– Хорошо, я хотела сделать, как лучше, – обижено ответила она.
– Ладно, все, проехали. Пацана умой проточной водой. Если есть, то лучше святой, и вытри подолом своей ночной рубашки или в чем ты там спишь. Будешь умывать, скажи: «Водичка, водичка, умой Кирюшкино личико, чтобы хворь убежала, и болезнь пропала, от глаза дурного и медведя хромого». Говори эти слова, пока его умывать будешь.
– Ой, Агнета, ну что это за бабкины сказки, и, вообще, при чем тут медведь хромой.
– Медведь к слову пришелся, в рифму, так сказать. Ты же ничего не теряешь, если ребенка так умоешь? А насчет бабкиных сказок, – кто бы говорил, – поцокала я языком.
Поговорили с ней еще минут двадцать о всяком о разном и распрощались. Под конец разговора наказала ей, чтобы к ребенку девку эту не подпускала.
Снова работа, до самой ночи, пока глаза не стали слипаться и мозги соображать. Никто мне денег в клювике не принесет, все сама, сама. И так я считаю, что хорошо живу, коммуналка маленькая, по сравнению с квартирой, продукты практически не покупаю, что-то от бабушки осталось, а что-то бартером принесли. Счастливый я человек, ни мята, ни клята, никому ничего не должна, и даже вон барабашка в комнате притих, мстю страшную, наверно, замышляет.
Ночевала в зале, там практически ничего не слышно. Ночью он не шумел. Утром в комнату зашла, все на своих местах, может, убрался в другое место. Проша эту комнату не любит, не заходит совсем. Снова весь день в работе, надо наверстывать упущенное. От напряжения разболелись пальцы и кисть. Решила часик передохнуть, чтобы потом не передо2хнуть (нравится игра слов).
Спустилась в подвал в свою «секретную лабораторию». Разложила по полочкам все, что Петр принес. Пересчитала запас свечей, мало осталось. Нашла тетрадки с записями, как их готовить. Почитала. Выудила воскоплавку, нитки, формы для свечей разных размеров и принялась творить. Все делала по инструкции, такое удовольствие получила от возни с воском. Все же он намного приятней, чем парафин, а пахнет как удивительно. Все залила, поставила застывать. Надо было еще партию с травками сделать. В другой раз с ними попробую.
Захватила из подвала пару веничков с полынью и чертополохом. Развесила по комнате с барабашкой. Пусть «порадуется», посмотрит, как я о нем забочусь. В блюдце налила молока и поставила его на пол для воинствующего гражданина, еще положила парочку шоколадных конфет. Через час зашла в комнату. Конфеты некрасивыми пятнами по стенам размазаны, а молоко по полу разлито мелкими каплями, словно его в рот набирали и разбрызгивали везде. Полы вытерла, пятна на стенах пыталась затереть.
Ночью в комнате двигалась мебель, что-то ронялось и падало. Кто-то топал и охал, стучал в дверь. Специально ведь делает, чтобы мы нормально не спали. Дочь пугает. Она ко мне в зал перебралась, там слышно меньше и ей не страшно со мной. Вот террорист проклятый, покажу я тебе завтра кузькину мать, не хочешь по-хорошему, получишь по самое не балуйся.
Шишок
Утром попыталась зайти в комнату, но с той стороны что-то не давало открыть дверь. Товарищ, видно, там совсем забаррикадировался. Особо в спальне ничего нет, но все же имеется диван, в котором спрятаны новые обои и новогодние игрушки, да шкаф с бабушкиными новыми вещами, которые пригождаются периодически.
Во время завтрака мы с дочерью слышали, как в комнате двигается мебель. Деловой товарищ. Катя от страха елозила по стулу и посматривала на меня, я не показывала вида, что мне тоже неуютно с пришельцем. Надо сказать, стада мурашек с промежутками в десять секунд проносились от затылка до пяток, а потом обратно возвращались и шевелили волосы на голове. Но я старалась сохранить спокойствие ради дочери.
– Мам, можно я к Насте схожу? – спросила Катюша.
– Иди, только телефон возьми с собой, и сначала Насте позвони, нужна ты там или нет. Вдруг они вещи собирают, уезжать же собирались, – ответила я, а сама думала, что же делать и куда бежать.
Дочь схватила телефон и убежала на улицу звонить Насте, но не успела, девочка сама пришла за молоком. Я отдала ей полторашку, и они с Катюшкой отправились к ней в гости. Ну, вот хоть ребенок у меня немного отдохнет и развеется, а я попробую повоевать с незваным гостем.
Подошла к двери, толкнула. Она немного открылась, и я пролезла в образовавшуюся щель. Ё-моё, это чудо-юдо передвинуло шкаф в середину комнаты и диван к нему перетащило, сдернуло мои травяные веники и раздербанило их на составляющие. Все полы, диван, подоконник и, наверное, шкаф были усыпаны измельченной травой. Занавески ему тоже не понравились, и он их снял, вернее, сдернул вместе с карнизом. Вот негодник. Сейчас найду какой-нибудь ритуал и изничтожу тебя.
Собралась выходить, повернулась к двери, и тут диван поехал и перекрыл мне выход. Попыталась диван с места сдвинуть, а он намертво на месте встал. Трава с полу начала подниматься вверх, потом закружилась маленькими вихрями. В комнате появилось несколько таких травяных смерчей. Я бросилась к окну, но оно не открывалось, скорее всего, проделки такого же рода.
Хорошо, что додумалась взять телефон с собой. Когда вытаскивала из кармана, вместе с ним выпала визитка, подхватила ее на лету. Предполагаю, что если бы она коснулась пола, то либо исчезла, либо ее хулиганье порвало бы. На визитке было написано: «Бабка Матрена. Гадания и предсказания». Как хорошо, что я ее не выкинула. Стала набирать номер, написанный на визитке, но тут кто-то принялся тянуть у меня из рук телефон.
Ну вот дудки, я тебе аппарат не отдам, ишь какой хитрый, потянула его на себя. Чувствую, не отпускает, еще чуть-чуть, и смартфон упадет на пол или пропадет в цепких лапах. Врешь, не возьмешь, и со всей силы толкаю нечто, вернее, делаю такое движение рукой в воздухе. Оказалось, что ударила во что-то мохнатое и костлявое. Послышался звук, как будто кто-то упал. Успела набрать номер и нажать кнопку вызова, как на меня свалились шторы, и нечто попыталось меня в них замотать.
– Алло, бабушка Матрена, помогите, – ору в трубку. – Это Агнета. Да отлепись ты от меня, живность чумная, – отбиваюсь от существа.
Телефон все же выронила, надеюсь, она меня услышала. Чудо-юдо ухитрилось меня запеленать и уселось верхом. Столько отборного мата оно, наверно, ни разу не слышало за всю свою мохнатую дурную жизнь. Сидит и себе там похихикивает. И откуда ты взялось, чувырло волосатое. Я и ногами брыкаюсь, и высвободиться пытаюсь, а оно все никак с меня не слезет, еще мне пятки принялось щекотать. Вот явно чудо надо мной измывается да потешается. Вот надо было сначала средство от него поискать, а потом уже во всеоружии к нему заходить. И тетушки эти ничего не подсказали, наверно, тоже сверху на меня смотрят и ухохатываются. Скажут, думать надо было головой, Агнета.
– Отвали уже, – дергала я ногами.
Не люблю, когда меня трогают, а особенно когда пытаются щекотать своими кривенькими лапками или чем там, не знаю. Вдруг он там не своими культяпками меня щекочет, а хвостом. Интересно, у него есть хвост, а рога у него имеются? В прошлый раз только странную собачью пасть разглядела, да лапу с длинными пальцами и когтями. Опять начала брыкаться и пытаться выпутаться из занавески. Вдруг слышу, кто-то по дому ходит. Стала орать, что я в комнате.
– А ну, ирод окаянный, отворяй ворота, бабка Матрена пришла, – гаркнул зычный голос из-за двери.
Я услышала, как диван начал отодвигаться от двери. Значит, ее слушается или боится.
– Ты где? – зашла бабулька в комнату.
– Тут, в занавесках завернута, – пропищала я.
Услышала бабкин хохот и почувствовала, как по комнате разносится табачный дым.
– У нас не курят, – промямлила я.
– Цыц, это дым волшебный, мне думать помогает, – ответила она и принялась меня разматывать.
Скинула я с себя занавески и вздохнула полной грудью.
– Скажи спасибо, что не придушил тебя, а только позабавился, – сказала Матрена. – А то бы мог занавесочку потуже и кирдык тебе, родная.
Бабулька дымила, как паровоз, оглядывая комнату.
– Ты где шишигу зацепила? – спросила она.
– Кого?
– Ну, барабашку, шишка, шишигу, – уточнила бабка.
– Не знаю.
– Они иногда в пустующих домах заводятся. Если бы он в твоем доме был, то ты бы с ним давно познакомилась. Вспоминай, сколько он у тебя уже, – пристала Матрена.
– С того дня, как я мебель из городской квартиры привезла, – ответила я.
– Ну вот он у тебя в мебели и прокатился. А так как ты добровольно ее вносила, то и ему препятствий не было. Вот только Маргаритины защиты его в этой комнате заперли, войти вошел, а выйти не может, вот и беснуется. Хотя он бы тогда во всем доме тебе «порядок» навел, – выдохнула порцию дыма бабушка. – Они так-то, шишиги, не особо злобливые, хулиганы только страшные, но бывают, что совсем дичают и человеку тогда несдобровать. Питаются страхом, вот и пугают. Если злишься, то они сами этого боятся и пытаются еще сильней запугать.
– Ну а как избавиться?
– А вот так, – сказала она и открыла настежь окна. – Иди туда, откуда пришел, забирай все, что с собою принес. Не задерживайся, да не останавливайся, убирайся и не возвращайся. Язык, ключ, замок, да будет так, как я сказала.
Заклинание она повторила несколько раз. Подул сквозняк, трава с пола поднялась, мимо меня кто-то проскакал и сиганул в окно. Матрена скептически оглядела комнату.
– Навел он тебе порядок, созорничал. Хорошо, хоть такой попался, есть шишиги, которые воду льют да все поджигают. Люди думают – это домовой, а это дух или бес одичавший, шишига, одним словом.
– Ну да, – сказала я, вытряхивая траву из волос.
– А что это у тебя на стенах нарисовано? – спросила она.
– Ну, ставы защитные какие-то, – ответила я и пожала плечами.
– А ты уверена? – Она внимательно посмотрела на меня.
– Я не проверяла. Это от Маргариты Семеновны еще осталось. Она, наверно, писала, – до меня начал доходить смысл ее слов, а на спине организовалась привычная компания мурашек.
– Я хоть и не спец в этих наскальных рисунках, но ты посмотри, некоторые руны стерлись, у некоторых потерялись какие-то части. Да и вообще у них срок действия имеется, когда они начинают работать в обратную сторону. Скажи спасибо шишку, что он тебе здесь спать не дал, а то неизвестно, чтобы ты тут заработала. К тому же Маргарита в них не разбиралась, так что сама думай, – сказала Матрена и снова выпустила кольцо дыма.
Я прикоснулась рукой к тому месту, где была нарисована вязь. Стена гудела, как будто в ней сидел рой пчел. Правильно говорят, все, что ни делается, все к лучшему.
– Скажи спасибо, что Марго поставила такую защиту, через которую ни один враг из комнаты не выберется.
– Спасибо, – машинально ответила я.
– Окно закрой, пока еще что-нибудь не залетело, – сказала Матрена.
Я закрыла окно, и мы с бабкой Матреной вышли на улицу. На крылечке сидел бабулькин бесенок и кидался в Прошу козьими шариками, видно, специально набрал у коз в загончике. Тот лишь ушами потряхивал и следил за ним вполглаза. Чертенок посмотрел на выходящую из дома старушку, но дело свое хулиганское не прекратил, а остался сидеть на месте.
– Айда чай пить, – сказала бабушка Матрена, вытащила откуда-то носовой платок и выбила в него пепел из трубки.
Она отправилась в беседку, а я на кухню, ставить чайник.
Чаепитие
Пока на кухне грелся чайник, принесла чашки и оставшийся кусок пирога с капустой и яйцом, варенье в креманке, шоколадку, чайные ложки и блюдца. Бабулька набивала трубку новой порцией табака.
– Убери шоколадку, баловство это, дочери оставь, – она подвинула плитку к краю стола.
– Не любите? – спросила я.
– Не привыкшая. В деревне росла, нас у мамки семь штук было, о шоколаде мы слыхом не слыхивали. Иногда сахарные подушечки мать покупала, иногда отец сахарные петушки приносил с рынка. А потом его не стало, и даже про подушечки пришлось забыть. Когда сестры повзрослели и работать пошли, тогда у нас и карамельки на столе появились, а по праздникам шоколадные конфеты. Вот только отца-то уже не вернешь, да и детство прошло. А вот варенье я люблю, – она потянулась ложечкой к креманке.
Чертенку надоело его хулиганское развлечение, и он залез на плечо к Матрене и принялся ловить дымные кольца. Из них он лепил самолетики и мишек, цветочки и страшные рожицы. Тянулся своими лапками к ложке бабушки и ел, причмокивая и жмурясь, варенье. Ему очень тут нравилось.
– Пироги мне вот твои по душе пришлись. Давно не ела. Покупала вот в городе как-то пару раз, а с домашними все равно не сравнится. Сама я давно не пеку, для себя одной разве много надо, – сказала бабушка и откусила кусочек пирога. – Тебе повезло, что я сегодня себе выходной решила сделать, а то я на консультациях телефон отключаю.
– Спасибо вам. Откуда он взялся, этот шишок? – спросила я.
– Квартира, наверно, пустая стояла? Они любят пустое жилье, там начинают хозяйничать, живут там в свое удовольствие, даже мебель ставят, как им нравится, и картины со стен снимают и выбрасывают, если они по вкусу не пришлись. Видно, диван ему твой понравился, не захотел с ним расставаться, вот и поехал на нем или в нем в новый дом, – ответила она, прихлебывая чай и пуская кольца дыма.
– Да недолго-то она и стояла пустой, пару-тройку недель, может, – ответила я удивленно.
– Для них и этого достаточно, чуют они, что ли, что жилье заброшено.
– Ну вот дома напротив стоят, там теперь жить будет, – усмехнулась я.
– Навряд ли, – улыбнулась бабушка и выпустила очередное кольцо дыма.
– Почему это? – удивилась я.
– Там за забором стоят два охранника, один твой, другой мой, такую добычу они не пропустят.
– Ой, сколько я вам должна за изгнание? – спохватилась я.
– Пять рублей, – засмеялась она и махнула рукой.
– Пять тысяч? – удивилась я.
– Нет, пять рублей, монетка такая. Раньше еще пятачок называлась, – она продолжала улыбаться, как-то хитро, по-доброму, как дедушка Ленин на картине «Ильич и дети».
Сходила в дом и принесла пятак.
– Вот, за работу рассчиталась, – положила перед ней монету.
Тут ее схватил бесенок и запихал себе в пасть. Я аж рот открыла и ахнула.
– Вот проказник, – засмеялась бабулька, – все, что плохо лежит, все в рот тянет.
Он потянулся за чайной ложечкой, но ее отобрала Матрена, и стукнула ею бесенка по лбу. Он обиженно потер его и отвернулся.
– Какой у вас забавный чертенок, – сказала я.
– Это коловерша. Помру, не знаю, куда он пойдет, – вздохнула она. – Они поодиночке не выживают. – Она почесала ему за ушком. – А ты чем зарабатываешь-то? Народу у тебя тут нет, приемы не ведешь. Правда, Маргарита блаженная была, брала, что дадут, от денег иногда отказывалась. Сама еще народ кормила.
– Я сайт интернет-магазина заполняю, – ответила я.
– И сколько зарабатываешь?
– Пятнадцать тысяч, – сказала я и опустила глаза.
– Девка, ты чего, совсем ту-ту? – бабка постучала трубкой по столу.
– Ну нет. – Первый раз мне стало стыдно за свой заработок.
– Ты гадать умеешь? – спросила она.
– Ну так, немного, на картах Таро и на оракуле, – ответила я.
– Давай я к тебе буду некоторых клиенток отправлять, так сказать, переведу на тебя часть клиентской базы. – Она захохотала.
– Да я даже не знаю, кто сюда поедет, да и не хочу я домой чужих таскать, – поморщилась я.
– Ну, ты чё, как клюшка старая, какой дома принимать, мир современных технологий, все онлайн. Задала несколько наводящих вопросов, побеседовала и хошь – в режиме реального времени расклад делай по скайпу там, вайберам всяким. Хошь – потом разложи, когда время будет и настроение, а потом клиенту простыню вышли на электронку или куда договоришься. У меня вон очередь на два месяца вперед, что мне, одной, обожраться, что ли. Я и так себе уже на склеп мраморный заработала да на гроб из красного дерева с бархатной обивкой, – бабулька горько засмеялась.
– Я боюсь, – честно призналась я, – вдруг я что-то не то увижу, а сказать побоюсь. Я вот как-то девочке одной гадала, все у нее с молодым человеком было тухло, да и он по картам тот еще хороший человек был. Пожалела ее и сказала, что все у них хорошо, а он ее взял и бросил через неделю. Она на меня сильно обиделась.
– А ты правду говори, как видишь, так и говори. Если что, картами прикрывайся, типа это не я, это все они. Добрая ты, Агнета, хочешь, чтобы всегда все хорошо было и у всех, – улыбнулась она. – Не боись, я тебе, если чего, подсоблю.
