Евгений Петрович Горохов "Операция «Эномороз»"

Очкарика звали Хансхайрик Кумеров, работал он инженером в фирме «Леве Радио», которая входила в крупнейший германский химический концерн «И Г Фарбениндустри». Не только химией занимался этот концерн, в сферу его интересов входила радиотехника и приборостроение. За эти два направления отвечала фирма «Леве Радио». Инженер Кумеров работал над усовершенствованием работы счётчика Гейгера.[22 - Счётчик Гейгера – газоразрядный счётчик для автоматического подсчёта радиационных частиц.]

Все коллеги Хансхайрика Кумерова считали, что «его кроме научной работы, ничто не интересует». До 1936 года так оно и было. В тот год неожиданно для всех, гестапо арестовало слесаря из лаборатории Кумерова, тихого и неприметного Отто Фишера, отца большого семейства. Оказалось, что когда в марте германские войска заняли Рейнскую область, пьяный Фишер брякнул в пивной:

«За нарушение Версальского договора, французы надерут нам задницу. Гитлеру придётся просить у них прощения».

Кто-то из посетителей пивной, донёс в гестапо. Беднягу Фишера за пьяную болтовню арестовали. С тех пор его никто не видел. Арест Фишера словно вывел Кумерова из спячки. До него вдруг дошло: невозможно оставаться человеком, живя рядом с концлагерями.

В молодости Хансхайрик учился в Технической академии, там он дружил с однокурсником Эрхардом Томфором. Про него болтали, что он коммунист, но тогда политика Кумерова не интересовала. Томфор работал на кафедре химии в Берлинском университете имени Гумбольдта. Кумеров изредка встречался с ним, но та дружба, что была в студенческие годы, ушла. В марте 1936 года Хансхайрик под впечатлением ареста Отто Фишера выложил Томфору все, что думает о нацистском режиме. Свою пламенную речь Кумеров закончил словами о необходимости борьбы с национал-социализмом. Хансхайрик предложил Томфору провести диверсии на заводах «И Г Фарбениндустри». Но Эрхард Томфор отделался шуткой, и они расстались.

Спустя неделю он позвонил Кумерову, назначил встречу. Они сидели в пивной на углу Хаухеманштрассе, болтали о всякой чепухе. Неожиданно Томфор резко сменил тему, и сказал, что с нацизмом можно бороться не только при помощи диверсий. Через неделю Томфор познакомил Кумерова с чехом Яном Колчеком, владельцем маленького рекламного агентства. Это был советский разведчик-нелегал Василий Зарубин, агент Бетти, так он значился в картотеке седьмого отдела ГУГБ НКВД СССР.

В 1931 году Василий Зарубин со своей женой Елизаветой под именами Ян и Екатерина Кочеки натурализовались в Германии. Они осели в Берлине. На контакте у Бетти были самые ценные агенты: сотрудник берлинского гестапо Вилли Леман (агент Брайтенбах), полковник люфтваффе Карл Ленденер (Алмаз). Хайнсхайрику Кумерову присвоили агентурный псевдоним «Один».

В июле 1938 года в Манчжурию к японцам перебежал начальник управления НКВД по Дальневосточному краю Генрих Люшков. Японская разведка получила от него много ценных сведений. Рассказал Люшков о разведчике-нелегале Василии Зарубине. Правда, он мало что мог сообщить об агенте Бетти. Знал лишь, что тот живёт в Германии по паспорту гражданина Чехословакии. Японцы передали эту информацию немцам.

В сентябре 1938 года Бетти обнаружил за собой слежку. К тому времени Абрам Слуцкий был мёртв, а седьмым отделом ГУГБ НКВД руководил Залман Пасов. Он принял решение срочно убрать Бетти из Германии. Зарубин передал свои контакты берлинскому резиденту ГУГБ НКВД Александру Агаянцу, и вместе с женой покинул Германию.

Встречаясь с Яном Корчеком, Кумеров чувствовал себя в безопасности. Мало ли о чём можно беседовать с владельцем рекламной фирмы! Совсем другое дело контакт с работником советского посольства. За ними круглосуточно наблюдает служба наружного наблюдения гестапо! Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься в подвале дома №8 на Принц Альбрехтштрассе. В здании бывшей Школы прикладного искусства размещалась государственная тайная полиция (гестапо). О её застенках рассказывали страшные вещи. Оттого хмурился и нервничал Хансхайрик Кумеров, ожидая на Регаттенштрассе Александра Агаянца.

Кумаров взглянул на часы, до встречи оставалось пять минут. Он направился к скамейке, стоящей возле причала. Сел, вынул из кармана пальто газету, и положил её на скамейку.

Агаянц появился спустя несколько минут. Он шёл вдоль причала, как-то странно скрючившись. Плюхнулся на скамейку возле Кумерова.

– Что с вами?! – прошептал тот.

– Мне нездоровится, язва обострилась, – сморщился разведчик.

– Тогда я быстро, – Кумаров посмотрел на толпу, гуляющую по Регаттенштрассе. Он зашептал: – В Химическом институте физик Отто Ган облучая нейтронами уран, обнаружил следы бария. Мне удалось заполучить черновые записи Гана.

Кумеров похлопал ладонью по газете:

– Они здесь.

– Что это даёт? – Агаянц положил газету во внутренний карман пальто. Боль в животе изводила его, хотелось лечь на скамейку и выть.

– В результате опытов, Гану удалось расщепить ядро урана, – Кумаров оглянулся, на скамейке возле причала они сидели одни, в этом ничего хорошего нет, слишком бросается в глаза. Он быстро зашептал: – Теперь возможно создание новых материалов. В частности в радиотехнике могут появиться полупроводниковые материалы. Они позволят намного увеличить дальность передающего устройства, и одновременно уменьшить массу передатчика. Это одна из возможных областей применения открытия Отто Гана. Их наверняка будет много.

– Понятно, – кивнул Агаянц.

– Ну, раз вам всё понятно, я пойду, – Кумеров встал. Он громко произнёс: – Может вам вызвать «скорую помощь»?

– Нет, благодарю вас, мне уже легче.

– Всего хорошего, – Кумеров приподнял шляпу и удалился.

Агаянц со вздохом встал, и пошёл в толпу. С полчаса он бродил по улице, потом направился к своему автомобилю.

Припарковав машину на Унтер-ден-Линден, он отправился к зданию посольства СССР. Неожиданно на него навалился сильнейший приступ боли, Агаянц пошатнулся. У него потемнело в глазах, он с ужасом подумал, что сейчас потеряет сознание.

– Что с вами?! Вам плохо? – его подхватил высокий крепыш лет сорока, в светлом твидовом пальто.

– Всё в порядке. Благодарю вас, – отстранился от него Агаянц, и зашагал к посольству.

Лицо этого крепыша показалось Агаянцу знакомым. К изматывающей боли, прибавилось щемящее предчувствие беды. Агаянц добрался до своего кабинета на третьем этаже посольского здания. Вставил ключ в замочную скважину и вспомнил: летом 1936 года Александр Агаянц работал в парижской резидентуре ГУГБ НКВД. У него на контакте был агент Фермер. Под этим агентурным псевдонимом значился бывший генерал-майор врангелевской армии Николай Саблин. Он освещал для ГУГБ деятельность РОВС.[23 - РОВС – Русский общевоинский союз. Эмигрантская белогвардейская организация, созданная в Париже после Гражданской войны. Агенты РОВС проникали на территорию СССР, и совершали террористические акты.] Во время одного из контактов, Фермер передал фотографию, на которой были глава РОВС генерал Миллер и этот тип, который возле посольства подхватил Агаянца.

«Это агент британской разведки Интеледжис сервис Уильям Стивенсон, агентурный псевдоним «Бесстрашный», – указал пальцем на фотографию Фермер. Он усмехнулся: – На самом деле очень смелый человек. Родился в Канаде, во время мировой войны воевал лётчиком в британской армии. Сейчас поддерживает контакт с генералом Миллером от британской разведки».

– Интеледжис сервис, не гестапо, – усмехнулся Агаянц и вошёл в свой кабинет. Он на всякий случай, проверил газету с документами, которые получил от Одина. Тут новый приступ боли скрутил Агаянца, он облокотился на письменный стол, простонал:

–Такая работа до добра не доведёт. Чёрт знает что происходит!

В Советском Союзе происходили события, которые с лёгкой руки Никиты Хрущёва стали именовать «Сталинские репрессии». Хотя Хрущёв в этих репрессиях повинен намного больше Сталина. Но Иосиф Виссарионович к тому времени был мёртв, а на покойника вину свалить легко. Да дорогой читатель, репрессии в Советском Союзе были! Однако не все, кто пострадал в этих репрессиях, оказались невинными жертвами. Чтобы разобраться в тех событиях, нужно внимательно присмотреться к одному персонажу в истории нашей страны. Зовут его Лев Давидович Троцкий.[24 - Настоящее имя Лейба Давидович Бронштейн.]

В партии большевиков Троцкий считался одним из лидеров. Он был вторым, после Владимира Ильича Ленина. Дядя Троцкого, банкир Абрам Животовский имел деловые связи с американскими финансистами. По этой причине влиятельный американский банкир Джон Пирпонт Морган решил сделать Троцкого своим агентом. В январе 1917 года Лев Давидович с семьёй выехал из Испании в США. Он поселился в Нью-Йорке, там его взял под опеку банкир Якоб Шиф. Именно он от лица акционеров ФРС США сделал Троцкому предложение о сотрудничестве.

В 1917 году было ясно, что Германия войну проиграет. По замыслам союзников по Антанте: Россия в число победителей в мировой войне входить не должна. Для этого Российскую империю необходимо расколоть. После её развала, правительство США планировало взять под свой протекторат Сибирь и Дальний Восток. Европейская часть России должна распасться на множество государств. В центре, у власти будут большевики, а в остальных губерниях антибольшевистские силы. Это будет гарантией того, что Россия не соберётся в единое целое.

В России после Октябрьской революции 1917 года началась Гражданская война, и страна распалась на множество частей. Всё было по плану акционеров ФРС США, но они не могли предугадать прозорливость Владимира Ленина. В тяжелейших условиях гражданской войны большевики смогли одержать победу, и сохранить почти всю территорию Российской империи. Теперь это государство именовалось Союз Советских Социалистических Республик.

Но акционеры ФРС США не отчаивались. В СССР провозгласили Новую экономическую политику, и стали выдавать концессии иностранным компаниям, на разработку недр Советского Союза. Владимир Ленин обещал своим однопартийцам, что НЭП продлится не более десяти лет. Но здоровье у Ленина слабое, и не факт, что он проживёт эти десять лет. После смерти Владимира Ленина, его место займёт Троцкий.

Лев Давидович в Советском Союзе занимал должность председателя Революционного военного совета, (аналог должности министра обороны). Он полагал: у кого в руках армия, тот и возьмёт власть после смерти Ленина. Но как показало будущее, Троцкий ошибался.

В январе 1924 года Владимир Ленин умер, и неожиданно для Льва Давидовича, против него выступили бывшие его сторонники: Каменев и Зиновьев. К ним примкнул Сталин. Они обвинили Троцкого в том, что он не уделяет должного внимания военному ведомству, это была правда. В годы Гражданской войны Троцкий метался по фронтам, воодушевлял красноармейцев биться за Советскую власть. В годы мира не речи на митингах нужно говорить, а строить казармы для солдат. Заниматься финансами и строительством, что для Льва Давидовича было скучно. В январе 1925 года Троцкого смещают с поста председателя РВС.

Григорий Зиновьев решает «добить» Троцкого. Тогда он становится лидером партии. Зиновьев вносит предложение о выводе Троцкого из состава ЦК и исключении из партии. Однако Сталин как Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) уговорил членов центрального комитета не поддерживать предложение Зиновьева.

Троцкий был умным человеком, он прекрасно видел, что Сталин подчинил себе партийный аппарат. Иосиф Виссарионович вникал во все экономические вопросы и в дела государственного управления. Это было как раз то, что не мог сделать Лев Давидович. Вопросы управления государством навевали на него скуку, там не было романтики революционной борьбы. В этом деле Троцкий проигрывал Сталину. Но Каменев, Бухарин и Зиновьев были такими же, как Лев Давидович. Они тоже ни черта не смыслят в экономике, однако считают себя непревзойдёнными теоретиками марксизма. Следовательно, можно попытаться перетянуть их на свою сторону. Но тройка: Зиновьев, Каменев и Бухарин на прямые переговоры с Троцким не пойдёт, нужен посредник. Им стал Иван Никитич Смирнов.

В 1921 году Владимир Ленин решает ввести должность Генерального секретаря ЦК ВКП (б). Он предложил её Смирнову. Однако на ХI съезде ВКП (б), Ленин неожиданно для Ивана Никитича выдвинул на должность Генерального секретаря кандидатуру Иосифа Сталина. С той поры Смирнов возненавидел Сталина. Вот такой помощник и нужен был Троцкому. С помощью Ивана Смирнова Лев Давидович стал сколачивать антисталинский блок.

«Карл Маркс учил, что социализм в отдельно взятой стране не возможен, – проповедовал Лев Давидович, набирая себе сторонников. – Значит, СССР неизбежно скатится к государственному капитализму. Следовательно, опять начнётся эксплуатация человека человеком. Все достижения Октябрьской революции будут забыты. Чтобы этого не произошло, необходимо разжигать пожар мировой революции. В сложившихся условиях возрождение российской государственности второстепенно. К тому же после победы мировой революции, государств на Земле не будет».

Иными словами наплюй на свою страну и народ, пусть люди голодают во имя пожара мировой революции. Несмотря на всю абсурдность рассуждений Троцкого, у него оказалось много сторонников. Большинство из них партийцы с дореволюционным стажем. Они вступили в РСДРП вначале ХХ века. Тогда они были молоды, не успели приобрести ни образования, ни специальности. «Профессиональный революционер» – так они писали в своих автобиографиях. Но вот в стране отгремела Гражданская война, нужно строить мирную жизнь, а делать эти люди ничего не умели. Возраст у них уже зрелый, и садиться на студенческую скамью никто из них не желал. Именно они встали на сторону Льва Троцкого, получив название «троцкисты». Эти слепцы искренне верили в победу мировой революции, к которой вёл их Лев Троцкий. Однако сюжет получился не библейский, ибо Лев Давидович не был слепцом. Он выполнял заказ своих хозяев из ФРС США: сместить Сталина с поста лидера государства и занять его место. Иосиф Сталин был за укрепление СССР.

Под руководством Сталина разрабатывался первый пятилетний план экономического развития Советского Союза, а Лев Давидович всё пел о мировой революции. Троцкисты устраивали митинги, обвиняя Сталина в «отходе от идей социалистической революции». Ситуация в стране накалялась. Добром это кончиться не могло, и в 1929 году Троцкого выдворили из СССР.

Но в Советском Союзе оставался верный помощник Троцкого – Иван Никитич Смирнов. Опытный организатор конспиративных сетей и знаток человеческих душ. Он принялся плести заговор против Сталина.

Иван Смирнов понимал, что к заговору нужно привлекать военных, но нельзя забывать и про партаппаратчиков. Кучка военных способна арестовать Сталина и членов Политбюро, но удержать власть в стране они не смогут. Нужны авторитетные лидеры, которые объявят рядовым членам партии: «Сталин и его приспешники – враги социалистической революции».

Но и этого недостаточно, ибо в СССР всё под контролем НКВД. Смирнов привлёк к заговору наркома внутренних дел Генриха Ягоду.

Таким образом, в заговор против руководства Советского Союза были вовлечены военные во главе с маршалом Тухачевским, нарком НКВД Ягода, члены ЦК ВКП (б) Рыков, Бухарин и Каменев. Причём каждый рассчитывал после устранения Сталина занять его место, и перебить своих подельников. Глава военных заговорщиков маршал Тухачевский ратовал за сближение с Германией, он активно искал встречи с Гитлером, а германская резидентура ГУГБ НКВД фиксировала его действия.

В 1932 году берлинский резидент ИНО ОГПУ Абрам Слуцкий от своих агентов получил информацию об антигосударственном заговоре в СССР. Он сообщил эту информацию начальнику ИНО ОГПУ Артуру Артузову. Тот ответил: «Вы стали жертвой дезинформационной игры Абвера[25 - Абвер – военная разведка и контрразведка Германии.]».

Артузов входил в число заговорщиков, поддерживающих Генриха Ягоду. Он сообразил, что если в Берлине Слуцкий вышел на следы заговора в СССР, то не успокоится. В 1933 году Артузов отзывает Слуцкого из Берлина в Москву, и назначает его своим заместителем. На этой должности Абрам Слуцкий продолжал собирать сведения о заговорщиках. Он установил контакт с Иваном Товстухой.

Когда в 1926 году Троцкий начал свою бурную деятельность, Сталин назначил Ивана Павловича Товстуху руководить секретным отделом ЦК ВКП (б). Этот отдел был личной разведкой Сталина. Таким образом, Сталин знал о заговоре и готовил контрмеры. Но в дело вмешался случай.

У Михаила Томского – одного из участников заговора не выдержали нервы. Он застрелился, а перед этим написал письмо Сталину: «Если хочешь узнать правду, поговори с моей женой».

Жену Томского опросил секретарь ЦК ВКП (б) Николай Ежов. Теперь у Сталина были не агентурные донесения, а свидетельские показания. В сентябре 1936 года начались аресты заговорщиков. Генриха Ягоду сняли с поста наркома НКВД, и арестовали. На его место Сталин назначил Николая Ежова.

Ягода был умён и амбициозен, а Ежов тихий, недалёкий, исполнительный. Сталин решил, что на посту наркома внутренних дел он будет безопасен. То, что Николай Ежов был алкоголиком, Иосифа Виссарионовича не смущало. Ежов начал «чистить» аппарат НКВД от подельников Ягоды. Были арестованы почти все, уцелеть смогли двое: Михаил Фриновский и Генрих Люшков. Более того, они умудрились втереться в доверие к Ежову. Впрочем, это было несложно, ведь новый нарком внутренних дел был глупым алкоголиком. Ежов назначил Фриновского начальником ГУГБ НКВД.

Фриновский лично провёл первый допрос Ягоды. Он передал ему записку, в которой писал, что если бывший нарком утаит от следствия факт участия Фриновского в заговоре, ему сохранят жизнь. Генрих Ягода честно выполнил условия договора, за что и был расстрелян. Фриновский уничтожил всех, кто мог рассказать о его участии в заговоре.

Николай Ежов покончив с заговорщиками запил, и всеми делами в НКВД заправлял Фриновский. Начальником внешней разведки был Слуцкий, он не входил в число заговорщиков, потому репрессии его не коснулись. Но Фриновский знал, что Абрам Аронович ищет следы заговора. Он опасался, что начальник внешней разведки ГУГБ найдёт доказательства его причастности к заговору. Фриновский понимает, нужно убрать Слуцкого. Но делать это необходимо осторожно. Фриновский решает сначала обвинить Слуцкого в работе на Абвер, потом снять его с должности начальника внешней разведки, и неспеша «лепить» доказательства в его шпионской деятельности. Фриновский 17 февраля 1938 в своём кабинете публично обвиняет Слуцкого в работе на Абвер. При этом разговоре присутствовали начальник ГУГБ НКВД по Московской области Леонид Заковский и заместитель начальника двенадцатого отдела (оперативная техника) ГУГБ НКВД Михаил Алёхин. В ответ Абрам Аронович заявил, что у него есть агентурные данные о причастности одного из руководителя ГУГБ НКВД к заговору Ягоды. Фриновский сообразил, что речь идёт о нём.

«Абрашка понял, что я начал копать под него. Если он выйдет из моего кабинета, то прямиком пойдёт к Сталину, тогда мне конец, – Фриновский покрылся липким потом. Он быстро взял себя в руки: – Его отсюда выпускать нельзя».

Фриновский перевёл разговор в шутку, и предложил всем выпить чаю. Незаметно он влил яд в стакан с чаем, и подал Слуцкому. Тот сделал несколько глотков чая и умер прямо в кабинете начальника ГУГБ.

После смерти Слуцкого, Фриновский вскрыл его сейф, и убедился, что действительно Слуцкий собирал на него досье. Фриновский бумаги уничтожил, но все информаторы были зашифрованы. А кто ещё из сотрудников седьмого отдела ГУГБ видел эти донесения?! Информация шла из европейских резидентур, значит, там люди копали под Фриновского!

Фриновский начал громить седьмой отдел, обвиняя его сотрудников в шпионаже. Покончив с центральным аппаратом, принялся уничтожать резидентуры. Из 431 сотрудника внешней разведки ГУГБ НКВД, арестовали 269. Почти все они были расстреляны. Некоторым «счастливчикам» удалось получить огромные сроки за шпионаж, они сидели в тюрьмах.

Из берлинской резидентуры ГУГБ отозвали всех оперативников. В Москве их арестовывали и расстреливали. Резидента Александра Агаянца не трогали лишь потому, что остался он один, а нужно поддерживать связь с агентурой. Агаянц знал, что рано или поздно ему пришлют замену, отзовут в Москву и расстреляют. Он продолжал делать свою работу, от переживаний у него обострилась язва желудка. Агаянц не догадывался, что Фриновский в сентябре 1938 года был снят с поста руководителя ГУГБ НКВД,[26 - Михаила Фриновского назначат наркомом военно-морского флота СССР. В апреле 1939 года его снимут с этого поста и арестуют. 4 февраля 1940 года за все свои преступления Фриновский будет приговорён Военной коллегией Верховного суда к расстрелу. Именно Михаил Фриновский повинен в уничтожении советской внешней разведки перед Великой Отечественной войной.] а на его место назначен Лаврентий Берия. Он прекратил аресты. Однако к тому времени внешней разведки ГУГБ практически не существовало. Лаврентий Берия преобразует ГУГБ НКВД, теперь внешней разведкой будет заниматься отдел под № 5.

***

Несмотря на сильную боль, Агаянц зашифровал информацию, полученную от Кумерова. Он положил шифровку в конверт вместе с бумагами, запечатал и передал дипломатическому курьеру. Вернувшись в свой кабинет, Агаянц подошёл к столу. Взглянул на календарь: 24 декабря 1938 года. Он перевернул лист календаря, подошёл к окну.

«Зачем Уильям Стивенсон крутился возле советского посольства?» – успел подумать он, прежде чем приступ сильнейшей боли отключил его сознание. Падая, Агаянц схватился рукой за штору, оторвав гардину. На шум в кабинете вбежали посольские работники. Врач посольства доставил Александра Агаянца в клинику «Шарите», где тот спустя час умер.

***

Уильям Стивенсон повстречал Александра Агаянца случайно. У британского разведчика должно состояться рандеву в ресторане отеля «Адлон», который находится неподалёку от посольства СССР. Стивенсон шёл на контакт с агентом Синтия.

В картотеке британской внешней разведки МИ-6 под агентурным псевдонимом Синтия значилась Элизабет Торп, близкие звали её Бетти. Она родилась в американском штате Миннесота в семье богатого адвоката Джорджа Торпа. Увлечением Бетти были мужчины, молодые и старые, возраст для девушки не имел значение. В любви Бетти была страстна и изобретательна, потому имела множество поклонников. В девятнадцать лет Бетти забеременела, и не могла сказать от кого. Её отец внушил сорокалетнему Артуру Пэку, что ребёнок от него. Пек служил вторым секретарём британского посольства в Вашингтоне. От женитьбы он не отказался, так как был без ума от Бетти. В 1930 году Бетти и Артур Пек обвенчались, но видимо у жениха были сомнения на счёт своего отцовства. Когда Бетти родила мальчика, Пек настоял, чтобы она отдала сына в приёмную семью.

В 1931 году Бетти и Артур Пек уехали в Лондон. Там Бетти не изменила своему весёлому нраву, и с упоением наставляла мужу рога. Одним из её любовников стал Уильям Стивенсон. Ему пришла в голову мысль, направить любвеобильный нрав Бетти во благо Британской империи. Так Элизабет Торп стала агентом Синтия.

В Испании разгорелась Гражданская война, и Артур Пек получил назначение в Мадрид. Бетти поехала с ним. Она стала любовницей министра иностранных дел Испании Хулио дель Вайо. В Лондон от Синтии пошла отличная информация. В начале 1938 года Артура Пека отправили в Варшаву, и Бетти завела несколько любовников из Генерального штаба польской армии. В это же время Уильям Стивенсон стал искать подходы к немецкому физику Отто Гану. Особых успехов он добиться не мог, так как за Ганом неусыпно следили агенты гестапо, однако умудрился кое-что разузнать. Отто Ган был отличным физиком, но его успехи во многом зависели от Лизы Мейтнер – соавтора всех его открытий. Она была талантливым химиком и математиком, производила расчёты опытов Гана. Именно ей Отто Ган был обязан своим гениальным предвидением в ядерной физике. Производить расчёты Лизе Мейтнер помогал её племянник Отто Фриш.

Лиза Мейтнер – еврейка, а для них в нацисткой Германии одна дорога: сначала концентрационный лагерь, потом газовая камера. В марте 1938 года Лиза Мейтнер нелегально перебралась из Германии в Швецию, а её племянник Отто Фриш уехал в Копенгаген.

В своей работе Отто Ган не мог обойтись без Лизы Мейтнер, между ними велась оживлённая переписка. Уильям Стивенсон знал об этом. Он решил подвести Синтию к Отто Фришу.

В сентябре 1938 года Синтия и Отто Фриш стали любовниками. Исподволь Синтия подводила молодого учёного к мысли: перебраться из Дании в Великобританию. В Рождество Синтия приехала в Берлин на встречу с Уильямом Стивенсоном. Она остановилась в отеле «Адлон» на Унтер-ден-Линден.

Отель «Адлон», некогда роскошное фешенебельное заведение, переживал не лучшие времена. При нацистах богатая иностранная публика перестала ездить в Берлин, а отель с его роскошным интерьером рассчитан именно на неё. Мало постояльцев в отеле, значит, нет посетителей в ресторане. Кухня там изысканная, но цены высокие. В Берлине при нацистах появилось много мест, где накормят вкусно и дёшево. Даже в Рождественский сочельник посетителей в ресторане было мало, впрочем, Стивенсона это вполне устраивало.

– Друг согласен на переезд, – Синтия пригубила шампанское.

– А тётя? – Стивенсон разрезал ножом телячий стейк.

– Здесь сложнее, – вздохнула Синтия. Она допила шампанское: – У неё предубеждение против британцев, но думаю, Друг уговорит её.

Стивенсон рассчитывал через Синтию убедить Лизу Мейтнер и Отто Фриша перебраться в Великобританию. Потом Лиза Мейтнер уговорит Отто Гана тоже приехать туда.

– Бетти, мир стоит на пороге великих открытий, и мы с вами вершим историю, – улыбнулся Стивенсон.

Глава 3

В конце января 1939 года немецкие физики Отто Ган и Франц Штрассман повторили свои опыты по искусственному расщеплению урана. В это же время Отто Ган получил письмо от Лизы Мейтнер с математическим анализом прежних опытов. По расчётам выходило, что при расщеплении уранового ядра происходит большой выброс энергии.

– Вот оно практическое применение нашего открытия! – воскликнул Штрассман, прочитав письмо Мейтнер.

Ган и Штрассман предоставили результаты своих опытов и их математическое обоснование профессору Хартеку.

Пауль Хартек был признанным авторитетом в области ядерной химии, кроме того, он являлся научным советником Управления сухопутных вооружений вермахта.[27 - Вермахт – вооружённые силы нацисткой Германии.] Он написал письмо руководителю Имперского исследовательского совета Абрахаму Эзау. В нём профессор Хартек утверждал: можно создать атомное оружие разрушительной силы. Письмо Хартек закончил следующей фразой: «Та страна, которая первая сумеет овладеть достижениями ядерной физики, приобретёт абсолютное превосходство над другими».

29 апреля 1939 года Абрахам Эзау собрал учёный совет, на который были приглашены физики Отто Ган, Фриц Штрассман и Пауль Хартек. До этого дня, эксперт Имперского исследовательского совета Курт Дибнер несколько месяцев проверял результаты опытов по расщеплению ядра урана и математические расчёты. Он подтвердил правильность выводов учёных. На заседании Имперского исследовательского совета приняли решение: передать материалы по созданию ядерного оружия на рассмотрение Гитлера.

Однако 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу, Гитлеру стало не до проблем по теории ядерной физики, всё же он поручил руководителю канцелярии НСДАП[28 - НСДАП – Национал-социалистическая рабочая партия Германии. На немецком языке: Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei, сокращённо NSDAP.] Мартину Борману разобраться в этом вопросе.

28 сентября 1939 года в Управлении армейских вооружений состоялось совещание, на котором кроме учёных присутствовали рейхсляйтер[29 - Рейхсляйтер – высший партийный чин в НСДАП.]Борман, руководитель только что созданного Главного управления имперской безопасности (РСХА)[30 - Главное управление имперской безопасности – на немецком языке: Reichssicherheitshauptamt или сокращённо RSHA.] Рейнхард Гейдрих, и его подчинённый, сотрудник гестапо Георг Алеман. В заседании принял участие руководитель научного совета химического концерна « И Г Фарбениндустри» Карл Краух.

Физики заверили, что на научные разработки по созданию ядерного оружия уйдёт от девяти месяцев до одного года. На совете приняли решение, что программа по созданию атомного оружия будет носить название: «Урановый проект». Все работы, имеющие прямое или косвенное отношение к Урановому проекту должны быть засекречены. Соблюдение режима секретности возлагалось на группенфюрера[31 - Группенфюрер – генеральский чин СС. Звание приравнивалось к чину генерал-лейтенанта вермахта.] Гейдриха.

Совещание закончилось в три часа дня. В коридоре Управления армейских вооружений к сотруднику гестапо Георгу Алеману подошёл профессор Хартек.

– Простите господин Алеман, вы случайно не брат инженера Карл-Хайнца Алемана?

– Да господин профессор, это мой старший брат, – кивнул гестаповец.

– Карл-Хайнц прекрасный инженер. Насосы, производимые его фирмой, очень востребованы в нефтяной промышленности.

– Господин профессор, вы прекрасно осведомлены о моей семье, я польщён, – улыбнулся Алеман.

– Вы очень похожи на брата, а мы с Карл – Хайнцем давние приятели, – в свою очередь улыбнулся Пауль Хартек. Он указал рукой на одну из дверей: – Господин Алеман, здесь в управлении у меня есть кабинет. Не могли бы вы уделить мне немного времени. Необходимо обсудить с вами один важный вопрос, касающийся Уранового проекта.

– Я к вашим услугам господин профессор, – кивнул Алеман.

В кабинете Хартек поставил на стол пепельницу.

– Хотите сигарету господин Алеман? – профессор достал из внутреннего кармана пиджака пачку «Кабинет».

– Курение в учреждениях и общественных местах запрещено законами Империи, – улыбнулся Алеман. Он развёл руками: – К тому же отдельным приказом рейхсфюрер запретил курить в рабочее время офицерам СС и полиции.

– Простите, – покраснел Хартек.