинам всех поколений, что несли свою нелёгкую, но почётную, службу в московских Александровских (Чернышевских) казармах, всем тем, с кем мне выпала честь там служить и работать, тем, кто продолжает и будет выполнять свои служебные обязанности в стенах тех знаменитых казарм, посвящается.

(Автор)

От героев былых времён

Не осталось порой имён…

Только грозная доблесть их

Поселилась в сердцах живых…

(Агранович Е. Д. Вечный огонь)

Иллюстратор Тимофей Михайлович Акимов

Фотограф Алексей Валерьевич Скобкарёв

© Михаил Валерьевич Акимов, 2023

© Тимофей Михайлович Акимов, иллюстрации, 2023

© Алексей Валерьевич Скобкарёв, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0060-6660-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

У границы двух столичных административных округов (Центрального и Южного) на Подольском шоссе расположен известный в Москве памятник архитектуры XIX в. – Александровские (Серпуховские, Чернышёвские, а ныне – Чернышевские) казармы. Когда-то все они принадлежали исключительно военным. Непосредственно казармами было лишь два здания, все остальные – примыкающие к ним жилые, административные и хозяйственные постройки. Теперь же только часть зданий данного архитектурного комплекса входит в состав «Чернышевского военного городка». Некоторые из второстепенных архитектурных сооружений до наших дней не сохранились. Одно из зданий комплекса с момента основания и по сей день является собственно казармой. Оно пустовало лишь с конца 2009 г. по май 2014-го, когда прежнее руководство Министерства обороны пыталось его продать. Другое здание долго использовалось военными, потом перешло в пользование гражданских властей, какое-то время было жилым, а после возвращения в ведение Минобороны заселено семьями военнослужащих. Третье здание на рубеже 1980-1990-х гг. досталось в собственность городу. Ныне в нем размещаются банк, магазины, офисы торговых фирм и компаний, несколько структурных подразделений Российского университета дружбы народов. Четвертое, которое в прежние времена возможно так же имело отношение к казармам, является в наши дни домом офицеров.

История этого архитектурного памятника насчитывает почти полтора столетия. Достаточно в ней славных и трагических страниц. За долгие годы своего существования казармы эти видели в своих стенах представителей многих воинских частей. Прошло тут свою нелегкую службу не одно поколение защитников нашего родного Отечества. Но мало кто знает или обладает совсем незначительными данными о том, каким был начальный период истории этих уникальных строений, который хранит в себе не мало белых страниц. К примеру, когда же точно был построен этот уникальный архитектурный комплекс? Кто был его первым обитателем? Что было в казармах и вокруг них в 1870-1880-х гг.? И какую роль сыграли расквартированные в них солдаты и офицеры в тех далёких событиях? Да и ещё много иных вопросов и сомнений. Именно эта незаслуженно потерянная или позабытая информация и заставляет нас более подробно рассказать о той далекой для нас эпохе.

От провиантских магазинов до казарм

Во второй половине XIX – начале XX столетий территория, на которой сейчас располагаются Александровские казармы, относилась к району Замоскворечья[1 - Теперь это территория Даниловского района Южного административного округа Москвы.]. О времени возведения этих казарм до сих пор нет однозначной информации. Одни историки предполагают, что здания построили в 1859 г.[2 - Москва. Энциклопедия / Гл. ред. С. О. Шмидт. Сост.: М. И. Андреев, В. М. Карев. М.: Большая российская энциклопедия, 1997. С. 59.] по проекту архитектора Александра Протогеновича Попова (Попова 1-го) (1827—1887)[3 - У А. П. Попова (1-го) был младший брат Алексей Протогенович Попов (2-й) (1831—1909), тоже архитектор. Зодчий Александр Петрович Попов (3-й) (1828—1904) являлся их однофамильцем.]. Согласно мнению других, строительство под присмотром самого зодчего (см. Примечание 1) происходило в период 1877—1879 гг.[4 - Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е—1917 годы): иллюстрированный биографический словарь / авт. Крашенинников А. Ф., Аруин М. И., Башкирова Е. М. М.: КРАБиК, 1998. С. 201.] Название казармы получили в честь правящего тогда монарха – императора Александра II (1818—1881). Инициатором данного предложения выступила Московская городская Дума, которая на своем заседании 9 октября 1879 года постановила: « <…> уполномочить Городского Голову войти к высшему Правительству с ходатайством о разрешении городу наименовать эти казармы «Александровскими»»[5 - Центральный государственный архив города Москвы (ЦГАГМ). Ф. 25. Д. 2097. Л. 3.]. Прошение городского головы Сергея Михайловича Третьякова (см. Примечание 2) было удовлетворено его непосредственным начальником – губернатором Василием Степановичем Перфильевым[6 - Перфильев Василий Степанович (1826—1890) исполнял обязанности губернатора с 14 сентября 1878 г. по 25 апреля 1887 г. (См.: Шаханов А. Н. Гражданские губернаторы Московской Губернии (1709—1917) // Московский журнал. 2006. №2. С. 36—44).], руководившим Московским губернским правлением[7 - Московское губернское правление – высший административно-распорядительный орган Московской губернии. Возглавлявший его губернатор (с 1775 г. до 1865 г. – гражданский губернатор) непосредственно подчинялся генерал-губернатору губернии. (См.: Шаханов А. Н. Указ. соч.).], и направлено чиновниками его канцелярии далее по инстанции Московскому генерал-губернатору князю Владимиру Андреевичу Долгорукому[8 - Долгоруков Владимир Андреевич (1810—1891) – генерал от кавалерии, князь, русский военный и государственный деятель, московский генерал-губернатор в 1865—1891 гг., снискавший «… себе на этом посту всероссийскую популярность своею пышностью, щедростью, широкою благотворительностью и заботами о благоустройстве первопрестольной» (См.: Военная энциклопедия. 18 т. Т. 9. М: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1912. – С. 168.).]. Именно в отношении (прошении) от 24 октября 1879 г. №599, хранящемся в Центральном государственном архиве города Москвы, указывается достоверная информация о времени начала и завершении строительства Александровских казарм, а также дате первого расквартирования: « <…> выслушав заявление Городского Головы, – отмечается в документе, – о том, что предпринятая два года тому назад постройка казарм (здесь и далее в тексте цитат выделено авт.) для двух пехотных полков, близ Серпуховской заставы, ныне почти окончена и одна половина их уже занята,с 8-го октября, вступившим в Москву 8 Гренадерским Московским полком, постановила: уполномочить Городского Голову войти к высшему Правительству с ходатайством о разрешении городу наименовать эти казармы «Александровскими»»[9 - ЦГАГМ. Ф. 25. Д. 2097. Л. 3.].

Как видно, из данного архивного документа, строительство архитектурного комплекса казарм в Замоскворечье около Серпуховской заставы было завершено осенью 1879 г. А приступили к возведению этих зданий «два года тому назад», то есть в 1877 г. В начале октября 1879 г. в одной из половин комплекса разместили военных. Первыми обитателями казарм становятся воины 8-го гренадерского[10 - Гренадеры – солдаты, вооруженные ручными гранатами. В России они появились в конце XVII столетия. Первые русские гренадерские полки были учреждены Петром I в 1708 г. Позднее гренадеры стали отборными частями линейной пехоты (Военная энциклопедия. Т. 8. М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1912. С. 483—487).] Московского полка, которые вернулись из Болгарии в Россию после Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Другим документом, подтверждающим точную дату начала строительства казарм, является сборник статистических данных «Приложение к Всеподданнейшему отчету по Московской губернии за 1877 год». На его страницах отмечается, что в этом году « <…> начата постройка новых казарм близ Серпуховской заставы <…>»[11 - Приложение к Всеподданнейшему отчету по Московской губернии за 1877 год. М.: Губернская типография, 1878. С. 19.]. А в Российском государственном военно-историческом архиве среди приказов по 8-му гренадерскому Московскому полку, что первым заселился в комплексе казарм, можно увидеть список тех, кто проектировал и непосредственно руководил строительством этих зданий. Так как одна часть построек еще не завершена, а в другой уже разместились военнослужащие, Александровские казармы должны были беспрепятственно посещать и осматривать их архитекторы и строители. В связи с этим командование полка даёт в январе 1880 г. указание, чтобы кроме должностных лиц городского управления, имеющих «присвоенные по занимаемой ими должности знаки», был допущен на территорию части ряд лиц, «кои снабжены от городовой управы билетами (пропусками. – М.В.А.) для свободного входа и осмотра всех помещений Александровских казарм»[12 - Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2598. Оп. 2. Д. 22. Л. 96.]. Данный список был одобрен штабом Гренадерского корпуса, в состав которого входил 8-й гренадерский полк. В списке этом были отражены имена семи человек: архитекторов: Александра Протогеновича Попова и Василия Герасимовича Залесского[13 - Залесский Василий Герасимович (Гаврилович) (1847-после 1923) – русский и советский архитектор, специалист по строительству, отоплению и вентиляции, преподаватель. В 1876—1878 гг. служил в Строительном отделении Московского Городского Правления сверхштатным техником. Заведовал Пятницкой, Серпуховской и Якиманской частями г. Москвы. С 1878 г. по 1891 г. В. Г. Залесский стоял на должности члена Строительного совета при Московской городской управе. В 1895 г. он вместе с инженером-теплотехником В. М. Чаплиным (другом и коллегой по работе) организовал торговый дом «В. Залесский и В. Чаплин», который устанавливал системы отопления и вентиляции зданий не только Москвы, но и многих других городов России. Возможно, в Александровских казармах Василий Герасимович Залесский проектировал отопительные и вентиляционные системы, так как был специалистом по этой сфере деятельности. А Александр Протогенович Попов занимался разработкой архитектурного проекта комплекса зданий и возглавлял общий надзор над строительством.], их помощников: Аркадия Яковлевича Целерова[14 - Целеров Аркадий Яковлевич (1852—1887) – русский архитектор, проектирующий во второй половине XIX века церковные постройки в Московской губернии: в 1874 году трапезную церкви Архангела Михаила в селе Станиславле Подольского уезда и в 1884 году приделы и колокольню к церкви в селе Раменском (ныне г. Раменское Московской области).] и Гавриила Степановича Грачева[15 - Грачев Гавриил Степанович (1850—1883) – русский архитектор XIX столетия. Как и А. Я. Целеров, рано умер, и потому выполнил совсем немного своих работ. В 1870-е гг. выполнял в Москве перестройку дома 14 по ул. Старой Басманной. В 1880 году возвел каменный корпус для ткацкого производства в селе Раменском Московской губернии.], а также десятников (по-современному – прорабов. – М.В.А.): Максима Климова и братьев Петра и Степана Никаноровых[16 - РГВИА. Ф. 2598. Оп. 2. Д. 22. Л. 96.].

Александровские казармы (1879 г.). Нивелирный план г. Москвы 1879 года Н. Н. Смирнова

и Д. П. Рашкова. 1:84000, 100 саж. в дюйме. Фрагмент

Александровские казармы (1881 г.). Иллюстрированный новый план столичного города Москвы.

Издание А. Земского 1882 г. Фрагмент

5 ноября 1879 г. Александр II подписал свое Высочайшее повеление о наименовании новых московских казарм «по Августейшему Имени Его Императорского Величества — „Александровскими“»[17 - ЦГАГМ. Ф. 25. Д. 2097. Л. 4.]. Это название замоскворецкие казармы будут носить до 1917 г. Затем на непродолжительный период времени они станут Серпуховскими по наименованию шоссе, на котором они располагались. В октябре 1922 г. по решению Моссовета они и прилегающая к ним площадь станут Чернышёвскими. Им присвоят имя красноармейца 8-й роты 154-го Архангельского стрелкового полка 18-й Ярославской стрелковой дивизии Прокопия Григорьевича Чернышёва (1900—1922), который 28 июня 1922 г. геройски погиб в Коломне в карауле во время пожара на посту[18 - Нестерский А. С., Луферов А. У. На боевом посту. М: Воениздат, 1954.]. Со временем буква «ё» даже в официальных документах постепенно заменится на букву «е». Казармы станут именоваться Чернышевскими. И это наименование перейдёт по наследству современному Чернышевскому военному городку. Быть может поэтому у некоторых сложилось устойчивое неправильное мнение, что казарменный комплекс и военный городок наших дней получили свои названия от имени революционера-демократа Николая Гавриловича Чернышевского (1828—1889) – российского философа-материалиста, литературного критика, публициста и писателя.

Прежде на месте, где построили Александровские казармы, стояли деревянные Провиантские магазины (военные продовольственные склады)[19 - Сытин П. В. Из истории московских улиц. М.: Московский рабочий, 1958. С. 537.]. Они хоть и пережили московский пожар 1812 г., но к началу 1820-х обветшали, и в 1829-м им на смену построили склады на стрелке Садового кольца и Остоженки (ныне там находится Музей Москвы). С 1879 г. казармы появляются на картах и планах Первопрестольной с наименованием Александровские Серпуховские. «Иллюстрированный план Москвы чертежника Орловского» (1882) наглядно показывает, что комплекс составляли три основных трехэтажных здания, разделенные решетчатым металлическим забором.

В конце 1870-х годов из других регионов в Москву стали переводить крупные воинские соединения и части. Городу, нёсшему воинскую постойную повинность[20 - Со времен Петра I эта повинность была возложена на горожан, которых обязали выделять для постоя войск помещения в своих домах. Указом императора Павла I от 12 июня 1797 г. москвичам разрешалось собирать средства на постройку казарм, чтобы освободить жителей от военного постоя. Первой казармой в Москве стал переоборудованный Екатерининский дворец (1797). На рубеже XVIII—XIX вв. в городе появляются Спасские, Покровские, Красные, Крутицкие, Петровские и Хамовнические казармы, в 1850-1870-х гг. строятся Астраханские (с 1922 г. – Волочаевские), Сокольнические и ряд других.], пришлось искать необходимые средства на строительство образцовых казарм, которые смогли бы вместить два полка[21 - Романюк С. К. Москва за Садовым кольцом. М.: АСТ, 2011. С. 32.]. Проект их постройки был одобрен и утвержден Военным министром империи[22 - ЦГАГМ. Ф. 25. Д. 2097. Л. 6.]. Но «не имея для того свободных денежных средств» Московское городское общественное управление было вынуждено ещё в 1877 г. обратиться с просьбой о получении долгосрочной ссуды на финансирование данного строительства. Однако получить её тогда не удалось, и городское управление «для осуществления своей задачи, вынуждено было прибегнуть к краткосрочному займу у Государственного банка, из 5? % интереса, с условием погашения занятого капиталав течении 8 лет»[23 - Там же. Л. 6—6об.]. При этом казармы обошлись городу не дёшево. На постройку замоскворецких казарм у Серпуховской заставы было затрачено свыше 1677000 рублей[24 - Там же. Л. 6об.]. Из них в 1877 г. за строительные работы было оплачено более 195725 рублей 23 копейки[25 - Приложение к Всеподданнейшему отчету… за 1877 год. С. 19.], в 1878 г. – 718013 рублей 45? копейки[26 - Приложение к Всеподданнейшему отчету по Московской губернии за 1878 год. М.: Губернская типография, 1879. С. 18.], 1879 г. – 702448 рублей 18? копеек[27 - Приложение к Всеподданнейшему отчету по Московской губернии за 1879 год. М.: Губернская типография, 1880. С. 30.].

Для сравнения: к примеру, в тоже самое время (1877—1879 гг.) происходит капитальное обустройство каменной набережной у Храма Христа Спасителя[28 - Храм Христа Спасителя в Москве был построен в память о войне 1812 г. на месте Алексеевского женского монастыря у Пречистенских ворот (1832—1889). Автор проекта и руководитель строительных работ – русский архитектор К. А. Тон (1794—1881). Взорван по решению советского правительства 5 декабря 1931 г., чтобы очистить место для нового Дворца советов, которого так и не удалось возвести. В 1958—1960 гг. фундамент недостроенного здания был использован для сооружения открытого плавательного бассейна «Москва». Храм воссоздан на его прежнем месте в 1995—1999 гг. В 2000 г. освящен патриархом Алексием II (См.: Храм Христа Спасителя: Сборник / сост. Л. Д. Полиновская. М.: Московский рабочий, 1996; Мостовский М. С. Храм Христа Спасителя. М.: Профиздат, 2000; Храм Христа Спасителя. Интернет-ресурс: https://arhitecture.slovaronline.com/529-HRAM_HRISTA_SPASITELYA).] и прилегающей к собору территории. Производятся: облицовка набережной «дикарным» камнем[29 - «Дикарный» камень (или «дикарь») – разновидность кремнистых пород песчаника и известняка, применяемая с давних пор в строительстве и прокладке дорог.] (1877—1879 гг.), устройство постоянной Иордани (купели для крещения. – М.В.А.) с карнизом из сердобольского камня[30 - Сердобольский камень – название гранита, которого добывали в каменоломнях на берегу и островах северной части Ладожского озера, недалеко от города Сердоболь (ныне Сортавала Республики Карелия).] (1877) и постройка террасы около храма (1878—1879 гг.). Для этого в 1877 г. выделялось 268398 рублей 35 копеек (оплачено около 210 тыс. руб.)[31 - Приложение к Всеподданнейшему отчету… за 1877 год. С. 19.]. В 1878 г. на устройство набережной у Храма Христа Спасителя городская казна израсходовала 277567 рублей 67 копеек и постройку террасы – 35 000 рублей[32 - Приложение к Всеподданнейшему отчету… за 1878 год. С. 19.]. В 1879 г.: 170251 рубль 96? копейки – на облицовку камнем набережной и 165820 рублей 04 копейки – возведение террасы около собора[33 - Приложение к Всеподданнейшему отчету… за 1879 год. С. 30.].

Другой пример – выделение средств на устройство, ремонт и «новое замощение» городских мостовых и тротуаров. В 1877 году на эти цели было израсходовано 562437 рублей 51 копейка[34 - Приложение к Всеподданнейшему отчету… за 1877 год. С. 24.], в 1878 году потрачено 458662 рубля 41? копейки[35 - Приложение к Всеподданнейшему отчету… за 1878 год. С. 24.], 1979-м – 591642 рубля 21 копейка[36 - Приложение к Всеподданнейшему отчету… за 1879 год. С. 41.] Как показывают данные цифры, оборудование мостовых и тротуаров в ту пору представляло собой значительную расходную статью бюджета Москвы. Но даже эти затраты не превышали финансирования строительства Александровских казарм (особенно в 1878—1879 гг.). В общем, как видно из приведенных примеров (за исключением начального периода постройки), платежи за строительные работы по возведению новых замоскворецких казарм были несравнимы с тратами городской казны на строительство и ремонт других московских объектов.

Оплата долга за строительство Александровских казарм осложнилось и другими дополнительными выплатами: 92235 рублей – проценты за ссуду Государственному банку и до 50000 рублей ежегодно «на отопление, освещение, очистку и прочие расходы по содержанию <…> казарм»[37 - ЦГАГМ. Ф. 25. Д. 2097. Л. 6об.]. Городское общественное управление получило от военного ведомства за размещение в казармах военнослужащих сумму в 87744 рублей[38 - Там же.], которая лишь немного закрыла образовавшийся долг. Но деятельный городской глава С. М. Третьяков и его подчиненные не опускали руки и искали выход из сложившихся финансовых затруднений.

Постройкой и содержанием казарм для войсковых частей в ту эпоху занимались местные власти. Поэтому поиск средств для погашения задолженности по строительству Александровских казарм была прямой обязанностью городского головы и его аппарата. Но, вместе с тем, Сергей Михайлович Третьяков не раз добровольно и бескорыстно помогал воинами Русской императорской армии. Большая часть периода строительства Александровских казарм совпала по времени с годами Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., в ходе которой городская Дума оказала воюющей армии значительную финансовую и материальную помощь. Так в апреле 1877 г. возглавляемая С. М. Третьяковым Московская дума пожертвовала 1 млн. руб. на военные нужды, открыла несколько госпиталей для раненых военнослужащих на 1000 кроватей. В созданный в Москве для сбора средств Славянский комитет братья Третьяковы внесли крупные суммы[39 - См.: Третьяков Сергей Михайлович / Города России. Интернет-ресурс: http://prorossiu.ru/?page_id=1807.].

В связи с этим С. М. Третьяков и его окружение составляли доклады, прошения и обивали пороги вышестоящих крупных чиновников с просьбой получить разрешение на выдачу московскому городскому управлению долгосрочной ссуды для погашения этой задолженности. Так 17 января 1880 г. С. М. Третьяков отправляет Московскому генерал-губернатору князю В. А. Долгорукову свою докладную записку с ходатайством оказать содействие в погашении долга Государственному банку. В ней он указывает, что «вследствие различных обязательных для города расходов, которые он должен был произвести в последние годы, городская казна в настоящее время настолько истощилась, что Городское Управление не только лишено возможности делать какие-либо крупные затраты для благоустройства города, но будет поставлено в затруднение производить без крайнего ущерба для городского хозяйства, даже такой, предстоящий ему расход, как содержание Московской полиции согласно новых увеличенных штатов»[40 - ЦГАГМ. Ф. 25. Д. 2097. Л. 6об.]. Ссылаясь на утвержденные в январе 1880 года российским императором Александром II правила о выдаче городам ссуды на постройки воинских казарм, С. М. Третьяков просит генерал-губернатора помочь получить московскому городскому управлению долгосрочный правительственный кредит. Данные правила разрешали получать заем только для возведения строящихся казармам. Однако, в связи с тем, что Александровские казармы были построены «согласно с последними требованиями военного ведомства» буквально накануне выхода указанного документа, московский городской глава просил для получения кредита сделать для них исключение и приравнять их к строящимся казармам[41 - Там же. Л. 7.]. Через год, в январе 1881 г., о том же готовится ходатайство министру внутренней дел империи[42 - Там же. Л. 8—10.] графу М. Т. Лорис-Меликову[43 - Лорис-МеликовМихаил Тариэлович (1824—1888) – российский военачальник и государственный деятель армянского происхождения, генерал от кавалерии, граф. С августа 1880 года по май 1881 года – министр внутренних дел, с февраля 1880 года по декабрь 1888 года – член Государственного совета.]. Смогло ли московское городское управление получить долгосрочный правительственный кредит, нам не известно. Полученной ссудой или иными средствами долги за строительство Александровских казарм всё же были погашены.

Образец «расположения и удобства расквартирования военнослужащих»

Свидетельств о том, как выглядел комплекс в конце XIX – начале ХХ века, очень мало. Краткое описание оставил, в частности, Андрей Геннадьевич Невзоров (1889—1978), служивший в годы Первой мировой войны курсовым офицером 4-й Московской школы подготовки прапорщиков пехоты. Читаем: «Казармы были старые, кажется, еще Екатерининских времен. Но тесноты не было. Были спальни, отдельные классы для занятий. В полуподвальном этаже помещались столовая, кухня, склады и уборная»[44 - Невзоров А. Г. 4-я Московская школа прапорщиков // Военная быль. 1968. №90. Интернет-ресурс: http://lepassemilitaire.ru/4-aya-moskovskaya-shkola-praporshhikov-anevzorov/.] (с тех пор мало что изменилось, однако мемуарист ошибся в датировке постройки – вероятно, здания редко ремонтировались и, обветшав к началу XX века, могли производить впечатление старинных. – М.В.А.). Особое внимание А. Г. Невзоров уделяет системе обогрева казарм: «Отопление было „амосовские печи“. Такого отопления теперь не увидишь. В подвальном этаже стояли четыре огромные печи. От них в стенах были проведены трубы, по которым шел горячий воздух из этих печей. В каждой комнате были <…> так называемые „душники“, через которые в помещение проникал горячий воздух. Дров эти печи пожирали много, но в казармах было всегда очень тепло. Печи <…> были <…> в длинном коридоре. И днем, и ночью там всегда было темно»[45 - Там же.]. Печи были названы по имени разработчика их конструкции – инженера, генерал-майора артиллерии Николая Аммосова (Амосова) (1787—1868), который усовершенствовал систему пневматического отопления талантливого русского ученого, изобретателя, архитектора, графика, писателя и музыковеда Никола Александровича Львова (1751—1803). В последующем эта отопительная система широко распространилась не только у нас, но и за рубежом, где ее стали называть русской[46 - См.: Дмитриева И. Инженерное оснащение Зимнего дворца: пляшем от печки // Технологии строительства. 2008. №1 (56). С. 106—113.].

Устав тех времён требовал, чтобы в жилых помещениях казарм поддерживалась температура воздуха «не менее 13-ти и не более 14-ти градусов тепла[47 - Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г. // Затворницкий Н. М. Столетие военного министерства. 1802—1902. Т. 4: Главный штаб: Исторический очерк. Часть 1. Книга 2. Отдел 3. Образование (обучение) войск. Выпуск 1. Уставы и наставления. СПб.: Тип. Товарищества М. О. Вольф, 1914. С. 149.]по Реомюру»[48 - РеомюрРене Антуан (фр. Renе Antoine de Rеaumur, 1683—1757) – французский натуралист и физик. Им были сделаны полезные усовершенствования в искусстве производства стали и найден способ изготовления матового стекла, названного в его честь «Реомюровским фарфором». В 1734 г. Р. А. Реомюр изобрел спиртовой термометр со шкалой, разделенной на 80 градусов, которую определяли точки кипения и замерзания воды. В наши дни данная шкала не применяется. Дольше всего она сохранялась во Франции, на родине её автора. (См.: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 26а. СПб.: Типография Акц. Общ. «Изд. дело, бывшее Брокгауз-Ефрон», 1899. С. 597).], что в современном измерении соответствует 16,25 и 17,5 градуса Цельсия[49 - Шкала введена в 1742 году шведским астрономом, геологом и метеорологом Цельсием Андерсом (швед. Celsius Anders) (1701—1744). В отличие от шкалы Реомюра была разделена на 100 градусов, что позволяло ей быть более удобной в применении. Это, очевидно, обусловило постепенное вытеснение шкалы Реомюра в измерении температуры окружающего воздуха. Перевод градусов Реомюра в градусы Цельсия осуществляется по формуле: C = 1,25*R, где C и R – градусы Цельсия и Реомюра, соответственно. (См.: Энциклопедия Кругосвет. Интернет-ресурс: https://www.krugosvet.ru/enc/nauka_i_tehnika/fizika/TSELSI_ANDERS.html; Савельев В. Градус Реомюра: история появления, связь со шкалой Цельсия и Кельвина. Интернет-ресурс: https://fb-ru.turbopages.org/fb.ru/s/article/420215/gradus-reomyura-istoriya-poyavleniya-svyaz-so-shkaloy-tselsiya-i-kelvina).] соответственно. Современные же уставы предписывают, чтобы температура воздуха зимой в жилых казарменных помещениях должна быть не ниже +18° C[50 - Устав внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации / Общевоинские уставы Вооруженных Сил Российской Федерации. М.: Издательство «Омега-Л», 2021. С. 63.]. Как мы видим, Александровские казармы имели единую особую систему отопления, которая хорошо справлялась с установленными требованиями по поддержанию тепла в жилых помещениях военнослужащих. Эти «Амосовские печи» представляли собой довольно уникальное изобретение своего времени. С их помощью с 1838 г. осуществлялся обогрев помещений столичного императорского Зимнего дворца.

Сколько же примерно дров «поедали» эти теплые, но довольно «ненасытные» печи? Этот вопрос можно рассмотреть на примере отопления помещений одной из воинских частей, что располагались в Александровских казармах на рубеже XIX и XX столетий, – 6-го гренадерского Таврического полка. В его документации, хранящейся в Российском государственном военно-историческом архиве, в приказе по полку от 8 октября 1900 года есть указание временно исполняющего обязанности командира полка подполковника Викторовского о принятии дров для обогрева казармы: «Принятые дрова от подрядчика Московского Распорядительного Комитета ЕРЕМЕЕВА – 4 сажени дров трёх поленной меры – записать на приход по материальной книге квартирмистра»[51 - РГВИА. Ф. 2596. Оп. 2. Д. 3. Л. 18.]. Если брать одну сажень дров как поленницу, длина, ширина и высота которой были по сажени (в современном исчислении – 2,1336 метра), то в целом получается 9,7127 кубометров дров. А четыре сажени составят 38,85071 кубометров. К тому же нужно учесть, что дрова использовались «трёх поленной меры». Они по «Справке по Главному инженерному управлению Канцелярии Военного министерства от 22 мая 1885 года №6628» «в Москве для домов военного округа» заготавливались «длиною от 8-ми до 10-ти четвертейи толщиною круглые или колотые от 1-го вершка и более»[52 - РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 41658. Л. 106.]. В общем, полученные от подрядчика дрова нужно было ещё, как правило, распилить или поколоть на три части. Так что количество дров для отопления только одной казармы получалось не маленьким.

При чем два основных здания Александровских казарм были аналогичными. Со времён их возведения и по наши дни они состоят из четырех частей, каждая, из которой отделена стенами от других и имеет свой отдельный вход с улицы. А. Г. Невзоров отмечал в своих воспоминаниях, что их казарму отапливали «4 огромных печи». Таким образом, одна «амосовская печь» обогревала целый подъезд и, исходя из данных архивной документации одного из расквартированных в казармах полков, для каждой из печей заготавливали по целой сажени «трёх поленных» дров. Печи топили специально нанятые для этого в отопительный период истопники из числа горожан. Они занимались укладкой дров в печи, затапливали их, наблюдали за правильной топкой и своевременным закрытием печных труб[53 - Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г… С. 149.].

Современный вид Александровских казарм (перешедшее в собственность города бывшее здание казармы). Подольское ш., д. 8.Фото А. В. Скобкарёва

Освещение казарм, как требовал действующий в ту пору Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г., осуществлялось фонарями или лампами. Командир 8-го гренадерского Московского полка полковник И. К. фон Бурзи определил применять для «улучшенного способа освещения» казарменных помещений керосиновые лампы, которые стали использовать в Российской империи с 1861 г. Он же, согласно положениям того же Устава, установил, «сколько в каждой роте должно гореть ламп, какие лампы должны гореть всю ночь и какие должны быть потушены в 9 часов вечера»[54 - Там же.]. С 9:00 до 11:00 вечера большинство ламп вечернего освещения казарм тушились и оставлялось только «установленное для ночного времени, освещение». Нижние чины ложились спать, однако им не запрещалось в течении двух часов «заниматься собственным делом» при соблюдении «возможной тишины». В 23:00 нижние чины гасили все имеющиеся у них огни (в том числе свечи), и личный состав подразделений в полном составе, за исключением дежурной службы, засыпал[55 - Там же. С. 153.]. Так же периодически проводились проверки наличия и состояния данных средств казарменного освещения. К примеру, 7 января 1880 г. командование размещённого в Александровских казармах 8-го гренадерского Московского полка предписывает всем его ротам и командам предоставить на полковую пекарню все полученные ими для освещения керосиновые лампы со времени прихода гренадер в казармы «для осмотра и освидетельствования степени годности»[56 - РГВИА. Ф. 2598. Оп. 2. Д. 22. Л. 18.].

В свой черед, для обеспечения Александровских казарм водой в зданиях архитектурного комплекса были установлены резервуары[57 - Резервуар (бак) (от французского reserver – содержать, образованного от лат. reservo – сохраняю) – ёмкость для собирания и держания воды, которую использовали для водоснабжения отдельных жилых зданий в XIX столетии (См.: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 4. СПб.: Семёновская Типо-Литография (И. А. Ефрона), 1891. С. 777).]. По технологии той поры их размещали в непромерзаемых помещениях на соответствующей высоте, чтобы вода из них могла достигнуть требуемых мест. Они изготавливались, как правило, из дерева, железа либо чугуна. Резервуары Александровских казарм заполнялись водой из фонтана на Серпуховской площади, которая поступала к нему по Замоскворецкому водопроводу из Москва-реки от Краснохолмского моста. Для этого в состав полкового суточного внутреннего наряда назначалась рабочая команда от одной из рот в составе 18 рядовых[58 - См.: РГВИА. Ф. 2598. Оп. 2. Д. 20. Л. 132об.; Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Указ. соч. С. 777; Ушаков Д. Н. Указ. соч. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/1007978; Миклашевский Н. В., Королькова С. В. Чистая вода. – М.: Издательская группа «Арлит», 2000. С. 80—86.]. Сколько было таких резервуаров в зданиях Александровских казарм, нам не известно. Из какого материала они были изготовлены и какой вмещали объем воды, выяснить пока не удалось.

Канализационная система Александровских казарм раннего периода была своеобразной. Как отмечал в своих воспоминаниях А. Г. Невзоров, туалеты размещались на полуподвальном первом этаже (всего же дореволюционные казармы имели в высоту три яруса. – М.В.А.). Уборные были оборудованы в виде ватерклозетов[59 - Ватерклозет (англ. Water closet – «водяной шкаф») – туалет с водопроводным приспособлением для промывки унитаза. (См.: Ушаков Д. Н. Толковый словарь. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/753770; Ефремова Т. Ф. Толковый словарь. 2000. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/efremova/273406/ватерклозет).]. Самые первые в России ватерклозеты появились в её столице Санкт-Петербурге во второй половине XIX столетия. Они были английского производства. Затем ватерклозеты стали устанавливаться в Москве и других городах империи. Постепенно им на смену пришла так называемая «русская система», в состав которой входила: чугунный воронкообразный горшок («воронка»), накопительный бачок для воды и соединяющих их труба. Городская канализационная система была построена в Москве только под конец XIX века. К тому же она охватывала лишь центральную часть города, где проживали состоятельные москвичи. Городские окраины (и Замоскворечье, не было в том исключением) ещё долго не обладали системой канализации. Выгребные ямы, куда стекала вода с нечистотами из ватерклозетов, очищались с помощью специального черпака (в редчайших случаях – насосом) и вывозилась в открытых бочках или ящиках за город. Процедура эта осуществлялась артелями ассенизаторов, частными предпринимателями либо крестьянами из ближайших московских предместий. С 1875 г. Городской думой был урегулирован вывоз нечистот частными лицами, определено время вывоза и маршруты движения обозов ассенизаторов. Среди них был и такой, что пролегал по Замоскворечью недалеко от Александровских казарм: через Калужскую площадь по Донской улице мимо Донского монастыря. Впервые городские власти стали выделять деньги на вывоз нечистот в конце 1870-х годов. Так в смету расходов Городской думы на 1879 г. добавили на эти цели и содержание свалок за городом ничтожный расход в 570 руб. Возможно, могли там учесть и очистку выгребных ям в Александровских казармах. В 1886 г. в Москве появляется первый ассенизационный обоз[60 - См.: Ушаков Д. Н. Указ. соч.; Ефремова Т. Ф. Указ. соч.; Миклашевский Н. В., Королькова С. В. Чистая вода. М.: Издательская группа «Арлит», 2000. С. 86—89; Богданов И. А. Unitas или краткая история туалета. СПб.: Новое литературное обозрение, 2007.]. Как видим, канализационная система архитектурного комплекса казарм тогда не была совершенной. Но несмотря на это, туалеты в Александровских казармах были оборудованы по последнему слову той техники (хотя и располагались только на одном полуподвальном этаже, однако промывались водой). Как и отопление, и водопровод, канализация архитектурного комплекса была автономной. А для казарм тех времён – в чём-то даже удобной и передовой.

Помывка нижних чинов осуществлялось в городе. Для этого взводные унтер-офицеры составляли команды из рядовых и отправляли их организованно в ближайшие к Александровским казармам городские бани. Назначенные из нижних чинов старшие были обязаны перед убытием в баню и по возвращении из неё, представить свои команды дежурному по роте[61 - Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г… С. 152.].

Порядок в помещениях Александровских казарм, как требовал Устав того времени, организовывал командный состав расположенных в них подразделений. Так распределением нижних чинов по кроватям занимались взводные унтер-офицеры, под наблюдением ротного фельдфебеля. А постоянно наблюдать за поддержанием чистоты в казармах являлось обязанностью ротного командира. Для наведения порядка в ротных помещениях ежедневно выделялись очередные уборщики. Для выполнения основных ежедневных работ по содержанию казарм в чистоте в подразделениях назначалось необходимое число нижних чинов, которое определялось командиром роты. Второстепенные же поручения мог отдать и ротный фельдфебель, о чём он должен был доложить командиру подразделения. За своевременное и «надлежащее»» проветривание казарменных помещений, которое осуществлялось открытием печных труб, оконных форточек либо окон, отвечал дежурный по роте. Впрочем, для этого открывать печные трубы вряд ли приходилось. Как мы помним по воспоминаниям А. Г. Невзорова, установленная в Александровских казармах система отопления имела свою универсальную систему вентиляции[62 - Там же. С. 149, 156.].

Они были первыми

Как мы уже знаем, первыми в Александровских казармах разместились воины 8-го гренадерского Московского полка. Участники осады Плевны, гренадеры этой части, были переведены в Москву из Смоленска, где они несли свою службу в течении года после боевых действий на Балканах. Однако и в московских Александровских казармах они задержались не на долго. Во второй половине 1880 г. 1-й и 3-й батальоны полка были переведены в г. Тверь. Штаб полка и остальные его подразделения немного задержались в Москве и были передислоцированы: 2-й батальон – в Крутицкие казармы[63 - Крутицкие (Алёшинские)казармы находятся на юго-востоке Москвы по адресу: 1-й Крутицкий пер., 4а. Приобрели своё наименование по расположенному рядом с ними Крутицкому подворью (монастырю), возведенному в XIII столетии на левом, крутом берегу р. Москвы (от которого и получило своё название). В конце XVIII в. монастырские здания после упразднения церковной обители были частично переданы под казармы московским частям жандармского корпуса. В 1922 г. Крутицкие казармы переименованы в честь участника Октябрьской революции Андрея Алексеевича Алёшина (1895—1920). В советское время в казармах размещались различные воинские части и гауптвахта Московского гарнизона (См.: Москва. Энциклопедия… С. 404).], а полковой штаб и 4-й батальон – в Спасские казармы[64 - Спасские (Перекопские)казармы названы по адресу своего расположения: Садово-Спасская ул., 1. Архитектурный комплекс состоит из пяти каменных казарменных зданий (основное построено до 1760 г., четыре остальных – в 1798 г.). В 1920 г. переименованы в честь победы Красной армии под Перекопом. В 1926—1941 гг. здесь дислоцировались части Пролетарской дивизии. В наши дни в зданиях казарм размещаются структурные подразделения Министерств обороны и внутренних дел РФ. (См.: Москва. Энциклопедия… С. 760).]. Позднее и они отправились в Тверь, где полк расположился уже на более длительное время – до начала Первой мировой войны[65 - Шмаров Е. Краткая история 8-го гренадерского Московского Великого Герцога Фридриха Макленбург-Шверинского полка 1790—1890. Тверь: Тип. Губерн. Правления, 1890. С. 136—137.].

Прежде чем расположиться в Александровских казармах в 1879 г. полк размещался на Ходынском поле (см. Примечание 3) на территории летних полевых лагерей войск Московского гарнизона. Там его подразделения были распределены в места расквартирования других воинских частей: 1-й и 2-й батальоны – в бараки 1-го лейб-гренадерского Екатеринославского полка, 3-й и 4-й – в бараки 5-го гренадерского Киевского полка[66 - РГВИА. Ф. 2598. Оп. 2. Д. 20. Л. 3, 12.]. Офицеры стояли на постое в соседнем с лагерем селе Всехсвятском. В начале октября 1879 года часть получает особое распоряжение о передислокации на новое место расквартирования.

6 октября командир полка полковник И. К. фон Бурзи[67 - фон Бурзи Иван Карлович (1835—1899) был командиром 8-го гренадерского Московского полка с марта 1877 г. по декабрь 1884 г. За умелое руководство своими подчиненными в сражении при Плевне 28 ноября 1877 г. награждён золотым оружием с надписью: «За храбрость». 14 ноября 1894 г. ему было присвоено звание «генерал-лейтенант».] отдает приказ о переводе 8 октября в полном составе в московские Серпуховские казармы[68 - РГВИА. Ф. 2598. Оп. 2. Д. 20. Л. 131.]. Данным приказом подразделениям предписывалось «к 9 1/2 часам утра выстроиться<…> в четырех взводные колоны» со знаменами в походной форме одежды, «в шинелях, надетых в рукава сверх мундиров». Всем офицерам было дано распоряжение находиться в строю[69 - Там же.].

После перехода и размещения в новых казармах гренадеры Московского полка постепенно начинают организовывать службу и быт на новом месте постоянной дислокации. Так 10 октября 1879 года в комплексе казарм выставляется первый полковой внутренний наряд в составе: дежурных различного ранга и предназначения, полкового караула (в 8 постов), одного ординарца[70 - Ординарец (фр. ordonnance, от лат. ordinare – приводить в порядок) – военнослужащий (солдат, унтер-офицер или офицер), состоящий при командире или штабе для связи, передачи приказаний и выполнения различных поручений (См.: Новый словарь иностранных слов. 2009. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/24699/ОРДИНАРЕЦ).], нескольких вестовых[71 - Вестовой – в Русской императорской армии (Русском императорском флоте) назначался только из числа солдат (матросов), для выполнения служебных поручений офицера, для связи, ухода за его лошадью, сопровождения офицера в его поездках и др. (См.: Энциклопедический словарь. 2009. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/87062). В отличие от ординарца, который в основном использовался только для связи и исполнения заданий по службе, вестовой, кроме этого, выполнял обязанности прислуги при офицере.], значительного ряда дневальных у парадных входов и въездных ворот, рабочих команд (на водокачку и в полковую пекарню) общей численностью: 2 офицера, 5 фельдфебелей[72 - Фельдфебель (нем. Feldwebel – «судебное должностное лицо в походных условиях», от Feld – «поле сражения», «поход» и Weibel – «служитель (рассыльный) при суде») – должность и воинское звание старшего унтер-офицера в армии России (до 1917 г.), который исполнял обязанности помощника командира роты по контролю внутреннего распорядка и решению хозяйственных вопросов в подразделении. Являясь начальником для всех нижних чинов роты, он обязан был следить «за нравственностью и поведением» нижних чинов. В наши дни фельдфебель соответствует должности старшины роты и званию «старший сержант». (См.: Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г… С. 148; Большой энциклопедический словарь. 2000. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/306418).], 4 унтер-офицера[73 - Унтер-офицеры (нем. Unteroffizier – от unter – под, низший и офицер), военнослужащие младшего командного состава в армии Российской империи до 1917 г. Соответствуют современному сержантскому составу. (См.: Большой энциклопедический словарь. 2000. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/302650).], 1 ефрейтора[74 - Ефрейтор (от нем. Gefreiter – «освобожденный») – воинское звание для нижних чинов Русской императорской армии, которое присваивали рядовым солдатам «за хорошее поведение и твердое знание службы». При недостаточном количестве младших унтер-офицеров ефрейторы могли назначаться командовать отделениями. Данное звание сохранилось в том же качестве в современной российской армии (См.: Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г… С. 147; Ушаков Д. Н. Большой толковый словарь русского языка: современная редакция. М.: Дом Славянской кн., 2008. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/798834/ЕФРЕЙТОР).], 1 музыканта и 72 рядовых (см. Примечание 4). Дополнительно к этому, на случай пожара, назначалась дежурным подразделением одна из рот полка[75 - РГВИА. Ф. 2598. Оп. 2. Д. 20. Л. 132—132об.]. Первым дежурным по полку в новых московских казармах заступил штабс-капитан Смирнов.

Основную долю должностных лиц ежедневного суточного полкового наряда выделяла согласно требованиям Устава внутренней службы в пехотных войсках 1877 г. назначенная по очереди должностная рота. Фельдфебель этой роты заступал дежурным фельдфебелем[76 - Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г… С. 155.]. Все наряды, по возможности, объявлялись нижним чинам накануне заступления на вечерней перекличке. Несение службы нижними чинами в ночь, предшествующей караулу или наряду, категорически запрещалось Уставом[77 - Там же. С. 156.]. Данные требования соблюдаются в современных Вооруженных Силах до сих пор.

Каждый военнослужащий суточного наряда исполнял свои определённые обязанности по поддержанию порядка в новых Александровских казармах. Так, например, дежурный по полку офицер руководил всем полковым нарядом, отвечал за поддержание дисциплины и наведение порядка в подразделениях части и непосредственно подчинялся командиру полка. В случае необходимости «для пресечения беспорядков» он имел право «производить во время дежурства необходимые аресты» нижних чинов, и доводить об этом соответствующим командирам рот «для взыскания с виновных и, вообще, для принятия дальнейших мер». При прибытии в расположение полка «по особому распоряжению высшего начальства, для осмотра казарм, штаб и обер-офицеров» он обязан был сопровождать их во время обхода казарменных помещений, по завершении которого производил доклад командиру части обо всех указанных ими замечаниях[78 - Там же. С. 157—158.].

В свою очередь дежурный фельдфебель наблюдал «за сохранением порядка во дворах, и, вообще, вне ротных помещений, но в черте казарменного расположения полка». Как в дневное, так и в ночное время он совершал обходы дворов, мастерских и других нежилых помещений казарм. Для этого ему даже предоставлялось право в ночное время брать с собой одну из смен ночного обхода[79 - Там же. С. 158.]. Как правило, должностная рота выделяла две такие смены. Они предназначались «для наблюдения за порядком в черте казарменного расположения и в прилегающей к казармам местности в ночное время». Каждая смена состояла из одного ефрейтора и двух рядовых. Военнослужащие, назначенные в ночной обход, были обязаны «прекращать всякий на улице беспорядок между нижними чинами». Им запрещалось вмешиваться в беспорядки, что совершались вблизи казарм гражданским населением. Но, несмотря на это, ночной обход должен был, не дожидаясь прибытия полиции, «прекращать насилие, грозящее окончиться убийством кого-либо»[80 - Там же. С. 160.]. Задержанных нарушителей воинской дисциплины ночной обход доставлял дежурному по полку офицеру, который отправлял их после выяснения задержания в подразделения, где они проходили службу. При довольно серьезном нарушении порядка дежурный офицер имел право применить к нарушителям арест и отправить их на гауптвахту[81 - Гауптвахта (от нем. Hauptwache – главный караул) – специально оборудованное помещение для содержания под арестом военнослужащих. (См.: Большой энциклопедический словарь. 2000. Интернет-ресурс: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/98266).].

В каждом подразделении полка «для исполнения внутренней <…> службы» ежедневно назначался наряд по роте в составе: дежурного по роте и 4 дневальных (по одному с каждого взвода). Дежурные по ротам наблюдали за сохранением внутреннего порядка в подразделениях полка. Очередные двое дневальных наряда по роте были обязаны: «безотлучно» находиться в расположении подразделения; наблюдать «за целостью вещей в роте во всех случаях, когда нижние чины находятся вне ротного помещения, а также и ночью»; следить, чтобы без разрешения дежурного по роте «никто из посетителей не находился в роте». Свою службу они несли «при холодном оружии». Им строго запрещалось снимать оружие до смены их другими двумя дневальными, расстёгиваться и ложиться отдыхать[82 - Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г… С. 155, 159.].

Александровские казармы. Часовой на посту. Рисунок Т. М. Акимова

В обязанность стоящих у ворот и подъездов наружных дневальных входило: ни под каким предлогом «не выпускать из казарм нижних чинов не по форме одетых и находящихся в нетрезвом виде». В ночное время («от вечерней переклички до утра») они могли разрешать выходить за пределы части только тем нижним чинам, «которые посылаются по делам службы» (к тому же только имеющих «при себе билет за подписью фельдфебеля». На каждый такой пост назначалось по три смены наружных дневальных[83 - Там же. С. 155, 159—160.].

Дежурный по кухням и пекарням унтер-офицер наблюдал «за тщательной утренней уборкой кухни или пекарни» и сохранностью съестных припасов, а также следил, «чтобы на кухнях не было продажи вина», и чтобы нижние чины там не собирались «без дела»[84 - Там же. С. 159.].