Александр Рожковский "Лифт на луну. Сборник рассказов"

Лифт на луну. Сборник рассказов
Александр Рожковский

Когда поднимаешься на лифте, этажи меняются стремительно.Каждая остановка, при всей своей похожести на остальные, наполнена иной жизнью и дыханием. Так и эти рассказы – открытие нового и неожиданного при встречах с людьми, которые «входят и выходят».Осторожно! Двери открываются…

Лифт на луну

Сборник рассказов

Александр Рожковский

© Александр Рожковский, 2023

ISBN 978-5-0059-3870-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МАСКА

Причина первая

«В Сенегале, братцы, в Сенегале, я такие видел чудеса…».

Почти забытая песенка про посла, всеми любимая нами в брежневские студенческие времена, всплыла без характерного булькающего всплеска, ненавязчиво напомнив о себе.

Двенадцать лет авантюрно-перестроечной жизни и, оказывается, можно вот так, по-простому, вальяжно и неторопливо, с неведомым ранее, зарождающимся достоинством, пусть еще, совсем зачаточным, и слегка хромающим, сходить на берег нового континента.

Кокон, маразматического прошлого настойчиво разгрызался массовым туристическим прорывом, хотя такой вид туризма как «круиз», назвать массовым можно с большой натяжкой.

Михалыч прервал мой меланхоличный настрой призывом, ставшим привычным и почти обязательным в нашем двадцатидневном мореходном укладе:

– До часу – нет, а после – сил нет, разливай! Впереди обед.

Мишка, мой одноклассник, бок о бок с ним лет двадцать. А человека так и не знаю до конца. Только отмечаю его внешние перемены.

Да и как их не отметишь. Все девяти- и десятиклассницы бегали за этим высоким длинноволосым красавцем. Сейчас же в Михалыче килограмм 120 веса и бритая под ноль голова. Только улыбка, прежняя.

Сейчас – время нашего предобеденного ритуала: два воровато унесенных с завтрака йогурта, два апельсина и два стаканчика с «Ред Лейблом».

Это наше все. В запертой каюте, без нудящего женского пола и постоянно мельтешащих рядом детей.

– Долго швартуются, черти. Помог бы им кто.– Михалыч, высунув по плечи голову в иллюминатор, с интересом всматривался в разношерстную толпу торговцев на пирсе.

– Дай глянуть-то. – Я крутился вокруг него, тоже пытаясь полюбопытствовать. Мишка же, как могучий утес, в своих придурошных канареечных шортах не давал такой возможности.

«А вот случись чего с нами в море, так он же и в иллюминатор не пролезет», – любовно злорадствовал я, живо представляя такую вполне голливудскую картинку.

Шторм. Я в волнах. Герой весь из себя. Борюсь с девятым валом. Остервенело сплевываю соленую пену, да руками круто загребаю. А Михалыч в роли Винни-Пуха – бесславно застрял в стандартном круглом проеме.

Только Мишка совсем не стандартный. И я буду его за этот крепкий череп вытягивать. Тяжело придется. Но я справлюсь. Кого ж еще спасать, кроме родных да Мишки…

– Сань, ну что ты мечешься? Не суетись, блин, давай-ка еще в тару расплескаем. – Михалыч, освободив проход в каюту знойному воздуху, сбежавшему из Сахары, плюхнулся на кровать и потер случайно зацепленное иллюминаторным стопором ухо.

– Мих, слушай, а может, мы не поедем сегодня на обзорную экскурсию. Чет, жарко, – тщательно разжевывая апельсиновую корочку, я представил очередную заорганизованную поездку в душный город и решил вынести на обсуждение свой вариант двухдневного пребывания в Африке.

– Может, возьмем с собой наших мелких, да по берегу к какой-нибудь бухте дойдем, крабиков поищем, а вечером их с пивком? Да и малые в океане порезвятся, – я понимал, что предложение достаточно тривиально, но мной уже всецело завладела идея пляжного расслабона.

– Я не против. Сам знаешь.

Вот так. Без обиняков. Где бы мне, неугомонному, такой покладистости набраться?

Так и решили. Усадив жен – Юльку с Лёкой в экскурсионный автобус с бортовой надписью «Африкан Пёрл» (Африканская Жемчужина), мы неторопливо направились из порта к пологому серо-желтому мысу, виднеющемуся в некотором отдалении.

Михалыч вышагивал впереди, а за ним, в случайно выстроенном возрастном порядке, наши дети – Настя, Тема, Антон и я – замыкающий и наблюдающий. Отпрыски – с масками для снорклинга в руках, отцы – с пластиковыми пакетами, заполненными нехитрым содержимым, цокающим стеклянной бутылочной трелью о ноги.

От порта вдоль берега уже прошагали, похоже, больше часа, а мыс как был символом и атрибутикой берегового пейзажа, так им и остался.

Белесый асфальт перешел в серый гравий, вдоль дороги лачуги с выглядывающими из-за перекошенных оград облезлыми козами и иссиня-черными сенегальцами.

И нам навстречу все что-то тащат. Кто с мешком за плечами, женщины – детей, кто-то деревянную тележку с фиолетовой капустой, или фруктами невиданными. Проходят мимо, пристально вглядываются в нашу процессию. Некоторые останавливаются и приветствуют, дерзким – «Кадо!» (Дай что-нибудь!).

Да…, это вам не ласкающее слух кенийское «Джамбо!». (Привет!) или «Акуна Матата!» (Всего тебе хорошего!).

– Ну, вы как, живые? – Мишка останавливается, поворачивается и теперь демонстрирует нам вместо своей насквозь промокшей спины обильные ручьи, стекающие с лица на грудь. В тени по ощущениям градусов 45, полуденное время – самое пекло.

– Мишань, давай здесь попробуем к воде поискать спуск. До мыса, похоже, еще километров десять. Детей жалко, им эти крабы и не в радость уже, – я смотрю вниз крутого отвесного склона на дурманящий прохладой прибой и мысленно прикидываю возможный спуск к берегу без травматических приключений.

Пока я оценивал альпинистские способности нашей группы, на песчаной полоске у воды из-за камней появилась фигурка сына.

– Па! Здесь супер! Спускайтесь! – надрываясь, выпалил Антон и, разбежавшись, тараном врезался в набегающие волны, изрядно истосковавшись по ним в судовом бассейне. За его спортивное плавание я не переживал, и все-таки…

Рядом надо быть. Инстинкт папский.

…………………………..

В это же самое время экскурсионный автобус остановился на центральном городском рынке.

Плановый осмотр местных художественных промыслов. К слову и без прикрас – высокохудожественных и самобытных. Сенегальские песчаные картины— ну, это видеть надо, как они слой к слою, за секунды появляются на свет. Рукотворное чудо, воплощенное в незамысловатую деревянную рамку. Собранный со всей страны разноцветный песок прямо на глазах превращается в причудливое изображение бытовых сценок, портретов и пейзажей.

Юлька, сразу зацепилась за это песчаное изобразительное шоу, а моя жена Лёка, чуть замешкавшись, не смогла пройти мимо разбросанного метров на сто развала с африканскими масками. Что-то, совсем неуловимое, заставило её замедлить шаг и остановиться.

Стоящий прямо перед ней почти полутораметровый «краснодревый» лик мистического идола молча привораживал и умолял: «Купи, ну, купи меня…».

Свершившийся акт перелома женской покупательской стойкости. Последующий короткий, но обязательный торг. С начальной озвученной четырехзначной цифры обреченно в небытие слетает нолик, и бумажный портрет Франклина перекочевал в черные пальцы с розовыми ногтями уличного торговца.

……………………..…………

Спуск по каменистому склону, на удивление, оказался очень простым. Стоя с Михалычем у воды на плотном песке, мы недоуменно рассматриваем необычные ниши в скалистом обрыве, прикрытые пересохшими на солнце прутьями и мутными кусками полиэтиленовой пленки.

Сверху эти чьи-то «архитектурные» изыски были совершенно незаметны и прятались под каменными выступами от сторонних взглядов. Вид этих «береговых скворечников» почему-то вызывал у меня аналогию со свитыми птеродактилями гнездами на скалах в период мезозоя.

– И что же это за байда-то такая? – Мишка, так же как и я, был ошарашен увиденным.

– Меня спрашиваешь? Извини, мы люди не местные и справок не даем, – хотелось отшутиться, но ощущение тревоги от нашего местонахождения здесь, на незнакомом берегу, в зачатке раздавило мой «искрометный» юмор.

Стало совсем не по себе, когда у одного из «гнездышек», метрах в пятидесяти от нас, отодвинулась в сторону соломенная заслонка, и нашим взорам предстал выползший из своего убежища долговязый гуталиновый абориген. Он уставился на компанию, растревожившую его покой, сел у своей рукотворной каменной берлоги на корточки и замер в позе древнегреческого мыслителя.

Следом за его явлением народу, сдвигая свои легкие надгробия из хвороста, стали появляться его соседи.

Да…, веселая компания. Добро пожаловать! Или посторонним…

Мы оказались в гостях у местного «бомонда» с названием «Дакарский бомжатник». Все происходящее было подобно представлению в римском Колизее. Вверху – безмолвные, воодушевленные предстоящим спектаклем зрители, а на песчаной арене – «группа изнеженных белых европейцев, в преддверии охоты на крабиков».

Первая восставшая «ласточка без крыльев» неспешно спустилась вниз. Высокий мускулистый сенегалец, в линялых джинсах и стеганой куртке, надетой на голый торс, проскакав по камням, остановился рядом с кучкой наших разбросанных вещей.

Через какое-то время к нему присоединился пухлый сосед в рваном бубу (национальное одеяние африканцев – легкие разноцветные штаны и просторный сатиновый палантин сверху).

– Аржан!* (деньги, франц.) – долговязый произнес слово отчетливо и спокойно.

………………………………………

Лёка сидела в автобусном кресле, зажав между ног приобретенную, как ей казалось почти за бесценок, маску.

– Ты посмотри, смешная какая! Сколько таких видела, все страшные. Ужас. А эта, забавная, словно подмигивает с издевкой. – Юлька, с любопытством разглядывала Лёкину покупку. – Представляешь, и я тоже не удержалась, сразу шесть песчаных картин купила. Две большие – нам с Мишкой в квартиру, а остальные на подарки. Классно, да?

Лёка, кинув взгляд на обмотанную скотчем стопку картин, промолчала, но все же, утвердительно кивнула головой. Ей овладевало спонтанное желание как можно скорей оказаться в каюте на судне рядом с нами.

…………………………………

Антон, безопасным кругом обошел долговязого гостя и проходя мимо меня, срывающимся голосом шепнул:

– Пап, у него нож сзади в руках.

Я оторопел. Внутренне для себя стал прописывать возможно предстоящий сценарий. Бросил вполголоса новость Мишке.

– Быстро наверх. Повторять не буду.– Михалыч произнес эту, адресованную детям, фразу остервенело и категорично

В первый момент я совершенно не въехал в смысл обращения стоящего с расставленными ногами и спрятанными за спиной руками чернокожего чудака. Да и само слово «Аржан» – для меня новое для слуха.

Послышалось-то: «Нарзан!». Во, думаю, дела. Какой нарзан! Пить, что-ль хочет? Мигом позже карабкающийся наверх по склону Антон крикнул: «Папа, „аржан“– это деньги!».

После моего вполне достоверного изображения из себя «туриста-придурка», с биением себя кулаками по груди и радостными возгласами: «Россия! Матрешка! Африка! Ура!» ожидаемого радушного приёма от наших гостей не последовало. Не сговариваясь, мы принимаем безоговорочное решение поскорей ретироваться с этого места.

С «долговязым», все так же методично издающим требовательное: «Аржан!», пытаемся не пересекаться взглядами. Бессмысленно. Глаза страждущего – обкуренные, и с переливающейся мутной поволокой.

Дети уже наверху. К нашему облегчению, чернокожие зрители, собравшиеся на склоне, их не тронули. Это уже хорошо. У нас же задача – или сразу уходить, или попытаться забрать нашу одежду, на которой стоит шоколадная «сладкая парочка». Решили попытаться.

Подходим, нагибаемся. Вот уж где радость! Склонили свои обнаженные спины перед господами. Собираем вещи, а в висках бешеная пульсация. Смоляные аборигены замерли, словно застывшие идолы. Мишкины же желтые шорты оказались под босой ногой «пухлого».

Михалыч секунду раздумывает и неожиданно резко выдергивает штанины из-под его грязных ступней. «Пухлый», не устояв, отмечает пятой точкой песок. «Долговязый» выходит из своей «аржанной» медитации, изворачивается и рукой с зажатой отполированной заточкой неуклюже тычет в спину Миху.