Никита Игоревич Шевелев "Холдвуд"

Сара успела прокричать только одно слово. Треск усиливался, удары стали быстрее. Сара сразу же посмотрела в сторону палатки своих сыновей. Все было хорошо. Она была закрыта. Как вдруг, прямо перед ее глазами, палатка ее любимых детей начала прогибаться под тяжестью падающего дерева. Все случилось быстро, в одно мгновение. Затем громкий завершающий удар. Земля содрогнулась.

Сара с ужасающим криком подбежала к палатке детей. Майкл, еще пытавшийся осознать, что произошло, наконец, понял, что случилось что-то страшное и непоправимое. Он выбежал из палатки следом за женой и увидел, как Сара истерически пытается выдрать зеленую ткань под упавшим деревом. Она громко кричала. Голос напуганной матери эхом пролетел по Холдвудскому лесу. Майкл подбежал к ней, упал на колени, одной рукой схватился за сердце, другой – помогал жене. Наконец, ткань поддалась. Под ней виднелись обездвиженные маленькие ножки в желтых кроссовках. Сара закричала еще громче и ужаснее. Следом за кроссовками они увидели яркие синие шорты. Туловище было прижато упавшим деревом, из-под которого вытекала бардовая жидкость. Майкл прерывисто дышал, сердце заболело еще сильнее. Возле одного тела лежало второе, укутанное теплым пледом. Маленькие ножки, туловище. Головы не было видно, ее также скрывало упавшее дерево. Шорты одного тела и воротник другого медленно впитывали кровь, превращаясь из яркой одежды в темный ужас, отражавшийся в опустошенных глазах Сары и Майкла. Сара продолжала кричать, Майкл продолжал сидеть на коленях. Его глаза смотрели прямо на тела своих мертвых детей, пытаясь осознать, что это не сон. Обездвиженные Джесси и Кевин – это реальность. Кричащая и плачущая Сара – реальность. Он поднялся на дрожащие ноги и принялся оттаскивать жену от мертвых детей. Но Сара не поддавалась. Она исцарапала все руки Майкла, но отходить от своих детей не собиралась. Она не могла поверить, что ее дети погибли. В ее сознании они все еще улыбались, держа свою маму за руку.

***

17 ноября 2012 г.

– Господи, Майкл…

Томми смотрел на своего собеседника ужасающими глазами. Майкл молча осушил свой стакан и в ответ посмотрел на Томми. В глазах одного – ужас, в глазах другого – злость. Билл периодически поглядывал на посетителей с другого конца барной стойки, неторопливо занимаясь своими барменскими делами.

– Получается, Сара что-то заметила…

– Нет! – Громко прокричал Майкл. – Слушай… Никого там не было. Нечего тут обсуждать.

– Но ты же…

– Не было! – Майкл схватился за голову. – Просто упало дерево. Фантастическая случайность!

– А что сказало следствие?

– Что, что… Что никаких следов не нашли. Изучили… Все изучили.

– Но есть ли вероятность, что кто-то мог…

– Томми, Томми… – Майкл зажмурился. – Что кто-то помог ему упасть?

Томми кивнул. Обессиленный муж Сары, которая сейчас смиренно, как думал Майкл, лежала в клинике, наклонился к своему собеседнику.

– Там никого не было. Следов не было. Никто никак не мог ничего сделать. Это было просто гнилое дерево, основание которого треснуло. И упало. Понимаешь? – Майкл снова выпрямился. – Все изучили, Том. Другого варианта быть не может.

Томми молчал.

– Слушай, давай не будем это обсуждать больше, хорошо? Я не могу… Не могу. Я пытался Сару убедить в том, что это огромная, безусловно огромная трагедия, – Майкл вцепился руками в плечи Томми, – но случайная. Как видишь, не получилось. Я не хочу пытаться убедить в этом и тебя. Да и, честно говоря, мне не за чем это делать. Мне все равно, во что ты веришь.

Майкл потянулся за бутылкой, но обнаружил, что на ее дне не было ни одной капельки.

– Билл!

Бармен захромал в сторону гостей.

– Давай, доставай еще бутылку. – Майкл небрежно положил на стойку пустую бутылку так, что она упала, покатилась и чуть не свалилась на пол – Томми успел среагировать.

– Дорогие мои, возможно, – Ответил Билл, – возможно, я не совсем нормальный бармен, раз отказываю своим гостям, но именно это я и собираюсь сделать. Я думаю, на сегодня вам хватит.

– Налей мне чертовой водки! – Майкл агрессивно стукнул стаканом по столу. Из-под рукава его кофты выглянули длинные узкие шрамы. Остальные посетители бара замолчали и обратили свои взгляды на барную стойку.

– Нет. – Билл отрицательно помахал головой.

– Майкл, думаю, нам стоит уйти… – Томми положил руку на плечо Майкла, но тот не реагировал. Он продолжал агрессивно смотреть на бармена. Билл уверенно стоял на своем.

– Майкл. – Повторил Томми.

Через несколько секунд Майкл гневно встал и направился к выходу.

– Билл, давай… я позже расплачусь.

– Не волнуйся. Сочтемся.

Когда Томми было девять-десять лет, в один летний день отец Томми не на шутку разозлился на свою жену. Наверное, тот случай стал первым звоночком-предвестником зарождения ссор в их семье, приведшие к алкоголизму, а затем и к смерти. Это был первый день, когда мама ещё маленького Томми встала поперёк воли отца. Намечалась семейная поездка, правда, без Сары, которая тогда была уже слишком взрослой для таких мероприятий (на самом деле, с четырнадцати лет она всегда старалась оставаться дома, чтобы в тайне от родителей звать на ночь своих подруг). Но мать семейства намеревалась отложить поездку на следующие выходные из-за того, что бабушка Томми, добрая и милая Марта, захворала. Отец же не собирался откладывать мероприятие, ссылаясь на то, что они уже договорились о встрече со своими друзьями, но, на самом деле, он лишь хотел выбраться из дома, где, по его мнению, его перестали понимать. Долго спорить со своей женой он не стал – развернулся и пошёл к выходу. Родители не кричали, но Томми всё равно почувствовал злость в их голосах. Он зарыдал.

Образ отца, проходящего сквозь дверной проём, глубоко врезался в память Томми, поэтому и сейчас, смотря на уходящего из бара Майкла, Томми невольно вспомнил своего отца. Конечно, Майкл не был на него похож, и это воспоминание вовсе не было душераздирательным воспоминанием его жизни. Нет. Всего лишь образ спины человека в дверном проёме.

Томми вышел следом за Майклом, но догонять его особо не собирался. Пусть проветрится, подумал Томми.

Проветриться Майклу действительно удалось, поэтому, придя к себе домой, он чувствовал себя уже лучше. Томми, конечно, тоже приложил свою руку к удовлетворительному состоянию Майкла – весь путь до дома он молчал. Да и в доме не особо часто открывал рот – слишком много тревожных мыслей заполняли его голову. Забрал свои вещи, да ушёл.

Переступив порог своего временного убежища, Томми скинул все вещи на пол. Схватил пыльную гитару, которая все три года хранилась на чердаке в доме Майкла, и сел на кровать. Попытался сдунуть пыль с инструмента, но у него не получилось – пыль слишком плотно обволакивала гитару. Томми уже чуть ли не приложил большой палец правой руки к струне, но вдруг передумал и отложил гитару в сторону.

Что-то удерживало голову Томми в напряжении. И он даже понимал что.

Глава 4

После ночи, ещё беспокойнее предыдущей, Томми почувствовал себя разбитым. Разбитым физически и психологически. Тело ныло, плечо как обычно болело, голова не соображала. Сидя на маленькой одноместной кровати в дырявых трусах (Томми не хотел их надевать после освобождения из тюрьмы, но выбора у него особо не было), Томми пытался запустить свой головной механизм. Но как это сделать, он не имел ни малейшего представления. Обычно ему удавалось заставить двигаться шестерёнки с помощью душа и короткой разминки шеи. Но сейчас ему казалось, что до душа слишком далеко идти, а шея после вчерашней прогулки по холодной улице стала каменной. Поэтому он просто сидел.

А что… если я виноват в их смерти?

Томми взглянул на настенные часы. 8:37. Часовая и минутная стрелки расположились таким образом, что, имея хорошее воображение, можно увидеть цифру семь. Но Томми увидел косу, с которой обычно изображали смерть на различных картинках или фильмах. Он усмехнулся. Но на самом деле ему было не до смеха – в глубине его души смеялась только тревога, размахивая костлявыми руками ржавую длинную косу.

Стопка помятых старых тетрадок, лежащих на грязном полу, приковала взгляд Томми. Он опустился на одно колено, поднял верхнюю тетрадку. Открыл страницу, где-то посередине. 23 июля 2009 год… Просмотрел глазами страничку и немного успокоился. Дыхание стало ровным. Но голова от неприятных мыслей так и не освободилась.

***

Томми стоял перед входом в полицейский участок, будто бы не понимая, что он здесь забыл. На самом деле, он всё прекрасно понимал – Томми не мог справиться с навязчивыми мыслями в своей голове, поэтому решил поговорить с кем-то, кто может ему помочь, кто может рассказать, что случилось в тот день. Это был шериф Холдвуда Джон Канвальд.

В полицейском участке Томми проводил довольно много времени, большую часть которого он просиживал в простенькой камере (передержке, как называли её местные посетители). После несчастного случая на лесопилке Томми начал наведываться в полицейский участок ещё чаще (не по своей воле, разумеется). Как только случилось несчастье, Джон Канвальд подошёл к унывающему в камере полицейского участка Томми и произнёс: "Я тебя не особо уважаю, ты и сам это знаешь, но я пытаюсь всегда поступать правильно. Я знаю, что ты ни в чем не виноват, поэтому сделаем всё возможное, чтобы очистить твоё имя. А вдруг ты ещё и запомнишь мою помощь, и перестанешь дебоширить в моём городе".

Вспоминая былое, Томми невольно сморщился. Да, очистить имя не удалось, но шериф города сыграл свою роль именно так, как было выгодно Томми. На слушании по делу Джон Канвальд выступил в качестве свидетеля защиты и сказал, что своими глазами видел случившееся. Это был несчастный случай. Джон Канвальд не соврал. В тот день он действительно посещал лесопилку.

Джон сидел на посту городского шерифа уже почти двадцать пять лет, и несмотря на свои пятьдесят пять, казалось, уходить на покой (в хорошем смысле этого слова) он не собирался. За свои четверть века управления городской полицией случилось много преступлений, если судить по меркам малонаселенного городка. Поэтому нельзя сказать, что выполнял он работу идеально. Хотя можно ли полностью искоренить преступления, даже если достойно выполнять свои обязанности шерифа? Наверное, нет. Но Джон Канвальд старался. По крайней мере, по каким-либо внешним показателям результатов его работы, например, ни одного "висяка" за двадцать пять лет, можно сказать, что Джон имел серьёзный подход к своему делу.

Взявшись за ручку входной двери в полицейский участок, Томми начал сомневаться в разумности своего решения. Но секунду подумав, пришел к мысли, что разговор с шерифом будет лучше бездействия, и зашел внутрь.

За вторыми металлическими дверьми сидел дежурный Ленни, но Томми не помнил его имени, тем более фамилии, но помнил его всегда угрюмое лицо. Это лицо стало еще угрюмее, когда Ленни поднял взгляд на посетителя своего участка. В отличие от Томми, у Ленни была хорошая память (как он сам и говорил), поэтому Ленни помнил каждый приход Томми в участок. Но сейчас, увидев его, он вспомнил не его приходы, а то, что сын Ленни, который был на пару лет младше Томми, потерял работу после закрытия лесопилки. Понятно, почему лицо Ленни было угрюмее обычного, но Томми понять этого не мог, да и не особо задавался вопросом: «Почему же толстячок Ленни такой хмурый?». Дежурный полицейского участка остановил невыспавшегося Томми и пристал к нему с вопросами. От такого натиска Томми знатно разозлился. Голоса повысились. Услышав какой-то крик, шериф Холдвуда выбежал из своего кабинета:

– Да что у вас здесь происходит?

– Шеф, тут Том Фрост пришел.

– Давай, проходи, – Джон жестом пригласил Томми в кабинет.

– Но шеф… – Произнес Ленни. Джон ничего ему не ответил.

Вернувшись в кабинет, Джон развалился на массивном потертом кожаном кресле, скрестив руки на груди. Именно в такой позе он ожидал Томми.

– Ну здравствуй. Кажется, ты впервые сюда приходишь по собственной воле. – Джон взял пачку дешевых сигарет, достал одну и положил ее за ухо. Как бы он ни хотел курить, он никогда не позволял себе курить в своем кабинете.

– Надеюсь, вообще больше сюда не приду. Ни по своей, ни по чьей-либо воле.

– Хех, да. Знаешь, да. – Шериф активно закивал. – Я тоже на это надеюсь. Но раз пришел, говори, зачем? И что ты там с Ленни не поделил? – Взгляд Томми упал на темные пятна на синей рубашке шерифа. С момента его прихода на работу прошел час. За этот час он успел разложить папки с делами по своим местам, выпить крепкий бодрящий кофе и пролить его себе на рубашку.

– Да он меня пускать не хотел. – Томми продолжал стоять возле дверного проема.

– Хм, странно, это на него не похоже… А ты чего стоишь? Садись давай.

– Дааа, – протянул шериф после небольшой паузы, – столько всего с тобой было, и даже в тюрьму сел! И все равно решил прийти сюда. Ну, рассказывай.

– Даже не спросишь, что со мной было в тюрьме? После всего, что случилось?

– Да на кой хер ты мне сдался, – улыбнулся Джон, – рассказывай, что у тебя.

– Что случилось с детьми моей сестры? – Лицо Томми резко стало серьезным.

Так как Холдвуд был городком небольшим, каждый его житель знал почти всех, кто живет в нем. Что же касается шерифа, то он знал абсолютно всех, поэтому Джон Канвальд сразу понял, о чем спрашивает Томми. Шериф несколько секунд молчал, прищурившись, глядя на своего гостя.

– Да что тут скажешь… Трагичная и нелепая смерть.

– Что-нибудь нашли, когда осматривали место происшествия?

Джон задумался.

– Да нет, ничего не нашли. Да и что там искать? Конечно, мне безумно жаль этих пацанов, но искать там было нечего. Это просто упавшее дерево.

– Все так просто? – Возмутился Томми.

– А что по-твоему? – Шериф ответил печальной улыбкой. – Думаешь, какой-то лесоруб с пилой, нет, с топором, пошел в лес и принялся бесшумно стучать по дереву? Нет, это исключено. Дерево мы тщательно осмотрели, на нем не было никаких признаков воздействия человека.

Джон слегка покачивался на кресле, периодически протягивая руку к сигарете за ухом.

– Дааа, много шума развелось после этого случая.

– В каком смысле? – Спросил Томми.

– Да, знаешь, в Холдвуде не часто такие вещи происходят. Отсюда и резонанс. Сначала народ боялся на улицы выходить, хер знает почему, на самом деле. Потом ребятня начала шороху наводить. Начали оставлять зарубы на дереве. Обычная полоса. Якобы кто-то спилил дерево, поэтому и… случилось это все. Да и что с них взять, старшеклассники пугали детей помладше, поэтому зарубы в основном возле школы оставляли. Спустя год успокоились, но это был тяжелый год. Неоднократно получали звонки от разъяренных родителей, мол разберитесь с этими дебилами. Это не мои слова, если что.

Томми молчал, обратив свой взгляд вниз, куда-то на заваленный бумагами стол шерифа.

– Что тебя тревожит, сынок?

– Не знаю даже. – Томми соврал. – Знаешь, наверное, я просто любил этих мальчишек.

Джон закивал.

– Скажи, а кто был ответственным за это дело? Или как у вас все это происходит, я не в курсе.

– Знаешь Сэма Макмиллана? Он раньше сидел на кассе в супермаркете. – Томми вспомнил приятного кассира в магазине, который, правда, неодобрительно поглядывал на Томми, когда тот покупал алкоголь рано утром. – В общем, буквально через месяц после твоего заключения мы взяли его к себе. Вот он и расследовал это дело. Если это вообще можно назвать расследованием. Нечего там было расследовать, поэтому и доверили работу новичку.

– Он сейчас здесь?

– То дело было для него первым и последним. После него он переехал в Ристен.

Странно. Томми нахмурился.

– Не ищи то, чего нет.

– Шеф! – В кабинет шерифа ворвался один из сотрудников местной полиции. Его волосы были взъерошены, галстук плохо сидел, выглядывая по всему контуру воротника. – Ой.

– Чего тебе?

– Шеф, вы не забыли?

Томми не понимал, о чем идет речь.

– Сейчас что ли?

Молодой и зеленый полицейский кивнул.

– Том, давай на этом закончим. – Джон с трудом встал, явно не желая покидать свое кресло. – Если будет о чем поговорить, заходи. Сейчас у нас все равно затишье. Спокойнее стало в Холдвуде. Надеюсь, так и будет дальше. – Джон улыбнулся.

Томми не стал ничего отвечать. Молча развернулся и покинул кабинет.

– Это надолго? – Спросил Джон.

Полицейский, прервавший разговор шерифа и Томми, снова кивнул. Джон вздохнул, переложил сигарету со своего уха на стол и ушел вместе с полицейским.

Покидая полицейский участок в недобром настроении, Томми увидел Линду Симмонс (жену бедолаги, который по трагичному стечению обстоятельств погиб на Холдвудской лесопилке, из-за чего Томми провел три года своей жизни в тюрьме), идущую ему навстречу. Его настроение стало еще хуже. Они разминулись и пошли дальше в разные стороны.

Интересно, что ей надо от полиции?

***

Томми подходил к маленькому продуктовому магазину, на крыше которого светилась табличка "24 АСА". Буква "Ч" уже давно перестала светиться, ещё до тюремного заключения Томми. Сначала владелец магазина ленился исправить эту проблему. Потом на табличку у него никак не хватало времени. Позднее он и вовсе забыл про неё. Его забывчивость позволила магазину стать одним из звёздочек Холдвуда. Местные мужики придумали обоснование двадцати четырём асам. Из-за того, что магазин находился в ста метрах от бара Билли, многие пьяницы и любители слегка выпить, когда у них кончались деньги или когда Билл их выгонял из своего бара, перемещались к этому магазину. В оживлённые для Холдвуда времена возле "24 АСА" толпилась целая куча пьяных мужиков. Вот они – двадцать четыре пьяных аса.

В этот вечер Томми не собирался становиться асом, он всего лишь хотел взять немного еды на деньги Майкла. От мысли, что в кармане его потертых джинсов не было своих денег, его накрыла злость. Но что он мог сделать? Уехать из города, начать новую жизнь и пытаться развиваться в профессиональном плане, несмотря на статус преступника? Наверное, он мог так сделать. Но такое путешествие требует много моральных сил. Только это его останавливало, ведь прямо сейчас Томми не думал о смерти племянников, не думал о том, что в их гибели есть его вина.