Но есть в теме проставления границ один важный нюанс.
Если вы сами не знаете, как вы хотите жить, и кем быть, «когда вырастете», если вы испытываете страх перед Большим Миром, и постоянную неуверенность в себе и своих силах, то реально проставить эти самые четкие границы у вас не получится. Даже если вы скажете все нужные и правильные слова, вам просто не поверят. Потому что вы будете источать запах страха и неуверенности, и фонить потребностью в защите.
И вот это, кстати, готовый комплект для «состояния жертвы». Например, можно жить годами на родительской территории, бесконечно собираться уехать, постоянно ссориться с ними, и жаловаться на то, что они «не отпускают». А родители тем временем могут искренне не понимать. что же им еще сделать, чтобы вы «наконец съехали и оставили их в покое, и дали им хоть на старости пожить для себя».
Границы ведь должны что-то окружать (а не просто отделять от кого-то), логично?
Например, границы садового участка отделяют его от соседских, но при этом окружают этот самый участок. Внутри границ есть что-то (или кто-то). А что есть внутри ваших границ? Или что вы хотите, чтобы там было?
Если вдруг там сейчас толком ничего нет, это не повод отказаться от определения границ, но повод потратить процентов 70—80 усилий на создание чего-то внутри, и 20—30 на защиту. А не наоборот.
А то будет как-то обидно, если внутри эшелонированной обороны от внешнего воздействия у вас только деревянная времянка и дыра в земле вместо туалета, правда же?
Принять факт, что родители не были взрослыми
За многими претензиями к родителям (не так воспитали, не то делали, не уделяли внимание, не давали любви и т.д) фактически стоит одна большая претензия:
«Они же взрослые были, а я ребенок. Они же должны были понимать, что делают».
Увы, но это ошибочное утверждение. Родители (в массе своей) не взрослые. И фраза «рождение ребенка делает женщину взрослой» – всего лишь красивая легенда материнства.
Расскажу вам историю про Лену.
Жилы-была девушка по имени Лена. Жила, и особенно не тужила – работала, но не так чтобы сильно убивалась на работе, да и родители постоянно подкидывали денег на жизнь, так что вполне хватало времени и сил ходить по клубам, в музеи и на выставки, гулять с подругами и читать книги, удобно устроившись на подоконнике своей небольшой студии. Некоторые люди назвали бы ее «инфантильной», но Лене было все равно – она жила так, как ей нравилось, и это главное.
Но вот Лена встретила Максима, и сердце ее забилось учащенно. Она влюбилась. С первого взгляда. А дальше было все – жаркий секс, прогулки по городу в обнимку, долгие разговоры и совместные путешествия. Через некоторое время Максим сделал ей предложение. «Конечно, да!». И вот она уже замужем. Им немного тесно в ее студии (Максим жил с родителями), но очень уютно и радостно.
Идет время, и родители с обеих сторон все чаще начинают задавать вопрос «А когда ребенок?». Сначала Лена отшучивается, потом начинает огрызаться, но в конце концов задумывается «а, может, пора?». Да и подруги ее все уже с детьми, коляски по парку катают, да преимущества смесей для питания обсуждают, и тоже спрашивают «когда рожать то собираешься, часики то тикают, тебе уже 27, Ленка». И Максим тоже о ребенке мечтает – чтобы его фамилию носил, наследником рода стал.
Пока Лена думала да прикидывала, все случилось как бы само. То ли презерватив был бракованным, то ли что-то еще, но она увидела на тесте две полоски. Реальная перспектива стать мамой ее напугала, если честно. Одно дело – шутить на эту тему, а другое – реально родить. Лена чувствовала, что ее жизнь изменится, и опасалась, что эти изменения ей не понравятся. Но при слове «аборт» ее чуть не прибили на семейном совете, да и Максим выглядел так, что вот-вот на развод подаст. Лена испугалась. И согласилась. Да и родственники обещали помогать всем, чем смогут.
И вот она держит в руках что-то очень маленькое, сморщенное и красное. Своего сына. Максим на седьмом небе от счастья. Все родственники тоже. Вот только Лене как-то не по себе. Вроде радоваться должна, счастье испытывать, и материнскую любовь. И еще «материнский инстинкт» вроде как включиться должен был, как ей мама со свекровью в оба уха говорили. Вот только не чувствует ничего этого Лена – ни любви ни инстинкта. Только растерянность и страх. Но не будешь же об этом всем рассказывать – не поймут.
И стала Лена учиться мамой быть. В их студии стало совсем тесно, и Максим снял им квартиру побольше. Правда, для этого ему пришлось устроиться сразу на две работы, и Лена видела его только поздно вечером и в единственный выходной – воскресенье.
Почти все время она оставалась одна дома, с ребенком. Кирилл был ребенком шумным и болезненным. Колики по ночам, крики весь день. Когда через полгода Лена взглянула в зеркало, она вздрогнула – на нее смотрела постаревшая хмурая женщина с огромными кругами под глазами. Лена куда-то пропала, появилась Елена Петровна.
Лена научилась всему, что нужно и делала это на автомате, ее единственным желанием было выспаться как следует. О книжке на подоконнике и походах в музеи она вспоминала как о чем-то из далекого прошлого, это стало почти сказкой.
Отношения с Максимом испортились. Он уставал на двух работах, но его денег все равно не хватало на все. Приходилось просить родителей, но они каждый раз поджимали губы и помогали неохотно.
«Мы в наше время все сами делали, без чужой помощи. И жили не как вы, в хоромах, а впятером в комнате в коммуналке. И ничего, не жаловались. Это ваше поколение какое-то инфантильное, условия вам нужны еще. Материнство -это же не прогулка по полянке, это ответственность, обязанности и долг.».
– А счастье, где счастье то? – спросила как-то Лена
– Счастье просто от осознания, что ты выполняешь важный долг, помогаешь растить нового человека. А ты думала, что будут бабочки в животе? Повзрослей уже, а!
Через год Максим ушел. Неожиданно и быстро. Просто в один «прекрасный» день не вернулся домой, долго не брал трубку, а потом прислал смс. «Прости, Лена, я так не могу. Я хочу жить, а не пахать как на галерах, и стать таким, как мой отец в старости. Я тебя люблю, но с нами все.». И уехал жить к своим родителям.
Лена проходила несколько дней в состоянии шока. Несколько раз пыталась позвонить ему, но отменяла вызов. А потом перестала звонить. Она приняла решение жить сама. И сделать все, чтобы справиться. Квартира была оплачена еще на месяц, и Лена начала искать работу из дома. Она вспомнила про свой диплом переводчика, что заставила ее получить мама, и набрала заказов в сети. «Прорвемся» – сказала она своему постаревшему отражению в зеркале.
Прошло 10 лет. Лена пила чай и смотрела в окно своей арендованной квартиры (на свою пока не было денег).
В голове крутился to do лист из дел по дому, но сейчас было ее время. Ее 10 минут, чтобы отдохнуть, и чуточку помечтать. Вот Кирилл закончит школу, поступит в Вуз, работу себе найдет, и я смогу наконец своей жизнью пожить. Сделать то, что давно хотела.
Еще 6—7 лет и все.
«Прорвемся» – сказала она своему отражению в зеркале и пошла работать. Заказы ведь сами себя не выполнят, правда?»
Это далеко не самая печальная и плохая история, если подумать. Женщина выжила, не наложила на себя руки, не сдала ребенка в детдом, у нее есть работа и источник средств к существованию.
Но вот стала ли Лена взрослой? Нет, не стала.
Она потеряла свою старую жизнь, и ту энергию, что та ей давала. Но не обрела новую. Вернее, обрела, но лишь обязательства и ответственность.
Жизнь большинства родителей (в основном, женщин, кстати) – это как дорога, ведущая вперед внутри туннеля. Ни вправо, ни влево, только вперед. Хочешь, не хочешь – иди, не останавливайся, на тебе ответственность.
Жаловаться – можно, а толку? Плакать? Можно, но потом снова надо «взять себя в руки» и идти по туннелю вперед. И из туннеля этого нет другого выхода.
Отдала «долг»? Можно, в принципе, и для себя пожить. Если, конечно, силы остались. Ну или там внуки появятся, и снова своя жизнь на паузу, и новая ответственность и новые обязательства.
«Не хочешь брать ответственность? Слишком тяжело? Все время спрашиваешь „а где щастье то?“. Ну ты какая то инфантильная, блин.».
Мужчинам проще. Им социум позволяет «соскочить с темы», или просто числиться родителем, ограничив свою функцию поставкой денег в семью. У женщин такой халявы точно нет, только мечтать о ней можно.
Материнство может стать толчком для взросления. Но взросление не случится просто потому, что женщина научилась делать 100500 бытовых дел последовательно и параллельно. И оно не случится даже если она при этом еще и зарабатывает на все. Это, в лучшем случае, социальное взросление. Но психологически она может остаться тем же самым ребенком (или той самой молодой девушкой), что была до родов. Просто в постаревшем, уставшем теле формально взрослой женщины. Вспомнили уже свою маму, да?
Если бы ответственность за других людей делала кого-то автоматически взрослым, то руководители и владельцы предприятий и бизнесов были бы все повально взрослыми людьми во всех смыслах. Много таких знаете? Мудрых, зрелых, взрослых таких руководителей и владельцев?
Не взрослые руководители часто становятся самодурами, а не взрослые владельцы загоняют бизнес в банкротство. Не взрослые родители воспитывают детей, просто транслируя им шаблоны и инструкции, что вложили в них их собственные, и тоже не особо взрослые родители. Они не видят детей как личностей, а лишь как продолжение себя – как и их родители не видели личности в них самих. И так дальше, вглубь времен)
Если мы убираем знак равенства между словами «родитель» и «взрослый», то многое становится понятно. Когда маленького ребенка отдают на попечение старшей сестре или брату, может ли он (а) с этим справиться? В принципе, да.
Вот как-то и справляются.
Знакомо? Узнали кого-нибудь?
«Покинуть больницу»
Эту шутку я рассказываю часто и везде, и это баян, но она просто идеально все объясняет. «Ходжа Насреддин, твоя жена уже вернулась из больницы? Нет, она все еще говорит о ней».
Куда идет ваше внимание, туда идет ваша энергия.
Если вы бесконечно «прорабатываете тему родителей», пишете им письма, плачете на расстановках, анализируете сценарии, меняете одного психотерапевта за другим в попытке «навсегда излечить травмы детства», то вы в одной больнице вместе с женой Ходжи Насреддина. И лечиться там можно хоть всю жизнь. И так и не вылечиться притом.
Чем больше, чаще и охотнее вы смотрите назад, тем меньше времени и сил у вас на то, чтобы заняться тем, что происходит прямо сейчас, и ждет впереди.
Я не предлагаю вам «забыть и вычеркнуть», или сделать вид, что «никаких проблем не было» и вообще «все хорошо».
Как минимум, расставьте приоритеты. Например, 5 дней в неделю я занимаюсь своей жизнью, шестой посвящаю излечению от травм прошлого, а в седьмой предаюсь безделью и всяким приятным порокам. И если вы излечиваете травмы, то поставьте себе конечную цель и сформулируйте критерии излечения. Когда будет «достаточно»? Когда вы сможете «выписать себя из больницы» раз и навсегда?
А как максимум, возьмите из прошлого знание/понимание (когда, например, вы понимаете, почему родители поступали так, и осознаете последствия их воспитания), закройте дверь и двигайтесь дальше. И тогда больше никаких писем родителям и расстановок. Займитесь своей жизнью – ведь она конечная, а у вас на нее наверняка много планов, правда?
Жить своей жизнью, принимать свои решения и нести ответственность за свои ошибки бывает сложно (и страшно) даже для реально взрослого человека. Если вы только в процессе взросления, то это втройне сложно и страшно. И есть большой соблазн сбежать от этого в уютное пространство бесконечной терапии/самоанализа или такой же бесконечной жалости к себе и жалоб на родителей. Вот только бегство не дает сил, оно лишает их. Работа с психологом – способ найти точку опоры и перевернуть свой мир, поставив его на ноги. Но только если вы реально идете к этому, а не прячетесь в ней от мира.
А как избавиться от негативного багажа из семьи?
Желания родителей, которые они заставили сделать вашими.
Внушения и встройки, убеждения и ценности, которые теперь поселились в вас и мешают вам жить.
Шаблоны поведения и реагирования, что вы бы хотели как-то изъять из себя или просто заменить на более адекватные и подходящие.
Вам важно перестать пытаться разделять все на две кучки «это все мои родители встроили» и «это все мое, истинное». Просто потому, что почти все вы взяли извне. Желания, модели поведения, большую часть ценностей и убеждений. Где-то увидели в кино, что-то вам рассказали друзья, чему-то научили учителя в школе, а порой достаточно услышать одну фразу на улице, и жизнь меняется. А еще реклама по ТВ и в интернет, государственная пропаганда и контрпропаганда, тренинги и семинары. Или книги вроде этой.
Неважно, откуда в вас что проникло, оно теперь все ваше. Признайте это своим, перестаньте скидывать все на «них, вложивших вам в голову всякие гадости». Ведь как только вы делаете это, вы, по сути, лишаете себя возможности это изменить, и снимаете ответственность с себя. Ведь раз «они вложили», то надо сначала «проработать отношения с ними», потом, возможно, убедить их в ошибочности их взглядов, или просто попросить забрать то, что они в вас встроили.
Но поздно уже, это не забрать, это ваше.
Даже если родители порой говорили вам откровенную дичь, это теперь ваша дичь. Признайте ее своей, и дальше решите – она вам нужна или нет. Например, если на вашем столе лежат два пакета со сливами (один – купленный вами, а второй – подаренный мамой), и вы выложили их в одну коробку, а потом заметили, что часть слив гнилая, то важно ли, чьи именно сливы гнилые – ваши или мамины?
Это повлияет на то, что вы с ними сделаете? Мол, эти сливы гнилые, но мои, поэтому буду давиться и морщиться, но съем, а вот эти мамины, поэтому выброшу. Вряд ли, правда? Вы выбросите плохие сливы, оставите хорошие, и жизнь продолжится.
Вот так и с негативным багажом. Это уже не наследство от родителей, это не их дары или проклятия, это ваше имущество. И только вам решать, что с ним делать.
Понимать, откуда в вас то или иное качество или убеждение, можно и ценно. Например, если в вашей семейной истории полная беда в семейных отношениях, и у вас она тоже присутствует, это полезно знать.
Но не пытаться «изменить родовые программы», а стать тем человеком, который сможет создать хорошие отношения – то есть, опять заняться своей жизнью.
Если вам 12, у вас есть негативный багаж из семьи. Если вам 30-40-50, то есть только ваши личные вещи.
Что возьмете с собой дальше, а что оставите?
А надо ли общаться с ними, любить/прощать/уважать их?
Не «надо».
Но можно. Если вы этого хотите.
Нет правильного ответа здесь. Есть только ваш ответ.
Вы можете быть благодарными родителям за то, что они вам дали, но не хотеть с ними общаться чаще, чем на праздниках (по 5 минут) – ваше право.
Вы можете простить маму/папу за все, что они сделали и сказали, и плакать, крепко обнявшись. Это ваше право.
Вы можете простить их за все, или попросить прощения самим (дети порой тоже не подарок, скажем честно) – ваше право.
Вы можете хотеть быть похожими на родителей или не хотеть иметь с ними ничего похожего – это ваше желание.
Вы взрослый человек, у вас своя жизнь.
Вы не должны родителям ничего, но можете (если захотите) выражать им благодарность и дарить заботу и внимание. Вы можете любить их, если ощущаете эту любовь, и признаваться в этом, или не чувствовать к ним ничего. Только вам решать. А еще ваши чувства к ним могут измениться со временем. Или остаться теми же навсегда.
Я с теплом и грустью вспоминаю своего отца, и с легкой жалостью и грустью, но без особого тепла – свою маму. Я могу сказать себе «но это же неправильно, я обязан любить своих родителей, мне надо все исправить/излечить». Да, можно поступить так. А можно оставить все как есть, запомнить основные ошибки своих родителей, и не повторять их самому. Именно так я выбрал поступить сам, в своей собственной семье.
Работа над ошибками
По сути, это главное, что нужно сделать, чтобы двигаться по жизни дальше, не оглядываясь постоянно на то, что «было давно».
Перечитайте блок про «снятие портретов со стены» – ведь именно там личности родителей отделяются от их поступков. И только когда вы можете хотя бы на время отделить это, вы сможете увидеть сами поступки. И решить для себя, хотите ли вы поступать так же или нет.
Например, я точно хочу и в 70 лет быть таким же активным, как мой отец, и стремиться к профессионализму во всем, что делаю. Этот элемент я себе беру.
Но я точно не хочу, как мой отец, быть «тайным папой раз в полгода» для своего ребенка. Я хочу быть с ним рядом, пока я ему нужен. Этот элемент я не беру, а заменяю своим.
И так далее. Схема одинаковая. Это как если бы вам достались в наследство вещи родителей, и вы перебираете их, решая, что оставить, а что выкинуть.
