– Я родился и вырос среди этих людей. Я работал и жил с ними бок о бок. Для меня они всё равно что племя для вас. Этого недостаточно?
– Из того, что я успел понять, нас нельзя сравнивать. Мы работаем вместе на благо друг друга. Сильный помогает слабому и не упрекает его за медлительность или немощность. Отец помогает дочери, мужчина женщине, женщина мужчине. В нас нет злости, нет жажды. Мы не меняем мир только потому, что не можем приспособиться к жизни в нем. Мы не угнетаем и не стыдим друг друга за отличия, не то что вы.
Я хотел было возмутиться от подобных слов. Это дремучее племя, этот старик, что только недавно хвалился безграничными знаниями, смел судить о том, чего никогда и не видел. Но остатками разума понимал, что старик прав. Мы и правда стыдили тех, кто не похож на большинство, за лесом процветает неравенство. Богатый богатеет, создавая больше бедноты, власть имущий кичится мнимым величием, да и я сам не лучше.
– Как вы, те, кто ни разу не покидал восточный лес, можете говорить хоть что-то о городах, в которых то и не бывали? Пусть я и согласен со сказанным, отчасти, но всё же, права судить чужаков вам никто не давал.
– Память. Память сотен и тысяч поколений дала нам такое право. Начало этому лесу положило не наше племя, а ваше. Вы оградились от наших знаний и идеалов, не желая принимать помощь и мудрость. Оградились стенами городов, горами, словами. Думаешь, ваш Септо просто так окружён горами как крепостной стеной? Из-за сильных ветров ваши люди создали их. Стоит сгрести немного грязи с этих гор, как обнажатся рукотворные стены.
Не такое я ожидал услышать. Да и не поверил бы никогда в то, что это возможно. В нашей истории нет ни единого упоминания, ни о стене из деревьев, ни о рукотворных горах. Да и если они действительно были созданы руками человека, то, как давно и как долго?
Если лес – лишь вопрос нескольких веков, то горы как же? Если их строили еще до нулевого года, как давно началось их создание? Кто начал их создание? Почему старик знает об этом, но не величайшие умы городов?
– Я не верю. Такого просто не может быть. Невообразимо построить такие большие стены. Просто невозможно. У людей даже сейчас не хватит ни сил, ни ресурсов, чтобы обеспечить подобное строительство, даже с имеющейся промышленностью и технологиями.
– Но я прав. И дело это рук совсем древних людей. Без ваших машин и механизмов. Без фабрик, что могут за раз сделать тысячу кирпичей. На камнях, песке и поте тысяч людей построены те стены. И простоят они еще долго.
Все моё лицо кричало о недоверии, но старик не собирался оправдываться или пытаться убедить меня в своей правоте, возможно, ему просто нравилось вносить сумятицу в мою душу, поэтому вместо разговоров он просто отправил меня в купальню, а после и спать.
Именно купальня и отвлекла меня от роящихся в голове мыслей. Она была так хорошо продумана и сделана, что я поразился, как люди в городах не догадались об этом. Видимо мы бы посчитали такой подход слишком простым и небезопасным.
Когда еще вчера утром меня вели через деревню, я заметил коробки на крышах. Так вот, в тех коробках была вода. Правда мне не понятно, как она не протекает через доски, и почему нагревается настолько сильно. Даже если набрать в ведро воду и поставить на солнце, уйдет несколько часов, чтобы нагреть её до такой температуры, а тот огромный короб прогревался всего за день. Завтра надо будет залезть на крышу и осмотреться.
Из этих самых коробок на крыше в комнату спускалась труба, открыв которую можно было наполнить ведро горячей водой и обмыть тело.
Старик сказал мне, что если я натрусь чем-то из кувшинчика в купальне, то больше никогда не смогу жить как прежде. Так я и сделал. В кувшине оказалась зеленная травянистая масса с какими-то цветными вкраплениями. Пахло это в сотню раз лучше, чем было на вид, и я решился. На коже появились пузыри. Видимо это их аналог мыла, правда, пахнет намного лучше. Да и кожа после этой смеси не такая грубая.
Спалось мне во вторую ночь еще слаще, чем в первую. Тело растекалось по матрасу, мышцы подрагивали от дневной работы, но и это ощущалось приятно.
Во сне я видел себя, без опаски пьющим воду, раздавая её людям вокруг меня. Они пили воду и улыбались. Дети без тени страха на лицах прыгали в огромный, наполненный водой таз, а женщины готовили суп и хлеб. Мне снилось то, чего я так отчаянно желал. Счастливое будущее. Вклад в жизнь, настолько значительный, настолько весомый, что затмил бы все предыдущие попытки сотен исследователей. Всеобщее признание и благодарность. Богатство и благополучие. Все это ждет меня, стоит только раздобыть нужные знания и добраться с ними домой.
Этот сон преследовал меня еще не один день, и даже не одну декаду. Как и новая работа, что дал мне Мидри. Он назвал это добычей соли, но все что я делал, это надевал на пояс корзинку и ходил по полянам в поисках определенной низкой травки с тремя листиками. До этого момента я не догадывался, как много трав имеют по три круглых листика. Какую бы я не приносил, меня отправляли искать заново.
В первые несколько дней такой работы от меня совсем не было толку, да и сил после нее оставалось только на купание, и то не всегда. Через пол декады я уже привык и мог отличить нужную траву. Тогда же мне показали второй этап работы, на котором траву разминали в большой ступе, пока из нее не пойдет сок. На третьем этапе этот сок разбавляли водой и выпаривали на костре.
Вся работа проделывалась ради нескольких крупиц высохшего осадка. Каждый день. Немыслимо. Хотя позже мне объяснили, что именно этот осадок и делает здешнюю еду столь вкусной.
В другие дни мы выпаривали разведенную в воде золу деревьев. Правда подходили не все породы. Годилась только зола из-под деревьев с очень твердыми плодами, которые местные тоже ели, называя орехами.
Всю «солевую» декаду я не говорил со старейшиной по вечерам. Вина ли, или ответственность, но что-то пожирало меня изнутри, стоило только вспомнить его лицо в вечер нашей последней беседы. Однако в последний день он все же сам позвал меня на разговор. Так же после ужина, на то же заднее крыльцо.
– Завтра тебя ждет новая работа.
– А зачем? Я ведь только обучился делать эту вашу соль.
– Ты же хочешь узнать о нас. Делая лишь то, что уже умеешь, ты зарываешь собственный потенциал, шансы научиться, узнать новое. Подумай над этим. Чем больше всего ты испробуешь, тем быстрее найдешь занятие по силам и по душе.
– Спасибо за возможность, Мидри.
– Я вижу, ты без дневника сегодня. Неужели твоё любопытство угасло?
Снова это ехидная улыбка и огоньки в глазах. Видимо старик уже оправился и принял невежество залесных людей как должное.
После его слов я тут же подорвался с насиженного места и помчался за дневником. Быстро перечитав последнюю страницу, и вспомнив наш разговор, я вернулся на свою подушку и устроился по удобнее, формулируя вопрос.
– Как именно вы избавляете воду от яда? Что такое этот носитель, о котором вы говорили?
– Ничему ты не учишься, юноша. Уступлю тебе снова. Память всегда должна где-то находиться. В воде, в существе, в траве. Она циркулирует по нашему миру. Из подземной воды она вместе с травой выходит на поверхность. Вместе с травой её поглощают животные. Этих животных едят другие звери или же люди. Люди умирают и возвращаются в землю, где грунтовые воды вымывают остатки Памяти из костей.
Я жадно слушал каждое слово и старался успеть записать все.
– Однако с каждым таким циклом Память разрушается, и именно эти разрозненные осколки доводят до безумия выпивших сырую воду людей и зверей. Мы избавляемся от осколков с помощью красных рогов и Кровавой луны. Не знаю, почему, и как давно, знаю, только что это было записано в одном из многочисленных сборников Памяти еще до вашего первого города. А теперь ответь ты. Сколько лун на небесах?
Видимо, вопрос с подвохом, потому что очевидно, что их три. Кровавая, Мирная и Ночное Светило. Но зачем задавать такой простой вопрос? Точно неспроста это.
Размышления о мнимой ловушке надолго захватили меня, но в итоге я решил идти по самому простому пути.
– Их три. Три луны. – А старик молчал. Испытывал мою уверенность. Он поднял глаза к небу и с улыбкой медленно пересчитал луны.
– Одна, вторая и третья. Да, похоже, ты прав.
– Тогда в чем был смысл вашего вопроса?
– Хотел заставить тебя усомниться в том, что кажется очевидным, так же как декаду назад. И в этот раз ты задумался. Это прогресс. Но теперь снова моя очередь задавать вопрос. – Запрокинув голову, старик подумал немного, прежде чем сформулировать мысль. – Бывают ли золотые хищники?
В ранние годы, полный энтузиазма, я перечитал исследование Дихта целиком, и даже нашел неопубликованные части его личного дневника в музее Диантреса. Но это было давно, и сейчас все что я помнил, было сведено к минимуму. Золотая шерсть, три глаза и красные рога.
В городах, насколько я знаю, золотые особи встречаются тоже только среди рогатого скота, не было упоминаний даже о золотых птицах или кроликах.
– Думаю, их не бывает. В городах нет информации ни об одном хищнике или безрогом животном, которое бы родилось золотым.
– Молодец. Хотя это тоже легкий вопрос, но, так и быть, твой черед.
Старик принялся опять забивать табак в свою трубку. Как по мне, удовольствия от этого курения никакого, но, по-видимому, он уже привык курить и теперь не может иначе. Среди жителей деревни тоже много тех, кто ходит с трубкой. Думаю, стоит об этом узнать людям за пределами леса, и табак разойдется по всем городам. Если это опасно, я должен буду приложить усилия, чтобы знание о табаке никогда не покинуло лес.
– Тогда, с вашего позволения, я спрошу о том, что терзало меня намного сильнее, чем вода. Каково ваше предназначение?
Спрашивать о таком было бестактно, а, может, даже безрассудно, но на вопрос меня толкнула не жажда знаний, а обычное любопытство. Каким должно быть предназначение, чтобы вот так просто смотреть на смерть собственного друга, знакомого, брата. Чтобы просто отправлять близкого тебе человека на смерть. Я не понимаю, и это заставляет кровь закипать. От злобы ли, или от отчаяния. То, что вызывает подобные чувства должно быть открыто. Иначе я не смогу спокойно жить здесь дальше.
– Мы должны сохранять Память, и передавать её дальше, из поколения в поколение. Должны записывать её и нести сквозь время. Защищать знания от плохих людей. Потому что знания и прогресс это то, что может полностью уничтожить наш мирный красивый мирок и обнажить настоящие лица людей за лесом.
– Что вы имеете в виду?
– А на это уже ответь ты мне. Что сделают люди за лесом, узнав, как можно захватить остальные города за считанные дни?
– Но города не ведут воин между собой. Мы все живем мирно. Помогаем друг другу. Мы даже не ведем войн за ресурсы. Септо обеспечивает остальные города металлом. Орьенте – деревом. Остальные города тоже помогают по мере сил. На юге сознается большая часть изобретений. Центральный город создает места для торговли и способствует поддержанию мира между нами. Так о какой войне может идти речь?
– А если бы твой правитель узнал, что в западном городе, кажется вы зовете его Окта, скрывают большие шахты, наполненные самоцветами? Или что северные горы полнятся золотом? Или что королевская династия центрального города до сих пор таит злобу за постройку остальных городов? Ведь первый король собирался создавать лишь одно государство, где все было бы подчинено ему. И откуда тебе знать, что войн меж городов никогда не было? Сколько раз переписывалась ваша история? Сколько раз изменялись даты и имена в ваших летописях, известно тебе?
– Откуда вам это знать? Наш разговор превращается в рассказывание небылиц, как в тот раз со стенами внутри гор. Я не верю ни одному вашему слову. В городах спокойно и безопасно. Наши отношения держатся на доверии и взаимопомощи, и ни один город не посмеет развязать войну. Это будет невыгодно как самой стране, так и её ближайшим соседям. Ни один правитель не пойдет на столь глупый и необдуманный шаг.
– Я уже говорил, юноша, мы знаем все. Память первого короля уже давно записана в историю. Как и Память сотен других королей. У всех них были секреты. И каждый из них хотел независимости от остальных и подчинения для себя. Это свойственно людям. Алчность до власти и богатств. Ты не знаешь ни о ночи, когда Центральный город взял в долгую осаду Восток, ни о днях, когда Север разорял торговые караваны союзников. Всё это прячется от вас, и твоё неверие не столько результат незнания, сколько результат сокрытия истины теми, кому хватило на это сил и власти.
Вне себя от непонятной ярости, я вскочил с насиженного места. Разговор ведь начинался так легко и непринужденно. Ему нравится злить меня? Или он считает, что делает благое дело, открывая знания, которые должны быть сокрыты? Знаниям, что сидели во мне годами противопоставили слова старика из глухой лесной деревни. Нет смысла верить им, но и категорично отрицать возможную правоту старейшины я не посмел.
– Даже если вы и правы, что, конечно же, не так, я не хотел знать всего этого. Мне плевать на золотые запасы и драгоценные камни. На мировое господство и монаршие секреты. На старые войны и архивы, заросшие пылью. Мне всё это не нужно, это прошло. Нет смысла оглядываться назад на каждом новом шагу. Чего вы добиваетесь? Чего ждёте от меня, когда говорите всё то, что полностью отличается от принятых по миру знаний и истории?
– Я даю тебе понять, насколько сильна Память. Насколько сильны знания, что мы храним. Оружие, способное уничтожить наш мир. Секреты, способные разрушить связь между людьми. Слова и намерения предков, которые внесут смуту даже в идеальный мир. – Старик поднялся на ноги, и уже было собрался заходить в дом, как обернулся ко мне. – Завтра твоей работой будет сопровождать меня в поездку. Выспись, как следует, потому, как путь предстоит не близкий.
Худощавая фигурка скрылась за дверью. Тихие шаркающие шаги медленно отдалялись, пока вовсе не затихли, а я продолжал сидеть, пытаясь переварить полученные нежелательные знания. Какая мне разница, скрывают от мира золото или нет? Есть ли мне дело до самоцветов? Есть ли до них вообще дело кому-то, кроме их обладателей?
Голова гудела. Мозг пытался найти опровержение словам старика, и в тот же момент перебирал факты в защиту его рассказа. Действительно, большая часть мировых богатств миновала центр нашего мира и осела на северо-западе, но этому должно быть иное объяснение. Невозможно прятать огромные состояния веками.
Продолжая размышлять, я принял решение пройтись по ночной деревне. То тут, то там еще бродили люди. Кто-то проверял вялящееся мясо на готовность, кто-то набирал воду в общий деревенский резервуар.
Когда вода достигла краев и заполнила деревянный короб, я захотел ополоснуть лицо, и уже был готов зачерпнуть воду глиняной кружкой, что стояла рядом, но женщина остановила меня.
– Эту воду пока рано трогать, она еще опасна. Сейчас можешь взять из моего ведра.
Я послушался и зачерпнул прохладную воду. Этого казалось мало. Я хотел бы вылить на себя несколько ведер, чтобы кровь перестала кипеть, а мысли замерли на месте, но было бы невежливо с моей стороны.
– А когда воду можно будет использовать?
– Утром. Когда уйдут луны. Ей нужно отстояться ночь.
Попросив у женщины еще немного воды и поблагодарив ее, я остался у резервуара, наблюдая, как удаляется её силуэт.
На дне сиял олений рог. Его свет показался мне далеким и чужим для этого мира. Под толщей воды его свет становился более холодным, необычным. В прозрачной воде отражались бесчисленные звезды и ясное ночное небо. Казалось, что я смогу коснуться звезд и лун, стоит только протянуть руку в прохладную глубину. По воде пробежала рябь от касания моей руки, и я тут же её одернул.
Вылив на голову остатки воды из кружки, и вернув её на законное место, я отправился спать. Если верить Мидри, завтра предстоял тяжелый день. Но сон не шел. Слова старика так крепко засели в голове, что стоило закрыть глаза, их застилала кровавая пелена. Передо мной проносились сцены битвы, льющаяся кровь и гибнущие от рук собратьев люди.
Поднял меня сам старейшина рано на рассвете и сунул в руки мой дневник.
– Мы уходим сейчас, путь не близкий. Поедим в дороге. Собирайся и выходи на заднее крыльцо.
Спросонья я не смог ни слова сказать. Но поспешно оделся, забросил в заплечную сумку дневник и пару карандашей и вышел на крыльцо. Возле него уже стояли три привязанные лошади. Видимо, две для нас, а третья была нагружена чем-то, но я не смог понять чем. Груз был перемотан тканью. Сам Мидри уже сидел в седле.
– Надеюсь, это не первый раз, когда ты поедешь верхом? Иначе мне будет весело всю дорогу.
Хотелось бы мне ответить, но пересохшее горло не издавало внятных звуков.
Из-за спины кто-то протянул мне кружку с соком, и я поблагодарил, перед этим жадно её осушив. Моим спасителем оказалась Дрина. Она вышла, чтобы проводить нас и пожелать удачи.
– Отец бывает несносным, но таков его характер, будь терпелив с ним.
Девушка одарила нас теплой улыбкой и помахала на прощание.
Наш путь лежал вглубь леса. В самую чащу, по известной лишь старейшине дороге. Через пару часов мы, наконец, устроили привал, чтобы позавтракать.
– И ты даже не спросишь, куда мы направляемся? – Он оторвал ломоть хлеба и протянул мне. Из еды у нас было то, что легко можно было бы съесть даже на лошади. Хлеб, густое масло из коровьих сливок, вяленое мясо, овощи.
– А зачем? Либо я сам все увижу позже, либо это приведет меня к очередным знаниям, которые выбьют меня из колеи.
– Ты лишил всю нашу поездку интереса, знаешь об этом?
Я принял кусок хлеба и густо намазал маслом. Местное мясо намного вкуснее того, что можно найти даже у лучшего городского мясника. Не знаю, чем это вызвано, но оторваться от него я никак не мог, поэтому положил на свой, так называемый, бутерброд несколько кусочков.
– Иногда вы ведете себя как ребенок, знаете об этом? – Передразнил я старика.
– Все в деревне для меня как родные дети. И теперь ты не исключение поэтому будь добр, потерпи уж старика еще немного.
Слова были сказаны с такой легкостью и теплотой, что достигли меня. Дошли до самого сердца, и всколыхнули воспоминания о моём собственном отце. Он растил меня в одиночку, потому что мама сильно болела еще до моего появления на свет, а после тяжелых родов долго не прожила. Помню, пока был маленьким, папа брался за любую ночную работу, даже опасную, только чтобы обеспечить меня всем и провести дневное время дома, со мной. Он мастерил для меня странные игрушки, я бы даже сказал несколько уродливые, но каждая была наполнена его отеческой любовью. Он научил меня всему. Готовить, зарабатывать, не сдаваться, как бы ни было трудно и больно. Он научил меня учиться, стремиться к знаниям. Передал мне фамилию и наш маленький дом. Он учил меня счету и грамоте еще до школы, учил основам мира. А самое главное, он учил меня держать данные мной обещания, как бы тяжело это ни было.
К сожалению, отец тоже покинул меня. Его здоровье пошатнулось, и он сгорел от болезни, прямо как мама, едва мне исполнилось семнадцать. Не люблю вспоминать те времена. Сколько бы радости не принесла мне его жизнь, его смерть принесла в разы больше боли.
Ради него я захотел добиться чести оставить нашу фамилию в истории. Ради него преодолевал и преодолеваю сейчас все, что бы ни встало на пути.
– Раз не хочешь разговаривать, хочешь послушать наши байки или легенды?
– Легенды? – В городах такое понятие не водилось. Только сплетни да суеверия. – Что это такое?
– История, что когда-то возможно несла в себе правду, но прожила так долго, что обросла вымыслом, и правды в ней осталось так мало, будто её и нет совсем.
– Тогда какой в ней смысл?
– Способ скоротать время. Занять детишек. Все равно что сказка. Да и каждая такая история несет в себе урок.
– Тогда я был бы рад. Ехать в тишине все равно скучно.
И старик рассказал мне легенды о лунах.
По его словам, на кровавой луне когда-то жили множество разных существ. Они жили в мире и гармонии, помогая друг другу, несмотря на различия. Одни существа были покрыты густой шерстью, чем походили на зверей, за эту особенность они звались звероподобами. Другие – многорукие, имели по две пары рук. Третьи могли спокойно передвигаться только по ночам, потому что яркий свет был губителен для них, от того они стали зваться ночниками. А четвертые имели крылья, и могли летать, соответственно – крылаты.
Все на той луне жили счастливо, готовые протянуть руку, лапу или крыло помощи нуждающемуся, какого бы вида тот ни был. Сильные звероподобы и многорукие занимались тяжелой работой и стояли на страже. Они возводили города и оберегали покой других видов. Крылаты обеспечивали связь по всей луне, летая быстрее самых быстрых птиц. Доставляли послания, помогали остальным добираться до нужных мест. А ночники приглядывали за луной по ночам, пока все остальные спали. И так продолжалось сотни и сотни лет, пока не появились те, кто не походил ни на один вид. Появились существа без шерсти и крыльев, с одной парой рук, которые не боялись солнечного света. Они появились внезапно, из железного кокона и стали зваться истинными людьми. Их цикл жизни оказался в десятки раз короче, чем у других обитателей луны, но плодовитость поражала воображение. Они были слабы для защиты, медлительны для того, чтобы разносить послания. Они спали по ночам, так что и для этого не годились.
В какой-то момент новому виду перестало хватать места. Им стало казаться, что остальные четыре народа уродливы, ужасны, недостойны их. Чужие отличия пугали истинных людей. Их самих стало так много, что лишняя пара рук или обилие шерсти им стали противны. Они обрели понятия нормы и эталона, которыми провозгласили свой вид. Из-за этого развязалась война. Долгая, кровопролитная война.
Луна впитывала в себя всю пролитую кровь и багровела.
Четыре народа были истреблены из-за того, что оказались не похожи на тех, кого теперь оказалось больше. Но оставшись одни, вскоре и истинные люди стали исчезать. На них обрушились последствия сотворенной глупости. Впитавшая кровь луна больше не давала урожай. Багровая земля рождала только такие же багровые колючки, не пригодные в пищу. Начался голод, а за ним пришла и новая война. Снова и снова проливалась кровь. Пока, в конце концов, луна не опустела совсем.
Старик обернулся на меня, и, удостоверившись, что я внимательно его слушал, продолжил.
– Случилось это очень и очень много веков назад, ещё до первого города, но с тех самых пор эта луна зовется Кровавой и излучает этот багровый свет. Существует поверье, что когда-нибудь она взойдет на небо первой из трех, и тогда кровь прольется снова, на нас снова обрушатся беды, и человек пойдет против человека. Поэтому, после каждого заката, мы поднимаем глаза к небу и ждем появление первой луны. До сих пор первой выходит Мирная, но кто знает, что случится завтра.
– Зачем было начинать войну? – Я искренне не мог понять этих истинных людей. Они могли бы заручиться поддержкой сильных и быстрых существ, могли вместе превратить луну в лучшее место для жизни.
– Новый народ быстро размножался. Те, кто отличается от большинства в его глазах ошибка. Такова людская натура.
