2023
Год издания :Издательство :"Издательство "Интернационального союза писателей" Автор :
978-5-6050651-2-8
ISBN :Возрастное ограничение : 999
Дата обновления : 02.11.2023
В тишине громко щелкнул дверной замок. Шуршанье пакетов, усталое свистящее дыхание. Серафима пришла готовить ему ужин.
– Чего это в темноте сидишь?.. Ой, и наследили! Коллеги приходили?.. Заходили сегодня в школу. Молодые.
Вежливые такие… Вишь, спрашивали про тебя… Ох, спрашивали! – Она прошла на кухню, включила там свет. Голос её стих, но не прервался. – Что ты, как ты… Ученики твои?.. Ценят тебя, помнят! Всё спрашивают, проведывают… Вишь, не забывают…
Золотов подумал о книгах на полу. Придётся врать. Полез, мол, перебирать, да устал, голова закружилась. А деньги… Он сгрёб их, сунул в тумбу стола. Себе оставил только одну зелёненькую да двухсотенную – хватит пока.
Это правда, у него-то никого нет. А вот у Серафимы детей двое и внучка. Она как помело, про всех всё расскажет, а про своих чужому человеку – ни слова. Суеверная по-деревенски.
Внучка учится в педе на первом курсе. На коммерции. По баллам хватало и на бюджет – по русскому и литературе сам подтягивал, по другим предметам по дружбе помогли старые учителя – но места, как назло, уплотнили, освобождая для волонтёров, спортсменов, олимпиадников и прочих активистов, давно смекнувших, что проекты стряпать выгоднее, чем учиться. А с этого года добавятся юные блогеры, стримеры, шоумены – новые Гениусы, «молодёжные лидеры», привет от большого Гениуса и его политических инициатив…
Ну, ничего, деньги будут – выучим.
Золотов достал из тумбы стола старую запылённую тетрадь в клетку – «подарок» тех лет, когда под зарплату выдавали всё, кроме денег, – чуть выцветшая бумага, маленькие следы ржавчины от скрепок. Взял шариковую ручку. На обложке в самом верху вывел крупными печатными буквами: «СТИХИ. Тетрадь ученика Турунина». Раскрыл.
Он писал сосредоточенно, медленно. Пальцы немели, и буквы выходили крупными, детскими. Ему приходилось лишь смотреть, чтобы наклон букв был чуть влево. Что ж, у каждого свой талант – у одного богатый отчим и самомнение, у другого, у Золотова например, немеющая рука, отчего почерк становится угловатым, детским, точь-в-точь как у Святика Турунина; уж он-то этот почерк хорошо помнил, найдись настоящая его тетрадь – было бы не отличить.
Он и писать старался то, что было в настоящей тетради. Но не всё мог вспомнить. Однако прекрасно помнил ощущение – вот дал мальчик ему почитать стишочки, что-то сказать. А говорить нечего, стихи даже для первоклассника дрянь. И всё какая-то грубость, заносчивость. И ошибки в каждом слове. На следующий день, остановив мальчика в коридоре, он просто молча протянул ему тетрадку: на, мол, посмотри сам. А тот посмотрел – красные зачёркивания, красные подчёркивания, одинарные и двойные, красные волнистые линии – и сунул Золотову обратно. Губы у мальчишки побелели, сжались. Но не задрожали. Он будто бы поменялся и не поменялся. Прорезалась гусиная лапка морщин в углу левого глаза, но улыбки не было, а было что-то такое, молчаливое, но говорящее: «Ну вы теперь всё, ну я теперь вас!» Золотов не помнил, почему взял тетрадку назад – как во сне был, и холодок в животе; казалось, мальчик перед ним перевернулся с ног на голову.
«Вот же уродец! – думал он позже, возвращаясь домой. – Ну и чёрт с тобой, оставайся дураком».
Он достал из вечной кожаной папки его тетрадь и выбросил в мусорку – теперь и не упомнишь в какую.
Это было перед весенними каникулами, в последний день. А в апреле мальчика в школе не оказалось – переехал с матерью в другой город.
Ладонь у Золотова быстро уставала, он прерывался, отдыхал, слушая, как Серафима что-то лопочет, как льётся вода, гремят кастрюли. Время от времени звуки затихали, и он явственно представлял, как Серафима вытирает ладонью повлажневшие глаза – сердобольная от природы, она всегда пускала слезу, вспоминая про болячки брата.
Милена, внучка Серафимы, приедет на следующих выходных и, конечно же, зайдёт проведать. Они попьют чаю. Он даст ей деньги из тумбы стола, скажет: на квартплату, или ещё на что – там придумает. Затем посадит её на своё место за письменным столом, достанет эту тетрадь: «На, Милена, правь, набивай руку». Она, конечно, улыбнётся – не любит она этого «старообрядства», дурачеств его, но отказать не сможет.
Когда тетрадь будет готова, Золотов положит её на подоконник, под солнце, чтоб чернила чуть потускнели. Тут главное не переборщить.
Ученье – свет. А за свет всегда приходят квитанции. Час-другой страха и больного сердца не так уж и много для оплаты, можно и потерпеть.
Милена улыбнётся, вздёрнет носик – не из благодарности, а чтобы скорее отстал, возьмётся черкать и подчёркивать. Кое-где будет смеяться. Молодая ещё, наивная. Думает, что всё это – её профессия, вся её будущая жизнь предсказуема и легка. Хотя кто его знает, может быть, она и права, что так думает. Может, у неё всё так и будет.
Володя Злобин
Родился в 1990 г. Публикации в журналах «Сибирские огни», «Москва», «Новый мир», «Урал» и др. Автор художественных и литературоведческих произведений, лауреат премии журнала «Сибирские огни» за 2017 г. (роман «Гул»). Родился в г. Новосибирске. Постоянного места проживания, телефона и адреса не имеет.
Кукушка
Кукушка подбежал к автобусу и, сверившись с секундомером, выпалил:
– Пятьдесят четвёртый на восемь, тридцать шестой – шесть!
Водитель пошарил в лотке с мелочью и протянул десять рублей. Кукушка спрятал монетку в карман и, когда автобус отъехал, щёлкнул секундомером. За стеклом стали складываться цифры.
Он странный был, этот секундомер. Не секундомер даже, а секундомеры: три прибора, смотанных скотчем в увесистый блок. Когда автобус приезжал на конечную, парень щёлкал кнопкой и сообщал водителю отставание от конкурента. Таких уличных диспетчеров называли кукушками – обитателями конечных кольцевых остановок, где в мороз и жару считали дорогие секунды.
Кукушке было уже за тридцать, но, несмотря на годы, к нему относились как к парню – высокому, крепкому и с тем рассеянным лицом, какие можно встретить на паперти. Ноги его были тонки и длинны, скруглённые плечи сутулились, и потому странно, как у цапли, выпирал живот. Кукушка был преисполнен той неопасной силы, которую никто не берёт в расчёт, ибо ясно – не будет применена. С утра до вечера он слонялся по остановке, щёлкал секундомерами, стучался в кабины и загибал пальцы согласно понятным только ему цифрам. К вечеру сетчатый жилет с кармашками оттягивала мелочёвка, живот казался ещё больше, и Кукушка степенно подходил к уставшим водителям как ещё один труженик. Он незаметно становился рядом и жалостливо просил:
– Люди, ну не курите, а?
Похожие на окурочки водители не спешили затаптывать сигареты. Кукушка, распахнув простое лопоухое лицо, начинал пугать:
– Здесь однажды дизель натёк. Кто-то бычок щёлкнул – и всё! Автобусы погорели!
Когда и это не помогало, Кукушка молил:
– Аваг, ну скажи им!
И тогда старый водитель Аваг выдыхал в печальные седые усы:
– Мужики, давайте уважим.
Сигареты уже были докурены и потому со смешком отправлялись в урны. Ликующий Кукушка вышагивал на длинных ногах:
– Не надо курить, люди. Курить – жизни вредить!
Зимой Кукушка напяливал прохоря, в которых ходят на охоту или стоят за уличным прилавком, летом щеголял в носках и сандалиях. Сетчатый жилет бренчал поверх то рубашки, то истрескавшейся дублёнки. За год смотанные секундомеры обрастали грязной чёрной паршой.
Аваг рассказывал, что Кукушка тронулся от того пожара. Молодой водитель только встал на линию – и сразу же лишился автобуса. Кукушка ещё долго крутился возле подпалины, но за руль сесть так и не решился. Вскоре он объявился на остановке – с секундомерами. Город делила одна из могучих сибирских рек, улицы перекинулись через неё путепроводами и мостами, грохотала железка, и на многих маршрутах царила сущая неразбериха.
– Восьмёрка – три! Только что ушла!
Водитель новенького красного автобуса даже не повернул головы. Кукушка стукнул в дверь, затем – ещё и уже хотел было сунуться с другой стороны, как из кабины гаркнуло:
– Да затрахал ты со своим временем! Я тебе сколько раз говорил – во!
И свирепого вида водитель показал навигатор:
– У меня все твои цифры бесплатно бегают! Все маршруты! Так что завязывай попрошайничать.
От обиды Кукушка начал заикаться:
– Я… я… я на сме-не!
– На какой смене ещё? – бушевал водитель. – Ты бы лучше на линии шуровал, о крысах предупреждал. Польза была бы. Вон, на Машку вчера за недостачу акт составили.
Из салона вывалилась женщина той властной дородности, что неминуемо влечёт в кондуктора:
– Олег, ты опять Кукушечку достаёшь? Пойдём, милый, я тебе булочку куплю.
– Я сам могу!
И Кукушка затряс гремливым жилетом.
– Сам-сам, – улыбнулась женщина.
Под смешки водителей Кукушка проследовал за Машкой в кафе.
– Кукуш, где невеста твоя? – ехидно крикнул Олег.
– Мы с ней переписываемся! – гордо ответил Кукушка, не заметив, как Машка погрозила напарнику кулаком.
Раньше кукушки стояли на каждой важной остановке. Они выбегали на дорогу, жестикулировали, на лету ловили монетки, а очумевшие водители устраивали гонки за пассажиров. Но с появлением навигаторов труд уличных диспетчеров перестал быть востребованным, и всего за несколько зим кукушки улетели с насиженных мест. Только здесь, на конечном отстое, остался последний – на длинных узловатых ногах, высокий, открытый и наивный, он будто не замечал, что его счёт никому больше не нужен.
Кукушку воспринимали если не как дурака, то уж точно как парня с приветом. Самый старый водитель, немногословный Аваг, всегда старался дать Кукушке побольше монет. Он порой ездил по минутам парня, из-за чего тот вышагивал счастливым, пригодившимся человеком. Кондукторша Машка защищала Кукушку от нападок Олега: мужик был единственным, кто гнал от себя диспетчера, хотя остальные водители, пусть и посмеиваясь, одаривали того денежкой.
– Ты как эти… в электричках. Два прихлопа без притопа сделают – и плати. Типа не попрошайничаю, а пред-став-ле-ние! Пойми, все твои секунды у меня здесь, – Олег потряс навигатором, – ты бесполезняком маешься. Иди лучше на линию крыс палить. Тогда без вопросов, я тебе заплачу.
– Я тоже работаю! – запальчиво ответил Кукушка.
– Это не-ра-бо-та! Не-ра-бо-та! – раздельно прокричал Олег и вышел на маршрут.
Вслед ему Кукушка щёлкнул секундомером.
После одной из смен Кукушка заученно подошёл к курящим водителям. Вместе с ними стояла Машка, немножко выбившаяся, как тесто из кадушки. Заметив парня, она с грустью сказала:
– Вот и всё, Кукушечка. Променяли меня на этот, как его…
– Валидатор, – подсказал Аваг.
– Будет теперь вместо меня трудиться. А меня ликвидировали как класс. Скоро ни одного кондуктора не останется.
– А я теперь обилечивать должен, – харкнул Олег, – мало того, что за дорогой следи, так ещё пеньков рассчитывай?
– Теперь поймёшь, почему я из-за размена ругаюсь. – И Машка подмигнула парню. – Так и не увижу твою невесту. Переписываешься с ней?
– Пе-ре-пи-ре-писываюсь, – запутался в слогах Кукушка.
Вскоре автобусы оборудовали валидаторами. Оставшийся маршрут, на котором работала другая контора, всё ещё обслуживался кондукторами. В таких автобусах было уютнее и веселее. Машка сентиментально рассчитывала пассажиров, отрывая билетики, как листья. Водители поворчали, а затем приноровились принимать плату. Совсем замыленные, они всё чаще отмахивались от подсказок Кукушки.
В последний день работы Машка накупила в кафе пирожков, вынесла поднос с дымящимся чаем и пригласила всех к себе в автобус. Велюровая обшивка с таинственными узорами напоминала домашние ковры. Голубенькие шторки раскачивали золотистую бахрому. Казалось – отдёрни, а там сад со скворечником. В высоком тёмном уголке, рядом с данными о перевозчике, была прилеплена маленькая бумажная иконка. Кресло кондуктора устилала меховая накидка – то ли шуба, то ли сразу шкура, и Машка величественно утопала в ней, как настоящая королева.
– Давайте помянем, что ли, – предложила кондукторша. И суровые мужчины, привыкшие орать друг на друга, и горластые кондукторши, наловчившиеся выпихивать пьяных, и тихий Аваг с вислыми понимающими усами, и громкий Олег, и даже Кукушка, осторожно присевший на краешек, – все вдруг почувствовали себя как в старом доме, которому вышел срок. От сдобы поднимался печной дух, закат распадался в стекле, и, как в чём-то торжественном, по салону плыли розовые пылинки.
Машка задумчиво спросила:
– Кукушка-Кукушка, сколько нам работать осталось?
Парень зачем-то посмотрел на секундомеры.
С уходом Машки он лишился заступницы. Над ним стали больше подтрунивать, и только Аваг со вздохом выслушивал жалобы диспетчера. Загнанные водители с неохотой пускали к себе Кукушку. Особенно лютовал Олег:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69863701&lfrom=174836202) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом